Все мы родом из детства. Первая книга романа «Вера и рыцарь ее сердца»

А тут, как нельзя кстати, Ронни познакомился с бригадой строителей.

По дороге на работу находилась стройка. Каждое утро и вечер проезжал он мимо стройки, и вскоре его стали узнавать строители, приглашая на перекур. Ронни останавливался, раскуривал сигаретку и иногда, забавы ради, подносил на этажи то бадью с бетоном, то кладку кирпичей.

На стройплощадке с раннего утра звучало радио, сообщая прохожим последние новости, точное время, принуждая жителей соседних домов весь рабочий день слушать популярную музыку и последние новости под бойкий перестук мастерков.

Ронни радовался новому общению, тем более что работа грузчиком в транспортном цехе ему порядком наскучила. Оказалось, что поднять наверх все сорок два кирпича, аккуратно сложенные на маленькой узкой дощечке, было необычно интересно, для этого требовались виртуозность и мастерство.

– Сколько тебе платят на фабрике? – спросил его однажды бригадир строителей.

– Десять центов в час, – ответил юноша.

– Я буду платить тебе все тридцать. Что, согласен у меня работать?

– Хорошо, я поговорю с мамой.

«Тридцать центов в час» были магическими словами для Валентины, и она тут же согласилась отпустить сына поработать на стройку. Только Альфонс, вздохнув, сказал:

– Сын, на фабрике работа под крышей, а на стройке – круглый год под открытым небом.

Но это как раз было то, чего хотелось самому Ронни, работать под открытым небом, и теперь он опять отправился в вечернюю школу, чтобы учиться на мастера-строителя.

Со временем банда «Бункерских крыс» стала распадаться. Это происходило само собой, потому что мальчики и девочки взрослели, они создавали семьи, рождались дети.

Дружба Раймонда с Ронни продолжилась и после распада банды. Раймонд учился уже в высшей школе, а Ронни работал на стройке и имел диплом строителя. Когда у друзей выдавались свободные дни, они встречались и весело проводили время, придумывая различные авантюры. Ронни часто приходил в гости к другу, где познакомился с его отцом.

Отец Раймонда, худой и мрачный, был вечно недоволен женой и сыном, своей работой и своим соседом, своей страной и своим правительством, всем миром и даже самим собой. Завидев Ронни, он шёл ему наперерез, чтобы отчитать его за участие в банде «крыс», а когда друзья покинули банду и стали заниматься гоночным мотоспортом, то он принялся пилить их за то, что они впустую тратят своё молодое время на глупости, вместо того чтобы подыскивать хороших невест. Друзьям же было не до невест, они вместе готовились к службе в армии, укрепляя свою молодецкую силу в соревнованиях на выносливость. Когда выдались свободные дни, то они совершали велосипедные рейды по всей Фландрии, а в обычные дни на спор поднимали тяжести и повышали свою спортивную форму, используя как полигон высокий старый амбар, в котором ещё до войны деды Раймонда хранили сухое сено. Ронни и Раймонд взбирались на балки амбара и ходили по ним под самой крышей, подтягивались на высоких дверных проёмах.

Как-то в такой дождливый день Ронни, пробегая по балке амбара, поскользнулся и полетел головой вниз. Ястребом летел юноша с четырёхметровой высоты амбара, но не для того, чтобы схватить добычу, а для того, чтобы встретить свою неминуемую смерть. Пикируя головой прямо в землю, он интуитивно вытянул полусогнутые руки вперёд и, коснувшись земли, оттолкнулся от неё, как это делает кошка при падении, потом перекувыркнулся в воздухе и встал на ноги, живой и невредимый. Ронни ещё не успел опомниться от этого головокружительного прыжка, как на него налетел отец Раймонда.

– Эл-ла, что это ты учудил? … (подзатыльник). Это тебе не натовский полигон, а наследный фамильный амбар! (подзатыльник). Захотелось убиться насмерть, так прыгай себе с церковной башни, там тебе крест сразу в землю воткнут, а амбару от ваших выкрутасов одни убытки.

Что-что, а подзатыльники старый земледелец отвешивал удальски. Потом к отцу подошёл Раймонд, который издалека видел, как его друг пикировал с амбарной крыши, и теперь смотрел на друга как на пришельца с того света. Увидев своего сына, хозяин амбара ещё больше разгорячился.

– Вот ещё один варвар явился, ядрёный миллиард! От ваших развлечений амбарная крыша в дырках, как решето! Амбару-то уже все сто… сто… сто шестьдесят лет набежало, а вы тут распрыгались. Прямо, как Мэри Поппинс без зонтика, разлетались. Я тебе, Ронни, лучше метёлку в зад воткну, чтобы разбег был хороший, а то…

Теперь подзатыльники старого ворчуна получали уже оба друга по очереди, и это было очень смешно. Сначала юноши пытались хранить серьёзность, как-никак, а отец Раймонда, пожилой человек, но надолго их не хватило, и они громко расхохотались, а старик обиделся, махнул на ребят рукой и поспешно удалился домой, в надежде найти жену, которая никогда не перебивала его на полуслове.

Подходило время призыва в армию. Раймонда должна была провожать на службу Элла, а у Ронни никаких привязанностей не было, если не считать Ингрид, которая жила по соседству.

Как-то Ингрид позвала его к себе, чтобы починить кран, когда её мамы дома не было. Ронни быстро справился с задачей и хотел было уйти домой, но девушка осторожно взяла его за руку и, прикрыв ресницами глаза, поцеловала в губы. Затем робко прижалась головой к широкой груди юноши, и её руки сомкнулись на его шее. Юноша чувствовал упругость девичьей груди, лёгкое дрожание её худого тела, ему хотелось большего, но он остерегался. Предательство Диан, поцелуй проститутки и бесплодное мечтание о Герде были тогда его единственным любовным опытом в отношениях со слабым полом, но Ингрид не знала причины упорства юноши к её чарам обольстительницы и сама повела своего мастерового соседа в мамину спальню, где стояла кровать под розовым покрывалом.

Когда Ронни осознал, что случилось в эти полчаса, он принял твёрдое решение жениться. Ингрид была старше Ронни на пять лет и не ожидала такого быстрого успеха от своей любовной забавы. Победа, к которой они с мамой так хорошо подготовились, наступила слишком легко.

Мама девушки работала на улице, знаменитой высококлассными проститутками, и знала способы, как привлечь подходящего жениха для дочери. Ронни был перспективным женихом – богатым наследником и очень покладистым пареньком с хорошей репутацией, но мама девушки не учла одного, что её дочь была совсем не готова стать женой и матерью. Её влекло другое искусство – искусство искушать мужчин прелестями своего тела, испытывать власть над ними, приводить их в чувственный трепет и получать за это большие деньги, не ожидая подачек или мистического наследства.

Де Гроте не подозревал, как он был наивен в этой игре с будущей проституткой. Он приходил к ней в гости, съедал принесённый им же шоколад, ремонтировал в доме то, что требовало мужской руки, и с чувством исполненного долга уходил домой. Как-то раз Ронни решил проехаться со своей девушкой до магазина, но к магазину он приехал один. На обратном пути он нашёл Ингрид, сидящей на обочине дороги. Он не понял, чем обидел свою девушку, ведь она сама свалилась с мотоцикла, и на этом их пути разошлись.

Ронни ждала служба в армии, а Ингрид – высококлассный бордель.

– Все женщины продажны, – подытожил Ронни и забыл о женщинах на целых два года.

Для Ронни Де Гроте пришло время служить в армии и стать настоящим мужчиной.

Глава 2

– Ронни, ты опять хочешь отличиться. Скажи мне, зачем надо всегда на рожон лезть? Мы же не дети дикарей, чтобы идти в самое пекло событий и чужой жар руками разгребать! В спецназе служат те, кому жить надоело, а жизнь, как там ни крути, прекрасна! Ты мне скажи честно, как другу, во имя чего ты собрался героем стать? – допытывался у друга Раймонд, смотря в окно поезда, за которым мелькали земли провинции Брабант, а Ронни медлил с ответом и тоже смотрел в окно.

Разговор не клеился. Езда в поезде под перестук колёс располагала к молчанию, а за окном мелькали ухоженные поля, перелески, зелёные выгоны, по которым бродили то откормленные коровы, чьё вымя чуть ли не волочилось по земле, то кудрявые барашки, то статные кобылицы.

Это был особый день года, Королевство Бельгии призвало своих сынов на службу.

Ронни и Раймонд, как и их сверстники, с раннего утра проходили в Брюсселе всевозможные медицинские тесты на пригодность к службе в армии, чтобы каждого призывника распределить по родам войск с учётом здоровья, а вечером все разъехались по домам, мысленно готовясь к грядущим переменам.

Подъезжая к пригородам Антверпена, Ронни вдруг с хитринкой посмотрел на заскучавшего друга.

– Раймонд, ты меня спрашиваешь, зачем я записался в спецназ. Я подумал и отвечу честно, как мужчина мужчине. Я записался в десантники, чтобы выделиться и понравиться твоей Элле!.. Э, не кипятись… тут ничего не поделать, нравятся Элле десантники!

– Скажешь тоже, – обиделся Раймонд, но смолчал.

Надо сказать, что Ронни до этого момента сам не задумался над вопросом, почему хотел стать десантником. Перед медицинским осмотром он очень тревожился, что при обследовании может обнаружиться тот порок сердца, из-за которого ему в детстве запрещались физические нагрузки, и только к вечеру, когда всё обследование завершилось, стало поспокойнее на душе.

Сидя в холле старинного замка вместе с другими призывниками, Ронни вычислил закономерность, с которой призывники вызывались к капитану для ознакомления с результатами осмотра. Новобранцы вызывались не в алфавитном порядке, а по качеству пройденных тестов, то есть самых подготовленных ребят оставляли «на потом».

К капитану Де Гроте был вызван на собеседование предпоследним.

– Та-а-к, Де Гроте Ронан, – протянул нараспев капитан, – что мы имеем в твоём случае? Здоровье у тебя, Ронан Де Гроте, отменное. Физические нормативы сданы на «суперотлично». И тест на интеллект зашкаливает. IQ 165 – это совсем неплохо, при нормативе в 80—110. Или произошла ошибка?

– Дважды проверяли, господин капитан! Первый раз IQ был 163, как у господина Альберта Эйнштейна, – ответил польщённый юноша.

– Так хочешь ли ты, наш «Эйнштейн», учиться в офицерской школе?

– Среднее образование получил в вечерней школе, поэтому для офицерской школы не гожусь.

– Почему же ты не доучился, Де Гроте? Или нужда была? Или лень на рога взяла?

– Нет, господин капитан. Школьные программы подготовлены для примерных мальчиков и девочек, которым всё равно что учить, лишь бы учиться. Диплом об окончании средней школы в нашей стране – это свидетельство хорошего поведения и примерной успеваемости, ибо диплом ничего не говорит о способности выпускника и его умении применять знания на практике. Я убеждён, что в школе нужно учить тому, что может пригодиться человеку в жизни, и по уровню его способности, а иначе учёба не имеет смысла.

– Если ребёнка с малолетства не учить мыслить и быть в курсе достижений человечества, то ему предстоит вновь изобретать колесо, и мы получим общество современных неандертальцев! Любая учёба делает человека всесторонне развитым, и не надо изобретать лампочку дважды. Вот ты, Де Гроте, например, что-нибудь в своей жизни изобрёл?

– Велосипед с динамо-машиной, когда мне было 17.

– И что?

– Батарея от старой машины оказалась слишком тяжёлой, чтобы её возить в велосипедной сумке.

– Вот видишь, не учился в своё время, так скоро и без тебя велосипедный мотор изобретут. Так что, Де Гроте, прими к сведению, что человек – это не консервная банка, чем её заполнишь, то и получишь, если не протухнет. А человеку надо самому развиваться, но прежде надо иметь плацдарм, который наши отцы и прадеды для вас, самоучек, создали, а диплом хоть и бумажка, а цену имеет, без диплома ты недоросль.

– Я имею дипломы строителя, автомеханика.

– Да я не о том, и кошку можно научить в туалет ходить, я о том, что человек – лошадь, извозчик которой ограничивает ей взгляд, чтобы она не испугалась, у человека перспектива должна быть – всестороннее развитие, а не только мастерство рук. Пойми, умник, как человек без души – труп, так и десантник без знаний и характера – портянка. Ну, Де Гроте, ты где сам хочешь служить?

– В «Паракомандо», господин капитан! – ответил Ронни без колебания.

Густые брови капитана удивлённо вскинулись.

– Почему именно в десантных войсках особого назначения?

– Хочу служить родине в самых элитных войсках, господин капитан!

– Вот оно что! Значит красный берет хочешь носить? В школе «Паракомандо» учат офицеров, там надо не только силу и мужество иметь, но и знания. Потянешь, без диплома?

– Справлюсь, характер я имею!

Этот разговор с капитаном не выходил из его головы всю дорогу домой, а тут ещё и Раймонд в огонь вино подлил, ему тоже стало интересно, почему Ронни хотел стать десантником.

Раймонд перед призывом в армию мог похвастаться дипломом высшей школы, а последнее время в его разговоре с другом стала появляться некая снисходительность. Ронни видел, что обидел друга своей шуткой об Элле, и на перроне в Антверпене протянул ему руку для перемирия. Раймонд руку пожал и опять попытался повлиять на друга, чтобы тот проявил разумность в выборе службы, на благо родине можно служить где угодно.

– Вот ты всё шутишь, Ронни, а мы с Эллой на свадьбу тебя приглашаем, пример тебе подаём, что семьёй пора обзаводиться. …Надеюсь, что мне дадут увольнение по поводу рождения моего первенца, но дело не в этом. Ронни, пойми, война окончилась восемнадцать лет назад. Зачем её нужно выдумывать в мирное время? С твоим опытом строителя и автомеханика ты можешь в армии отслужить, как у Христа под мышкой. Это безумие, идти в наше время служить в «Паракомандо», да ещё добровольцем! Говорят, что единицы получают красные береты, а требования к новобранцам просто изуверские. А вдруг ты не выдержишь, и что? Потом всю дальнейшую жизнь будешь чувствовать себя неудачником. Зачем тебе это надо?

– Знаешь, Раймонд, как ты сейчас похож на своего отца, только он старик, а ты молодой старик! Как родителя твоего вспоминаю, так стыдом заливаюсь. Ведь это я ёлку на вашем газоне в прошлое Рождество срубил, уж больно красивая она была, а никому не нужная. Ты мне веришь, что я срубил её по зову сердца?.. Нет? Вот и отец твой мне не поверил, хотя я извинялся… Служить пехотинцем не мой удел, так что ты отдыхай, а мне предстоит ещё и завтра проходить дополнительные отборочные тесты, чтобы стать офицером «Паракомандо», и я их пройду! Обещаю, приду домой с красным беретом и твоему отцу плакучую иву перед домом посажу. Ива – дерево лиственное, грустное, на него никто с топором не кинется.

Друзья простились как хорошие знакомые и разошлись по домам.

Через месяц после этого разговора в дом Де Гроте пришло заказное письмо на имя Ронана Марии Альфонса Де Гроте, оно было из министерства вооружённых сил страны. Вечером после работы Альфонс передал нераспечатанный конверт сыну. В конверте лежало официальное уведомление, что Ронан Мария Альфонс Де Гроте обязан прибыть в расположение воинской части в Брюсселе, для прохождения службы в войсках специального назначения.

– «Паракомандо»? Ты захотел служить в «Паракомандо»? Почему ты выбрал службу именно в этих войсках?.. Или, сын мой, друзья тебя напоили и подговорили, или немцы под ружьём вели?

Альфонс в недоумении посмотрел на сына, а тот был рад, потому что уже знал, что отвечать.

– Папа, я действительно хочу стать десантником, и не простым десантником, а десантником в самых элитных войсках страны. Если служить родине, то служить там, где труднее всего, и так, чтобы быть лучшим из лучших.

Альфонс одобрил сына своим молчанием, и это было для Ронни больше чем похвала. Ронни не выполнил ещё ни одного задания, ещё не имел права носить красный берет, зато он твёрдо знал, что не отступит от намеченной цели и станет лучшим из лучших десантников команды специального назначения, потому что его поддержал отец.

2 августа 1963 года за спиной Ронни закрылись тяжёлые ворота в расположении «School-companie», где ему предстояло выдержать все поставленные командиром задачи и не сойти с дистанции, чтобы его юношеская мечта осуществилась.

Кандидатов в «Паракомандо» набралось три отряда, по тридцать новобранцев в каждом. Через четыре месяца учёбы в каждом отряде осталось по десять-двенадцать человек, и оставшихся новобранцев из трёх отрядов объединили в один отряд.

Тренировки проходили до полного изнеможения. Выполнение учебно-боевых задач требовало от каждого курсанта напряжения не только всех физических сил, но и силы воли, чтобы побеждать при любых обстоятельствах. Учения проходили в экстремальных условиях, превышающих человеческие возможности, но вопрос, зачем себя истязать ради службы, в «Паракомандо» никогда не вставал на повестке дня, и никто из отряда будущих десантников сдаваться не собирался.

Мужской плач в казарме после отбоя случался, но только в первый месяц службы, на эти минуты слабости никто не обращал внимания, потому что главное было одно – остаться в школе «Паракомандо».

К отчисленным новобранцам, которые не смогли выдержать нагрузок, относились с пониманием, их переводили в роты связистов-мотоциклистов или в штурмовые отряды, там ребятам присваивали звание сержанта или капрала, но выполнять рискованные боевые задания они уже не имели чести.

Через два месяца учёбы Ронни получил звание сержанта и был официально зачислен в офицерскую школу «Паракомандо». К этому времени он свободно подтягивался тридцать раз на одной руке и другой. Впрочем, планка персональных рекордов Де Гроте постоянно поднималась его командиром. Десантник должен всегда иметь перспективу для совершенствования своих физических и волевых возможностей.

Отжимания от земли, подтягивания на турнике и другие атлетические упражнения давались Ронни легко, но «камнем преткновения» в спортивной подготовке были его короткие ноги.

Как с такими короткими ногами не отставать от отряда во время бега с ускорением, бега на марафонские дистанции, бега с полной боевой выкладкой или с партнёром на спине, бега с препятствиями или в одном ряду с длинноногими товарищами?

Ноги немели, стопы кровоточили, мышцы нижних конечностей напрягались до судорог, но даже мысли остановиться на бегу у Ронни не возникало. Гигантским напряжением воли он заставлял себя бежать последние километры дистанции, а в перерывах неустанно трудился над созданием научно-биологической схемы бега для человека с короткими ногами, и свои гипотезы Ронни исследовал в экспериментальном беге.

Со временем дедукция и усиленные тренировки помогли молодому сержанту успешно преодолеть проблему маршировки и марафона. Теперь, если отряду полагалось бежать строем, то Ронни подстраивался под строй, слегка подпрыгивая на бегу. Если же предстоял бег на длинные дистанции, то Ронни преодолевал это расстояние короткими маршами, применяя ускорение по особой разработанной им методике, чтобы использовать выигрыш во времени для расслабления мышц голени.

В обычной жизни «перерыв» означало перекур, но сержанты из отряда «Паракомандо» бросили курить, и бросили все как один, потому что при первых же тренировках лёгкие, забитые дымом, угрожали своему хозяину преждевременным удушением. Кто упрямился и не хотел расстаться с сигаретой, тот навсегда покинул лагерный полигон уже в первую неделю службы.

С самых первых дней армейской жизни солдаты забыли свой дом и родню, свои привычки и своё прошлое, потому что здесь, в школе десантников, пять часов сна были роскошью, а приказ – важнее жизни.

Дни учёбы летели, как карты в руках фокусника. С рассвета до вечера – военно-спортивная подготовка, вечером – учёба в школе, а по ночам – учения, приближенные к боевым.

– Тревога! – неслось по казарме в три часа ночи. – С полной выкладкой на полигон! Готовность к газовой атаке!

Начинался отсчёт времени на секунды.

– Куда делся сержант Де Гроте? – разнёсся по казарме командный голос офицера.

Кровать сержанта Де Гроте была аккуратно заправлена, и подушка в изголовье хранила ночную девственность.

– Сержант Де Гроте к учениям готов! – раздалось в конце коридора, и дверь туалета громко хлопнула за спиной сержанта Де Гроте, готового к выходу на полигон.

– Встать в строй! Проблема?

– Понос, господин лейтенант.

– Отставить! Сообщить о готовности группы!

– Группа к выполнению боевого задания построена! – доложил дежурный по части, и учения начались.

Бег ночью по пересечённой местности с полной выкладкой и в противогазах. Солдаты бежали вплотную друг к другу и старались не отставать от группы, чтобы не заработать внеплановую серию отжиманий. Вольный бег сменялся бегом с ускорением, потом солдаты бежали, преодолевая препятствия, чтобы опять начать всё сначала, и так они упражнялись до рассвета. Когда от бега вприсядку ноги выворачивались из суставов, то как отдых наступала очередь бега через «козла». «Козлом» служил впереди бегущий солдат, но быть «козлом» Де Гроте не любил.

На следующее утро перед завтраком лейтенант подозвал к себе Ронни и спросил его о ночном поносе.

– Прошёл, господин лейтенант, здоров и готов служить родине, – ответил радостно юноша и поспешил в столовую.

Ронни не решался сказать командиру правду.

Образование будущих офицеров предполагало базовое знание программы средней школы, поэтому осваивать такие предметы, как тригонометрия, приходилось после отбоя при тусклом свете лампочки, горящей в туалете.

Дружба между новобранцами в отряде десантников отличалась от дружбы в других подразделениях армейской школы. В школе «Паракомандо» ребята звали друг друга только по фамилии, даже тогда, когда в редкие минуты отдыха говорили о своей мирной жизни. Боевое братство поддерживалось традициями отряда, по которым каждый курсант должен был периодически выполнять функции командира.

Ронни нравилось командовать полевыми учениями:

– Подтянись! Шаг ровнее! По сторонам не смотреть! Запевай!

Как дежурный командир колонны, Ронни то забегал вперёд, то отставал, следя за слаженностью движений команды, но бежать задом наперёд, чтобы проверить синхронность бега по рядам, было делом нелёгким.

Во время бега с горы задом наперёд командир Де Гроте частенько терял равновесие и колобком скатывался вниз с бугра, но тут же поднимался на ноги, догонял свой отряд и вновь отдавал команды как дежурный командир, которого подводили короткие ноги.

Офицеры отделения «Паракомандо» отличались от офицеров других родов войск в соблюдении субординации. Если в других группах офицеры на правах старшего по званию сопровождали отряд, сидя в машине, то командиры-десантники такой привычки не имели, они бежали рядом со своими солдатами. Когда кто-то из ребят был не в лучшей форме, командир брал его снаряжение на свои плечи. Но случалось и наоборот, тогда солдаты помогали своему командиру, ведь в «Паракомандо» действовал принцип мушкетёров: «Один за всех, и все за одного!».

Однако самым важным стимулом в обучении, как считал Ронни, было исключительно хорошее питание. В «school-companie» проходили подготовку и другие элитные войсковые подразделения королевства, но только отряд спецназа получал специальное удвоенное питание. Эта особенность в питании значительно укрепляла боевой дух сержанта Де Гроте. Десантникам полагалось много мяса, много тушёных овощей и ещё столько же мяса и овощей на добавку.

Через шесть месяцев Ронни получил офицерское звание. Это означало, что он, как и его товарищи, мужественно прошёл все испытания и был готов выполнять следующий уровень тренировок, уже в экстремальных условиях. Прочность физической и моральной подготовки десантников проверялась в скалистых Арденнах, в тропических странах и на холодном побережье Северного моря.

Шли учения в горах. В восхождении по отвесной скале отряд разделился на шесть групп, задание выполняли по двое в связке, когда первый поднимается на определённую высоту, там закрепляется, пропускает другого вперёд и ждёт, когда тот закрепится на новой высоте, и так поочередно.

Ребята дело знали, и вскоре Ронни уже закреплялся на вершине скалы, как его напарник, который должен был подняться на вершину следом за ним, истошно закричал.

– А-а-а! – почти визжал он, повиснув на верёвке, которая была намертво завязана на талии Ронни.

Уперевшись ногами о каменный выступ, Де Гроте вытягивал своего товарища на вершину скалы, а тот умолял спустить его вниз, на землю, даже не пытаясь зацепиться за скалу.

Когда в руках человека находится жизнь другого человека, то все мысли концентрируются на одном: чётко соблюдать предписанную инструкцию.

Сантиметр за сантиметром Ронни тащил товарища по связке наверх, используя специальный приём, взятый у альпинистов. Солёный пот заливал его глаза, а он, как приговорённый, тянул верёвку на себя, раскачиваясь в такт её продвижению. Эти ритмичные раскачивания делали Де Гроте похожим на молящегося тибетского монаха. Захват каната, наклон вперёд, распрямление, перехват каната. Захват каната, наклон вперёд, распрямление, перехват каната. Через какое-то время из-за каменистого края скалы показалось бордово-красное лицо паникёра. Захват каната, наклон, распрямление, перехват каната, и опять захват, наклон, распрямление, перехват.