Лицо со шрамом

Стараясь справиться с беспокойством, включила свет, робко шагнув вперед. Под ногами захрустело стекло. Каким-то чудом я не порезала стопы, хотя осколки были повсюду. Голос разума вопил, требуя немедленно уносить задницу, но я его проигнорировала. Рациональные мысли вертелись в голове: может, причиной погрома был штормовой ветер? Я решила позвонить Дрейку, но тут же отказалась от затеи – не дам ему еще один повод для глупых насмешек. Ветер бушевал за окном. Я наклонилась, чтобы осторожно собрать осколки.

Руки дрожали от напряжения, когда я вернулась в комнату, где тоскливо светила прикроватная лампа. Вспомнив про записку, которую я оставила на тумбочке, развернула листок. Если Дрейк решил перейти к романтическим посланиям, то, клянусь, утром с удовольствием вылью кофе на его белую рубашку. Мыслено готовясь к бреду, я прочитала всего три слова:

«Ты должна мне»

Записка выпала из рук. Странные чувства: радость смешалась с тревогой, но это ощущение быстро угасло. Стараясь успокоить бешено колотящееся сердце, я хотела найти объяснение, неужели это чья-то шутка?

Ноги снова понесли меня в гостиную. Я подошла к окну, что-то мне подсказывало – в тени скрывался гость и он ждал момента войти чтобы забрать свою плату.

Глава 6: После

Я решила устроить передышку, поэтому спряталась в тесной ванной комнате с большой надеждой, что это убежище станет временным спасением от внутренних демонов и навязчивой тётки, терпеливо ожидающей за дверью. Честно говоря, не знаю, что доконает меня раньше: глупая вера в лучшее или мучительный клинок психоанализа.

Медный вентиль легко поддался трясущимся рукам; вода хлынула в раковину. Я умыла лицо, чувствуя как, холодные капли смывают слезы. Отражение в зеркале отнюдь не походило на счастливого человека: уставшие глаза, напряженное бледное лицо и шрам, служивший красной меткой о пережитом. Контроль над ситуацией ускользал. Я застряла в депрессивной заднице. Психотерапевт видел меня раз в пару недель, и мне с трудом верилось, что наши беседы изменят что-либо.

Встречи с врачом – одно из обязательных условий программы защиты свидетелей. С каждым сеансом тлеющая внутри боль разгоралась с новой силой, я оставалась пленницей собственного прошлого. В моем сознании хранилась копилка плохих воспоминаний. Несмотря на все попытки психотерапевта, я цеплялась за неё, убежденная, что эта тьма – часть меня и она всегда будет со мной – каждый долбанный день.

– Бесс, вам нужна помощь? – вежливый голос напомнил о том, что пора выметаться, иначе меня вытащит Дрейк. Он ждал в машине и, наверняка улыбался как полоумный.

– Секунду.

Я завидовала воде, которая с такой легкостью утекала в канализацию.

Кабинет терапевта выглядел, так словно его обставили остатками строительного мусора: повсюду стекло, гипс и прочий холодный хлам. Доктор Росс устроилась напротив меня: ее смуглая бронзовая кожа не выдавала возраста, непроницаемое лицо скрывало эмоции.

Я опустилась в кресло, напоминающее орудие инквизиции: мои колени торчали вверх, задница прилипла к полу. Часы на стене тикали медленно, до конца приема еще тридцать минут. Если бы здесь предлагали что-то еще, кроме воды, яд, к примеру – мозговые пытки казались бы вполне терпимыми.

– Давайте вернемся к событиям после свадьбы Лукрецци, – требовательный голос доктора Росс нарушил тишину, возникшую между нами.

Женщина была далека от милых и трепетных профессионалов из сериалов и фильмов. Она выглядела как хладнокровный киллер, который не прочь заглянуть в твой череп после трепанации, которую сама и произведет. Без наркоза.

– Вы помните, что чувствовали тогда? – доктор Росс задавала этот вопрос каждый чертов раз, но я просто молчала в ответ. – Бесс?

– Я не хочу говорить об этом.

Руки дрожали, я пыталась скрыть нервозность, потирая ладони о штанины. Подсознательно хотелось завернуться в толстовку, словно в кокон, лишь бы не сидеть под прицельным взглядом доктора Росс.

– Бесс, терапия важна для вашего будущего. На данном этапе вы не готовы к прекращению наблюдения.

Я не хотела постоянного контроля – особенно, если этот контроль осуществлял маршал Дрейк. У него был редкий талант выводить меня из равновесия одной лишь кривоватой ухмылкой. Меня бесило, что Уилл Дрейк – жизнерадостный мудак с неадекватными тараканами в голове, но под наблюдением была я. Отчеты доктора Росс отправлялись прямиком в его ухоженные руки.

Еще эта записка, кажется, что за мной следит не только офицер юстиции.

– Что вы хотите услышать? Что? – я поморщилась от желчи, подступающей к горлу.

– Расскажите все: что помните, что чувствуете. – Голос был мягок, но настойчив. Доктор Росс подалась вперед, еле уловимым движением, будто уцепилась за то, что не хотела отпускать. – Дайте мне хоть что-то.

– Мне хреново, ясно?! Моя жизнь пошла под откос, я вынуждена сталкерить свою единственную подругу в социальных сетях, видеть ее боль и терпеть свою. Этого достаточно?

– Вот оно. Сорвите этот пластырь Бесс, – в глазах доктора вспыхнули искры одержимости, – больно будет, только когда дернете.

Я сжала кулаки, дыша неровно и прерывисто.

– Если я сорву пластырь, вам придется собирать меня по кускам, чтобы склеить то, что держится из последних сил.

Доктор Росс выпрямилась, кивая. Её взгляд стал непроницаемым.

К черту.

– Я расскажу.

Год назад

Я попыталась сесть, но резкая боль в груди заставила меня притормозить. Что за черт? Первая реакция – порыв ощупать все тело, убедиться, что я цела. Спину скрутил спазм, отозвавшийся в ноги. Ну, по крайней мере, какие-то нервные клетки еще работали. Яркий свет слепил глаза, передо мной расплылись силуэты – медсестра и доктор. Размытые пятна лиц приобрели очертания. Картинка мне не понравилась: они смотрели на меня с тревогой.

– Вам нельзя делать резких движений. У вас сильный ушиб нижней трети позвоночника, – мягко произнесла миловидная медсестра. – Нужно отдыхать.

В голове крутились обрывки воспоминаний: свадьба, Чезаре, который был рядом со мной … а потом хаос: крики, стрельба, кровь!

– Где Чезаре? – я опрометчиво села и сразу заскулила от боли.

Сердце забилось быстрее, отчего кардиомонитор противно пискнул. Борджиа был со мной и рисковал жизнью ради меня. Медсестра нежно положила руку мне на плечо, пытаясь успокоить.

– Мне нужно… хочу его увидеть! Он жив? – настаивала я, стараясь игнорировать боль. Слова слетали с губ и даже они вызвали болезненные ощущения в теле.

– Вам нужно успокоиться, – вмешался врач, подходя ближе, держа в руках газету. Он говорил спокойным профессиональным тоном, – вы можете прочитать статью, это прояснит ситуацию.

Я с трудом кивнула. Страх и тревога скрутились в тугую пружину. Трясущиеся руки развернули газету с громким заголовком:

«Стрельба на свадьбе Лукрецци. Самая кровавая бойня со времен чикагского синдиката»

«Очевидцы сообщают о шокирующих подробностях: свадьба закончилась казнью. Группа вооруженных людей в форме полиции Чикаго расстреляла несколько влиятельных членов чикагских банд, среди которых – братья Борджиа. Хладнокровная расправа заняла считанные минуты.

В настоящее время правоохранительные органы проводят проверку по данному инциденту, однако официальных комментариев пока не поступало. Ясно одно – такой дерзкой расправы Чикаго не видел со времен Аль Капоне.»

Слезы потекли по щекам – наверное, от пережитого ужаса и шока. Внутри все сжалось, сердце замерло, дыхание перехватило.

Чезаре спас меня ценой собственной жизни.

Я дремала, когда в палату вошел человек в плохо сидящем костюме черного цвета. Его появление не сулило ничего хорошего. Скорбная атмосфера в палате усилилась, от незнакомца исходило неприятное напряжение.

– Мисс Моран, – начал он, низком деловым голосом лишенным всякого притворного сочувствия. – Нам нужно поговорить о том, что случилось на свадьбе Лукрецци.

Меня хватило на слабый кивок.

– Я распорядился усилить охрану на этом этаже, в частности у вашей палаты. Вам ничего не угрожает. Я детектив Роллинс, – он помахал передо мной значком.

Холодный пот проступил на лбу. Вопросы, которые он мог задать, обещали не просто неприятности: они грозили вскрыть самое страшное. Передо мной стоял человек, умеющий копать глубоко и не важно, сколько дерьма будет на его пути, – от него смердело настоящим детективом. А я меньше всего хотела, чтобы он добрался до моих сокрытых тайников, откуда можно вытащить не только ответы по свадьбе Лукрецци – ведь я скрывала нечто большее, чем просто хронику прошедшего вечера.

Тайны, которые я берегла, были окрашены в алый – цвет крови, запятнавшей мои руки.

Дзинь.

Время сеанса истекло и меч, грозившийся отсечь мне голову, чтобы вытащить все секреты, будто отвели от шеи. Но доктор Росс не шелохнулась. Она по-прежнему сидела в кресле – собранная, спокойная. Женщина цепко ухватилась за все, что я сказала и не сказала, анализируя слова, взгляды, жесты. Я буквально видела как шестеренки вращались в ее голове.

– Бесс, скажите это.

– Что сказать? – переспросила я, бледнея.

– Раскройте это: то, что гложет вас. То, из-за чего вы оказались здесь.

Меня будто поймали с поличным.

– Бесс. – Настаивала она.

Со стороны, я наверное, выглядела как преступница, застигнутая на месте преступления. Внутренний голос шептал: «откуда она знает, что знаю я?» Мне казалось, я хорошо скрываю свои секреты, но похоже доктор Росс отлично разбиралась в сортах лапши, которую я развесила ей на уши. Собрав остатки достоинства в кучу, я придала лицу немного уверенности.

– Сеанс закончен.

– Бесс! – прикрикнула доктор Росс так, что я вздрогнула. – Вы не уйдете с этого чертового кабинета, пока не скажете мне и себе от чего все это время бежите!

Она явно перегибала палку в своих методах. Или в ней проснулась злобная стерва, в которую доктор превращалась после сеансов. Но я не собиралась терпеть ее отвратительное поведение, мне хватало Дрейка. Плевать я хотела на зазнавшеюся дамочку с дипломом «Лиги Плюща». Внутри все кипело: страх, гнев, усталость. Я вскочила, развернулась к двери, ощущая слабость и легкое покалывание во всем теле. Уши заложило.

– Нужно перестать держаться за прошлое. Чтобы там не было, отпустите и двигайтесь дальше.

– Я… – слова застряли на языке. Гнев закипал, как долбанный Везувий перед извержением.

– Скажите! – давила она.

– Да пошла ты!

Дверь распахнулась. На пороге стоял Уилл Дрейк. Никогда не признаю это вслух, но сейчас я была рада видеть его.

– Упс! Кажется, я не вовремя, – пробормотал он.

Я рванула к выходу, толкнув его с порога. Сердце колотилось, обрывки мыслей путались в голове, но одна была чертовски отчетливой – нужно напиться. Разочарование накрыло мгновенно. Взглядом уткнулась в тачку Дрейка на парковке, понимая, что не смогу уехать без него. Зарычав как зверь загнанный к краю, я устало прижала лоб к холодному стеклу внедорожника.

Глава 7: Взрыв из прошлого

Наверняка у вас бывали такие моменты, когда нутром чувствуешь: дерьмо случилось. Именно это я ощущала, стоя у огромного внедорожника Дрейка. Я вляпалась. Еще в офисе доктора Росс по лицу Дрейка было видно – он что-то заподозрил. Эта бюрократическая пиявка не оставит произошедшее без внимания. В его голове, наверняка, зрело с десяток вопросов, которые он вывалит на меня при первой возможности.

В тонированных стеклах отражалось все как в зеркале. Маршал Дрейк вышел из офиса доктора. Его угрюмое выражение лица настораживало. Он шел, засунув руки в карманы брюк, странно контрастируя с унылой обстановкой вокруг. Если бы маршал не был таким навязчивым засранцем, я пожалуй, даже посочувствовала ему. Его уверенность в себе и внешний вид кричали о человеке привыкшему к успеху, но что-то явно пошло не так. Уилла Дрейка вышвырнули сюда, как Люцифера с небес в преисподнюю.

Интересно, где же он согрешил?

– Бесс, – раздался за спиной знакомый голос. Его грудь едва коснулась моих лопаток – я замерла. Это было неожиданно. Дрейк обогнул меня, открыл дверь, и с нарочито галантным жестом, распахнул ладонь. – Будь добра, закинь свою строптивую задницу в машину.

Если бы не мое нестерпимое желание поскорее убраться, я бы, наверное оспорила его «джентльменские манеры». Вместо этого, я послушно нырнула на переднее сиденье. Хлопнув дверцей, он устроился за рулем. Между нами повисла тишина – наэлектролизованная, плотная, все еще отдающая случайным касанием у машины.

– Твои манеры оставляют желать лучшего, – бросила я, глядя исподлобья с большим усилием воли сохраняя невозмутимость.

Не знаю, что дернуло меня за язык, но путь назад уже отрезан. Моя реплика явно развеселила Дрейка.

– Бесс, поверь, мои манеры перестают иметь значение, когда есть такая физика, – он лениво напряг бицепс. – И такая химия.

Мои уши вспыхнули.

– Если речь о твоей «химии», – прищурилась я, стараясь спрятать смущение, – тогда стоит подумать о технике безопасности. Кажется, тебя сейчас разорвет от собственного эго.

– Признай, ты просто не можешь сопротивляться этому, – усмехнулся Уилл, скользнув по мне взглядом, – не говори, что не чувствуешь эти искры между нами.

– Я просто делаю вид, что не замечаю тебя, – моя попытка отбиться от него была жалкой. Подтянула колени, уронила на них голову и зарылась в волосы. – И твои искры тоже.

– Не думаю, что это работает. – Дрейк, как всегда, усмехнулся.

Его бархатистый голос скользнул по моим натянутым нервам. Еще чуть-чуть, и я взорвусь. Отодвинулась, пытаясь увеличить дистанцию, и больно ударилась плечом о дверь. В глазах маршала вспыхнули дьявольские искорки. Он наклонился ближе, не отрывая взгляда от дороги, словно нарочно вгонял меня в краску.

– В какие бы игры ты ни играл, – прошептала я, выравнивая голос, – я не собираюсь в это ввязываться.

– О, Бесс, – протянул Уилл мягко, возвращая внимание на дорогу. – А вдруг тебе понравится, как я играю?

Дрейк умел довести меня до точки каления, заодно заставляя кипеть кровь в жилах.

– Боже, что ты за маршал такой?!

Я пыталась отыскать во взгляде Уилла, хоть каплю здравого смысла.

– Очень, очень плохой маршал, – лениво бросил он, едва взглянув на меня.

Дрейк включил музыку, заставляя меня краснеть еще больше, заиграла песня «Run to You» Брайана Адамса. Когда очередь дошла до припева, Уилл с воодушевлением подхватил строчки:

«Я все решил, мне нужны твои объятия.

Я убегу к тебе.

Да, я убегу к тебе!»

Идиот.

Я отвернулась к окну, пытаясь угомонить сердце. Присутствие маршала делало это задачей не из простых – как, например, попытку охладить перегревшийся ядерный реактор. Невозмутимость Уилла Дрейка завораживала. От него пахло странным коктейлем из свежести морозного дня, табака, смешанного с личным телесным ароматом. Запах обволакивал и тянулся ко мне невидимой нитью и в какой-то момент я даже представила, как могла бы уткнуться носом в его шею – просто вдохнуть соблазнительный шлейф с кожи. Но сразу спохватилась, наверное, я на самом деле перегрелась – солнце знатно припекало сквозь лобовое стекло.

Проклиная мозг и тело за такую реакцию, я крепче вцепилась в ремень безопасности. Молчание, установившееся в машине толкало меня к тому, чтобы вступить на опасное поле игры Уилла Дрейка. Я упрямо смотрела на дорогу, почти прикусывая язык, заставляя себя следить за мелькающими пейзажами – скучными домами и однообразными магазинчиками одноэтажной Америки. Но даже смена картинок не помогла, время тянулось чертовски медленно.

Редкие машины проносились мимо. Я исподтишка бросала взгляды на маршала Дрейка. Он слушал музыку: его лицо было сосредоточенным, а уголки губ в кои-то веки поджаты. Похоже, маршалу тоже не нравилась эта дурацкая тишина, давящая со всех сторон.

– Дрейк, давай начистоту. – Эта очередная глупость, о которой потом, я конечно же буду жалеть. – День и так паршивый, но станет куда хуже, если мы не поедем бар. Мне нужно сменить обстановку.

Маршал удивленно посмотрел на меня, сбавил скорость, а затем вырулил на обочину, заглушив двигатель. Он даже не успел открыть рот, как я перебила:

– Мне нужно общество. Даже такое невыносимое, как твое. Пожалуйста.

– То есть ты предлагаешь надраться? Это у нас, что, свидание, Мердок?

– Иисусе, нет! Просто мы отправимся в бар и сыграем в игру, где друг друга не бесим. – Я отстегнула ремень и повернулась к нему, состряпав самую жалостливую мину. Его настороженность сменилась на любопытство.

– Старая добрая пьянка, значит? – Уилл неторопливо снял значок и пояс с пистолетом, убирая их в бардачок. – Я уж думал ты никогда не предложишь. Ничто так не сближает с подопечными, как алкоголь и хороший перепи…

– Эй, завязывай. – Предупредила я. – Между нами исключительно деловые отношения с щепоткой ненависти. И разве тебе не нужно оружие, чтобы защищать меня?

– Бесс, – Уилл расслабленно откинулся на спинку сиденья, со своей фирменной ухмылкой, – чтобы убить кого-то, мне достаточно пары рук и хорошего настроения.

– Ладно, в бар. – Заключила я, старательно игнорируя очередной выброс самодовольства Дрейка.

Маршал вышел из машины, оставив меня гадать каким же он бывает, когда у него действительно плохое настроение.

Найти бар оказалось проще простого. Типично американский, без новомодных изысков, да и откуда им взяться в сердце провинции, куда меня сослали? Не успели мы открыть дверь, как нас сразила атмосфера давно ушедших девяностых. Тихие разговоры по углам, хрипловатый смех, звон стекла и конечно, старое-доброе кантри из помятого, но все еще живого музыкального автомата. Пол скрипел под ногами, пока мы пробирались к стойке. Над ней мигала неоновая вывеска с рекламой пива из 90-х. Бар застыл во времени: покрытые пылью рога и постеры с неизвестными фильмами висели на стенах как забытые призраки из прошлого.

Я приземлилась на высокий стул, опершись локтями о барную стойку, густо обляпанную следами от стаканов. Несмотря на свежую полировку, поверхность липла к коже. Интересно сколько пьяных секретов выболтали здесь? За стойкой работал бармен в клетчатой рубашке, со здоровыми лапищами как у медведя и бородой, которой позавидовал бы любой лесоруб.

– Не хочешь рассказать, что случилось между тобой и доктором Росс?

– Дрейк, даже не надейся, – отрезала я, стараясь сохранять невозмутимость. – По крайней мере, пока я не напьюсь.

Собрала волосы в хвост, пытаясь избавиться от жара, который поднимался не только из-за духоты, но и от настойчивости маршала.

– Нам бутылку виски для этой очаровательной леди! – с азартом выдал Дрейк бармену, швырнув на стойку несколько купюр. Улыбка у него была самоуверенная, будто он сделал вложение, которое сулило ему хорошее признание в будущем.

Я устало отмахнулась.

– Я терпеливый, Бесс. – Шепнул Дрейк, неожиданно склонившись к самому уху. Голос его звучал низко и мягко. Дыхание коснулось кожи, отчего меня прошибло, словно током. – Подожду.

Мурашки побежали вверх по рукам. Сердце сделало кульбит и еще один пока Уилл не отстранился, возвращая нас к безопасному расстоянию. Внутри будто что-то закружилось, если это долбанные бабочки в животе – клянусь я изведу каждую из них.

– Отлично! Будет время придумать, за что ненавидеть тебя дальше, – парировала я, но но все равно улыбнулась. – И вот тебе спойлер: ты ничего не узнаешь.

– Что ж, мы здесь надолго. Терпение – мое второе имя.

Я вздохнула как раз в тот момент, когда бармен поставил перед нами бутылку виски. Звук открываемой пробки прозвучал как стартовый залп в марафоне на выносливость, и кажется, все заранее поставили на мой проигрыш.

– За терпение!

У нас впереди новый раунд игры, где никто не собирался уступать. Стакан с янтарной жидкостью взметнулся вверх. Я сделала большой глоток, который тут же обжег рот и горло. Дрейк только усмехнулся. В его хитром взгляде было что-то, что одновременно раздражало и манило.

С каждым глотком виски все вокруг начинало казаться расплывчатым и не таким мерзким как обычно. В горле саднило от горечи напитка с привкусом ванили, пока я подпевала песни Эрика Кармена «I Wanna Hear It From Your Lips». Дрейк обладал каким-то коварным очарованием.

Я начинала забывать, с чего вообще началась моя неприязнь к маршалу. Я все еще помнила, что не доверяю Уиллу Дрейку, но как-то слабо цеплялась за это тускнеющее чувство. Подозрительность, которая делала меня жесткой, постепенно уступала место легкой заинтересованности. Теперь смех Уилла звучал как музыка, а его ухмылка перестала напоминать оскал маньяка. Каждый раз, когда наши взгляды пересекались, мне казалось, что он видит меня настоящую – даже сквозь щит из сарказма и неприветливости.

С пятым стаканом неразбавленного виски что-то изменилось. Чертов Дрейк был прав – его терпение переманьячит кого угодно. Чем больше я пила, тем сильнее хотелось говорить – о себе, о своих страхах, о том что разъедало меня изнутри. Но вместе с тем возникало беспокойство: не пожалею ли я утром, когда алкоголь перестанет подпитывать мою смелость?

Я сделала глубокий вдох – и решила, что подумаю об этом завтра. Сейчас самое время срывать пластырь с изнывающей души.

– Последний поход в бар закончился для меня не слишком удачно.

Часть откровений не станет для Уилла открытием, в конце концов у него есть доступ к делу.

– Этот шрам, – пальцы коснулись края рубца, – постоянно напоминает о том дне. Стоит взглянуть в зеркало и воспоминания начинают крутиться, как заевшая пластинка: грохот, кровь и чьи-то мозги, разлетающиеся, как салют в День Независимости.

Маршал оставил недопитый стакан, оперся локтями о стойку. Его пальцы привычно потерли подбородок и проступающую щетину. Темные глаза цвета виски блеснули в неоновом сиянии барахлящей вывески.

– У тебя шрам, как у Джокера. Правда, только на одной половине лица. – Он усмехнулся. – Хочешь, организуем заварушку для симметрии?

Дрейк пытался разрядить обстановку, но в том, как он зловеще оглядел зал было что-то жуткое. Не знаю, сколько раз Уилла роняли в детстве головой вниз, раз уж у него выработалось такое отбитое чувство юмора, но я засмеялась так громко, что просто не могла остановиться.

– Ты ничего такая для Джокера.

Мы оба разразились смехом, который моментально встряхнул всех сидящих рядом. Вытирая слезы, катившиеся по щекам скорее от истерического всплеска, чем от веселья, я осушила стакан и вместе с этим сдернула еще одно воспоминание с пласта болезненных эпизодов моей жизни.

– Тот детектив не был душкой, скорее сухарем, которому не терпелось разобраться с обстоятельствами бойни. Он не церемонился со мной, хотя я с трудом могла сложить цельную картину вечера. Помню, каким он был резким и нетерпеливым во время первого допроса…

Когда я начинала рассказывать что-то по-настоящему важное, Уилл склонял голову, вслушиваясь. Иногда его губы кривились в жесткую линию, будто он проживал эти моменты вместе со мной, а не просто слушал.

– В один из бесконечных дней я сидела в полицейском участке, когда к детективу присоединился федеральный маршал. – Я сжалась под прожигающим взглядом Дрейка, но все же продолжила. – «Как ты думаешь, что с тобой будет? Ты можешь уехать в другой штат, хоть улететь на сраный Марс, – но они все равно тебя достанут».

Воспоминания давались нелегко, но слова сами рвались наружу.

– Они твердили, что я – свидетель, который не должен был выжить. Что мне нужно дать показания, но чтобы защитить меня…

Тут вмешался Уилл:

– Ты должна была вступить в программу защиты свидетелей.

– Да. Они так и сказали – для всех я умру, но моя жизнь начнется заново.

Не знаю, какого черта мне прорвало. Будто сорвало резьбу, и все, что копилось внутри, хлынуло наружу. Даже проклятая доктор Росс не смогла добиться такого эффекта, а вот дерьмовый виски и, как ни странно ненавистный маршал сделали свое дело.

Сквозь пьяную дымку я замечала, как люди шепчутся вокруг. Их разговоры сливались в тихий гул. Музыка девяностых звучала на заднем плане, накрывая волной приятной ностальгии по давно ушедшим дням. Казалось, бар сжимался вокруг нас, оставляя внутри безопасный вакуум, где наконец, можно дышать свободно.

– Детектив продолжал давить. Помню как он бросил безразлично: «они мочат людей налево и направо, а потом жрут свои макароны и пьют Гиннесс в пабах, будто ничего не случилось. Что тут еще думать?» И вот, я здесь.

– Почему ты отказалась сдавать отпечатки? – неожиданно спросил Дрейк. – Ты же знаешь, это была формальность.

Я сидела на барном стуле, но почувствовала себя так, будто снова оказалась на допросе. Прижав руки к коленям, чтобы скрыть нервную дрожь. Сердце наполнилось ядом.