Лицо со шрамом

Аптечка захрустела в моих пальцах от напряжения и это отрезвило нас обоих.

– Я могу помочь, – сказала она, решительно подойдя вплотную ко мне.

Ее пальцы коснулись моих, когда Бесс забрала аптечку. Она не сразу открыла контейнер, потому что руки дрожали. Мать твою, она стояла так близко, что я едва контролировал себя. Чувствуя, как мой член дернулся в штанах, я вздохнул, и эта чертова ошибка едва не стоила мне самообладания: теплый аромат Бесс заполз в ноздри, посылая импульсы в мозг. Она была моим личным феромоном, от которого сносило крышу.

Она достала антисептик, бинт, швырнула аптечку в сторону. Ее пальцы наконец-то перестали дрожать. Бесс потянулась к царапине, но замерла.

– Не бойся, – хрипло прошептал я, перехватывая ее тонкое запястье, отчего все посыпалось из рук, – мне не больно, забыла?

Мердок судорожно вздохнула, когда я притянул ее ближе. Ее прохладные пальцы коснулись моей горячей воспаленной кожи у раны, оставляя под собой россыпь мурашек. В полумраке комнаты ее глаза казались почти черными от расширенных зрачков.

Мы действовали друг на друга не правильно. Внезапно Бесс отпрянула, словно освободившись от чар.

– Нет, это плохая идея, – она оттолкнула меня, отводя взгляд, – сам справишься. Мне… нужно принять душ, – сказала Мердок с таким видом, будто раздумывала как сбежать в Канаду.

Не дожидаясь ответа, она скрылась за дверью ванной комнаты, почти сразу я услышал шум воды. Взглянув на свои брюки, топорщившиеся в области ширинки, я понял, что мне нужен ледяной душ на всю ночь. Оставшись один, я тяжело опустился на кровать. Возбуждение постепенно отступало, и рана начала ныть с новой силой, я принялся обрабатывать царапину.

Мысли непрошенно возвращались к тому, как она смотрела на меня – желание плескалось в ее глазах, пока пальцы дрожали, едва касаясь моей кожи. Черт возьми, эта женщина сводила меня с ума.

Стиснув зубы до скрежета, я сосредоточился на бинте, но с каждым мотком вокруг раны лишь крепче приматывал к себе горькую правду о том, что Мердок – карта, которая спутала всю мою игру.

Во мне плескалась ненависть к Драггану, но кажется, я расплескал половину, когда споткнулся о Мердок.

Мне нужен новый план.

Глава 16: Урок физики

Навязчивое желание отмыться от того, чего уже на мне не было, полностью захватило мысли. Я съежилась в роскошной ванне на львиных лапах, наблюдая как горячая вода окрашивается в красный цвет. Кровь Чезаре легко смывалась с руки, пока засохшая кровь головореза из закусочной въелась под ногти и застыла там. В отчаянии мне хотелось вгрызться зубами в пальцы чтобы избавиться от кошмарного напоминания ночи, но я понимала, это хреновая идея. Запах из закусочной все еще стоял в носу: порох, подгоревшее масло и смесь дешевого одеколона с человеческим смрадом. Сердце замерло в груди.

Пугающая мысль навязчиво крутилась в голове – куда бы я ни пошла, смерть неотступно следовала за мной. И дело не в Чикаго или обстоятельствах – дело во мне самой. Я не дрогнула, когда убила Мака, я хладнокровно приняла решение и лишила жизни человека в закусочной, и теперь… я помогаю Борджиа убить собственного отца?

Что я за чудовище такое?

Приглушенный крик вырвался из горла, отражаясь от стен. Пальцы вцепились в края ванны, ведь вода манила своей обманчивой теплотой. Такое простое решение – соскользнуть вниз и позволить ей сомкнуться над головой, заполнить легкие, нос – и наконец-то заткнуть вопящий разум, чтобы уйти на глубину, откуда уже не будет пути назад. Я почувствовала, как легкие сжимаются в тисках, хотя моя голова все еще была над водой. Горечь подступила к горлу, все казалось каким-то нереальным, будто я стояла в стороне. Голова закружилась и сердце дернулось. Тело всколыхнуло воду, она брызнула за бортики, заливая идеально чистый пол.

Чезаре влетел в ванную, в два шага пересекая расстояние до меня, падая на колени, перекручивая вентиль крана. Его глаза расширились от ужаса, когда он застал меня, дрожащую на грани нервного срыва.

– Что за черт?! – прорычал он.

Руки Борджиа нырнули в воду: один мощный рывок и я уже не в ванной. Он вцепился в бедра сильно, что на мне останутся синяки – изъян молочной кожи. Я оказалась на его коленях, сжимаясь от внезапного холода и постыдной наготы, хотя душа моя обнажилась не меньше. Пальцы сами цеплялись за его теплую, крепкую грудь до розовых следов на коже. От Чезаре пахло антисептиком и стерильными бинтами.

– Бесс, дыши, – он поднял меня выше, обхватывая за плечи. Его рука уверенно скользнула на мой затылок, грубо удерживая голову так, чтобы наши глаза были на одном уровне. – Дыши, мать твою!

Я пыталась высвободиться. Борджиа вел себя так, словно не он прикончил двоих за поздним ужином. Губы затряслись от неконтролируемой злости – на него и на свою беспомощность. Я ненавидела себя за эту слабость: сейчас я была жалкой «девой в беде» и это злило, ведь все эти годы я могла постоять за себя и вдруг все изменилось. Чертовы слезы потекли по щекам. Чезаре подобрал полотенце с пола, аккуратно обернул вокруг моего тела. Мы осели на пол, в лужицу из ванной, прижимаясь друг к другу: сердце Борджиа бешено стучало в такт моему собственному.

– Тише, Бесс. – Прошептал Чезаре мне в висок, невесомо касаясь его губами. – Это был хреновый день.

– Я человека убила. – Голос сорвался на слове «убила» переходя в шепот.

– Это инстинкт – всплеск адреналина и желание выжить, – рука Чезаре вырисовывала узор на моем плече, вызывая мурашки. – Если бы ты не сделала это, он бы убил меня и тебя тоже.

Мне было спокойно от движения пальцев по коже и я расслабленно прикрыла глаза. Моя реакция на близость Борджиа злила. Нос уткнулся ему в щеку, щетина колола кожу. Руки, запах Чезаре успокоили истерику, которая вышла из-под контроля. Все это казалось неправильным, как и наши почти соприкоснувшиеся носы.

– Тебе нужно успокоиться, Лиззи. Завтра важный день, – хрипло прошептал Чезаре.

Я напряглась, услышав имя из прошлого. Чезаре выглядел отстраненным и задумчивым. Едва касаясь пальцами он стер слезы с моего лица.

– Лиззи? – процедила я. Чезаре молчал. – Лиззи мертва, сукин ты сын!

Его губы, в дюйме от моих, слегка приоткрылись, он хотел что-то сказать, но не решился. От теплого дыхания на губах меня переклинило: особо не раздумывая, я обхватила небритое лицо и слегка прижалась к нему, пробуя Чезаре на вкус. Борджиа замер, издал то ли стон, то ли рык, и запустив руки мне в волосы, прижался своими губами в ответ.

Это не тот волшебный первый поцелуй, о котом мечтает каждая. Наши рты сминали друг друга в каком-то зверином порыве: ярость, ненасытная жажда и первобытный инстинкт управляли нами одновременно. Язык Чезаре умело раздвинул мои губы сплетаясь с моим языком. Тягучее желание большего сковало мою грудь и живот. Я отвечала на его поцелуй неистово, словно от этого зависела моя жизнь. Я зацепилась за это чувство: пока губы Борджиа пожирали меня, тревожный мозг наконец-то затих – никаких трупов, никаких перестрелок и погонь. Мной управляло ощущение собственной жизни пульсирующей во всем теле.

И в одном месте эта пульсация была сильнее всего.

Я заерзала у него на коленях, намекая на свои грязные желания.

– Strega, я не гребаный джентльмен, – прошептал Чезаре переводя дыхание, до боли сжимая мои волосы в кулаке. – Черт, Лиззи, – простонал он, когда моя задница надавила ему на пах.

Адреналин забурлил в крови, я разорвала поцелуй, пытаясь надышаться воздухом, в котором слышался аромат Чезаре. Снова Лиззи. Упоминание имени из прошлого охладил мой запал. Я вскочила на ноги, отпрыгивая назад, хватаясь рукой за стену – в ушах стоял оглушительный шум, я не удержала равновесие, оседая на столик рядом. Стеклянные флаконы дорогих шампуней разлетелись осколками. В нос ударил приторный запах ванили. Чезаре дернулся вперед, под его ногами блеснули стекляшки. Я встала, спина уткнулась в стену. Все звуки вокруг стихли. Сердце бешено стучало в груди, чувства обострились, словно я – оголенный нерв. Лампа над головой издавала треск, который становился громче с каждым ударом сердца, казалось она взорвется в любую секунду, как и наше хрупкий нейтралитет с Борджиа, ведь он уже дал трещину.

Чезаре вытянул руки, опираясь ими в стену, опуская голову вниз. Его челюсть заскрипела от напряжения, брови хмуро сошлись у переносицы, он закрыл глаза, пока грудь размеренно двигалась при дыхании. Я не могла отвести взгляд – широкие плечи, крепкая шея и туго набитый торс с проработанными мышцами манили меня исследовать каждый дюйм его на теле. Он не походил на вычурных красавчиков с кубиками пресса и идеальными линиями в паху. Каждая мышца была на своем месте, вылепленная тяжелыми тренировками. У Борджиа сильное тело, как у боксера в среднем весе – сгусток чистой силы, который мог снести любого на его пути.

Черт, я вляпалась.

– Тебе лучше держаться от меня подальше. Хватит.

– Хватит чего?

Я не сразу поняла, что он заговорил.

– Объясни! Твое поведение как сраная лотерея в русской рулетке. Каждый раз мне приходится ждать выстрела, – я добавила, – иногда буквально! То ты хочешь убить всех в этом городе по ту сторону, где нет закона, то смотришь на меня… – я не продолжила.

Борьба Борджиа была не только с врагами реальными. Яростный бой развернулся с собственными демонами – чувства кипели, вышли из-под контроля, и это невозможно скрыть. Чезаре слушал, изредка едва заметно покачивая головой, будто пытался отбиться от моих слов.

– Ты приволок меня сюда, пригрозил набить свинцом всех, кто мне дорог, а теперь называешь меня Лиззи, будто имеешь на это право и…

– Заткнись Мердок. – Перебил он резко. – Проще пустить себе пулю в лоб и закончить это дерьмо, чем смотреть, как ты испытываешь меня.

– Так сделай это! – выпалила я, – ты все равно мертвец, ведь это твои слова! Не тащи меня за собой в могилу.

Его кулак влетел в стену рядом с моей головой. Борджиа медленно отвел руку, даже не поморщившись, хотя костяшки разбились и закровили. Он наклонился, выискивая что-то на полу. Пальцы сомкнулись на осколке разбитой бутылки шампуня. Спустя мгновение стекло лежало в его ладони, поблескивая, поймав свет, острый край смотрел вверх.

– Сделай это, – он протянул осколок мне, но я не шевельнулась. – Я слишком долго держусь за ненависть, чтобы помнить… каково это – жить без нее. Режь, и мы оба будем свободны.

Я задыхалась в сотый раз за этот вечер, невыносимо тяжелое чувство сжало сердце. Мы были слишком похожи, только я утопала в страхе, пока он утопал в мести.

– Вот здесь, – Чезаре напряг руку и вены на запястье вздулись тонкой голубой паутиной под кожей. Низкий бархатный голос умолял меня почти шепотом. – Будь милосердной, Strega.

Взгляд скользнул по моему лицу, побелевшему после безумной просьбы Борджиа. Затем ниже к линии шеи, где бился пульс, выдавая мои эмоции. Еще ниже… От меня не ускользнуло, как дыхание Чезаре участилось, стало глубже, тяжелее, как кончики его пальцев двигались, невидимо касаясь меня на расстоянии. Он провел языком по припухшим от поцелуя губам. И снова поднял карие глаза – прямо в мои, ожидая ответ.

– Я не буду спасать себя так. И я не хочу быть твоим спасением, Чезаре.

Я уперлась ладонью в его грудь и толкнула изо всех сил – он не сдвинулся. Вторая попытка оказалась такой же бесполезной. Проклятый Борджиа не свернет со своего пути, а я… я не смогу лишить его жизни.

– Лгунья. – Заключил Чезаре, отшвыривая осколок стекла в сторону. – Ты просто боишься признаться, что хочешь пройти этот путь со мной и отомстить своему отцу.

Теплая ладонь обхватила шею. Сильное тело вжало меня в стену. Колено Чезаре резко вошло между моими бедрами, расставляя их в сторону. Ладонь сильно сдавила горло. Горячее дыхание опалило щеку, Чезаре навис надо мной, теряя контроль над собой.

– У нас общие желания, Лиззи.

– Остановись пока…

– Пока… я что?

– Не сделал глупость. – Шепнула я.

– Такую?

Чезаре дернул полотенце и оно упало на пол. Его губы осторожно коснулись моего подбородка. Я отвернулась, не позволяя продолжить поцелуй. Чезаре не остановился, он развернул меня обратно. Мы оказались на расстояние вдоха. Стена за спиной стала горячей, или это я вспыхнула в ожидании продолжения? Я реагировала на близость Борджиа, его силу и тепло. Вдруг это очередной сон? Мой мозг накаченный адреналином и болью, искал выход, чтобы отвлечься от пережитого. Тело включилось в игру, действуя на уровне животных инстинктов. Запах бинтов напомнил о ранах, крови и о том, что мы были на волоске от смерти. Естественный мужской запах Борджиа казался родным и возбуждающим, и я тянулась к нему несмотря на здравый смысл. Хотя я стояла перед ним голой, именно Чезаре выглядел уязвимым рядом со мной.

– Чего ты хочешь? – голос Борджиа звучал хрипло, без прежней резкости.

– Чтобы ты проваливал.

Ложь. Мы оба это понимали.

После всего, что произошло, после той резни, мне отчаянно хотелось доказать себе, что я еще жива и способна на другие чувства, кроме страха и отвращения. Борджиа изучал мое лицо и я видела в его глазах то же самое – желание прожить эмоции, отличные от ненависти. Я сглотнула.

– Снова врешь.

Борджиа запрокинул мою голову назад. Губы оставили влажный след на коже рядом с ключицей, его язык скользнул по яремной ямке. Чезаре что-то шепнул на итальянском, затем выругался :

– Блядь.

Чезаре прижался ко мне, и я слегка качнулась, чтобы потереться об его нарастающую эрекцию. Мои соски налились огнем, ведь каждое его прикосновение вызывало волну нестерпимого желания между ног. Я отчаянно хотела кончить. Стон вырвался из горла, когда его пальцы коснулись внутренней стороны моего бедра. Движение было настойчивым, на грани грубости, словно он проверял мою реакцию. Борджиа шумно выдохнул, когда я чуть раздвинула ноги, приглашая его к действию.

– Чего ты хочешь, Бесс? – спросил он и его рука скользнула от шеи к груди.

– Ничего.

Но противореча себе, я облизала губы и повернула лицо к Борджиа так, что наши рты оказались рядом.

– Ты краснеешь, когда врешь. – Заметил он, проводя пальцем по моим волосам. – Даже волосы стали ярче.

Его ладонь скользнула на затылок, притягивая меня ближе. Когда губы Чезаре прикоснулись к моим, воздух снова выбило из легких. В тот же момент его указательный палец вошел внутрь меня – медленно, заставляя прочувствовать каждую искру удовольствия. Мой удивленный стон утонул в поцелуе. Я позволила себе замедлиться и насладиться моментом: на его губах еле уловимый аромат кофе и чуть сухая шершавая кожа. Теплые и мягкие, они скользили по подбородку, скулам, как будто Чезаре хотел распробовать вкус моей кожи. Он не торопился, давая мне время привыкнуть к ощущениям и только потом начал двигаться внутри меня, усиливая давление и трение. На мгновение он оторвался от поцелуя, наблюдая, за моей реакцией. Я выгнулась, хватаясь за его шею и прижимаясь к руке, добавляя трения клитором. Взгляд Борджиа затуманился, он шумно выдохнул и волна дрожи пробежала по всему моему телу.

Грудь Чезаре напряглась, когда я вжалась в него: мои соски приятно заныли, и мне хотелось, что бы Борджиа прошелся по ним языком, а потом прикусил. Мы взмокли от влажности в ванной и собственного возбуждения. Мир вокруг сжался до атома – он был во мне, мои руки хватали его за волосы, его теплое дыхание касалось моей кожи. Мне было дьявольски хорошо.

Боже. Мой.

Остатки контроля разлетелись, когда он снова обрушился на меня с поцелуями. Я нащупала пряжку ремня на его брюках, стремясь получить всего Борджиа. Я сжала его твердый член сквозь ткань и едва слышный рык скатился в мое горло. Чезаре сбросил мои руки, быстро пресекая попытку.

– Бесс, нет!

– Хочу большего. – Заныла я, не оставляя попыток забраться ему в штаны.

В ярости Борджиа грубо развернул меня к стене, придавливая своим крепким телом. Грудь прижалась к холодному мрамору, соски затвердели еще сильнее. Эта гребаная пытка была неожиданно прекрасной. Губы итальянца скользили по моему полечу и выше, дыхание щекотало ухо, и от этого я вся покрылась мурашками. Я снова обняла его за шею, не желая отпускать ни на дюйм. В его объятиях я чувствовала себя ценной и желанной, и не хотела терять это пьянящее ощущение.

– Еще, – шепнула я, запрокидывая голову назад в поисках его губ.

Моя задница требовательно терлась о его член в штанах. Ответом стал резкий толчок бедрами и прикусывание кожи на шее – достаточно болезненное, чтобы я вскрикнула и закусила нижнюю губу, извиваясь от желания. Он обхватил меня руками спереди, горячие ладони исследовали мой живот. В какой-то момент одна рука опустилась вниз – средний палец скользил по клитору и между половых губ, дразня меня.

Я слышала наше дыхание, оно было судорожным, на пределе терпения. Хлюпающий звук трения пальцев Борджиа казался одновременно пошлым и возбуждающим. Умоляющий стон вырвался из моего горла и два пальца оказались внутри меня, доводя до безумства. Другая ладонь сжала одну грудь, потом вторую, левый сосок оказался сжатым в тисках пальцев Чезаре – он умело играл моим телом, подводя меня к разрядке.

Я толкалась на его пальцах, окончательно потеряв стыд и самообладание, сбиваясь с ритма, из-за блуждающего ощущения острого удовольствия. Чезаре менял темп: его пальцы двигались быстрее, потом медленнее и каждый толчок приближал меня к краю.

– Кончай, – прошептал он мне на ухо, и от этих слов низ живота сжался в спазме. – Тебе это нужно.

Капли пота с его лица упали мне на плечо, наше дыхание стало неровным в унисон. Ноги ватные от наслаждения уже не держали тело, Чезаре, чувствуя это прижимал меня еще сильнее к холодному мрамору. Ощущая давление снаружи и внутри, я застыла. Пальцы нашли мою чувственную точку и замерли, влагалище сжалось вокруг них от острого удовольствия на грани боли. Оргазм накрыл с такой силой, что все вокруг померкло. Я дернулась и снова, будто от удара током, промычала что-то неразборчивое. Сладостная нега разлилась по венам, и дрожь пробежала по всему телу в последний раз.

Я буду гореть в Аду.

Без лишних слов и действий он дал мне то, что я хотела. Прежде чем я успела прийти в себя, Чезаре молча вышел из меня, а затем из ванной комнаты, оставив следы пальцев на бедрах и вкус поцелуев на губах.

Глава 17: Мотылек в пасти крокодила

Зеркало в ванной отражало мое лицо в смятении от случившегося. Губы распухшие от поцелуев еще покалывало, глаза опьяненные темным желанием исследовали тело, выискивая метки Чезаре, ведь это было по-настоящему? Я провела указательным пальцем по шее, где еще виднелись красноватые следы от его зубов и на ключице тоже. Этот чертов итальянец снова умудрился перевернуть мой мир с ног на голову.

Плитка под ногами холодная, конденсат на стенах и битое стекло на полу – все напоминало о том, как мы сорвались, как Чезаре прижимал меня к стене, пока моя броня не дала трещину. Я закрыла глаза, но распаляющая чувства картинка не исчезла – руки на бедрах, требовательные поцелуи, шепот на итальянском…

Пока Чезаре не сбежал.

Глупо надеяться, что он исчез насовсем. Борджиа возвращался даже с того света. Я в задумчивости закусила губу до боли, сердце колотилось лишь от одной мысли о нем и грозилось выпрыгнуть из груди. Следы пальцев Борджиа на бедрах ныли, словно от них остались не синяки, а проклятое клеймо.

Мне не стоило отрицать очевидное – вкусив однажды запретный плод, непременно захочешь еще кусочек, и будешь хотеть пока не отравишься.

Душ потребовался снова, чтобы смыть с себя запах Чезаре.

Когда я наконец закончила и надумала вернуться в спальню, меня встретила тишина. Все осталось нетронутым: аптечка валялась на кровати, моя сумка рядом, а на полу там, где Чезаре ее бросил, – его черная рубашка, запачканная кровью. Я подняла ее, и запах ударил в нос: терпкий, мужской и настоящий. От аромата где-то внутри живота встрепенулись долбаные бабочки. Меня неудержимо влекло к убийце. Вот бы знать наверняка, есть ли в его списке целей мое имя!

Я упала на кровать, но тут же ощутила, как она неуютно огромна для одного человека. Сон не спешил приходить – пришлось долго ворочаться, чтобы отогнать назойливые мысли о Борджиа.

Резкий грохот выдернул меня из сна – казалось, что все черти ада гнались за тем, кто так отчаянно колотил в дверь номера. Я кубарем скатилась с высокой кровати, на мгновенье забыв, что нахожусь не дома, а в чертовом отеле. Мельком взглянув на часы, я опешила – мой сон затянулся на двенадцать часов. Поправив сбившийся халат, метнулась к двери и, затаив дыхание, заглянула в глазок. В пустом коридоре лежали только коробка и конверт. Прежде чем прикоснуться к посылке, я развернула записку.

«Будь готова через два часа»

Я сжала бумагу до хруста. У меня было сто двадцать минут, чтобы сбежать или… Черт. Я действительно обдумывала возможность остаться? В коробке лежали туфли и, кажется платье, накрытое папиросной бумагой. Я развернула сверток с нервным смешком, будто разминировала бомбу. Черное шелковое платье с вырезом, при виде которого любой священник схватился бы за крест.

– Что ты задумал, Борджиа? – спросила я, перебирая пальцами приятную ткань.

Туфли – изящные лодочки на шпильке с красной подошвой – выглядели как инструмент пыток испанской инквизиции. Через минуту я стояла у зеркала, прижимая платье к груди.

– Просто померю, – успокоила себя я.

«Просто померю» превратилось в полноценный сбор: горячий душ, бритье ног, макияж и прическу. Борджиа невольно воскресил во мне настоящую женщину, которая затерялась в глуши провинциального городка и жаждала вырваться на свободу. Платье в пол изящно охватывало изгибы моего тела. Вырез от бедра, как у настоящей девушки Бонда, добавил уверенности в том, что Чезаре еще пожалеет о своем побеге. Волосы я собрала в низкий пучок, легкий макияж завершил образ. Жемчужные серьги как всегда были при мне.

Я предусмотрительно забрала свою сумку с вещами, закрывая дверь в номер. Город уже накрыли сумерки.В коридоре меня никто не ждал, вызвала лифт. Когда лифт открылся внизу, я увидела его – Чезаре стоял в холле в костюме: спина напряжена, руки в карманах, он смотрел в сторону выхода из отеля. Я замерла. Чезаре был красив своей необычной красотой, но сейчас… черный костюм подчеркивал его крепкую фигуру, белоснежная рубашка оттеняла смуглую кожу, делая черты лица еще более резкими и выразительными. Смокинг сидел идеально. Стоило мне сделать шаг – он обернулся.

Его взгляд медленно прошелся по мне, не упуская деталей: от каблуков к разрезу платья, открывающего ноги, до прически собранной так, что он мог бы впиться губами в мою обнаженную шею. В глазах вспыхнул огонь, будто Чезаре увидел меня впервые. Но Борджиа почти сразу же вернул контроль, лицо стало каменным, как античная маска или профиль с римских монет – безупречно бесстрастным.

– Ты опоздала на десять минут, – произнес он, глядя на часы.

– А ты свалил сразу после секса. – Я бросила сумку к его ногам и сжала кулаки, чтобы справиться с подступающим гневом.

Он наклонился и поднял сумку, задумчиво проведя пальцами по ручке.

– Технически это был не секс.

– Технически твои пальцы были внутри меня.

Я намеренно выдержала паузу, наблюдая, как он стиснул зубы и мышцы на его челюсти напряглись. Чезаре поджал губы и промолчал, перехватывая сумку удобнее.

– Хорошо выглядишь, Лиззи, – сказал он, оглядывая меня.

– Я Бесс.

– Как скажешь, Бесс.

Мы вышли из отеля. У входа стоял черный лимузин.

– Серьезно? – я закатила глаза.

Борджиа передал сумку водителю, который открыл перед нами дверь.

– В конце вечера все это превратится в тыкву?

– Ошибаешься. Деньги Борджиа настоящие в отличии от крестной феи.

Я шагнула к машине, но Чезаре взял меня за локоть, помогая сесть. Я вздрогнула от его прикосновения. Когда его рука скользнула по моей спине, вызвав легкое покалывание вдоль позвоночника, я резко выдохнула, и он тут же убрал ладонь.

– Можешь не стараться, Чезаре, мы оба знаем, что ты не джентльмен.

– Кажется, вчера тебя это устроило, – ответил он, садясь напротив.

Я нервно поерзала на сиденье, наблюдая как Чезаре, небрежно развалившись напротив, наливает себе содовую. В салоне машины работал климат-контроль, но жар все равно прилил к щекам. Я невольно отметила, как идеально сидит на нем костюм, выгодно подчеркивая крепкую фигуру. Сменив обычную одежду на смокинг, Чезаре вернулся к раскованному образу светского героя: волосы уложены, лицо гладко выбрито, но жгучая римская кровь все же выдавала в нем итальянца – пробивающаяся щетина на щеках и подбородке добавляла его образу естественную сексуальность.

Поймав его изучающий взгляд, я машинально закусила губу. Морщинки у глаз Борджиа сводили с ума. Мне хотелось увидеть улыбку: чтобы нос с небольшой горбинкой на переносице, который я когда-то сломала, вздернулся кверху, а четко очерченные губы сжатые в тугую линию растянулись – и тогда хмурое лицо преобразилось бы, стирая привычную жесткость Чезаре. Он был без бабочки и галстука: верхние пуговицы рубашки расстегнуты, открывая жилистую шею и кадык, который двигался при каждом глотке.