Все мы родом из детства. Первая книга романа «Вера и рыцарь ее сердца»

«Сегодня маленькая птица заглянула в окно. Я сказала ей: “Здравствуй, птичка!” – и постучала по стеклу, птица испугалась и улетела. Птицы летят высоко в небе и видят горы. Я не видела гор, а они на картинке очень красивые. Вера, ты видела горы? Привет».

На обратной стороне письма был нарисован огромный улыбающийся воробей и стояла подпись: «Марина».

Сразу после весенних каникул Вера отправила Марине ответное письмо, в которое вложила засушенный горный цветок с красивым названием «эдельвейс». Воображая себе неподдельную радость девочки при получении письма, Вера внутренне улыбалась. Эдельвейс подарил ей при первом свидании один альпинист. Впрочем, то первое их свидание оказалось и последним, потому что сердце девушки принадлежало только Шурику…

Это письмо с засушенным эдельвейсом пришло в Петропавловск в день похорон Марины.

Жуткая трагедия случилась той ранней весной в семье Сауле. Во время экскурсии в лес Мариночка наелась молодых листочков белены, думая, что ест листочки дикого лесного щавеля. Лучшие врачи боролись за ее жизнь, но все их усилия оказались тщетными. Сестренка Сауле к рассвету умерла.

– Это несправедливо! Этого нельзя допускать! Нельзя так безжалостно отнимать жизнь у ребенка! Неужели на свете нет силы, способной противостоять смерти детей?!

Рассудок Веры отказывался смириться с тем ответом, что приходил ей на ум. После похорон сестры Сауле вернулась в Караганду, и она была сама не своя. Природа расцветала в лучах весеннего солнца, в воздухе пахло молодой травой и цветочной рассадой городских клумб, а для Сауле все дни были похожи на один серый день, в котором уже не жила ее веселая сестренка.

Вера чувствовала себя виновной в смерти Маринки: посылать сухие цветы в народе считалось плохой приметой; и ее сердце сокрушалось от того, что она из-за своей былой обиды не могла утешить Сауле как ее подруга. Какую цену платила Вера за то, что позволила себе обидеться и мстить высокомерным молчанием, поэтому когда ей позвонила Сауле, она очень обрадовалась, что судьба давала ей шанс хоть как-то помочь подруге пережить горе.

После успешной сдачи экзаменов Вера узнала, что Шурик женился на самой красивой девочке лечебного факультета. Что ж, она приняла это известие мужественно. Стихи любимой поэтессы учили ее «не встречаться с первой любовью» и оставить ее такой, как была, «острым счастьем или острой болью, или песней, смолкшей за рекой».

Глава 3

Только боль и одиночество, поэзия Шекспира бессонными ночами и песни группы «Битлз» по утрам – это всё, что досталось Саше в наследство от его молодости.

Который месяц он, как заключенный в стенах родного дома, то валялся на койке, то с трудом передвигался по квартире. Его каждодневный маршрут был до оскомины однообразен и короток: койка, туалет, кухня и обратно. Жизнь проходила мимо, не касаясь молодого калеки даже случайно. Больное колено определяло предел его мечтаний: сделать хотя бы шаг без боли.

Иногда Сашу навещал Володя Коваленко, однако он особо не засиживался у постели больного товарища. Имея в кармане диплом инженера, Владимир успешно работал инструктором по обучению горожан правилам вождения и своим свободным временем очень дорожил.

Саша тоже имел диплом на руках, но работать не мог из-за травмированного колена, которое болело и днем, и ночью, а при малейшем движении боль становилась невыносимой. Юноша не знал, как жить ему дальше, и не хотел знать. Родителей в свою несчастную жизнь Саша не допускал, только Вере позволялось его одевать и умывать, потому что самостоятельно ухаживать за собой, как нормальный мужчина, он не мог.

Так уж повелось, что он обращался с сестрой как ее повелитель. Доводить Веру до слез было делом привычным, тем более что та молча терпела такое хамское обращение брата и никогда не жаловалась на него родителям, а только тихо плакала, вкрадчиво напевая какой-нибудь постылый мотивчик. Хотя временами Саше было ее жалко.

Вот и сейчас Вера склонилась над его больной ногой, неумело натягивая на стопу тугой шерстяной носок. Чтобы не взвыть от боли, Саша обзывал сестру, используя для оскорбления термины «животного».

–– Что ты делаешь, паршивая овца?! Не перекручивай носок, макака из подворотни!.. Ой, ну ты и буренка безмозглая, разве нельзя осторожнее положить ногу на подушку?!

Обычно Вера глотала слезы, вместо того чтобы обижаться, припоминала слова из песен, как и сейчас, натягивая носок на больную ногу брата, она напевала песню «Мне приснился шум дождя», как бы переходя из мира оскорблений в мир романтических чувств.

Невыход на работу специалиста после вручения диплома инженера расценивался партией и правительством как саботаж, ведь за его образование специалиста платил советский народ. Саша получил диплом, когда он не мог самостоятельно передвигаться, не то, чтобы выходить на работу. Для уточнения его нетрудоспособности его положили в больницу, а через неделю Римме сообщили по телефону, но неофициально, что ее сын – симулянт. К такому выводу пришла опытный травматолог, хорошая знакомая семьи Шевченко, у которой и проходил обследование Саша.

– Римма Иосифовна, я вас давно знаю и уважаю, но я просто обязана вас предупредить, что ваш сын… симулирует болезнь. Ему надо разрабатывать коленный сустав, а он ленится, потому что вы разбаловали его, сделали из молодого мужчины барышню! Конечно, тренировать больную ногу всегда болезненно, но это необходимо, чтобы восстановить функцию колена. Вы, как мать, должны повлиять на Александра, иначе произойдут атрофические изменения в ноге и ваш сын навсегда станет калекой!

В тот же день Римма съездила в больницу, чтобы объяснить сыну пользу упражнений, но все ее попытки были обречены на провал. Саша уже давно вышел из-под родительского контроля.

На другой день после разговора с мамой к Саше в палату вошла тяжелой походкой медсестра по лечебной физкультуре. Расслабившись, он приготовился терпеть согревающий массаж на поврежденную ногу. В какой-то момент массажистка Клава, поднатужившись, резко согнула его больную ногу в коленном суставе, раздался костный хруст. Боль была дикой! Прежде чем окончательно потерять сознание, Саша одним приемом уложил упитанную медсестру на лопатки и уже прицелился кулаком, чтобы добить несчастную, как боль лишила его зрения, слуха, а чуть позже и сознания.

За этот вопиющий случай бандитизма со стороны больного симулянта Саша был выписан из больницы за нарушение больничного режима. Медсестре по лечебной гимнастике выписали на десять дней больничный лист.

С того времени прошло уже полгода, Саша по-прежнему сидел дома и не мог ходить. Краснота и опухоль сошли, однако колено продолжало болеть, особенно сильно – по ночам.

Вера неизменно приходила ему на помощь, не обращая внимания на его капризы. Возможно, именно эта сестринская доброта и не позволила Саше окончательно возненавидеть весь свет.

Надо признаться, что на людях он был тихим и стеснительным, но дома вел себя как семейный деспот. Его сестра жила нормальной жизнью, училась на четвертом курсе мединститута и получала повышенную стипендию, однако умнее, с его точки зрения, не стала. Сашу раздражало ее простодушие и приходы в дом таких же глупых подруг.

Обычно Вера сторонилась людей, которые ее обижали, и редко соглашалась быть для других козлом отпущения, но с братом она добровольно вела себя как его рабыня, беря на себя ответственность за то, что произошло с ними в детстве.

Вера простила родителей за искалеченное детство, а Саша так и не смог, и это мешало его братской любви к сестре. Иногда ему хотелось лучше узнать Веру, но с годами между ними вырос высокий забор недопонимания и недоговоренности, через который было возможно только подглядывать друг за другом, да еще обмениваться колкостями.

– Какая дура пойдет за тебя замуж? – обиженно бубнила Вера, когда тот не разрешал привести к ней подруг.

– Сначала убери в комнате, вымой посуду, а потом зови своих куриц!

Брат ставил сестре условия и прятал ключи от входной двери, а Вера в протест отправлялась в зал дочитывать книгу и заедать обиду сырокопченой колбаской, лежащей в холодильнике, подступ к которому был заблокирован братом. Саша сидел перед холодильником на одном стуле, а на другом – покоилась на подушке его «драгоценная» нога.

– Что, Верка, кушать хочется, а не можется? Не все коту масленица. А теперь слушай меня и запоминай, чтобы не молола чепухи за дешево живешь. Мне только пальчиком стоит шевельнуть, как первая красавица побежит за мной в ЗАГС, но зачем мне это надо? Кто мне заменит тебя? Твоя болтливость действует на меня как снотворное! Как предупреждает каждого мужчину гений Шекспира: «Любовь нежна? Она груба и зла. И колется, и жжется, как терновник». А теперь ступай, ты мне надоела.

Шекспир в исполнении брата никакого влияния на Веру не произвел, потому что поэзия автора «Ромео и Джульетты» была для нее тяжеловесной, особенно его высказывания о чувствах влюбленного человека, ибо сердечные вещи ей больше нравилось понимать с тонкого намека. Она сердито посмотрела на брата, вместо колбасы взяла из шкафа кулек конфет «Грильяж в шоколаде» и отправилась к себе в комнату перечитывать книгу «Овод», над которой ревела уже целых три дня, поэтому утешение шоколадом было ей необходимо.

Саша вновь остался один сидеть на кухне спиной к холодильнику. Он не признался сестре, что был ранен ее словами в самое сердце, ведь на самом деле девушки у него не было, ни красавицы, ни дурнушки, никогда не было и не будет.

Когда-то Саша брал уроки красноречия у своего школьного друга, чтобы завладеть вниманием одноклассниц. Однако Вовка всегда был в центре внимания хорошеньких девочек, а Саша уходил с вечеринок домой один. Дома он запирался в своей комнате и пытался решать самые сложные задачи по физике, чтобы подавить в себе противное чувство разочарования в жизни и в самом себе.

Еще со школьной скамьи он чувствовал в себе душу одинокого молодого волка, отбившегося от стаи, поэтому для полноты жизни ему было достаточно иметь только одного друга, чтобы быть ему преданным, и только одну девушку, чтобы ни с кем ее не делить.

Саша был убежден, что ценность человеческой жизни определяется достижением цели, поставленной в юности. В школе он хотел получить высшее образование и стать ученым, а в институте – чтобы иметь право руководить, а вышло так, что теперь он, Александр Шевченко, самый немощный и самый несчастный человек на свете.

***

Учась в старших классах, Саша по примеру своего двоюродного брата занялся фотографией, карточной игрой и дзюдо.

Уже через год Сашины фотографии отличались необычайной четкостью изображения, а отец перестал играть с ним в карты, считая, что сын – искусный карточный шулер, зато на спортивном поприще его ожидал успех. Учась в средних классах, он выигрывал одно региональное соревнование по дзюдо за другим.

На Шевченко с отменными борцовскими данными и искрометной реакцией стали обращать внимание известные тренеры города. Всё свое свободное время, будучи подростком, он посвящал усиленным тренировкам в спортивном зале, а дома тренировался на родной сестре. Исполняя роль чучела в приемах борьбы, Вера в испуге летала по комнате, иногда кверху ногами, и замирала от ужаса в надежде приземлиться на семейном диване.

Но уличным друзьям Володи Коваленко, который когда-то привел Сашу в клуб по дзюдо, не понравилась его прыть на помосте. Проучить выскочку было решено на одном из отборочных соревнований. В той схватке был преднамеренно проведен запрещенный прием против Шевченко, результат – поврежденное колено. Несмотря на страшные боли в колене, Саша тот отборочный бой выиграл, а его соперника дисквалифицировали.

Домой победителя принесли на руках.

Заведующая хирургическим отделением Яна Васильевна предложила сделать операцию, предполагая разрыв мениска, но своего согласия на операцию Римма не дала, опасаясь негативных послеоперационных последствий.

В итоге Римма вылечила травмированное колено сына компрессами и специальной мазью, но ее просьбу прекратить тренировки Саша проигнорировал, ибо он мечтал о славе победителя! Юноша вернулся в спорт и вновь стал одерживать победы одну за другой. Впереди его ждали медали и звание сильнейшего дзюдоиста области. В бою Саша научился предвидеть и отражать прицельные атаки противников, знавших о его травмированном колене, но то, что случилось перед финальными соревнованиями республиканского значения, он предвидеть не мог.

В темном переулке, где жил его друг, на Сашу напали трое. Двое парней держали его сзади, а третий натянул удавку на шее. Удар по травмированному колену он получил от четвертого нападающего. Одного удара клюшкой было достаточно, чтобы сделать из успешного спортсмена инвалида. В какой-то момент Саше стало легко дышать, потом послышались шаги убегающих парней. Приподнявшись, он оглянулся – в окнах у Володи свет уже не горел.

Спорт пришлось оставить навсегда, но травмированное колено не восстанавливалось.

***

С той поры много воды утекло, теперь Саша – дипломированный инженер, шесть долгих месяцев не выходил из квартиры, терпел постоянную боль в колене и надоедал сестре своими придирками.

Через шесть месяцев безделья Римма вновь уговорила Яну Васильевну, доброй души женщину, повторно положить сына в хирургическое отделение на дополнительное обследование. Яна Васильевна согласилась, только в массаже обследуемому было отказано заранее. Находясь в больнице, Саша встретил ту, о которой мечтал всю жизнь, и не только встретил, но и, набравшись смелости, познакомился с ней.

Галина Филимонова, умная, веселая и красивая брюнетка, имела далеко не простой характер. Она умела постоять за себя, и начальство больницы относилось к ней как к милой «злючке», яркая красота которой неплохо сочеталась с ее привычкой поязвить. В коллективе медсестер ее любили, тем более что язвой она была не всегда, а только по необходимости. К каждому больному она находила особый подход и никому не позволяла переходить в общении «медсестра – пациент» рамки дозволенного.

Галина была наслышана о легендарном «симулянте» Шевченко, который полгода назад «нокаутировал» ворчливую массажистку. Девушке нравились такие упертые ребята, как этот малоразговорчивый стеснительный пациент, смотревший на нее с обожанием.

Вечером, во время ночного дежурства Галины, Саша выходил из палаты и на костылях добирался до медсестринского поста, и там просиживал до рассвета, чтобы иметь возможность любоваться девушкой. Иногда он рассказывал ей анекдоты, которые знал от Володи, но рассказчик из него был никакой, зато Галя околдовывала Сашу рассказами о чародействе и магии.

– Саша, тебя, как пить дать, сглазили, ведь неспроста ты столько страдаешь. Здесь явно темные силы замешаны… Мою старшую сестру тоже в детстве сглазили, слишком красивая она была, и теперь Светочка ослепла. Это нам сказал один ясновидец, удивительный старик, который может видеть третьим глазом.

О существовании третьего глаза Саша никогда не слышал, но это было неважно, ибо он готов был поверить всему, что говорила ему Галина, потому что уже знал, что влюблен и что в синеве ее глаз таилась разгадка формулы его мужского счастья. Пусть черная и белая магия существует на свете, пусть колдуны заговаривают людей и исцеляют от порчи, лишь бы рядом с ним была эта девушка, которая так ласково на него смотрела и так красиво говорила.

Клавдия Ивановна, мама Галины, без подсказки со стороны поняла, что ее дочь влюбилась, и напоминала ей простую истину отношений между невестой и женихом:

– Судя по всему, этот твой хромоножка – парень из богатой семьи. Это хорошо. Галя учти, что ни тебе, ни нам нищих в семью не надо. Конечно, здоровый жених – это хорошо, но не бедный!

Галина знала, что все средства семьи Филимоновых уходили на народное лечение старшей сестры Светланы, а оно стоило недешево. В медицину Галина пошла по велению матери, чтобы делать уколы и квалифицированно ухаживать за внезапно ослепшей сестрой, у которой к тому же периодически случались судорожные припадки.

Света заболела, когда Галине было всего пять лет. С тех пор мама как бы забыла о существовании младшей дочери. Потом по наставлению мамы Галина выучилась на медсестру и теперь работала в хирургическом отделении, где порой лечились сыновья обеспеченных родителей. Вариант с Шевченко в качестве жениха Клавдию Ивановну вполне устраивал.

***

Пока Саша лежал в больнице и влюблялся в Галину Филимонову все сильнее и сильнее, Вера наслаждалась долгожданным домашним покоем. В отсутствие брата никто ее не терроризировал, и она чувствовала себя свободной личностью.

Было время ужина. К дребезжащему телефону в коридоре подошла Римма. С первой минуты разговора с неизвестным собеседником ее голос изменился, в нем зазвучала тревога.

– Да… Не может быть!.. Что теперь нужно делать?.. Нет, мы никого в Москве не знаем. Хорошо… Завтра я сама приеду в больницу.

Вера с папой переглянулись и разом отложили вилки. Мама вернулась на кухню с ужасной новостью.

– Володя, Вера, нашему Саше провели обследование. Теперь ему ставят два диагноза: первый – саркома голени, а второй – туберкулез коленного сустава.

Потом она замолчала и, тяжело вздохнув, устало опустилась на стул, где перед ней на тарелке остывали сырники. Первым нарушил молчание Володя:

– Римма, что это значит?

– В первом случае – ампутация ноги, а во втором – шесть месяцев постельного режима в гипсе.

В обычное время Верины родители могли ссориться по пустякам, изводить друг друга молчанием или взаимными упреками, чтобы в итоге проблема благополучно разрешилась в мамину пользу. Но когда в дом приходила беда, то мама и папа уже не ссорились, а дружно вставали плечом к плечу на защиту своей семьи, а в тот вечер Верины родители молчали, и каждый из них думал об одном и том же – как помочь сыну.

***

Как-то раз, будучи студенткой первого курса, Вера вмешалась в одну из родительских ссор. Она посчитала, что мама использовала недозволенные методы в борьбе за свое первенство. Положить конец маминому произволу девушка решила путем ухода из семьи, и она нашла приют в доме своей школьной подруги Ларисы Канариной.

Через два дня после ее ухода отец приехал за Верой на только что купленных «Жигулях». Одной своей фразой он убедил дочь вернуться домой.

– Я очень люблю твою маму. Эта любовь дает мне силы быть таким, какой я есть сейчас. Моя любовь к моей жене, твоей матери, умрет только вместе со мной. Прошу тебя, не огорчай маму, ведь она тебя любит.

Вере не понимала такой любви в вечном противостоянии друг с другом, поэтому просто поверила отцу на слово, но каждый раз в трудное время ее родители демонстрировали истинные чувства: верность и любовь до гроба.

***

На следующий вечер после этой страшной новости семья вновь собралась за ужином.

Вера уже не радовалась освобождению от Сашиной тирании и внимательно слушала маму, которая говорила о результатах обследования брата.

Неподдельное горе звучало в мамином голосе:

– Специалисты убеждены в своих диагнозах и настаивают на экстренных лечебных мероприятиях.

– Римма, какой конкретно диагноз ставят Саше?

– Ох, Володя, проблема даже не в диагнозе, а в двух правомочных диагнозах. Фтизиатр убежден в туберкулезе голени, а хирурги городской клиники – в саркоме!

– Прямо как в новогодней лотерее: или бублик без дырки, или дырка от бублика!

На это пустословие дочери никто не обратил внимания. Потом родители ели гречневую кашу, как приговоренные доесть до чистых тарелок, а к концу ужина первым заговорил папа.

– Римма, должен быть третий выход. Кто еще может посмотреть Сашу? Подумай хорошенько.

Он положил свою большую ладонь на руку жены. Римма перестала чертить круги на кухонной клеенке и подняла на мужа темно-синие глаза.

– Володя, дело в том, что это могут только специалисты ЦИТО. Это московская клиника для знаменитых спортсменов. Но нам, простым смертным, туда хода нет.

– А это мы еще посмотрим, кто из нас смертный, а кто нет!

Надежда зазвучала в голосе отца, и эту надежду Вера хранила в сердце весь вечер, пока не заснула. Утром ее разбудил папа, он был одет в свой парадный костюм.

Этим днем Володя отправился не на работу, а в обком компартии.

Вступление в ряды коммунистической партии было его осознанным шагом. В глубине души он был уверен, что Иисус Христос был первым коммунистом на земле, потому что коммунистические идеи равенства и братства были и божьими идеями. Как коммунист, Володя смог приносить больше пользы городу своим трудом, и партия доверила ему руководство дорожно-строительными предприятиями города Караганды.

Тем солнечным морозным днем управляющий автотрестом Шевченко шел в обком партии не по работе, а со своей личной просьбой. Входя в двери обкома, он беззвучно помолился Богу, а на ступенях мраморной лестницы, покрытой красным ковром, осенил себя крестным знамением. Его без очереди принял первый секретарь областного комитета коммунистической партии, и просьба Шевченко была услышана.

На все семейные сбережения Римма накупила кучу золотых изделий, которые предназначались для докторов и медсестер московской клиники в знак благодарности за будущее исцеление ее сына, и через неделю супруги Шевченко отправили сына в Москву на лечение.

Сашу обследовали в ЦИТО дня три, а потом прооперировали. Операция была несложной и прошла успешно. В суставной коленного сустава был обнаружен осколок от травмированного мениска, который извлекли специальными щипцами через маленькое отверстие под коленкой. Этот осколок и был причиной нестерпимой боли при любом движении. Когда послеоперационный рубец затянулся, настало время для тренировок, целью которых было оживить усохшую ногу, ставшую за время болезни короче на пять сантиметров. Теперь Саша часами просиживал в специальной ванне, сгибая и разгибая выздоравливающую конечность. Он добился потрясающего успеха, и его усердие в разработке колена послужило примером для других пациентов ЦИТО.

***

На мартовские каникулы Вера с родителями полетела в столицу, чтобы проведать брата. К ужасу четы Шевченко, их сына в больнице не оказалось. Как позже выяснилось, Саша не стал дожидаться выписки из больницы, а отправился в Караганду самостоятельно, ведь ему не терпелось обнять свою любимую девушку.

Римма еле сдерживалась от негодования.

– Как мог Саша променять нас на какую-то Галину?!

Папа этого тоже не понимал, а Вере очень захотелось хоть одним глазком посмотреть на ту «дуру», которая выбрала в женихи ее упрямого брата, но больше всего она желала познакомиться с Москвой, где даже воздух был наполнен запахом истории ее родной страны.

Московские старинные храмы и церквушки сверкали золочеными куполами, зазывая прохожих торжественным колокольным звоном, а двери некоторых из них были открыты для туристов.

«Интересно, о чем думали мастера, строившие такие великолепные здания? Наверное, каждый из них думал, что именно в его церкви захочет жить Бог. Но кто им скажет, какую церковь выберет сам Бог?.. Как это, должно быть, приятно – видеть воочию творение рук своих. Если бы я построила нечто подобное, то я бы всю оставшуюся жизнь сторожем стояла у дверей и надевала посетителям на ноги бахилы, как в операционной, а внутрь позволялось бы входить только посвященным, способным ценить красоту живописи и архитектуры», – размышляла Вера во время экскурсии по залам православного храма.

Церковное убранство сияло золотом, а с икон то с одобрением, то с укором взирали на любопытствующих туристов лики святых. Под высоким сводом звучали прекрасные голоса, поющие «Господи, помилуй!». Потом девушке в толпе верующих бабушек и дедушек вдруг стало не хватать света и свежего воздуха, поэтому она оставила церковь верующим и поспешила выйти на свежий воздух, под ясное небо.

Вокруг храма росли дубы, потерявшие листву, они были похожи на графическое изображение кровеносной системы сердца. В конце широкой улицы пронзали небо остроконечные шпили Московского университета. Вера обернулась назад, когда услышала напевный перезвон церковных колоколов, и пришла в изумление от совершенной красоты Божьего храма.

– Строители этой церкви уже давно покоятся в земле, а их искренняя любовь к Богу воплотилась в монументальное искусство, которое восхищает человека своей неземной красотой до сих пор, – подытожила свои раздумья Вера и поспешила к туристическому автобусу, который через минуту-другую вновь покатил по улицам столицы. Экскурсия по Москве завершилась на Красной площади. Там девушка слушала счастливчиков, которым после нескольких часов стояния в очереди удалось попасть в Мавзолей, и теперь они охотно делились своими впечатлениями с теми, кому в этот день не повезло. Увидеть воочию забальзамированное тело товарища Ленина было для советского человека очень престижно.

Москва запомнилась Вере тремя эпизодами.