Непокорная невеста

– Идеально, – одобрительно заметил Северин.

– Что еще нужно спаять? – спросила она, и он рассмеялся, увидев ее рвение.

– Другой конец трубы.

Вместе они, всецело сосредоточившись на задаче, припаяли медную трубу к другой трубе, выходившей из стены. Они стояли на коленях немного ближе друг к другу, чем было допустимо, но Северин вел себя как джентльмен. По правде говоря, его поведение было куда почтительнее и любезнее, чем у большинства знатных лордов, с которыми ей довелось познакомиться во время лондонского сезона.

– Очень любопытно, – проговорила Кассандра, глядя, как расплавленный припой бежит по шву, хотя должен стекать вниз. – Он бросает вызов силе тяжести. То же самое происходит, когда жидкость поднимается по волоскам рисовальной кисточки, когда я погружаю ее в воду.

– Вы очень сообразительны, – с улыбкой проговорил Том. – Причина в обоих случаях одна и та же. Капиллярный эффект – так называется это явление. В очень узком пространстве, таком как шов между трубой и деталью соединения, частицы припоя настолько сильно притягиваются к меди, что поднимаются по поверхности вверх.

Кассандра засияла от похвалы:

– Меня так никто никогда не называл. Обычно так говорят о Пандоре.

– А что говорят о вас?

Она издала самоуничижительный смешок:

– Ну, обычно восхищаются моей внешностью.

Северин некоторое время молчал, потом заметил хрипловатым голосом:

– Внешность далеко не единственное ваше достоинство.

Кассандру затопила волна удовольствия, по всему телу разлился жар. Она заставила себя сосредоточиться на пайке, радуясь, что у нее не дрожат руки, хотя сердце колотилось и замирало.

Завершив работу, Северин погасил пламя в паяльной лампе и забрал у Кассандры металлический прут, избегая смотреть ей в глаза.

– Прошу прощения за свое необдуманное предложение. Это было слишком… самонадеянно. Глупо. С тех пор я уже увидел множество других причин, которые подтверждают правильность моего выбора, и красота далеко не самая главная.

Кассандра уставилась на него в изумлении.

Влажный воздух в помещении был буквально пропитан его запахами. Она вдруг остро ощутила смоляной аромат канифольного мыла, резковатый – накрахмаленной рубашки на вспотевшем теле и горьковато-дымный – одеколона. Все эти ароматы странным образом притягивали, кружили голову. Ей хотелось наклониться к нему поближе и сделать глубокий вдох.

Как жаль, что его сердце сковано льдом! Как жаль, что она не сможет быть счастлива, если согласится жить в бешеном темпе его жестокого мира! Ну почему именно Том Северин оказался самым привлекательным и неотразимым из всех мужчин, которых ей когда-либо приходилось встречать?

Стук посуды на кухонном столе вернул ее к реальности. Кассандра моргнула и отвела взгляд, пытаясь придумать, как смягчить напряжение между ними, потом сказала:

– Мы скоро возвращаемся в Лондон. Если вы нанесете нам визит, я позабочусь, чтобы вас пригласили на ужин, и мы сможем обсудить книгу.

– Что, если она станет яблоком раздора между нами?

Кассандра рассмеялась и посоветовала:

– Никогда не спорьте с Рейвенелами! Мы не знаем, когда следует остановиться.

– Меня уже оповестили об этом, – рассмеялся Том. – Вам больше нравится, когда с вами во всем соглашаются?

– Нет, это слишком скучно. Оставайтесь таким, какой вы есть, каким нравитесь мне.

Выражение лица Северина стало непроницаемым, как будто Кассандра изъяснялась на иностранном языке, которого он не знал. Ее слова прозвучали слишком прямолинейно, но, возможно, они просто сорвались у нее с языка? Тем не менее она его смутила.

К его облегчению, напряженную ситуацию разрешил Девон, который быстрым шагом вошел в кухню и объявил:

– Я заказал новый котел на восемьдесят галлонов. В универмаге Уинтерборна такого нет, но владелец знает, где можно… – он вдруг словно споткнулся, наконец заметив, что их двое. – Кассандра, какого черта ты здесь делаешь? Где твоя компаньонка?

– Что тебя смущает? Здесь полно народу, – парировала Кассандра.

– И тем не менее! Никто из них не заменит компаньонку. И почему ты сидишь на полу?

– Я помогала мистеру Северину паять трубу, – весело ответила она.

Возмущенный взгляд Девона метнулся в сторону Северина:

– Ты что, допустил ее к открытому пламени и расплавленному металлу?

– А что здесь такого? Ничего не случилось, – защищаясь, сказала Кассандра.

Северин был слишком занят делом, чтобы пускаться в объяснения: наклонившись, собирал инструменты и укладывал в сумку.

Девон подал Кассандре руку, чтобы помочь подняться, и, окинув ее взглядом, застонал:

– Если леди Бервик об этом узнает, то будет метать громы и молнии не хуже Зевса. Только посмотри на себя!

Кассандра виновато улыбнулась, прекрасно понимая, что платье безнадежно испорчено: желтая ткань пропиталась потом и заляпана пятнами сажи.

– Ты, наверное, думал, что только Пандора была заводилой в наших авантюрах, но, как видишь, я тоже кое на что способна.

– Пандора бы тобой гордилась, – мрачно заметил Девон, хотя глаза его улыбались. – Иди переоденься, пока тебя никто не увидел. Скоро подадут чай, и я уверен, что Кэтлин захочет, чтобы ты помогла ей развлечь гостей.

Северин тоже встал и с непроницаемым лицом отвесил короткий поклон:

– Миледи, спасибо за помощь.

– Увидимся за чаем? – улыбнулась Кассандра.

Северин покачал головой:

– Сожалею, но должен ехать в Лондон: завтра рано утром у меня деловая встреча.

Кассандра явно огорчилась:

– О, действительно жаль. Я… мне так понравилось ваше общество!

– Взаимно, – сказал Северин, но в зелено-голубых глазах теперь сквозила холодная озабоченность.

Почему он вдруг насторожился? Раздосадованная и немного обиженная, Кассандра присела в реверансе:

– Тогда… до свидания.

В ответ он лишь коротко кивнул.

– Я провожу тебя до черной лестницы, – сказал Девон Кассандре, и она охотно последовала за ним. Как только они вышли из кухни, Кассандра тихо спросила:

– Мистер Северин всегда такой… переменчивый? Поначалу был само очарование, а потом у него без всякой причины испортилось настроение.

Девон остановился в коридоре и развернул ее к себе лицом:

– Не пытайся понять Тома Северина: верных ответов на свои вопросы ты не найдешь, потому что их нет.

– Да, но… с ним так просто и весело… Он мне очень понравился.

– Только потому, что ему это было на руку. Он великий манипулятор.

– Понятно, – Кассандру охватило разочарование, ее плечи поникли. – Наверное, поэтому он рассказал мне ту историю об отце.

– Какую историю?

– О том, как отец бросил его, когда он был еще ребенком, – увидев удивление на лице Девона, она спросила: – Он тебе ничего об этом не рассказывал?

Девон в недоумении покачал головой:

– Северин никогда не говорил об отце. Я решил, что он умер.

– Нет, он… – Кассандра помолчала. – Думаю, мне не следует рассказывать то, что он поведал мне лично.

Теперь Девон озабоченно нахмурился:

– Дорогая… Северин не похож на мужчин твоего круга. Он гений, беспринципный и расчетливый. Мне в голову не приходит никто другой в Англии, включая Уинтерборна, кто настолько находился бы в самой гуще событий, которые меняют нашу привычную жизнь. Когда-нибудь о нем упомянут в книгах по истории. Но взаимоотношения в браке, основанные на компромиссе, внимание к потребностям второй половины – все это он не способен понять. Из мужчин, которые творят историю, редко выходят хорошие мужья. Он самая неподходящая кандидатура. Понимаешь?

Кассандра кивнула, ощутив прилив нежности к кузену. С того момента, как Девон поселился в Эверсби, он проявлял к ним заботу и внимание, то есть был таким, каким они с Пандорой всегда хотели видеть своего брата Тео.

– Да, понимаю и полностью доверяю твоему суждению.

Он улыбнулся:

– Спасибо. А теперь поспеши наверх, пока тебя никто не заметил… и выбрось Тома Северина из головы.

Позже вечером – после шведского стола, музыки и игр в гостиной – Кассандра удалилась в свою комнату. Она сидела за туалетным столиком, когда вошла ее горничная Мег, чтобы помочь распустить и расчесать волосы, и, положив что-то на комод, мимоходом пояснила:

– Это нашли на кухне, и миссис Черч велела отнести вам.

Кассандра удивленно моргнула, узнав зеленую кожаную обложку романа «Вокруг света за восемьдесят дней». От осознания, что мистер Северин не взял книгу, она ощутила холодную тяжесть разочарования: он не забыл подарок – он его не принял, потому что не собирался наносить визитов в Лондоне. Они не будут обсуждать ни книги, ни что-либо еще.

Утром он сделал ей предложение, а к вечеру бросил. Какое обескураживающее непостоянство!

Кассандра медленно открыла книгу и принялась листать страницы, пока горничная вытаскивала шпильки из прически. Ее взгляд случайно упал на отрывок, в котором верный камердинер Филеаса Фогга, Паспарту, размышлял о своем хозяине: «Филеас Фогг – человек храбрый и обходительный, но может проявлять равнодушие и бессердечность».

Глава 6

Сентябрь

Спустя три месяца напряженной работы и разнообразнейших развлечений Том был вынужден признать, что ему так и не удалось выбросить леди Кассандру Рейвенел из головы. Воспоминания о ней яркими вспышками постоянно всплывали у него в сознании, словно частички рождественской мишуры, застрявшие в ворсистом ковре.

Ему бы никогда не пришло в голову, что Кассандра может прийти к нему на кухню, тем более что он этого и не хотел. Том выбрал бы совсем другую обстановку для их встречи: в каком-нибудь красивом месте в окружении цветов и свечей или на террасе в саду. И все же, когда они вместе сидели на грязном полу, погрузившись с головой в процесс пайки трубы в помещении, полном кухонной прислуги, он ощутил неподдельный восторг. Она оказалась такой умной и любознательной, излучала такую энергию, что сразила его наповал. А затем простодушно заявила, что он ей нравится.

Томаса потрясла его собственная реакция. За считанные мгновения Кассандра превратилась из объекта желания в слабость, которую он не мог себе позволить. Она представляла для него опасность, олицетворяла нечто новое и странное, а он не хотел ничего подобного. Он никому не позволит обладать над ним такой властью, а значит, ее надо просто забыть.

Вот только это оказалось невозможно.

Даже общение с Ризом Уинтерборном, который был женат на сестре Кассандры Хелен, нисколько не помогало. Том часто встречался с ним, чтобы пообедать в трактире или закусочной, располагавшихся неподалеку от их контор, и как-то Риз сообщил, что Уэстон Рейвенел обручился с Фебой, леди Клэр, молодой вдовой с двумя маленькими сыновьями, Джастином и Стивеном.

– Я подозревал, что этим закончится, – сказал Том, довольный новостью. – Позавчера вечером мы встретились в клубе Дженнера, и Уэст мне все уши о ней прожужжал.

– Я слышал, вы с Рейвенелом попали в небольшую переделку, – вспомнил Уинтерборн.

Том закатил глаза.

– Бывший поклонник леди Клэр подошел к нам с пистолетом наизготовку. Все было далеко не так забавно, как может показаться. Однако его быстро обезоружили, а ночной портье выволок его из клуба, – Том откинулся на спинку стула, когда подошла официантка и поставила перед ними тарелки с охлажденным крабовым салатом и сельдереем. – Но до того, как это произошло, Рейвенел нес всякую чепуху о том, что из-за своего сомнительного прошлого он недостаточно хорош для леди Клэр и что боится подать дурной пример ее детям.

В темно-карих глазах Уинтерборна зажегся интерес:

– И что ты ему сказал?

Том пожал плечами.

– Брак принесет ему выгоду, а что еще имеет значение? Леди Клэр богата, красива, а кроме того, дочь герцога. Что же касается ее сыновей… Какой бы пример им ни подавали, дети все равно пойдут своей дорогой по жизни, – Том сделал глоток эля и продолжил: – Угрызения совести только излишне усложняют принятие решения. Они как те ненужные части тела, в которых нет никакого смысла.

Уинтерборн не донес салат до рта:

– Какие ненужные части тела?

– Например, аппендикс, соски, ушные раковины.

– Мне нужны уши.

– Только внутренняя их часть, а раковины абсолютно бесполезны.

Уинтерборн чуть не расхохотался:

– Лично мне они не мешают, а, напротив, помогают – например, удерживать шляпу на голове.

Том ухмыльнулся и пожал плечами, признавая разумность довода:

– В любом случае Рейвенел сумел завоевать прекрасную женщину. Молодец.

Они подняли бокалы и чокнулись в честь молодых.

– Дату свадьбы уже назначили? – спросил Том.

– Пока нет, но скоро. Церемония состоится в Эссексе, в поместье Клэр. Тихое мероприятие, только для близких друзей и родственников, – Уинтерборн взял стебель сельдерея, присыпал щепоткой соли и добавил: – Рейвенел собирается тебя пригласить.

Пальцы Тома рефлекторно сжали дольку лимона, и капля сока брызнула ему на щеку. Он бросил кожуру на тарелку, вытер лицо салфеткой и пробормотал:

– Не могу понять, зачем. Раньше он никогда не вносил мое имя в список гостей да и вообще вряд ли знает, как оно пишется. В любом случае ему не стоит тратить бумагу и чернила на приглашение: я все равно его не приму.

Уинтерборн бросил на него скептический взгляд:

– Ты не пойдешь на свадьбу? Вы знакомы по меньшей мере лет десять!

– Не думаю, что мое отсутствие повергнет его в печаль, – раздраженно проговорил Том.

– Это как-то связано с Кассандрой? – спросил Уинтерборн.

Глаза Северина сузились.

– Тренир тебе рассказал, – скорее констатировал, чем спросил Том.

– Он упомянул, что ты познакомился с Кассандрой и она тебе понравилась.

– Конечно, понравилась, – холодно кивнул Том. – Ты же знаешь, как я люблю красивые вещи. Но из этого ничего не выйдет. Тренир счел мою идею насчет брака не самой удачной, и я полностью с ним согласился.

– Симпатия не была односторонней, – невозмутимо сообщил Уинтерборн.

Заявление вызвало у Тома резкий приступ нервной дрожи в животе. Внезапно потеряв интерес к еде, он принялся вилкой гонять по тарелке веточку петрушки:

– Откуда тебе это известно?

– На прошлой неделе Кассандра пила чай с Хелен, и, судя по тому, что рассказала мне жена, ты произвел на нее сильное впечатление.

Том коротко рассмеялся:

– Я на всех произвожу сильное впечатление, но Кассандра сама мне сказала, что я не смогу дать ей ту жизнь, о которой она всегда мечтала, но главное – не смогу стать мужем, который ее полюбит.

– Действительно не сможешь?

– Конечно, нет! Какая любовь? Ее не существует.

Склонив голову, Уинтерборн окинул его насмешливым взглядом:

– Любви не существует?

– Как и денег.

Теперь Уинтерборн был сбит с толку:

– Денег тоже не существует?

Вместо ответа Том сунул руку в карман и, мгновение порывшись, вытащил банкноту:

– Скажи мне, сколько она стоит.

– Пять фунтов.

– Нет, сколько стоит бумага, на которой она отпечатана?

– Полпенни, – предположил Уинтерборн.

– Именно. Но эта бумажка в полпенни стоит пять фунтов, потому что мы все договорились притворяться, что так оно и есть. А теперь вернемся к браку…

– Yr Duw[1], – пробормотал Уинтерборн, поняв, к чему ведет Северин.

– Брак – это экономическое соглашение, – продолжил Том. – Могут ли люди жениться без любви? Конечно. Способны ли произвести без нее потомство? Очевидно. Но мы притворяемся, что верим в эту мифическую, зыбкую субстанцию, которую никто не может ни услышать, ни увидеть, ни потрогать, хотя истина заключается в том, что любовь – это всего-навсего искусственная ценность, которую мы приписываем отношениям.

– А как же дети? – возразил Уинтерборн. – Разве для них любовь тоже искусственная ценность?

Том засунул пятифунтовую банкноту обратно в карман и ответил:

– То, что дети считают любовью, на самом деле инстинкт выживания. Такой способ побудить родителей заботиться о них до тех пор, пока они не смогут делать это сами.

Уинтерборна ошеломило такое умозаключение.

– Боже милостивый, Том! – он положил кусочек краба в рот и принялся тщательно пережевывать, обдумывая ответ. Наконец, проговорил: – Любовь реальна. Если ты когда-нибудь испытаешь ее…

– Знаю-знаю, – раздраженно перебил его Том. – Всякий раз, когда я завожу подобные разговоры, все мне твердят одно и то же. Но даже если бы любовь существовала, какая мне от нее выгода? Она основная причина иррациональных решений, нередко даже смерти. Я чувствую себя гораздо счастливее без любви.

– В самом деле? – усомнился Уинтерборн, но замолчал, поскольку к их столику подошла официантка с кувшином эля.

После того как она наполнила их кружки и ушла, Риз сказал:

– Моя мать говаривала: «Несчастен тот, кто жаждет завоевать мир, несчастен тот, кто его завоевал». Я знал, что она ошибается: как может человек, завоевавший весь мир, не быть счастливым? Но, разбогатев, я наконец понял, что она имела в виду: то, что сначала помогает нам вскарабкаться на вершину, потом мешает получать удовольствие от успеха.

Том хотел было возразить, что ему удается радоваться жизни, но Уинтерборн, будь он неладен, абсолютно прав: хандра одолевала его уже несколько месяцев. Проклятье! Неужели ему суждено так маяться до конца дней?

– Тогда мое дело труба, – мрачно изрек Северин. – Мне нужны доказательства, слепая вера не для меня.

– Я не раз убеждался, что чрезмерный рационализм мешает тебе принять правильное решение. Но если бы тебе удалось выбраться из этого лабиринта сознания хоть на некоторое время, чтобы понять, чего ты хочешь – не то, что возымел намерение хотеть, а то, что подсказывает чутье, – тогда, возможно, ты бы обнаружил, к чему взывает твоя душа.

– У меня нет души, ее вообще не существует.

– Тогда что, скажи на милость, заставляет мозг работать, а сердце биться? – раздражаясь, спросил Уинтерборн.

– Электрические импульсы. Итальянский ученый Гальвани доказал это сто лет назад, используя лягушку в качестве наглядного примера.

– Я не могу говорить за лягушку, – твердо сказал Уинтерборн, – но у человека душа есть. И мой тебе совет: обрати на нее наконец внимание.

После обеда Северин направился в свою контору на Ганновер-стрит. Был ветреный холодный осенний день – «фланелевый», как охарактеризовал его Уинтерборн. Резкие и внезапные порывы ветра постоянно меняли направление, по улице разметало потерянные перчатки, окурки сигар, газеты и тряпье, сорванное с бельевых веревок.

Том остановился перед зданием, в котором располагались головные конторы пяти его компаний. Неподалеку юный беспризорник усердно собирал окурки сигар в сточной канаве, чтобы позже извлечь из них табак и потом использовать для изготовления дешевых, по два пенса за штуку, сигар.

Внушительный парадный вход высотой двадцать футов был увенчан массивной фронтонной аркой. Первые пять этажей были облицованы белым известняком, а два верхних – красным кирпичом и затейливой белокаменной резьбой. Световой колодец в вестибюле протянулся от пола к застекленному окну в потолке, а внутри помещения располагалась широкая лестница.

В этом месте все свидетельствовало о том, что деловые люди приходят сюда работать и решать важные вопросы. Когда Том приближался к зданию, его охватывало чувство несказанного удовлетворения, но сегодня ничего не вызывало у него радости.

Впрочем, он испытал прежнее удовлетворение от достижения желаемой цели (ну не абсурд ли!), пока ремонтировал котел в Эверсби. Ему вновь довелось поработать руками, вспомнить навыки, полученные много лет назад, когда он был лишь подмастерьем и успех еще только ждал его впереди.

В те годы он был счастлив. Его детские амбиции взрастил и удостоил высокой оценки пожилой наставник Чемберс Пакстон, заменивший ему отца, в котором он так нуждался. Тогда, по молодости, ему казалось, что нет преград, чтобы найти ответы на любые вопросы и решить любую проблему. Даже лишения были Тому на руку: когда не нужно беспокоиться о любви, чести или другой подобной чепухе, можно спокойно зарабатывать большие деньги. Он получал от этого несказанное удовольствие – до поры до времени.

Сейчас же почему-то некоторые лишения стали именно так и ощущаться – как лишения, и ничто иное. Счастье или по крайней мере то, что он под ним понимал, бесследно испарилось.

Ветер кружил и дул со всех сторон. Резкий порыв сорвал с его головы черную шляпу из шерстяного фетра, и она катилась по тротуару, пока ее не подхватил юный охотник за окурками. Сжимая в руках головной убор, он исподлобья взглянул на его хозяина. Оценив расстояние между ними, Северин пришел к выводу, что пускаться в погоню бессмысленно: мальчишка легко ускользнет от него, скрывшись в лабиринте переулков и конюшен позади главной улицы. «Пусть забирает», – решил Том и направился в здание. Если удастся продать шляпу за сумму хотя бы отдаленно сопоставимую с первоначальной ценой, юный бизнесмен заработает небольшое состояние.

Том поднялся в свои апартаменты на пятом этаже, и Кристофер Барнаби, его личный секретарь и помощник, немедленно явился забрать черное шерстяное пальто. Когда он в недоумении огляделся в поисках шляпы, Том резко бросил, направляясь к большому письменному столу с бронзовой столешницей:

– Ветер.

– Пойти поискать, сэр?

– Нет, ее уже и след простыл, – он уселся за стол, заваленный гроссбухами и стопками корреспонденции. – Кофе!

Барнаби тут же умчался с проворством, которое никак не увязывалось с его полноватой фигурой.

Три года назад Том временно взял младшего бухгалтера на место личного секретаря и помощника, пока не найдется подходящая кандидатура на эту должность. Вообще-то ему бы и в голову не пришло взять кого-то вроде вечно взъерошенного и встревоженного Барнаби с шапкой буйных каштановых кудрей, которые вечно плясали и разлетались во все стороны на его голове. Даже после того, как Том послал Барнаби к личному портному на Сэвил-роу и оплатил счет за несколько элегантных рубашек, три шелковых галстука и два сшитых на заказ костюма – один из шерсти, другой из тонкого черного сукна, – молодой человек все равно выглядел так, словно выудил свою одежду из ближайшей бельевой корзины. Внешность личного помощника выставляла в невыгодном свете его работодателя, но Барнаби быстро доказал свою пригодность, продемонстрировав внимание к деталям и исключительную способность расставлять приоритеты, поэтому Тому стало наплевать на его внешний вид.

После того как Барнаби принес кофе с сахаром и сливками, он достал маленькую записную книжку и приготовился записывать указания патрона, но прежде напомнил:

– Сэр, японская делегация подтвердила прибытие через два месяца для закупки экскаваторов и бурового оборудования. Они также хотят проконсультироваться по инженерным вопросам, связанным со строительством железной дороги Накасендо через горные районы.

– Мне понадобятся копии топографических карт и геологических исследований местности, и как можно скорее.

– Да, мистер Северин.

– Кроме того, найми преподавателя японского языка.

Барнаби моргнул:

– Вы имеете в виду переводчика, сэр?

– Нет, преподавателя. Я бы предпочел общаться с представителями японской делегации без посредника.

– Но, сэр, – обескураженно произнес помощник, – вы же не собираетесь выучиться свободно говорить на японском за два месяца?

– Барнаби, не говори глупости.

Помощник смущенно улыбнулся:

– Конечно, сэр, просто ваши слова прозвучали так, будто…

– Мне потребуется от силы месяца полтора, – с его уникальной памятью Тому легко давалось изучение иностранных языков, хотя, положа руку на сердце, произношение оставляло желать лучшего. – Организуй ежедневные занятия начиная с понедельника.

– Да, мистер Северин, – Барнаби быстро делал пометки в своей книжице. – Следующий пункт в моем списке чрезвычайно интересен, сэр. Кембриджский университет вынес решение вручить вам Александрийскую премию за работы в области гидродинамики. Вы первый, кто, не будучи выпускником Кембриджа, ее получит, – лицо секретаря озарила улыбка от уха до уха. – Поздравляю вас, сэр!

Том нахмурился и потер уголки глаз:

– Мне обязательно произносить речь?

– Да, торжественное вручение состоится в Питерхаусе.

– А можно забрать награду без речи?

Барнаби покачал головой:

– Тогда придется отказаться от награды.

Увидев удивленный взгляд патрона, секретарь добавил:

– Но вы не можете так поступить! Благодаря этим исследованиям вам могут пожаловать рыцарское звание, но шанс будет упущен, если вы откажетесь от Александрийской премии. А ведь рыцарство – ваша мечта! Сами же говорили!

– Теперь оно уже не имеет для меня значения, – пробормотал Северин. – Никакого.

Помощник заупрямился:

– Я включу это мероприятие в ваше расписание и напишу для вас речь – что-нибудь вроде выражения благодарности и в то же время удивления по поводу того, что именно вы удостоились такой чести, хотя вы один из многих умов, что трудятся на благо империи ее величества…