Все мы родом из детства. Первая книга романа «Вера и рыцарь ее сердца»

Так категорично заявила Вера, открыв очередное комсомольское собрание в группе. Она стояла в накрахмаленном белом халате с белым колпаком на голове, и сердце в ее груди билось, как перед прыжком с трамплина.

– Ты, Ларик, совершенно не готовишься к занятиям, пропускаешь лекции, не пишешь конспекты. Я думаю, ты учишься не потому, что хочешь стать врачом, а потому что этого хочет твой папа. Профессия врача – это не лазейка, чтобы получить высшее образование, это – суть жизни человека, решившего посвятить себя медицине. Безграмотных врачей не бывает, потому что они становятся потенциальными убийцами в белых халатах. Как ты думаешь давать клятву Гиппократа, если твои знания по биохимии, анатомии и латинскому языку равны нулю? Мне стыдно учиться с тобой на одном курсе и в одной группе!.. Я ставлю перед комсомольским собранием вопрос об исключении Лаврентия из института!

Вера закончила свою обвинительную речь и оглянулась по сторонам. Вся группа была на ее стороне, кроме Юры, который явно скучал, сочувственно поглядывая на своего друга.

– Ларик, у тебя есть талант музыканта! Твое будущее в твоих руках! Ну зачем тебе учиться на врача, если ты одаренный гитарист и певец? – попыталась смягчить свое выступление Вера и удивилась, когда обвиняемый ни с того ни сего воспользовался правом защиты собственного достоинства:

– Вера, опомнись! Ты начиталась книг и теперь хочешь приструнить каждого, кто не принял твои идеалы? Хотя что тут говорить, ты сама-то в жизни что видела, чтобы стоять, как прокурор на суде? Разве тебя в детстве не учили тому, что нельзя судить человека, не зная, что у него за душой? А мы с тобой на брудершафт шампанское не пили, и откуда тебе знать, как я на гитаре играю, ведь для тебя я лично не играл и пока не собираюсь. Да, я не герой твоих книжных романов, но в любом случае нельзя набрасываться на человека без предупреждения.

– Да, ты прав, нельзя, – согласила Вера, ее щеки пылали. – Мой жизненный опыт гораздо больше, чем ты думаешь, ведь в книгах собраны истории людей разных времен в разных жизненных ситуациях. А я сужу не тебя как человека, а то, как ты учишься, чтобы стать врачом, моим коллегой. Конечно, я могу быть равнодушной к тому, как ты сам губишь свою судьбу, но профессия врача – это даже не твоя судьба, а это судьба больного. Мы комсомольцы и должны быть честными друг с другом!

Решение комсомольцев группы было одобрено на заседании комсомольского актива педиатрического факультета, и бедного музыканта Ларика Ким исключили из института.

***

Второй курс был успешно завершен, и осенью Веру вместе с ее новыми студенческими подругами отправили на работу в самый дальний совхоз Карагандинской области. Особой романтики в этом труде Вера уже не находила, ведь исчезли все надежды снова увидеть Шурика на картофельном поле с мешком за плечами. Вериными соседками по комнате были ее подруги: Сауле, Лена Литвиненко и Света Хан. Ирина Борисова на сельхозработы не ездила по причине своего хронического бронхита.

Вера тоже могла бы остаться дома под предлогом ухода за больной мамой, но она знала, что в уходе мама не нуждалась, а липовая справка о ее болезни порочила бы Верино честное имя.

Весь месяц полевых работ Вера училась материться и пить водку. Однако, чтобы научиться пить водку, ее нужно было сначала купить, но покупать напитки с алкоголем приличным студенткам медицинского института не полагалось. Поэтому всю неделю дружная Верина компания репетировала субботний поход в магазин за бутылкой водки.

По разработанному девушками плану в магазине Вере надлежало закашляться, а красивой Лене – ей посочувствовать, а потом всё должно было произойти само собой: стоя перед прилавком, Сауле предлагает кашляющей Вере сделать водочный компресс на горло, а Света Хан покупает для этого бутылку водки. Несмотря на классную задумку, осуществить этот план оказалось не так-то легко.

В субботу после окончания полевых работ подруги смело вошли в совхозный магазин. У прилавка со стеклянной витриной скучали в очереди местные жители. Вместо того чтобы покашлять в платочек и скривиться от боли в горле, Вера неожиданно для себя и для всех присутствующих в магазине начала хихикать, закрывая ладонью рот.

От Вериного хихиканья Лена пришла в замешательство, потому что она не могла выразить сочувствие хихикающей подруге, и подтолкнула ее локтем в бок, потом стала угрожающе вращать глазами, чем еще больше смешила Веру.

Операция по покупке водки явно проваливалась.

После того как Лена, как бы случайно, наступила каблуком на Верины кеды, их обладательницу уже крутило от смеха: лицо покраснело, щеки надулись, глаза сузились; и теперь хихикающая девушка стала напоминать плачущего китайца. Прошло еще несколько минут, и вместе с Верой засмеялась и Лена.

Между тем очередь продвигалась к кассе, и вскоре девушки оказались перед продавщицей. Спасать положение вызвалась Сауле, и она со знанием дела произнесла заранее выученную фразу, и сделала это очень убедительно, так как говорила громко и внятно:

– Вера, ты простудилась, и тебе необходимо сделать компресс на горло!

Чтобы все присутствующие покупатели увидели, кому в действительности нужен компресс, Сауле торжественно выставила свой указательный палец в сторону Веры, у которой уже дыхание перехватывало от икоты, вызванной сдерживанием приступов смеха. Когда Сауле поняла, что в сказанной ей фразе было пропущено самое главное слово, то не растерялась, а с достоинством комсомольского предводителя перевела свой указательный палец с Веры на темно-зеленые бутылки, которые солдатиками выстроились на витрине за спиной у продавщицы.

– Водка – это важный элемент для компресса при простуде! К тому же водочный компресс хорошо помогает при высокой температуре! – уточнила она докторским тоном и вызывающим взглядом обвела всех присутствующих в магазине покупателей, словно те сомневались в целебности этого народного средства.

Настала очередь выхода на сцену Светы Хан. Прислонившись к прилавку, девушка неожиданно поняла, что напрочь забыла свою речь, и уставилась на продавщицу с такой надеждой в глазах, словно та была явлением с неба. От наступившего молчания пожилая женщина за прилавком стала быстро терять терпение и нервничать. Ситуацию опять спасла Сауле.

– Ханша, – обратилась она к Свете покровительственным тоном, – тебе нужна одна бутылка водки. Скорей плати за водку, и пойдем делать Шевче компресс на горло. («Шевче» и «Ханша» были производными от фамилий Шевченко и Хан.)

В тот вечер Света приготовила из морковки, картошки и помидоров отменные салаты, накрыла стол на четверых, и девушки весело распили купленную ими бутылку вожделенной водки. На вечерние танцы они отправились вчетвером, но в клуб вошли трое – Вера не смогла подняться на крыльцо совхозного клуба из-за внезапной слабости и тошноты. Ее рассудок помутнел, и всю обратную дорогу в барак водка вперемешку с салатом рвалась наружу.

В комнате опьяневшая девушка пришла к выводу, что мама права, а водка – отрава. Чувство собственной вины не давало Вере отключиться в пьяном виде, поэтому, собрав резервный запас силы воли в кулак, она поставила рядом с кроватью два ведра: одно с питьевой водой, а другое для промывных вод. В течение часа занималась она самореанимацией, промывая желудок несчетное количество раз, пока сон ее не сморил с полотенцем в руке. Так некрасиво закончилась эта история с водкой.

Если эксперимент с покупкой водки закончился провалом, то с произношением матерных слов у Веры дело не шло, потому что ее язык напрочь отказывался сквернословить. За ликвидацию этого пробела в ее воспитании взялась вся дружная компания под предводительством Сауле. Конечно, Вера очень старалась не подвести своих подруг, она честно пыталась выдавить из себя хотя бы одно проклятое слово, но только после недели упорного труда Вера вымолвила:

– Б… л!..

Две буквы – это еще не мат! Вера не сдавалась и усердно репетировала, и вскоре она могла произнести плохое слово, но только про себя. Прогресс наступил через неделю, когда девушка сама услышала то матершинное слово, которое произнесли ее уста, а уши от стыда тут же завяли.

Как только это слово было произнесено, подругам стало уже не до Веры, ведь теперь она ничем не отличалась от других. Почувствовав себя обманутой и оскверненной, девушка не обрадовалась этой победе, а приобщила ее к своему отрицательному жизненному опыту.

По приезде домой Вера продемонстрировала маме свое умение высказываться по-совхозному, удивляясь своей дерзости:

– Мама, ну что ты от меня хочешь? Откуда я знаю, куда ты их положила, свои шпильки?! Или мне родить эти шпильки?

Кляц!!! Звонкая оплеуха живо отрезвила Веру. Словно вороны, вылетели из ее головы все плохие слова и пикантные фразы, которые она заучивала весь трудовой семестр.

Неприличный жаргон дочери насторожил Римму, и она решила сделать ход конем, с которым был не согласен Володя.

– Что ты опять выдумала? – воспротивился он, услышав планы жены. – Римма, нам что, денег не хватает? Зачем отправлять дочь на заработки?! Вера и так получает повышенную стипендию!.. Запомни: Вера пойдет работать только через мой труп!

– Володя, дело не в деньгах, но и они тоже на дороге не валяются. Вера учится без особых усилий, и у нее появилось время для глупостей. Она пойдет работать ночной медсестрой ко мне в санаторий. Володя, ты ведь знаешь, насколько велико влияние улицы на домашних детей! Сколько преступлений можно предотвратить, если родители вовремя принимают меры! Это я увидела, когда работала в комиссии по делам несовершеннолетних преступников. Детей губит не недостаток доброты к ним их родителей, а наличие у ребенка свободного времени! А свободное время ведет его к распутству! Труд облагораживает всех без исключения! Поэтому пойди выкрути белье, что лежит в ванне, и помоги мне его развесить.

Из своей комнаты Вера слышала весь этот разговор между родителями. Она уже давно представляла себя медсестрой в белом халате, раздающей лекарства и ставящей детям уколы, хотя очень боялась делать уколы.

Ставить уколы становилось ее ночным кошмаром, и девушка отчаянно протыкала свою подушку иглами, и каждый раз делала это варварское дело всё неувереннее и неувереннее.

Страх перед уколами прошел, когда заболела мама и ей прописали внутримышечное введение антибиотиков. Под маминым руководством она быстро научилась технике укола и соблюдения гигиены.

– Я готова работать! – сказала Вера родителям, которые втихомолку обсуждали ее будущее.

Сотрудники санатория не приняли дочь главного врача с распростертыми объятиями, но Вера не нуждалась в любви коллег, она нуждалась в том, чтобы делать свою сестринскую работу правильно.

Как умудриться ничего не перепутать ночной медсестре, когда в ее обязанности входило несметное число задач? Вера так старалась соблюсти все правила и инструкции, что ее чрезмерное усердие со стороны смахивало на тупую угодливость, и, как правило, в ее смену всегда что-то происходило плохое, за что приходилось отчитываться перед главным врачом.

Веру очень удивило то неподдельное уважение, с которым сотрудники обращались к ее маме. Казалось, что персонал детского санатория остро нуждался в одобрении главного врача, и вскоре и она сама стала в этом одобрении нуждаться.

Прошло полгода, а Вера шла на работу как на очередную пытку: ее просто изводили выздоравливающие дети, они не спали до полуночи, постоянно просились в туалет, а на койках кувыркались, как циркачи. Покой в отделении наступал только тогда, когда Вера рассказывала истории, но одни истории заканчивались, а дети требовали новых! Поэтому девушка не успевала сделать все свои медсестринские поручения, и на нее постоянно жаловались на утренних пятиминутках дневные сестры.

Однажды, после такой пятиминутки, где Веру отчитывали за то, что крашеные кубики после проведенной в ее смену дезинфекции с применением раствора хлорки приобрели одинаковый серый окрас, главный врач приказала в наказание прочитать всему коллективу санатория лекцию по атеизму. Вера согласила охотно, довольная доверием мамы. Через неделю весь больничный персонал со вниманием слушал выступление дочери Риммы Иосифовны.

К тому времени Вера уже достаточно много знала о Боге. Конечно, она в него не верила. Совсем недавно она смеялась над увиденной по телевизору комедией, где Бог был показан старым дедом на облаках, который лепил из глины человека, и ему помогали два веселых ангела. Вера не понимала, как можно верующим людям быть такими наивными, чтобы верить небылицам. В медицинском институте тоже учился один верующий глупец, и его было жалко.

Основа лекции по атеизму была взята из конспекта, но Вера перед своими коллегами говорила не по написанному, а по памяти, и не скучные цитаты Ленина и Маркса, а истории из жизни Христа, о Пасхе и Рождестве. С энтузиазмом очевидца говорила она о предательстве Иуды и распятии Христа, еврея из Назарета. Особенно удалось Вере описать радость учеников Христа, когда они увидели своего учителя воскресшим. Это был не тот мифический бог греков, это был человек Иисус Христос, который воскрес из мертвых. Христу приписывали чудеса, чтобы легенда о нем жила.

После лекции, когда весь персонал санатория разошелся по своим рабочим местам, к Вере подошли три медсестры.

– Спасибо за лекцию, Вера Владимировна. Если мы до сегодняшнего дня не верили, то теперь поверили. Будем с нетерпением ждать продолжения.

Вечером того же дня, придя с работы, Римма сказала дочери, что теперь персонал санатория перестал сомневаться в том, что она поступила в институт благодаря собственному уму и знаниям.

После такого атеистического успеха отношение к Вере на работе изменилось в корне, ее признали своей в дружной команде медсестер.

Как-то раз девушку срочно вызвали в кабинет главного врача. Это было время летних каникул, когда Вера работала за старшую медсестру отделения. В кабинете за начальственным столом сидела мама, и она не улыбалась.

– Так, Вера Владимировна, я настаиваю, чтобы вы обратили больше внимания на Павлика, он плачет, когда расстается с родителями после свидания.

Вере очень хотелось оправдаться, что мамы на то и мамы, чтобы по ним плакали дети, но прикусила язык. Всю последующую неделю она занимала играми выздоравливающего Павлика, и после очередного родительского свидания мальчик, быстро попрощавшись с мамой, с радостью побежал в группу, чем очень огорчил его маму.

Со временем Вера научилась хорошо выполнять всевозможные медицинские процедуры, но дети долгое время доводили ее до белого каления своим непослушанием, пока она не перестала смотреть на них, как на маленьких монстров, а поняла, что больные ребятишки в ее отделении сами нуждаются в любви. С этого момента Вера перестала их бояться, а научилась быть доброй, но строгой.

Как-то раз ночью во время дежурства, когда в детской спальне стояла мертвая тишина, к Вере на пост пожаловали дежурные медсестры из других отделений. Одна из них обратилась к Вере с просьбой:

– Вера Владимировна, сегодня вечером на кухне дежурит Надежда Генриховна. Она верующая. Побеседуйте с ней, хотя Надежда о своей вере много не говорит, но переубедить ее никому еще не удавалось. Может быть, вы попробуете?

Вера уже слышала от мамы, что Надежда Генриховна верит в Бога, что она держит свою дочь под замком и даже бьет, если та выходит на улицу без головного убора. Из-за фанатичной веры от поварихи ушел муж, очень хороший человек, а в доме у Надежды Генриховны бедность и нет телевизора, потому что верующим смотреть телевизор не положено.

Лично познакомиться с верующим человеком и открыто поговорить с ним о его религиозных предубеждениях девушке хотелось давно. Вера была уверена, что все верующие, в соответствии с законом Дарвина, постепенно вымрут за ненадобностью, если их вовремя не занесут в Красную книгу.

«Пусть на свете останутся хоть единицы верующих христиан, потому что без них мир станет чересчур прагматичным», – нередко думала она с печалью.

Как ни странно, переубедить Надежду Генриховну представлялось Вере делом нетрудным. Повариха ко всем санаторским работникам относилась с одинаковым радушием и могла утешить кого-то одним добрым словом, а кого-то – чайком с булочкой. Вера и сама не раз пользовалась таким «булочным» утешением. Надежда Генриховна была не похожа на другую верующую, которую Вера встречала, когда ей было всего лет десять. Этой верующей была Роза Львовна.

***

Роза Львовна работала заведующей детским садиком, где врачом после болезни подрабатывала Верина мама. Саму Розу Львовну Вера помнила смутно, но последнюю встречу с ней запомнила на всю жизнь. Обычно эта женщина носила яркую одежду и громко смеялась, и ее огненно-красные волосы были видны издалека. Роза Львовна хорошо пела и участвовала в художественной самодеятельности, но потом случилась беда. Вера узнала от мамы, что сына Розы Львовны посадили в тюрьму за разбой, а потом он умер в заключении, не выходя на свободу. В одночасье веселая жизнерадостная женщина превратилась в старуху, бросила работу и пошла в церковь.

Вера не понимала этого поступка взрослой женщины. Бог не помог Розе Львовне спасти сына и сохранить его жизнь, зачем же она теперь ходит в церковь? Ведь ничто на свете не вернет ей сына живым?

Как-то раз, когда Вера с мамой стояли на автобусной остановке, к ним подошла Роза Львовна, в платочке на голове и в длинной черной юбке до щиколоток. Сначала женщина посмотрела на Веру, будто та совершила что-то ужасное, а потом стала шептать маме в ухо, так шипит змея, прежде чем напасть на жертву:

– Надо молиться! Надо молиться днем и ночью! За наши грехи страдают наши дети. В аду будут все, кто не придет в церковь, а кто не раскается в грехах, тот будет гореть в геенне огненной! Надо покаяться, пока не поздно… Римма Иосифовна, я всегда очень вас уважала. Вы должны пойти к батюшке Тихону и исповедоваться в грехах… Или вы думаете, что вам удастся избежать суда?

От таких жутких пророчеств Вере стало совсем не по себе, и она даже испугалась, что эта сумасшедшая старуха утащит маму в ад, и прямо сейчас, не дожидаясь прихода дачного автобуса.

***

На кухне у верующей Надежды Генриховны было мирно и тепло, пахло рисовой кашей, и Вера растерялась. Она не знала, как начать свою беседу, ведь Надежда Генриховна никого не запугивала ни адом, ни человеческими грехами, а спокойно мыла посуду, скоблила большие санаторские сковородки, что-то напевая себе под нос, но коллеги не дали Вере улизнуть от обещанного диспута на религиозную тему.

– Надежда Генриховна, как вы думаете, человек произошел от Адама? – задала она первый провокационный вопрос.

– Да, это сказал Бог в Библии. Я рада тому, что вы, Вера Владимировна, тоже читаете Библию, – ответила добродушно женщина.

Этот ответ очень обрадовал девушку.

– Нет, Библию я не читала, но исследования ученых доказали, что человек произошел от обезьяны в процессе эволюции!

Тут Надежда Генриховна повернулась к дочери главного врача с выражением искреннего удивления на лице.

– От обезьяны?.. Вера Владимировна, вам самой от кого хотелось бы родиться? От шимпанзе или как потомок Адама и Евы, первых людей, сотворенных Богом? – задала она встречный вопрос.

– Это совсем не научный подход к религии. Я изучала труды Ленина и Маркса, чьи коммунистические идеи открыли каждому человеку путь к свободе и утвердили равенство между людьми. Разве вы не чувствуете себя обманутой, веря тому, кто оставил людей в нищете и страхе на земле, а сам взошел на небеса и привольно обитает там? Разве вам не интересно жить в ногу со временем, смотреть современные фильмы, читать замечательные книги? Что дает вам ваша вера?

– Вера Владимировна, вы знаете, о чем говорит Евангелие? Иисус придет опять и заберет нас на небеса, где нас ждет счастье, а до его прихода всем нужно содержать себя в чистоте.

Вера немного помолчала. Говоря начистоту, она никогда не держала в руках Евангелие, но это не должно было помешать ей одержать победу в беседе с необразованной Надеждой, которая уже закончила мыть посуду и сняла фартук.

– А читать книги, отмечать какие-то выдуманные праздники и смотреть телевизор Бог вам запретил, чтобы вас изолировать от мира, который он и сотворил для человека? Вы думаете, что смотреть телевизор – это грех, а не смотреть – пребывать в святости? Разве ваш Бог помог кому-нибудь на земле, как это делали солдаты на войне? Или ему приятно смотреть с высоты, как безвинно страдают дети, как умирают хорошие и добрые люди? – не сдавала свои позиции Вера, уподобляясь воинствующей атеистке.

–– Вера Владимировна, девушки, я вам на ночь булочек оставила и варенья домашнего из малины, – неожиданно предложила Надежда Генриховна медсестрам и стала собираться домой. Разговор прервался сам собой, и Вера ушла в свое отделение, считая, что победила в дискуссии, потому что за ней осталось последнее слово.

Потом, сидя в спальне на маленьком стульчике и слушая спокойное дыхание спящих ребятишек, она увидела себя измученным несчастным ребенком на полу в материнской спальне. Тогда не случилось чудо, и никто не пришел ей на помощь, хотя с неба на нее лился яркий лунный свет.

–– Я никогда не буду такой доверчивой, как эта верующая в Бога повариха. Ждать чудес с неба – это малодушие. В настоящей жизни все гораздо сложнее. Трудности будут, но надо учиться побеждать трудности, а не прятаться в кусты, иначе не построить коммунизм во всем мире. Не надо прятаться за псевдонаучные идеи, которые оправдывают ничегонеделанье, а надо претворять в жизнь идеи коммунизма, жить по кодексу морали и вместе строить счастливое общество людей!

С этими мыслями Вера дождалась утра воскресного дня, сдала смену и отправилась домой отсыпаться.

Никто в санатории не знал, что в «реальной жизни» в санатории работали два тайных осведомителя КГБ, которые информировали соответствующие органы о моральном облике как главного врача, так и его сотрудников. Верина мама дорожила хорошими работниками и в отчете по кадрам в графе о вероисповедании Надежды Генриховны ставила прочерк.

Во время летней сессии по окончании третьего курса института к Вере домой неожиданно позвонила Сауле и попросила разрешения прийти.

–– Завтра мы будем заниматься у Ирины Борисовой дома. Конечно, мы будем рады тебя видеть, – ответила уверенно Вера. Словно тяжелая ноша свалилась с ее плеч после этого звонка. Уже несколько месяцев в своих отношениях с Сауле Вера держала обет молчания. Почему? Потому что Сауле высмеяла ее на бюро факультета.

***

Это случилось сразу после зимних каникул. На заседание комсомольского бюро Вера опоздала. Она забыла свои очки на кафедре анатомии, и ей пришлось вернуться, чтобы отыскать свою пропажу. Вскоре очки были найдены, но на собрание комсомольского бюро курса опоздала.

– Шевче с очками вернулась. Наша знаменитая Маша-растеряша. Вы знаете, что наша группа на день рождения ей подарила?.. Большую сетку с потерянными ею вещами. В этой сетке чего только не было: рукавицы, тапочки, врачебные колпаки, ручки, расчески и даже ее зачетка. Хорошо, что ее комсомольский билет хранится у меня.

Сауле говорила с насмешкой, словно хотела развлечь комсомольских активистов Вериной уникальной способностью терять и забывать. Конечно, если бы это было сказано среди друзей, Вера и сама бы посмеялась над своей бедой, с которой она уже устала бороться, но тут сидели чужие студенты, с которыми она общалась только в случае крайней необходимости, и слушать, как нелестно отзывается о ней Сауле, комсорг потока, ее подруга, было очень обидно.

– Сауле, ты забыла? Меня зовут Вера, моя фамилия Шевченко, мне не нравятся клички. Если ты забыла, как меня зовут, то я тебя прощаю. Скажи, моя забывчивость кого-нибудь обидела? Если нет, то я извиняюсь за свое опоздание и обещаю впредь не опаздывать. Давайте мы скорее приступим к повестке дня, а то на улице вот-вот начнется метель, и каждому из нас еще надо успеть добраться до дома.

***

С тех пор отношения между Верой и Сауле проходили только в официальном тоне.

До этой ссоры Вера часто навещала Сауле в общежитии. Она любила удивлять подругу и всех живущих с ней девушек гостинцами из маминого холодильника, и ей очень нравилось студенческое братство, а возможность заботиться о друзьях была ей необходима.

Поэтому, когда Сауле ее высмеяла принародно и стала «чужой», Вера переключила свою заботу на Лену Литвиненко, не имевшую такого материального достатка, как Вера или, например, Ира Борисова, дочь известного хирурга.

Римма, Верина мама, хорошо знала сердобольную натуру дочери, поэтому она ничуть не удивилась, увидев однажды красавицу Лену Литвиненко в тех зеленых австрийских сапогах, добытых ею для дочери по великому блату.

Несмотря на натянутость в отношениях с Сауле, Вера продолжала переписываться с Мариной, ее младшей сестрой. Восьмилетняя Марина жила в Петропавловске и писала Вере необычно трогательные для восьмилетней девочки письма.