Лицо со шрамом

– Была. До этого момента, – усмехнулся Чезаре, следя за полицейскими. – Сейчас взрослые мальчики разберутся.

Пока приставленные к нам копы отвлеклись на шум, я включила камеру на телефоне. Штурм начался стремительно, как сцена из боевика: в патио вывели братьев Борджиа, их людей и ирландцев. Лица мужчин выглядели растерянно. Чтобы здесь не происходило –  никто этого не ожидал. Фрэнки и Джонни лениво подняли руки за головой, за ними последовали остальные. На вопросы копов они не отвечали. Я молилась, чтобы телефон не разрядился. Кажется, я наконец получила ту самую сенсацию, о которой мечтала. Бланк сойдет с ума от такого эксклюзива на первых полосах газеты.

– Вы предъявите обвинение или свалите, извинившись и поджав хвост? – кто-то из ирландцев решил сыграть в переговорщика.

Он тут же пожалел об этом: полицейский ударил его прикладом винтовки и тот рухнул как подкошенный. Отлежаться ему не дали: его подняли и приставили к прозрачной стене рядом с остальными. Сцена выглядела нелепо: суровые мафиози на мушке у полиции – и я, в полуголом платье посреди этого ада.

– Мордой в пол, сукины дети! – Заорал коп, размахивая винтовкой. – Пора заканчивать этот цирк.

Холодный пот выступил на спине. Взгляд полицейского жесткий и озлобленный, в глазах ни капли человечности.

– Это ошибка, – прошептал Чезаре, но его голос утонул в суматохе. Я пыталась не дрожать, но страх овладел каждой клеточкой моего тела.

– Ошибка? – коп ухмыльнулся: его лицо оказалось в опасной близости от моего. – Ошибки быть не может. Вы просто по уши в дерьме.

Чезаре нервничал в стороне от братьев. Мужчины держали руки за головой, уверенные, что все закончится быстро. Я застыла, уловив пугающий щелчок. Спусковой крючок. Выстрел. Первым упал ирландец, за ним – остальные. Их расстреливали одного за другим. Кричала ли я, пыталась ли что-то сделать – уже не вспомню. Я видела красные брызги, рваные движения тел сраженных пулями. Мужчины падали замертво. Пахло кровью и порохом.

Борджиа белый как мел, с глазами, полными ярости, зарычал и попытался прорваться к братьям. Коп взвел пистолет и уперся дулом прямо в его лоб. В тот момент я усомнилась, а настоящие ли они вообще копы? Мысль об эксклюзиве мгновенно поблекла, когда я поняла: у нас на глазах происходит казнь, и мы – случайные свидетели.

У Чезаре было два неожиданных козыря: пистолет за поясом и невероятная ловкость рук. Кровь брызнула мне в лицо, когда он выстрелил. Она попала мне в рот и глаза; липкие ошметки чего-то красного и мерзкого разлетелись повсюду. Сквозь красную пелену, я видела как мелькнула его спина, скрываясь в завесе дыма. Хаос достиг апогея, когда разразилась пальба: канонада, в которой стреляли все: ирландцы, итальянцы, копы. Я присела на корточки, прижимаясь плечом к барной стойке. Осколки стекла летели в стороны под свист пуль, напоминая сцены из старых вестернов. Вокруг творился ад, и каждый миг мог стать последним. Где-то вдали завыли сирены, вселяя в меня призрачный намек на спасение.

– Вставай, – в висок ткнулось теплое от стрельбы дуло, запах пороха ударил в нос. – Быстро!

Сердце колотилось как бешеное, ноги не слушались. Зеленое платье потемнело от пятен крови, а этот псевдокоп все продолжал тыкать в меня пистолетом.

– Хорошо, хорошо! – я подняла руки, прикрывая лицо. – Стрелять не нужно!

Под босыми ступнями хрустело стекло, пока тело било крупной дрожью.

– Ты смелая что ли? – ухмыльнулся подонок и снова ткнул дулом в висок. Пуля просвистела где-то над головой. Я вскрикнула и опять присела.

– Кончай ее! – донеслось откуда-то со стороны. – У нас мало времени!

Я не знала, есть ли уцелевшие в этой кровавой мясорубке, дым застилал все вокруг, да и сомневалась, что кто-то вообще кинется спасать мой зад. Не знала нужно ли молиться в эту минуту? Просить пощады? Вспоминать все дерьмо в жизни? Знала я одно – не позволю прикончить себя и не стану очередным именем семейного древа с пулей в башке.

Тип замешкался. Я зажмурилась и приготовилась: к чуду, смерти или, может быть, к райским облакам с сорока девственниками? Раздался грохот. Что-то тяжелое рухнуло рядом. Я открыла глаза – у ног лежал тот самый урод, угрожавший мне секунду назад. Глаза стеклянные, изо рта тонкой струйкой сочилась кровь. Ему прострелил башку.

– Быстрее, сюда! – крикнул кто-то.

Думать было некогда. Я рванула в сторону, откуда донесся голос. Свист пуль не прекращался.

Я всегда думала, что если тебя подстрелят, то боль будет острой – как от тысячи игл, колющих в одну точку. Но почему-то испытала другое чувство: из легких вышибло весь воздух, спину жгло. Вздохнуть полной грудью я не могла. Чезаре Борджиа как заправский квотербек, подхватил и вынес меня за барную стойку. Мы перелетели через нее как в кино. Падение оказалось жестким: острые осколки стекла впились в кожу. Руки Борджиа обхватившие меня не смягчили падение. Я слизала кровь с губ.

Чезаре что-то шептал, осматривая меня. Лицо пронзила запоздалая боль, пальцы наткнулись на кусок стекла торчащего под скулой. Не понимая, что творю, я выдернула его. Реальность вокруг поплыла, я отключалась.

– Я снова спас тебя, – прошептал он на ухо, накрывая меня своим телом. – Теперь ты должна мн…

Резкий выстрел оборвал фразу.

Я очнулась в больнице, рядом лежали газеты с кричащими заголовками:

«Стрельба на свадьбе Лукрецци. Самая кровавая бойня со времен чикагского синдиката».

Для меня это был полный провал. Как журналист я не рассказала ни строчки об этих событиях, как человек – попала в список жертв. Элизабет Моран тогда умерла.

Глава 4: Гребаный Копперфильд и белая рубашка.

Из-за размазанных чернил шариковой ручки запись превратилась в абстракцию Малевича. Синий след растекся по строчке, запачкав коряво выведенное в графе имя – «Бесс Мердок». Говорят, ложь должна быть похожа на правду. Когда пришло время придумать новую личность, я поступила так, словно отвечала на вопросы для восстановления пароля почтового ящика из разряда «как звали вашу собаку?»

В моей памяти мелькнула морда нашей черной дворняги с рыжими подпалинами. Ее длинные уши волочились по земле, подметая дорожки. Глаз у нее был поврежден после аварии. Это фантомное воспоминание вдохновило меня. Теперь меня зовут как чертову псину из прошлого – Бесси. Мердок – фамилия слепого адвоката из любимого комикса. Я могла бы выбрать что-то особенное, отражающее мою сущность, но вместо этого записала первое, что пришло в голову.

Горький кофе ждал меня в кружке рядом. В этой дыре, куда ни плюнь, кофе отвратный. Я безумно скучала по чикагской пицце на толстом тесте и нормальному американо, но вместо этого пила эту мутную жижу за бакс из заляпанного кофейника. Крошки шоколадного кекса рассыпались по столу, и я безразлично смахнула их на пол.

Мимо прошел мужчина, уставившись на меня. Я натянула кепку пониже и продолжила заполнять анкету. Возраст? Двадцать пять по документам, но по ощущениям – где-то между девяносто пятью и могилой.

Еще один парень уставился в мою сторону. Я сделала глоток кофе и напомнила себе, что людей бить неприлично, даже если очень хочется. Руки сами скользнули к лицу, нащупали тонкий шрам с неровным краем. Этот жест я делала каждый раз, когда встречала сочувствующие взгляды незнакомцев. Шрам был настоящим и служил напоминанием о том, что я тоже существую, что я – это я, даже если эта жизнь похожа на иллюзию гребаного Копперфильда.

– Ты вонючий кусок дерьма!

Официантка захлопнула телефон, на вид одноразовый. Ее звали Марла. Мужиковатая с колючим ежиком, бесцветными пустыми глазами и грубоватыми чертами лица. Вечно в синяках, с вздутыми венами на ногах – то ли об бесконечной ходьбы во время смен,то ли – от дерьмовой жизни в богом забытом захолустье.

Сейчас она сидела на лавке снаружи, и я видела ее сквозь грязное окно закусочной. Марла неспешно тянула сигарету, абсолютно не переживая о том, что она была единственной, кто мог плеснуть добавку кофе страждущим. Телефон снова оказался у ее уха, и в какой-то момент мне показалось, что он и она – единое целое.

Ее стрижка «под мальчика» была отвлекающим маневром, и она в очередной раз с джедайским мастерством устраивала истерику своему дружку. Кажется, его звали Дейв.

Тем временем какой-то потрепанный тип с серым уставшим лицом, громко возмущался, требуя кофе с такой яростью, словно от этого пойла зависела его жизнь. Голова у меня пульсировала от боли, хотелось заткнуть его навсегда, но вместо этого я схватила кофейник со стола и направилась прямиком к нему.

– Вот, – рявкнула я, жижа темного цвета пролилась в его кружку. – А теперь, заткнись.

– Боже мой, ну ты и душка, – промурлыкал он, поднимая на меня заплывшие глаза. Кофе следовало вливать не в кружку, а прямо в них. – Хотя, пожалуй, на счет душки я погорячился. У тебя же шрам на пол-лица.

Мерзкий смешок скатился с промасленных губ, перемазанных жирным беконом. Завтрак мужчины выглядел как последняя трапеза перед казнью, от одного взгляда на тарелку меня чуть не вывернуло.

– Пей свой кофе,– процедила я, ударив кофейником по столу так, что тот жалобно звякнул. – Еще слово – и у тебя будет такой же.

– Чокнутая, – пробубнил он, откинувшись на спинку диванчика, засунув в рот очередной кусок бекона.

К горлу подкатил ком, распухая внутри, как пузырь, который не хотел сдуваться. Воздуха не хватало, словно кто-то перекрыл кислород в помещении. Я рухнула на соседний диванчик, судорожно сжимая горловину своей толстовки. Так стало после свадьбы Лукрецци.

– Мне нечем… нечем дышать! – слова вырывались с трудом, оковы удушья давили на мою грудь.

Я чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег: губы хватали воздух, но паника мешала дышать. Черт, черт, черт! Лучше бы тогда, в тот злополучный день меня пристрелили. Теперь панические атаки – мои неразлучные друзья, вытеснившие кошмары и бессонницу с пьедестала безрадостного существования. Моя жизнь напоминала фильмы Хичкока: каждый шорох в доме, или резкое движение за окном приводили меня в неподдельный ужас.

– Эй-эй!

Две легкие пощечины вернули меня в закусочную. Руки дрожали, сердце тарабанило в бешеном ритме.

– Смотри, я дышу, – прозвучал незнакомый голос. – Ты тоже сможешь. Повторяй.

Сфокусироваться удалось не сразу: я едва могла разглядеть детали – белую рубашку, плотно облегающую широкую грудь, крепкую шею в тесном воротнике и свисающий галстук. В этой неприглядной дыре обладатель белоснежной рубашки выглядел белой вороной и ощущался неуместно, как балерина, забредшая в байкерский бар.

Он дышал глубоко и ровно – спокойно. Губы, сложенные в забавную трубочку, ритмично выдыхали, создавая темп, который убаюкивал мою панику. Глядя на него, я ощутила, как спокойствие разливается внутри, легкие расправляются, а мозг наконец вспоминает, как это – дышать.

Из-под козырька бейсболки я украдкой изучала его: дорогие часы на запястье, тонкий аромат хорошего парфюма, который резко контрастировал с запахом жареной еды и затхлого воздуха вокруг. Этот лощеный незнакомец не вписывался в каноничную картинку «жопатауна», где я провела последний год. Он выглядел инородным телом – чужаком из другого мира, ведь именно от таких типов меня и спрятали.

Под ложечкой засосало, земля на мгновенье ушла из-под ног. Я черт возьми, не готова начинать все с чистого листа. Мое сердце бешено забилось, я собрав остатки сил, толкнула его – прямо на урода, требовавшего кофе. Раздался грохот и звон посуды. Я вылетела за дверь, вдыхая носом загазованный смог улиц, быстро оглядела парковку возле забегаловки.

Марла и ухом не повела в сторону суеты, продолжив орать на собеседника по ту сторону телефона. Движение машин по-утреннему оживленное, и вместо того, чтобы бежать на виду у всех, я юркнула в проулок между кафе и аптекой, ища укрытие.

Когда я пронеслась мимо мусорного контейнера, передо мной внезапно распахнулась железная дверь. Я со всей силы врезалась в нее – и встретилась глазами с владельцем белой рубашки. Крепкие руки вцепились в мои плечи.

– Тише! – прошипел он.

Я не успела даже пискнуть, когда он припечатал меня к стене – тело к телу, я замерла, парализованная страхом.

– Где твой телефон?

Первичная мягкость его голоса сменилась резкостью без намеков на дружелюбие. Этот тон вышвырнул меня обратно в суровую реальность, где от мешка для трупов меня отделяла какая-то секунда. И, как на зло, еще и канализацией воняло.

– Там.

Я коротко кивнула на карман джинсов, из которого торчал телефон. Мужчина провел рукой по моему бедру, вытаскивая гаджет. Карие глаза незнакомца блеснули насмешкой. У него что биполярка? В другой жизни, будь мне семнадцать, я может, и запала бы на это симпатичное лицо. Но теперь каждая клеточка тела кричала, что за этой милой внешностью прячется очередной псих с манией контроля.

– Если бы ты читала сообщения, наша встреча прошла бы куда приятнее.

– Кто ты, черт возьми, такой? – Не скрывая раздражения, я попыталась выкрутиться. Безуспешно. Его улыбка была настолько надменной, что могла с легкостью украсить обложку журнала для самодовольных придурков.

Вместо ответа незнакомец взял мою руку и без церемоний нажал большим пальцем на кнопку разблокировки. Он медленно перелистывал меню, едва заметно шевеля губами:

– Спам, еще спам… Почему все важные сообщения потерялись среди рекламного дерьма? А, вот!

«Белая рубашка» прочистил горло и прочел вслух.

– «Хотим уведомить вас, что с пятого сентября к вам будет приставлен новый маршал – Уилл Дрейк, который обеспечит вашу защиту и будет курировать ваше дело в рамках программы защиты свидетелей, пока вы нуждаетесь в охране.»

– Чушь какая-то, – пробормотала я. Все это звучало как плохая сцена из дерьмового фильма.

Мой прежний куратор был милейшим мужчиной на грани выслуги лет. Я даже не помнила его лицо, он появлялся раз в неделю, соблюдая чистые формальности и не докучал своим присутствием.

Маршал Дрейк ослабил хватку, шагнул в сторону и заблокировав телефон, протянул его обратно. Он все еще улыбался пугающе дружелюбной улыбкой. Вот бы и у него была кнопка блокировки челюсти.

– Приятно познакомиться, Бесс, – сказал Дрейк, снова схватив меня за запястье в грубом подобии рукопожатия.

Его улыбка не внушала доверия и не вселяла уверенности в то, что он сможет меня защитить. Черт возьми, у него при себе не было ни пистолета, ни значка – если только он не прятал их в носках или еще где похуже.

– Вы что, под кайфом?

Смех маршала гулко отразился от стен.

– А ты забавная, – он почесал затылок, поправил рубашку и снова улыбнулся. – Мы точно сработаемся.

Какое-то время я просто таращилась на него, рассматривая. Коренастый, среднего роста, с широкой грудью и мощными плечами, Дрейк производил впечатление какой-то монолитности. Его неторопливые, почти ленивые движения без лишней суеты только подтверждали это.

Лицо запоминалось сразу: волевой подбородок с ямочкой, высокий лоб, четкие нахмуренные брови, между которыми пролегли тонкие бороздки морщинок. Странно, ведь он был молод, но карие глаза смотрели на меня с выражением усталости, как у человека, много повидавшего. Под ними пролегли тени, добавлявшие лицу отпечаток недосыпа.

Широкий рот дрогнул в намеке на улыбку. Коротко стриженные на висках волосы с заметной сединой, переходили в густую темно-русую шевелюру. На загорелой коже темнела аккуратная щетина. Дрейк явно следил за своей внешностью.

Голос – низкий, бархатный, прервал мое нескрытое наблюдение.

– Еще немного и я подумаю, что ты раздеваешь меня взглядом.

– Мечтай.

Поняв, что этот клоун не представляет угрозы, я обошла его и направилась обратно в кафе, закончить анкету на должность официантки. Дрейк пошел за мной.

Боже, прошло всего десять минут, как этот тип появился в моей жизни, а я уже хочу его прикончить!

Глава 5: На взводе

Год назад пределом моих мечтаний была работа в престижной газете. Хотелось бы сказать, что мечты сбылись – но, увы. В ближайшем будущем меня ждут одиночество, работа хуже предыдущей и встречи с маньяком-улыбакой, по какой-то странной прихоти судьбы, имеющим право стрелять в людей.

В забегаловке играла песня Соломона Берка «Плачься мне», а наш недалекий повар Скотт танцевал что-то вроде румбы на электрическом стуле. Я негромко подпевала, испытывая странное удовлетворения. Несмотря ни на что – жизнь продолжалась.

Утренняя толпа, спешившая заглотить как можно больше нездоровой пищи перед работой, давно разошлась. Я с особым усердием начищала керамические кружки, посудомойка снова сломалась. Кажется, я сбилась со счета, когда звякнул дверной колокольчик, оповещая о новом посетителе. Марла скользила между столиками, стирая жирные пятна. Что ж, пусть напарница займется гостем.

Марла поняла мой замысел и недовольно скривилась. Мы обе знали: реванш не за горами. Стоило ее телефону зазвонить и она исчезала в альтернативной вселенной, где клиентов попросту не существовало и я справлялась со всем в одиночку.

Краем уха я слышала их тихие голоса, не особо вникая. Клиент напоминал «йети.» Тип с темной бородой и спутанными волосами, торчащими из-под бейсболки, которую, он похоже, носил еще со времен динозавров, занял самый дальний столик. Его рабочая куртка явно пережила несколько ледниковых периодов и, возможно, падение астероида.

Марла с раздражением шлепнула передо мной лист заказа.

– Что? – спросила я, делая невинный взгляд, – неужели этот «йети» заказал вырезку из мамонта?

– Странный он, – официантка покосилась в его сторону. – Будто встал с утра, но проснуться забыл. Сказала ему, что подойду через пару минут, когда он наконец определится с заказом, потому что вместо меню «йети» пялится по сторонам.

Меня засосала рутина – та, в которых мозг и работать не должен. Я драила столешницы, сортировала вилки отдельно от ложек, наполняла солонки. И вдруг поймала на себе чье-то пристальное внимание. Это было то самое чувство – будто кто-то медленно сверлит в тебе дыру взглядом. В животе кольнуло неприятным спазмом, мышцы напряглись.

Рука замерла над солонкой. Глаза медленно окинули забегаловку. За окнами сгущались тучи. Улица казалась пустынной, впрочем как и всегда в это время суток. Все привычно: негромкая музыка с кухни, стук ножей Скотта и тихое жужжание потолочных вентиляторов. Но ощущение было осязаемым, почти физически, как дуло пистолета, которое упиралось мне в голову на свадьбе Лукрецци.

Повернувшись к залу, я заметила Марлу, она сидела в самом дальнем углу, уткнувшись в телефон. Столы и стулья отбрасывали тень, сливавшуюся в единый черный силуэт. Ощущение слежки не отпускало.

Хлопнула дверь. Место, где только что сидел «йети» пустовало. Нервы внутри натянулись как струны. Сглотнув ком в горле, я пыталась унять подступающую волну паники. Кажется, пора завязывать с вечерними триллерами на «Netflix». Возможно, это был просто случайный взгляд заскучавшего посетителя, но что-то подсказывало, что это не так.

– Марла, – позвала я тихо, – ты видела как ушел «йети»?

Она взглянула на опустевшее место и нахмурилась.

– Он что свалил, не заплатив?

Лицо ее побагровело. С чаевыми всегда бывали проблемы и не хотелось оплачивать чужой счет. Я подошла к столику. На краю лежала стопка помятых салфеток, рядом – чашка с недопитым кофе. Она стояла криво, прямо на салфетках, будто ее оставили в спешке. В центре стола, небрежной кучкой лежали две смятые двадцатки. Денег хватало с лихвой для оплаты заказа. Осторожно протянула руку, чувствуя, как пальцы слегка дрожат. Прикоснувшись к деньгам, я ощутила тепло на кончиках пальцев: оно осталось от «йети».

– Заплатил. – Рассеяно пихнув деньги в карман фартука, я отвлеклась на тихий звон входных колокольчиков.

Я подняла голову и увидела того, кого хотела видеть меньше всего. Он уверенно направлялся к привычному столику, считая его своим. Я поплелась к Дрейку.

– Уилл, ты как всегда сияешь, – недовольно пробубнила я, встав напротив. Скрестила руки на груди, чтобы случайно не придушить его в порыве «радости».

С момента нашего знакомства прошла пара месяцев и я, мягко говоря, не переносила этого человека. Дрейк напоминал американского психопата: идеально уложенные волосы, безукоризненно выглаженные рубашки, белизна которых слепила. А его улыбка – сущий кошмар. Непонятно, то ли у него челюсть заклинило, то ли он лимон проглотил. Жуткий до чертиков, Дрейк стал моей проблемой.

Уилл протянул крепкие, накаченные ноги в дорогих туфлях прямо передо мной. Его вечная ухмылка заиграла пятьюдесятью оттенками жути. Он сложил руки на груди, хвастаясь бицепсами.

– Знаешь, у меня есть простой рецепт хорошего настроения. Если будешь хорошей девочкой, поделюсь с тобой, – голос прозвучал саркастично. От пристального взгляда маршала по спине пробежал холодок.

Я прищурилась, стараясь не выдать раздражение.

– Если будешь хорошим мальчиком, не плюну тебе в кофе! – Я бросила эту фразу, как топор войны, намереваясь пошатнуть его самодовольство.

На пару секунд Дрейк завис. Маска улыбчивого парня слетела с лица, и то, что я увидела, заставило меня напрячься. Его глаза сузились, в них блеснул недобрый огонек. Но самообладания у него хватало, он быстренько вернул свой обычный оскал.

– Отлупишь с утра какого-нибудь хмыря, день сразу становится лучше! – самодовольно заявил маршал, вновь выставив напоказ мускулы.

Я сжала кулаки, шагнула ближе, наклоняясь к нему.

– Прекрасно, у меня как раз один такой не примете.

Маршал Дрейк, как и прежде, сохранял убийственно хладнокровную манеру. Он смахнул невидимую пылинку с бедра и перешел на шепот:

– Бесс, нападение на федерального маршала – уголовное преступление. Так что просто принеси мне черный кофе и да, плевать туда не обязательно.

Прежде чем я успела вскипеть окончательно, Уилл Дрейк убрал ноги с моего пути, давая понять, что мне пора проваливать.

– В конце концов, если тебе не терпится обменяться со мной слюной, мы можем прибегнуть к более приятному способу, – бросил он в след, с фирменной ухмылкой.

– Марла! – заорала я, пытаясь не наброситься на него, – возьми клиента на себя, иначе будешь оттирать его мозги с пола.

Она кивнула и поспешила дальше. Я вылетела из зала, оставляя за собой шлейф пара, как у перегретого кофейника.

Пока Дрейк потягивал свой кофе, в который я, к сожалению, не успела плюнуть, мне пришлось прятаться между плитой и холодильником, наблюдая за нелепыми танцами Скотта.

О, Господи, Ад на земле реален!

В наказание мне достался чокнутый маршал, нарушающий личные границы. И все же, как бы сильно я ни хотела подать жалобу на его неподобающее поведение, что-то удерживало меня от этого шага. Вопреки всем его выходкам, а они ограничивались словесными гадостями – я чувствовала себя в относительной безопасности. Хоть Дрейк и маскировался под бесконечными шутками и потоками сарказма, кто знает, что скрывалось внутри него?

«Цирковой клоун», – подсказало обиженное сознание, и я тихонько хихикнула.

Под конец рабочей смены Марла передала мне записку: аккуратным красивым почерком на листочке выведено «Бесс».

– Оставили на стойке.

Я удивленно уставилась на клочок кремовой бумаги. С большой неохотой развернула записку, но не успела прочитать содержимое. Марла нетерпеливо вздохнула, и склонившись ближе, прошептала:

– Твой Ромео в белой рубашке ходит сюда по расписанию, сидит на одном и том же месте, чтобы видеть тебя. Абсолютно каждый день, без исключений, – голос понизился до шепота. – Не знаю что и думать: это либо самый романтичный поступок ради женщины, либо чертово сталкерство.

Я промолчала, ведь не скажешь ей правду:

«Ага, просто сюда могут ворваться мафиози и устроить массовую перестрелку из-за того, что я – ценный свидетель в громком деле о переделе сфер влияния между бандами, а Дрейк мой – телохранитель и его главная задача – сохранить голову на моих плечах как можно дольше.»

Представив ее реакцию я чуть не фыркнула. Лучше пусть фантазирует себе как обычно.

В этом захолустье не было даже намека на приличное жилье. На тихой, полупустой улице стоял маленький домик ставший моим. Его стены, некогда окрашенные в яркий синий, выцвели и местами облупились, обнажая серые доски. Окна со ставнями, скрипели и днем, и ночью. Кое-где разросся мох, кустарники и плющ облепили фасад, подчеркивая атмосферу забвения. После обеда разразилась буря, и городские службы настоятельно просили оставаться дома, и не высовываться на улицу.

Далеко за полночь меня разбудил звон стекла. Не понимая, сон это или реальность, я вскочила с кровати, бросаясь к источнику шума. Прохладный воздух стелился по полу из распахнутой двери гостиной, нагнетая жуткую атмосферу – как кадр из ужастика, где я самая главная неудачница, которую вот-вот убьют. Белая занавеска зловеще колыхалась на сквозняке. Ночь за окном заставила всматриваться и прислушиваться: мне казалось, что кто-то наблюдает за мной по ту сторону окна.