Жаркое лето девяносто третьего… Часть 1

Александр Касеев

Жаркое лето девяносто третьего… Часть 1

Предисловие

Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Все мы с вами когда-то совершали ошибки, после чего сожалели об этом. После мы начинаем думать, как бы мы поступили в тот раз, чтобы изменить исход событий. Но когда мы понимаем, что уже ничего не исправить, и осознаём, что вернуться в прошлое возможно лишь в своих воспоминаниях, то учимся не повторять своих ошибок. Тех ошибок, последствия которых оседают в нашей памяти, терзают и гложут нас изнутри всю оставшуюся жизнь.

Вы когда-нибудь замечали, что проблемы появляются из ниоткуда? Даже если вы ничего не совершали, всё равно что-то происходило, и вы искали выход из этой ситуации. Создавалось ли у вас впечатление, будто кто-то пытался вас наказать за то, к чему вы не были причастны? Кажется, какая-то непреодолимая сила ведёт нас через испытания, вынуждая сделать свой выбор и принять важное решение.

Я не думал, что когда-нибудь напишу роман, так как полагал, что моя история уместится в короткий рассказ или повесть. Но однажды, на городском пляже я обратил внимание на компанию из парней и девчонок, им было лет по шестнадцать. Такие беззаботные и весёлые… они подшучивали друг над другом, дурачились и смеялись. Глядя на них, мне тоже становилось смешно. В одном из парней я узнал себя, а все остальные мне напомнили моих друзей. Это сходство пробудило во мне воспоминания. По возвращении домой я отыскал старенький школьный дневник своего друга и, листая его, будто переместился на тридцать лет назад. Я словно провалился в прошлое. Даже неприятные воспоминания из моей юности на тот момент мне казались самыми прекрасными. Я вновь ощутил себя совсем юным пареньком и переживал те же чувства, что и много лет назад. Когда я вспоминал что-то смешное, то улыбался, а когда что-то грустное – то будто ком подкатывал к горлу, и на глаза наворачивались слёзы.

Эта история далеко не добрая сказка со счастливым концом, и для кого-то она может стать хорошим жизненным уроком. С каждой написанной строчкой я всё больше понимал, что роман имеет право на своё существование. Перечитывая его предыдущие версии, я заметил, что сюжете много упущено, и его суть до конца не раскрыта. Тогда я решил переписать всё заново. Жаль, что с жизнью нельзя поступить также.

Роман несёт информационно-развлекательный характер, и его автор не призывает к противоправным действиям. В основу сюжета положены реальные события девяностых годов. Все имена и фамилии вымышленные, а любое совпадение – чистая случайность.

Наша юность осталась там где-то…

Нас взрослеть вынуждали невзгоды.

Я клянусь, не забуду то жаркое лето

Девяносто третьего года!

Александр Касеев

19. 05. 2025г.

Глава 1

Назад в детство

Каждый год я возвращаюсь на то место в лесу, вблизи испытательного полигона, и всё время вспоминаю тот случай, который произошёл с нами восемнадцатого сентября одна тысяча девятьсот девяносто третьего года. Эта история перевернула всю мою жизнь с ног на голову и оставила глубокую рану в моей душе, которая до сих пор так и не затянулась.

Внезапно всё вокруг словно замерло. Я не чувствовал боли, также не было страха. Я будто попал во временную петлю. Это было как сон наяву, сейчас это можно было бы сравнить с виртуальной реальностью.

В той компании были: я, мой лучший друг Женька, Мишка по прозвищу Шмель из соседней квартиры, Генка – друг и одноклассник Шмеля, и самая классная в мире девчонка, Генкина партнерша по бальным танцам – Полина. Она была моей первой любовью. Мы находились на обочине дороги, изъезженной танковыми траками. Я видел их всех: радостных и смеющихся. Полина застыла в прыжке с поднятыми вверх руками, её волосы растрепались, но она была такой красивой и так задорно смеялась. Вот Женька – он показывал пальцем куда-то в сторону полигона, пытаясь мне что-то сказать. А вот и Мишка Шмель. Он с какой-то ревностью смотрел на нас с Полинкой и улыбался, затолкав руки в карманы драных джинсов. Скромняга Генка – он стоял рядом со Шмелём и, улыбаясь, что-то кричал Женьке.

Я мог пройти между ними и каждого затронуть рукой. Они меня не видели и не слышали. Казалось, что они застыли во времени и пространстве. Время совсем не двигалось. Также не было никаких звуков, только тонкий пронзительный писк, словно у меня заложило уши. Я начал осознавать, что произошло что-то непоправимое. В моём воображении это была некая граница между детством и взрослой жизнью, которую невозможно переступить назад, что обратной дороги нет, и проход туда запрещён. Казалось, что за мной кто-то наблюдает и управляет всем этим. А мне хотелось вернуться обратно. «Почему я не могу туда попасть? – думал я. – Я не хочу вперёд, я хочу туда, назад в своё детство. Ну, пожалуйста! Я всё исправлю. Это не должно так закончиться!» Я вышел на середину дороги и, рыдая, упал на колени. Я умолял того, кто управлял всем этим, но меня никто не слышал. А время не двигалось ни вперёд, ни назад. Я застрял на этой границе и не мог ничего изменить. Чтобы выбраться отсюда, мне нужно было понять, как я сюда попал. А для этого я должен был вспомнить, что же произошло на самом деле. Обрывками я вспоминал все яркие моменты из своей прошлой жизни. Но то, что происходило последние полгода, я отчётливо помню до сих пор.

В этом году у нас был выпускной. Мы окончили школу, но всё наше веселье только начиналось. «Наконец-то это всё закончилось! Вот она, взрослая жизнь!» – Облегчённо и радостно кричали мы тогда. Но веселье было не долгим, и нас ждала другая школа. Школа жизни, в которой учиться я совсем не испытывал желания. Учителей там было много, и все они были очень строгими, а точнее жестокими и несправедливыми.

Я был совсем ещё юн, и нам нравилось проводить время в лесу. В то время не было интернета и компьютеров. Даже проводные телефоны тогда были не у всех, а из развлечений была только реальность, порой жестокая и суровая.

В том лесу, на берегу реки, недалеко от танковой дороги, мы строили шалаши, жгли костры, купались и загорали. Иногда, спрятавшись от глаз взрослых, мы курили и выпивали. С нами ходили девчонки. Куда ж без них? Мы развлекались, как хотели, насколько могли себе это позволить.

Тогда я ещё не понимал того, что обрёл настоящих друзей. В их компании всегда было весело. Мы все были разные, но это никак не мешало нашей дружбе. Хотя, иногда между нами возникали стычки.

Я рос в эпоху распада СССР, мир вокруг меня менялся. Люди становились жаднее и злее. Сильные начинали самоутверждаться за счёт слабых. Подростки стали сбиваться в группы и пытаться доминировать над сверстниками, избивая и вымогая у них деньги. Доброту начинали воспринимать за слабость, а обратиться за помощью в правоохранительные органы считалось чем-то постыдным.

Мне никогда не нравилось то, что я привлекал к себе внимание окружающих, хотя, вовсе к этому не стремился. Я рос обычным пареньком из рабочей семьи, но почему-то всегда выделялся из толпы. Я высокий, спортивного телосложения. У меня короткие густые русые волосы, серо-голубые глаза, и выглядел я чуть старше своего возраста. В школе я всегда попадал в поле зрения учителей, и на уроках меня часто спрашивали первым. Преподаватели как будто знали, что именно сегодня я не готов к уроку, и вызывали меня к доске. Меня это очень сильно раздражало.

В старших классах меня начали привлекать девчонки. Я был очень неуверенным в себе и долго не решался завести с ними разговор. В их присутствии я впадал в ступор. Я не знал, о чём с ними разговаривать и как себя вести. Впервые я поцеловался с девушкой лет в тринадцать, но мне всё равно было трудно преодолеть свои страхи. И чем старше я становился, тем больше чувствовал свою неуверенность, когда дело касалось общения с представительницами прекрасного пола.

Также я боялся драться. Мне казалось, что если я ударю соперника, то его это разозлит ещё больше, и он станет в разы сильнее меня. Физически я был неплохо развит, мне просто не хватало уверенности в себе. Плюс ко всему низкий болевой порог и вишенка на торте – гемофобия. Ах, как же я боялся крови, кто бы знал? От любого укола, глубокого пореза, или даже от вида крови из носа соседа по парте я терял сознание.

Женька

Мои родители получили эту квартиру, когда мне исполнилось шесть лет. Двух подъездный девятиэтажный дом находился в посёлке, который располагался в нескольких сотнях метров от лесополосы. Со стороны подъездов был двор с беседкой и огороженная забором детсадовская площадка, а за домом – небольшой сквер со скамейками, будто спрятанных в кустах черёмухи и сирени. Через дорогу от сквера виднелся большой яблоневый сад. Он также был огорожен высоким забором из толстых металлических прутьев.

То была большая территория медицинского центра Илизарова, мы его называли «Илизаровка». За Илизаровкой находился Кээмзовский посёлок, а за посёлком поле. Через него проходила танковая дорога и скрывалась где-то в густом сосновом лесу.

Женька Важдаев и Генка Шабалин жили в этом доме с самого момента сдачи его в эксплуатацию, а мы переехали спустя несколько лет. Мы с Женькой жили в первом подъезде, а Генка во втором. Генку я видел часто, но мы как-то не особо общались. А вот с Женькой сдружились и попали с ним в один класс. С ним мы часто ходили в Илизаровку. Затачивая ножом остриё у палок, мы делали копья и играли в индейцев. С истошным индейским улюлюканьем мы били крапиву копьями, будто убивали ими воображаемых монстров. Мы с ним спорили, кто из нас лучше улюлюкает как настоящий индеец. Иногда между нами возникали ссоры и драки, ругались и мирились – всё как у обычных детей. Мы не были идеальными детьми с безупречной репутацией. Когда Женькиных родителей не было дома, я заваливался к нему в гости, и мы проказничали. Мы обрезали у резиновых перчаток пальцы и, наполняя их водой, делали бомбочки. А потом с балкона восьмого этажа кидались ими в прохожих. В пятом классе у Женьки не стало отца. Он повесился, когда словил белку после длительного запоя. И тётя Валя – Женькина мать, продолжала воспитывать сына одна. Женька рос весёлым мальчишкой, всегда умел смешно пошутить и мог разрядить обстановку. Он очень сильно любил цитировать крылатые фразы из фильмов или мультфильмов и заразил меня этим недугом. Женька шутил даже в тот момент, когда его шутки были неуместны. Также он просто обожал сравнивать окружающих со знаменитостями или героями из кино. «О, смотри, дядь Вова на Никулина похож!» – Говорил он. И правда, я обращал внимание на нашего соседа и находил некое сходство с Юрием Никулиным. Потом мы с Женькой смеялись, в шутку называя дядю Вову балбесом. С ним всегда было очень весело. Доходило до того, что мы, задыхаясь, падали на пол и хохотали до слёз, надрывая животы.

У Женьки были чёрные, короткие, слегка вьющиеся волосы и карие глаза. Он больше походил на мать, чем на отца.

Летом на пару недель тётя Валя отправляла сына к бабушке в Казахстан, чтобы немного от него отдохнуть. Когда он возвращался, то всегда привозил какие-нибудь угощения, такие здесь у нас тогда были в дефиците: импортные жвачки, конфеты и шоколад. Немного, правда, но он всегда делился.

Женька словно притягивал к себе людей. Все парни нашего возраста во дворе хотели дружить с ним. Но он дружил больше со мной, так как у нас было много общего. Нам нравилась одна и та же музыка, были одни и те же интересы.

Также в техническом плане Женька был очень смышлёный. У него постоянно были какие-то изобретения и разработки. На его письменном столе всегда был творческий беспорядок. Там лежали: батарейки, моторчики, какие-то провода и много всяких мелких деталей. Мы ездили с ним в магазин «Юный техник», находящийся в центре города, чтобы просто поглазеть на ассортимент товара, и иногда покупали новые запчасти для его экспериментов.

Женькины изобретения были интересны только мне. Но вот тёте Вале они доставляли немало хлопот. Он мог разобрать стиральную машину, так как ему срочно был нужен электродвигатель, или снять термостат с холодильника, за что он огребал по заднице шлангом от стиралки. Он не был там каким-то знайкой или заучкой в очках с толстыми линзами, но собрать всё обратно, как было, у него всегда получалось. Правда, оставалось несколько лишних деталей, но на дальнейшую работу техники это никак не влияло.

У меня были свои изобретения, которыми я мог похвастаться перед своим другом. Я был пироман и просто обожал всё то, что могло хорошо воспламеняться, взрываться или дымить. Любая пластиковая линейка или расчёска проверялась мной на наличие в ней казеина. И если изделие выдавало себя специфическим запахом, то его дальнейшая судьба была предначертана. В общем, чудили мы с Женькой не по-детски, и многие нас считали чудаками на букву «М».

Классе в восьмом мы с Женькой начали курить, о чём я потом пожалел. Как-то на перемене мы с ним курили в школьном туалете. Я подошёл к Женьке вплотную и, сунув руку во внутренний карман своего пиджака, достал из него бомбочку – самодельный взрывпакет.

– Смотри, чё есть…

– Оба-на! Нифига себе! А чем зарядил? – Округлив глаза, шёпотом прохрипел Женька.

Он взял бомбочку и, рассматривая, начал вертеть её в руках.

– Сера от спичек и пудра, – усмехаясь, интриговал его я.

– Чё, думаешь, нормально жахнет?

– Не знаю. Я в прошлом году маленькую делал. Так рванула, что у меня ещё неделю ливер трясся. А эта вообще ядерная бомба.

– После уроков проверим, – усмехнулся Женька, возвращая мне моё изобретение.

Он затянулся сигаретным дымом, отвернулся к окну и выпустил его в форточку. Я зажал сигарету в зубах, чтобы она не мешала. Не дай Бог, коснуться угольком фитиля. Я спрятал взрывпакет обратно в карман. Женька не видел, как я убрал бомбочку.

– Только вот с фитилём проблемы, – недовольно пробубнил я, прищуривая глаз от сигаретного дыма.

– А чё с ним?

– Да тухнет постоянно.

В коридоре около дверей в туалет стояли Шиша и Смирный. Обычно они ходили втроём, перед ними всегда лебезил Седой. Но в этот раз с этими отморозками его не было. У Шиши в руке была бомбочка с фитилём похожая на мою. Они шептались и тихонько ржали, готовя нам с Женькой подлянку.

– Кто там? – Вполголоса спросил Смирный.

– Да хер его знает, – скалился Шиша. – Два каких-то ушлёпка. Вот тебе не похрен? Поджигай, давай… щас знатно просрутся.

***

Я изредка видел Шишу, Седого и Смирного в школе, но никогда с ними не контактировал, так как мы учились в разные смены. Про Шишу ходили разные слухи, что он был замешан в изнасиловании, и его каким-то образом отмазали, также он оставался на второй год, и на тот момент ему уже было семнадцать лет. Когда мы заканчивали обучение в школе, то эта троица на год раньше нас выпустилась по окончании девятого класса, но они всё равно приходили сюда, чтобы повеселиться.

На выпускном, учителя с облегчением «перекрестились левой ногой», чтобы больше не видеть ехидные и мерзкие рожи этих отморозков. Смирный с Седым всегда были проблемными подростками, но когда они попали под влияние Шиши, то ситуация максимально ухудшилась. Какую-то агрессивную сексуальную озабоченность они проявляли к девчонкам, зажимали их в углу, насильно задирали им юбки и трогали за интимные места. Постоянно пытались самоутвердиться, кого-нибудь унижая.

***

Шиша протянул бомбочку Смирному. Он чиркнул зажигалкой, поджёг фитиль, и закинул её в туалет, быстро закрыв дверь. Гопники заржали и убежали.

Я первым заметил, как в туалет залетело что-то дымящееся и упало рядом с унитазом.

– Да блин! – Воскликнул я и дёрнул Женьку за рукав.

– Гонишь, что ли?! – Испуганно вскрикнул он, думая, что это я поджёг фитиль взрывпакета и бросил его.

Я дёрнул Женьку к выходу.

– Валим!

Он рванул вперёд меня, я ломанулся за ним. Выскочив из туалета, я хлопнул дверью, и мы побежали по школьному коридору. Казалось, что на всю школу прогремел взрыв. Туалетная дверь распахнулась, и оттуда повалил белый дым. Вокруг все замерли. Женька кинулся со мной бороться. Он удушающе обхватил мою шею рукой и кулаком колотил меня по рёбрам.

– Ты нафига её поджёг? Договаривались же, после школы… – кряхтел он, нанося мне удары.

Я начал вырываться и бить его в ответ.

– Да это не я!

– А кто тогда?!

Нас обступили одноклассники и начали громко кричать и смеяться, подбадривая то меня, то моего друга.

– Саня, гаси его! – Крикнул кто-то из одноклассников.

– Жека, вали его на бок! – Кто-то из толпы ехидно подбадривал его.

Я извернулся и случайно ударил Женьку по носу. Из его ноздрей хлынула кровь. Он запрокинул голову и, оттолкнув меня, поплёлся к кранику с водой. Я пошёл за ним.

– Жек, прости…

– Отвали!

Я достал взрывпакет и протянул ему.

– Это не я. Вот моя…

– Ты чё? Убери, – выпучив глаза, вполголоса произнёс он.

Женька отобрал у меня взрывпакет и спрятал его к себе в карман. Я увидел, что у него лицо и руки были в крови. У меня начало темнеть в глазах. Как будто тысячи иголок начали покалывать моё тело. Я побледнел и повалился. Округлив глаза, Женька посмотрел на меня.

– Сань, ты чё? – вскрикнул он и кинулся ко мне.

Он подхватил меня за ворот пиджака и, не давая упасть, усадил меня на холодный бетонный пол с хаотичным рисунком из мраморной крошки.

– У тебя кровь… – простонал я и закатил глаза.

– Э, Саня! Саня, харэ… Ты чё? – тряся меня, приговаривал он.

Всё как в тумане: Женька, размытое лицо физрука, улыбки одноклассников и отдалённые голоса. «Что с ним?» – Послышался голос учителя по физкультуре. «Это Важдаев его так…» – отдалённо послышался ответ Таньки. Физрук помог мне подняться и отвёл меня в медпункт.

Женька + Наташка

С одноклассницами мы вообще практически не общались. Так: «Привет – пока…, Пошла в жопу…» и на этом всё. До определённого момента так и было, пока на уроке физики нас с Женькой не рассадили.

После звонка на урок в классе стоял галдёж, все были заняты своими делами. На уроках я и Женька сидели за одним столом. Он достал из сумки учебник с тетрадью и нервно бросил их на стол. Я косился на Женьку и, не подавая виду, что мне смешно, ржал про себя над его окровавленными ватными тампонами, торчащими из носа.

В класс вошла Галина Аркадьевна – учительница по физике. Все наши одноклассники, суетясь, подбежали к своим местам и, приветствуя преподавателя, встали возле них.

– Здравствуйте, дети. Садитесь, – скомандовала физичка, подходя к своему рабочему месту.

– Чё это мы дети-то? Мы уже взрослые, – недовольно пробурчал я.

– Вы с Важдаевым сегодня все рекорды побили, туалет взорвали, разодрались… и всё за одну перемену! Таким взрослым, ещё бы пару лет в школе не помешали… – ответила она и присела на стул за свой рабочий стол.

Все одноклассники повернулись к нам с Женькой.

– Вы уверены, что эти двое когда-нибудь повзрослеют? – язвила Танька.

– Очень на это надеюсь.

– А может, я не хочу взрослеть? – пререкался Женька.

– Пора, Женёк, пора. Кстати, с днём первой менструации тебя! – глядя на окровавленные тампоны, с издёвкой выкрикнул один из одноклассников.

Класс залился громким смехом.

– Чё, охренел, что ли? Вообще заткнись там! – возмущённо выпалил Женька в его сторону.

– А я смотрю, ты уже заткнулся, – загоготал тот.

Галина Аркадьевна подскочила со стула и со всей силы ударила линейкой по столу, что та переломилась пополам:

– Тишина в классе!

Все замолчали, и в классе воцарилась гробовая тишина.

– Сейчас, кто-то самый грамотный и разговорчивый к директору пойдёт, блистать своими познаниями, – строго прикрикнула физичка на нашего одноклассника – выскочку.

Наташка с Танькой сидели за одним столом, шептались и тихонько хихикали.

***

Наташка и Танька – родные сёстры – двойняшки, симпатичные девчонки с длинными светло-русыми волосами. Различить их можно только тогда, когда они рядом друг с другом. А по-отдельности у них, как у змеи ног, правды не сыщешь. Они и на экзамены допускались только сразу вдвоём, чтобы не хитрили.

До седьмого класса эти девчонки были худющими, как смерть. Но прошло немного времени, и формы у них округлились. В восьмом классе парни уже совсем по-другому смотрели на двойняшек, как-то похотливо, что ли?.. но Наташке нравился Женька, да и Женьке она была не безразлична. Долгое время они косились друг на друга и не решались сблизиться. А тут, будто, судьба их столкнула.

Наталья была более спокойной, чем Татьяна, и больше подходила для серьёзных отношений. Танька же, наоборот, была взбалмошная и порой неуправляемая. Из-за своего характера Танюха мне не нравилась, она постоянно пыталась меня как-нибудь подколоть или поиздеваться, и мы с ней часто ругались.

***

– Так! Наталья Белова встаёт и идёт садиться с Важдаевым, а Касеев пересаживается к Татьяне, – строго произнесла Галина Аркадьевна командным голосом, глядя то на меня, то на Наташку.

Никто тогда даже и предположить не мог, что вся эта цепочка событий станет началом какой-то истории. Мы с Наташкой собрали свои вещи, и пошли каждый на своё новое место. Я заметил, как Женька встречал её довольным влюблённым взглядом. Наташка села рядом с Женькой – а я рядом с Танькой и разложил перед собой тетрадь с учебником.

– Чё такое менструация? – шепнул я ей.

– Иди в жопу, придурок! – ответила она вполголоса.

– Сама иди в жопу!.. Овца!

Я недовольно отвернулся, и она толкнула мои руки. Я смахнул на пол тетрадь с учебником.

– Совсем, что ли, офигела?! – возмущённо прошипел я.

Танька ехидно улыбнулась и отвернулась к окну, а я начал поднимать свои вещи. Мне так сильно хотелось прописать ей леща, но я себя сдержал.

С этого дня Женька с Наташкой почти каждый день ходили вместе и практически не расставались. Даже когда я звал его на улицу, откуда-то появлялась она и гуляла вместе с нами. «Ладно, хоть, она Таньку за собой не притащила», – думал я.

Мы втроём сидели в сквере на скамейках и поймали неловкое молчание. В тот день исполнился ровно год, как Женька с Наташкой начали встречаться, но их отношения дальше поцелуев не развивались. Я чувствовал себя лишним в этой компании. Женька обнимал Наташку, а я ощущал себя собакой, которую вывели на прогулку, лишь бы она не скулила. Женька хотел избавиться от моего присутствия и думал, как бы помягче мне предложить, чтобы я свалил.

– Надо было Таньку позвать, – начал он, повернувшись ко мне. – Тебе же нравится Танюха?

«Нет, конечно! – думал я, глядя на него с возмущением. – Хочется взять её за волосы и… не знаю, блин, об колено её. Гадина! Красивая, но бесячая. Вечно она со своими приколами дебильными. Придушил бы!»

– Ну, так, – ответил я, пожимая плечами и стараясь не выдать своей ненависти к Наташкиной сестре.

Наташка возмущённо толкнула Женьку в плечо:

– Кого ты выдумываешь-то? Они же глотки друг другу перегрызут или…

– Так-то она первая начинает, – перебил её я.

Женька ехидно рассмеялся.

– Ну, так ты-то будь умнее. Она тебя провоцирует, а ты ведёшься. Да и есть уже у неё парень, – ответила она, повернувшись ко мне.

– Да я особо-то и не претендую.

Наташка решила перевести тему. Она достала из сумки кассетный плейер с наушниками.

– Кстати! Тут у Сектора новинка вышла. Слышали, нет?

Она нажала на плейере кнопку воспроизведения, и из наушников тихо полилось мелодичное вступление «Лирики» Сектора газа. Наташка подала наушники Женьке, и я подсел к нему. Мы с ним сидели рядом и, прислонив наушники к своим ушам, слушали музыку. От этой песни в моей груди щемило, мне тоже хотелось завести девчонку, чтобы сидеть и обнимать её, как мой друг обнимает свою девушку.

– А пойдёмте ко мне? – вдруг прервала она нас.

– Зачем ещё? – испугано возмутился Женька.

Ведь ему явно не хотелось, чтобы я шёл с ними. Ему хотелось побыть со своей зазнобой наедине, обнимать её, целовать, и, может, даже заняться любовью. Но я всё портил своим присутствием, и он не знал, как меня отшить так, чтобы не разрушить нашу дружбу.

– Видак посмотрим, – продолжила Наташка.

Они поднялись со скамейки, и пошли в сторону её дома, а я сидел и провожал их взглядом. Я всё понимал, но всё равно испытывал некий дискомфорт. Мне казалось, что наша с Женькой дружба уйдёт на второй план, и я останусь один.