Все мы родом из детства. Первая книга романа «Вера и рыцарь ее сердца»

Пока Де Корте бегал по заснеженным полям, Ронни и его товарищи захватили половину продуктов неприятеля в виде тушёнки, галет и шоколада, разрушили радарную установку противника и подались вновь по заданному маршруту, где их и догнал бегун с чемпионским прошлым. Во время короткого отдыха был устроен пир горой, и десантники наелись впервые за долгие дни пути.

В тот год учения НАТО закончились полной победой бельгийских подразделений.

Об этом писали все газеты.

Валентина вырезала статьи об успехах бельгийского батальона в учениях войск НАТО и положила их в розовую папку, где уже хранились другие газетные вырезки, упоминающие о миротворческой деятельности бельгийских ребят из «Паракомандо». На одной из фотографий женщина узнала своего сына, и вся семья по этому поводу устроила праздничный ужин, а Ронни в это время плыл домой по Северному морю вместе со своими сослуживцами. Капитан корабля, принимая на борт десантников, поинтересовался, есть ли среди них плотник. Де Гроте вызвался первым и тут же получил задание подготовить судовые двери и иллюминаторы корабля к шторму. Конечно, он воспользовался возможностью не только поработать плотником, но и прогуляться по всему кораблю, по всем его отсекам, вплоть до капитанского мостика. Когда работа была им выполнена, шторм разыгрался уже не на шутку и десятиметровые волны одна за другой накрывали судно.

– Хорошо поработал, Де Гроте. Благодарю, – сказал ему боцман, – а теперь пора подкрепиться. Как только волна уйдёт, у тебя будет ровно девять секунд, чтобы добраться до дверей в камбуз. По моему сигналу выбегай без промедления и беги по палубе до зелёной двери, и сразу закрой её за собой, иначе унесёт тебя, мой дружок, в морскую пучину.

Ронни не надо было уговаривать, и, когда очередной накат волны ударил в закрытую дверь камбуза, он уже был в столовой… один среди несметного количества бифштексов и тушёных овощей. В тот вечер наелся паренёк за себя и за того парня, который не пришёл.

Потом очень сытый и очень довольный собой, Ронни отправился искать свой отряд. Его товарищи лежали в подвесных койках, их мутило и тошнило. Морская болезнь одолела непобедимых, но голодных десантников. Между узкими койками находился ещё более узкий длинный проход, который упирался в гальюн. Дверь гальюна раскачивалась в такт волне, и виден был унитаз, испачканный рвотными массами. Теперь Ронни понял, почему его товарищи отказались от вкуснейшего обеда, но не успел опомниться, как корабль поднялся на дыбы, он упал на колени и в этом положении пулей проскользил до самого гальюна, а тут корабль накренился в другую сторону, и ему пришлось ухватиться за оплёванный унитаз как за спасательный круг. Так, в обнимку с плохо пахнущим унитазом Де Гроте то поднимался ввысь, то падал вниз. Морские качели продолжались, пока корабль не вошёл в Северный пролив. Уже с рассветом Ронни покинул свой «пост» и отправился спать.

После боевых учений НАТО Ронни продолжал служить в армии. Его опыт, сила и мужество только возрастали, но все предложения командования стать кадровым военным он отвергал без сожалений. Размеренная штабная жизнь, с её предсказуемостью и монотонным продвижением по службе, представлялась ему скучным времяпрепровождением.

Перед демобилизацией Де Гроте совершил последний марш-бросок в восемьдесят километров с полной боевой выкладкой, он пробежал это расстояние за семнадцать часов, и он бежал бы дальше, если бы его вовремя не остановил ответственный за учения лейтенант. К финишу Ронни пришёл в победном одиночестве и с хорошим запасом сил, и сигаретой во рту.

Демобилизовался Ронни осенью. Крепкий духом и телом, он с радостью возвращался домой, где его ждали собственная постель и размышления о том, чем же заняться ему в мирной жизни.

Глава 3

Проснулся Ронни по-армейски рано. Запах свежего кофе приятно щекотал ноздри, но вставать не хотелось. Уют старой пружинной кровати был непривычным, но заслуженным.

Демобилизованный мужчина чувствовал себя гостем в отчем доме. Лёжа в постели с закинутыми за голову руками, он убеждался в правильности своего выбора.

Как офицеру, имевшему опыт боевой службы, командование вооружённых сил страны настойчиво рекомендовало ему сделать карьеру на военном поприще, где гарантированы повышение по службе, дальнейшая учёба, армейское содержание и достойная пенсия по выслуге лет. Но разве в армии будет у него такая возможность просыпаться в своей кровати от запаха завтрака и утренней суеты домочадцев и думать, чем ему заниматься? Ронни только теперь ощутил, как ему дорог уют родительского дома, как он соскучился по спокойной занятости отца, по снующей по кухне маме, по пыхтению бекона с яйцами на сковороде, по голосу непоседливой Диан, похожей теперь более на мартышку, чем на принцессу.

– Мой прадед был плотником, мой дед плотник, отец плотник-строитель, а чем же заняться мне? – размышлял Ронни в спокойном расположении духа, наслаждаясь своим первым утром на гражданке. – Конечно, из меня получился бы неплохой инженер, даже без диплома, но работать в конторе – это удел пенсионеров. Разумнее будет мне довериться зову предков и пойти поработать на стройке, только не под началом отца, потому что тому всё равно не угодишь. Вот крыши крыть – это достаточно интересное занятие, чтобы попробовать, да и, говорят, платят там прилично, так что мамин кошелёк не оскудеет.

Воспоминания о маме не позволили молодому мужчине дольше оставаться в постели, ведь вернулся он домой поздно и родителей ещё не видел.

– Подъём! На построение! – скомандовал Ронни сам себе и в один прыжок соскочил с кровати.

И вот он уже сидит за столом на кухне, умытый, подтянутый и добрый. Мама поставила перед ним чашку кофе с молоком и тарелку с жареным беконом, поверх которого лежала желтоокая глазунья. Папа был на работе, Диан училась в школе, так что Ронни завтракал в одиночку. Сытный завтрак, ворчание мамы и знакомый вид из окна приводили его в то умиротворённое состояние, по которому определяется счастливый человек.

Ничто не изменилось в родном доме за время его службы, из окна кухни был виден знакомый с детства сад, гараж, а рядом с гаражом стояли ящики из-под пива и штабель садовых столиков, взятых напрокат. На деревьях в саду висели разноцветные шарики вместо опавшей листвы, которые уже наполовину сдулись, но выглядели ещё очень нарядными.

– Мама, спасибо за праздник. Извини, что опоздал. Мне в голову не пришло, что вы в мою честь устроите праздник. Насколько я помню, я вам ничего не говорил о дате моего возвращения домой.

– Так мы, Ронни, сами позвонили в часть и решили тебя удивить. Хоть сюрприз не удался, зато праздник получился на славу. Весь посёлок радовался, что ты вернулся домой целым и невредимым.

– Жалко, что я такое пропустил, а подарки-то где?.. Ну вот, так всегда, о главном и забыли. Ох, мама, да зачем мне подарки, я и так рад, что дома. Вчера засиделся с друзьями в кафе, ведь кто знает, когда ещё свидимся. …Вкусно ты готовишь, мама. Прошу, расскажи, как прошёл мой праздник, как все хвалили меня.

Сытому Ронни хотелось с головой окунуться в мирную жизнь.

– Мадам Беккер была на празднике и осталась довольной. На весь посёлок играл духовой оркестр, пиво не переводилось, и гости танцевали у нас на газоне, пока у них были силы. Твои деды с бабушкой Марией сгорали от нетерпения поздравить тебя с возвращением, но они рано ушли домой, уставать стали быстро.

– Я их сегодня обязательно навещу! Спасибо за завтрак. Вкусно и сытно.

Валентина была довольна похвалой сына, которым она теперь могла гордиться, и по-матерински похлопала его по плечу. Тут Ронни вспомнил ночное происшествие.

– Мама, что делала твоя подруга в вашей кровати, а Моника – в моей? (Моника была двоюродной сестрой Ронни по линии отца.)

– Ронни, мы пригласили всю родню на праздник, и каждому надо было найти спальное место до утра, а мы сами ночевали у соседей.

В торопливом ответе Валентины можно было уловить фальшивые нотки, но Ронни этого не заметил или не хотел замечать.

Молодой Де Гроте не подозревал, что к его встрече готовилась не только его семья, но и все пять подруг Валентины. По мере того, как Ронни успешно служил в армии и получал одно звание за другим, возрастала популярность его мамы в местном клубе женских посиделок, ведь о её сыне, «недоучке и коротыше», писали в газетах.

Для Бельгии это было время экономического процветания. Повсюду требовались на работу мастеровые люди, и работающий мужчина без проблем обеспечивал достаток и благополучие всей семьи. Мужья работали, приносили получку, а супруги вели домашнее хозяйство и вкушали «плоды прогресса». В домах простых рабочих появлялась всевозможная бытовая техника, а в магазинах стали продаваться полуфабрикаты для семейных обедов. С экономическим процветанием страны и ростом благосостояния населения у замужних дам появилось больше свободного времени, и некоторые из них даже заскучали, почувствовав себя в чём-то обделёнными.

Если до войны Бельгия славилась крепостью браков и стойкостью семейных традиций, то в те «золотые» годы экономического подъёма в обществе стали приобретать популярность разводы, инициаторами которых были не только женщины, подвергшиеся насилию мужей, а женщины, обиженные своим положением домохозяек и невниманием усталых мужей. Священники католической церкви от возрастающего потока разводящихся пар только печально качали головами, ибо кающихся не было.

За годы службы Ронни из пяти подруг Валентины только две ещё хранили верность своим мужьям. Истории разведённых подруг будили ее воображение новизной и пикантностью в отношениях между мужчиной и женщиной, но она не собиралась следовать их примеру, верно храня как устои семьи, так и верность фламандской кухне, хотя её подруги оценили практичность итальянской кухни и дешёвые полусырые китайские деликатесы, которые Альфонс называл едой «ленивых баб». Валентина не рискнула идти против привычек мужа, с прежним рвением занималась домашним хозяйством и в еде угождала мужу, с которым даже не помышляла разводиться.

Конечно, Валентина считалась и с мнением своих подруг, потому-то и поддалась на их уговоры встретить её демобилизованного сына не чем иным, как подарочным сексом, и не с кем иным, как со своей подругой, имеющей недюжинный опыт в сексе.

Это был сюрприз, который так и не удался.

Ронни пришёл домой за полночь и захотел пожелать родителям спокойной ночи. В родительской спальне горел ночник, а на кровати вместо мамы и папы спал кто-то другой.

Всё произошло, как в голливудском фильме: в свете ночника одеяло отлетает в сторону, из-под него выпрыгивает женщина, и её полупрозрачный пеньюар распахивается, а женские руки тянутся в направлении к Ронни, который, оценив ситуацию как критическую, желает прелестнице в зрелых годах спокойной ночи и отправляется в свою спальню, размышляя о том, что это всё означает и куда делись его родители. Но и в спальне ждал его сюрприз, в его постели спала толстенькая кузина Моника, которую Ронни бесцеремонно отодвинул на край кровати, а сам улёгся на другой и, закрывшись с головой одеялом, уснул. Во сне он нечаянно столкнул кузину на пол, и та, обидевшись, ушла досыпать на диван, что стоял в гостиной.

Молодой Де Гроте неосознанно стал относиться к своим родителям как к выходцам из прошлого мира, которого уже нет. Он не мог представить себе, что мама все годы его службы интересовалась международными новостями, прочитывала все передовые страницы центральных газет, чтобы за ужином поговорить с отцом о сыне.

– Смотри, Альфонс, опять в Конго послали наших ребят с миротворческой миссией. Но мне непонятно, кого они хотят мирить и с кем… Да, нелегко приходится нашему Ронни. Альфонс, ну ты почему кривишься?

– Морковь в супе чувствую, сластит что-то…

Альфонс не любил разговаривать во время еды, тем более слушать пересказ политических дебатов из уст своей жены.

– Нет, что ты, дорогой, это тебе кажется, что сластит!

Валентина чуть покраснела от своего обмана. Она добавила в суп пассированную морковку, но только для цвета. Доказать её кулинарное преступление было невозможно, и женщина опять переключала разговор на обзор международных событий.

Иногда в разговор родителей вмешивалась Диан. Как примерная ученица, она делилась своими школьными знаниями, помешивая горячий суп ложкой.

– Конго – бывшая колония Бельгии. Там раньше наш король, Леопольд Первый, заставлял негров работать на Бельгию, как самый настоящий тиран. Местные жители должны были трудиться на плантациях. Если они не хотели работать хорошо, то по приказу Леопольда Первого им отрубали руки по самое плечо. Только я не пойму, как безрукие могут потом работать?.. Хорошо, что время колоний прошло, сейчас в Конго рабы получили свободу, но теперь племена сами между собой дерутся. Вожди этих племён не признают демократии и не знают закона о выборах и о правах человека, они очень жестоки. Обстановка в Конго очень горячая. Папа, мы с мамой решили, что моего брата тоже должны туда послать. Ведь он настоящий герой! Он охраняет мир.

Рассказав за обеденным столом урок по истории, Диан чуть не подавилась супом от сурового взгляда отца и замолчала.

Девочка с удовольствием помогала маме вырезать из газет статьи, где упоминалось о доблести бельгийских десантников, чтобы потом подшивать эти вырезки в папку, которая хранилась на этажерке рядом с креслом отца.

Это семейное кресло досталось Альфонсу по наследству, в этом кресле мужчина отдыхал после работы и не любил, когда ему мешали отдыхать домашние. Иногда после ужина, одиноко коротая вечера в своём кресле, с трубкой во рту, он осторожно брал в руки розовую папку и перечитывал газетные вырезки, надеясь между строчками узнать что-то о своём единственном сыне, которому намеревался передать в наследство своё процветающее строительное предприятие, но об этом говорить было рано. Теперь заботило Альфонса то, чем займётся Ронни как гражданский человек.

А Ронни на следующий день после возвращения домой пошёл устраиваться на работу кровельщиком. Работал он с удовольствием, а Валентина купила новый кошелёк, повместительнее прежнего.

Субботние вечера молодой Де Гроте проводил в небольшом городском кафе, где собиралась молодёжь после трудового дня, где все друг друга знали и любили друг над другом подшутить.

Обычно Ронни заказывал себе кока-колу с виски, а так как подкалывал он больше сам себя, то его все любили.

«Не скучай, братва, время шалить подошло!»

Шалил Ронни уже со второго глотка, потому что его заигрывание с женщинами по-другому и не назовёшь, ведь по гороскопу он был Девой и почти Близнецом, этим и объяснялась его робость в отношениях с прекрасным полом.

После стакана колы с виски, или виски с колой, молодой Де Гроте пробовал свою удаль в танце. Когда твист сменялся медленными танцами, то он млел в объятиях местных красавиц, раскачиваясь под ритм томных мелодий африканского джаза. Его руки как бы случайно соскальзывали с плеч партнёрши и пьяно ложились на её грудь, от своей наглости Ронни закрывал глаза, но, к его удивлению, женщинам нравилась такая вольность молодого мужчины, который в то время о женской груди вспоминал только после третьего стакана колы с виски.

Труд кровельщика вдохновлял Де Гроте до тех пор, пока этот труд не стал привычным. Когда приходил опыт, начинался период новаторства, и вскоре работа превращалась в рутину.

Помимо работы и отдыха в кафе, Ронни проводил свободные вечера в гараже у друга отца, дяди Яна. Механика машин, особенности их моторов и особенности всевозможных марок автомобилей увлекали молодого мужчину, и дядя Ян имел тайную мысль со временем передать сыну друга в наследство свою гаражную мастерскую, хотя Альфонс догадывался о планах Яна, и они ему очень не нравились.

Однажды, в свой день рождения, Ронни получил в подарок от дяди Яна «Форд», порядком изношенный автомобиль.

– Человек, человек, человек! – это всё, что сказал Альфонс, когда узнал о «Форде».

Но Ронни не подкупился подарком дяди Яна, и ремонтировать машины по-прежнему оставалось только его увлечением, не более того.

Продолжая трудиться на стройке, молодой Де Гроте иногда любил повспоминать своё армейское прошлое.

– Ребята, люблю вспоминать я Корсику. Море, солнце и снежные горы. Люди гуляют целыми днями, беспечны до одури, а у нас учение. По узким каменистым ущельям, по отвесным ледяным полям добрались мы до вершины. Представьте, коченеем от холода, а над нами яркое солнце, а мы наблюдаем за мнимым противником, а в наших биноклях дамочки в бикини по пляжу прогуливаются. От вида обнажённых фигур бронзовых девушек наши солдатские души согрелись лучше, чем от спирта без закуски. Ох, братцы, какие девушки позировали нам! Казалось, только руку протяни и…, – тут Ронни вздохнул и посмотрел вокруг. – А теперь, как высоко ни заберись, только крыши и воробьи… и бинокль уже ни к чему…

– Братцы, хватит курить! Ронни, ты идёшь поверху, – скомандовал мастер, и опять на стройке застучали молоточки.

В один из январских дней, когда Ронни ремонтировал машины в гараже у дяди Яна, так как из-за морозов стройку приостановили, на территорию автомастерской въехал большой грузовик. Из кабины грузовика спрыгнул высокий деловой мужчина.

– Нравится?.. – обратился он с ходу к Ронни. – Да я и сам вижу, что нравится тебе, паренёк, мой новый грузовик. Если хочешь, то припаркуй его, чтобы не стоял на дороге, а если есть желание, то можешь прокатиться на нём по территории гаража.

Ронни с удовольствием откликнулся на это предложение, и пока тот решал свои дела в конторе у дяди Яна, молодой Де Гроте проверил ходовые возможности новой модели грузовика: вперёд-назад, разворот налево – направо… газ, разгон… резкое торможение. Мотор урчал мощностью, а сцепление, коробка передач, тормоза работали безупречно.

Владелец грузовика сразу оценил талант шофёра молодого механика и предложил ему работу в транспортной фирме при мебельной фабрике. Ронни немного оторопел от неожиданного предложения, слишком быстро менялась его жизнь.

– Соглашайся, парень, ты прирождённый водитель, а у меня шоферов не хватает. Значит, так, завтра в семь утра жду тебя по этому адресу. За оплатой дело не постоит. Не думай долго, это вредно.

В те золотые годы для вождения машины нужны были не водительские права, а лишь умение и способности человека подчинить автомобиль своей воле, и на следующее утро Ронни начал свою автомобильную карьеру. Мебель по Бельгии он развозил ровно две недели, а потом ему были вручены ключи от большегрузной машины с прицепом. После часа тренировок его отправили в Германию, а ещё через две недели на площадку мебельной фирмы въехал большегрузный автомобиль, как оживший белолобый сфинкс. Этот «сфинкс» мог перевозить сорок тонн груза и имел мощный мотор, его кабину с плоским «носом» отличали гармоничная аэродинамическая форма и гигантские габариты.

Увидев вспыхнувший в глазах Ронни интерес, водитель белого «сфинкса» предложил молодому шоферу попробовать укротить этого монстра на колёсах. Через час или полтора, видя, как ловко обходится молодой шофёр с новым грузовиком, хозяин белого «сфинкса» позвал Де Гроте поработать в фирму международных транспортных перевозок. На следующий день Ронни влился в дружную семью дальнобойщиков.

Он был рад этой перемене в жизни, а Валентина – вдвойне, она тут же купила ещё один кошелёк, и опять вместительнее прежнего.

Только Альфонс хмурился. Слишком поспешными и легкомысленными казались ему поступки сына, которому мир представлялся соблазнительным пирогом, только вот как бы зубы он не сломал о его начинку.

В сердце Альфонса зародилась тревога: устоит ли его Ронни на честном пути; но перевоспитывать сына он не собирался, ибо каждый овощ зреет в своё время, а к советам отцов дети прислушиваются только тогда, когда настаёт нужда.

И Альфонс в темноте ночи молился за сына, держа в руках маленький медальон святой Риты, прося Бога хранить сына на всех дорогах и уберечь его от соблазнов.

Надо сказать, что соблазны посыпались на молодого человека как из рога изобилия.

В свой первый рейс Де Гроте был направлен в Испанию. Его «сфинкс», загруженный под завязку, уверенно пересекал Европу то с севера на юг, то с запада на восток, и обратно.

Дорога уводила за горизонт, и Ронни не уставал удивляться тому, какой прекрасной бывает земля, ему нравилось замечать течение времени по скольжению солнца от горизонта к горизонту, его приводило в восторг преображение земли в лучах заката или её пробуждение в свете проблесков зари.

«Боже, как хорошо! Жаль, что эту красоту могу видеть только я, и только потому, что я работаю дальнобойщиком. Вот бы выхватить этот миг заката, чтобы показать его восхитительную красочность людям в городах. Но это бесполезно, никто меня не поймёт, пока сам воочию это не увидит!»

С наступлением сумерек восторг молодого шофера сменяли суетные мысли и начиналась борьба со сном, а наутро снова всходило солнце уже в сиянии зари и оживали краски природы, и на душе становилось спокойно и хорошо.

Однажды на рассвете Ронни открыл окно, чтобы прохладный ветер пустынных земель Испании прогнал сон. Солнце медленно выкатывалось из-за холмов и со вселенским достоинством поднималось над землёй. В какое-то мгновение, уже не юноша, а муж, Ронни впервые ощутил мизерность своего существования на земле, словно он был случайно забытой песчинкой перед величием всего мироздания.

Впрочем, эта утренняя потерянность оказалась сродни морской волне: как накатила, так и отступила. В первом же придорожном кафе вселенная вновь приобретала реальные очертания шофёрских будней, и привычное течение жизни возобновилось.

Водители из разных стран дорожили своим братством. Они говорили на разных языках, но, к удивлению, хорошо понимали друг друга. Де Гроте, как новенький, пользовался особым вниманием, теперь его учили жить и мыслить, как живут и мыслят дальнобойщики.

После удачного рейса в Испанию Ронни получил день отдыха и вновь отправился в рейс, уже в Италию. На этот раз его грузовик был забит свежеморожеными окороками. В рейс он отправился под вечер воскресного дня и в полночь был уже на границе с Францией.

В то время таможня проверяла грузы на границе между европейскими странами. Сбор таможенных налогов был делом доходным и имел свои нюансы. На границе между Бельгией и Францией грузовик Де Гроте задержали, но причину задержки на таможне не объяснили. Уже к полудню следующего дня к Ронни подошёл парень в полосатой майке.

– Эй ты, в кабине, что везёшь в своей колымаге?

Ронни вылез из кабины, он был рад любому общению, потому что устал от одиночества и ожидания ветра в поле.

– Друг, я уже три часа здесь кукую, а мне надо успеть в Италию до выходных дней. Боюсь, вдруг что-нибудь случится с холодильной установкой, и тогда пропадут окорочка!!!

От возмущения французские слова сами самой приходили ему на ум, хотя шофёр шофёра всегда поймёт и без слов.

– Ах друг, возмущайся – не возмущайся, а тут платить надо. Поделись товаром с экспедитором и не забудь про ветеринара, тогда твоя свинина не успеет протухнуть, – посоветовал Ронни незнакомый дальнобойщик в полосатой майке.

– Это воровство. В накладной всё точно указано, какой груз я везу и вес груза указан! Я терять работу не хочу.

– Стоп говорить! У тебя в контракте стоит, что все расходы на границе будут покрыты за счёт фирмы?

Ронни тут же полез в кабину, чтобы показать контракт.

К этому моменту перед его кабиной стояло уже три шофёра, которых мучило здоровое любопытство.

– Паренёк, ты спрячь этот контракт туда, где лежал. Не суетись, дай по свиной ножке начальнику таможни и ветеринару, как это положено по традиции. Делись, наш младший брат, с сильными мира сего, и мир тебя примет за своего!

Как только Ронни унёс на таможню две свиные ляжки, все документы были подписаны, и вскоре его рефрижератор уже набирал скорость на просторах Франции. Потерю трёх кусков копчёной свинины Ронни воспринял спокойно, потому что, со слов дальнобойщиков, такие потери были обычным делом.

Приехав в Палермо, на знаменитую колбасную фабрику, молодой шофёр был удивлён гостеприимством хозяина предприятия, который встретил его как дорогого гостя и накормил домашним обедом, а потом выяснилась недостача груза, и от этого Ронни чувствовал себя неловко. Хорошо, что свинина была доставлена в отличном состоянии, и владелец фирмы долго не печалился, а на прощание пожал ему руку. Из этого следовало, что о традиции платить за услуги на таможне он тоже знал.

Перед тем, как отправиться домой, Ронни стал искать груз для перевозки в Бельгию, чтобы не остаться внакладе. Искать товары надлежало самому, договариваться с фирмами приходилось по телефону, номера которых он получил от друзей дальнобойщиков! А вот как договариваться, не зная языка? Ронни стоял в телефонной будке и с помощью рук и ног объяснялся с представителями фирм, имея в запасе два-три слова на итальянском языке. В результате переговоров он повёз на родину свежие оливки.