Обречённые. Дилогия

Вздрагиваю, когда с холодильника ни с того ни с сего падает статуэтка. Сломана. Раскололась на две части. Мурашки по коже.

К чёрту!

Хватаю сумку и убегаю из дома, не желая больше оставаться одна. Никогда не считала себя трусихой, но сейчас мне, мягко говоря, не по себе. Сначала голоса, потом статуэтка. Я уверена, что она стояла на ровной поверхности и не могла соскользнуть. Напрашивается лишь один вывод: вчера я что-то пробудила, и последствия не заставят себя ждать.

10. КАРЕН

Собираю остатки жёлтого слоника. Статуэтка каким-то образом слетела с полки и разбилась на несколько частей, оставив после себя лишь острые осколки. Жаль, она мне очень нравилась. Может, потому что это подарок Калеба. Он в принципе никогда ничего мне не дарил без повода, а тут пару месяцев назад ездил в соседний город за покупками и привёз этого расписного милого слона. Статуэтки было две, вторую он вручил моей лучшей подруге, – Одри Корнелл, – она как раз сидела у нас в гостях, когда он вернулся.

Последний раз смотрю на часы, мысленно подтверждаю, что опаздываю, и выдвигаюсь в сторону школы. Очередной день, где меня будет замечать лишь подруга. Для остальных я слишком скучная, серая, невзрачная. Такая же, как и сам город. Со мной не поболтаешь о тусовках и о том, что на них происходит. Именно это, насколько я заметила, является темой для разговоров среди одноклассников последние несколько месяцев. Они почти выпускники и теперь увлечены открывшимися возможностями ночной жизни – родители их уже не контролируют так сильно, как раньше. Чего не скажешь о моих родителях, которые всю жизнь будут следить, чтобы я не сошла с верной дорожки и не нагрешила.

Ох.

Едва не разворачиваюсь в дверях на цыпочках, но вижу, что Майкл меня уже заметил. Теперь будет глупо поворачивать. Ноги в миг становятся ватными.

Ты же никогда не выходишь в это время? Зачем всё портить?

Я отвожу взгляд и заставляю себя спуститься с крыльца, надеясь, что не залилась краской. Я ведь совсем не ожидала его здесь увидеть. Последнее время мы не пересекались по дороге в школу, и меня это устраивало.

Он переходит дорогу и идёт по другой стороне, чуть впереди. Невольно кошусь. Давно не видела его вне школьной территории. В груди щемит. Хочу выкрикнуть его имя, заставить поговорить со мной, но вместо этого сильнее стискиваю губы. Ещё пару недель назад он открыто ухаживал за мной, оказывал знаки внимания. Я была уверена, что нравлюсь ему, но он… он просто одномоментно стал меня избегать. Уходил, если я приближалась. Утверждал, что сильно занят и не может говорить, когда я звонила. Да, я звонила. Узнай об этом мои родители, я оказалась бы под домашним арестом.

Я вполне допускаю мысль, что он во мне разочаровался. Что понял, что я – не то, что он ищет. Всем ведь известно: парням не интересно просто держаться за ручку, а я не могу пока дать ему больше… не до свадьбы. Что влюбился в кого-то другого, в конце концов. Но неужели нельзя сказать прямо?! Его избегание меня обижает. Унижает. Цепляет. А ведь мои чувства к нему никуда не делись. Паршиво. Из-за этого чувствую себя кинутой.

– Майкл! – его догоняет Хэлен.

Они двойняшки, но не близнецы, и потому совершенно разные. Кудрявый русый Майкл всегда уравновешен и спокоен, а Хэлен же, со своей каштановой шевелюрой, – маленький ураган. Она словно вобрала в себя всю ту энергию, что была выделена на них двоих. Всегда активна, при деле, за любое движение и излучает позитив.

Ловлю себя на мысли, что завидую ей, ведь она всегда рядом с ним. Вот и сейчас дёргает его за рукав, что-то выпрашивая со своей наигранной ноткой жалости в голосе. Теперь чуть визжит от радости и её лицо словно второе солнце – светится от счастья.

Не могу смотреть на них, хоть и знаю, что это неправильно. Я должна бы порадоваться, что у Майкла такая чудесная сестра. Да и что бы из этого вышло, продолжи он за мной ухаживать? Я не видела его ни на одной церковной службе, а значит он не разделяет моей веры и вряд ли у нас вышло бы счастливое совместное будущее. Атеисту тяжело жить с религиозным человеком, потому что первому все действия второго кажутся глупыми: зачем молиться, если тебя никто не слышит?

Моя мама, скорее, исключение из правил. Она вышла замуж за папу и целиком и полностью доверилась ему, последовав за ним по праведному пути. Иногда мне кажется, что она просто была слишком робкой, чтобы отстоять свою точку зрения, и пожертвовала ею, чтобы быть с любимым человеком. Майкл же не станет молчать или вслепую идти за мной, он не такой. И всё-таки, даже понимая это, моё сердце жалобно ёкает и хочет, чтобы он снова стал уделять мне внимание.

К счастью, до школы недалеко и я имею возможность переключить внимание на других, пока я не подумала о чём-то, что потом придётся исповедовать в откровении со священником. Машу Одри, которая сегодня почему-то выглядит встревоженной.

– Привет. Что-то случилось?

Она натянуто улыбается. Напряжение чувствуется ещё за пару метров до подруги. Может, дело в том, что сегодня физкультура? Я никогда не любила занятия спортом, а спортсмены никогда не любили меня, поэтому при разбивке на команды я всегда остаюсь последней и примыкаю туда, где меньшее количество человек. Просто стараюсь не мешать. Я к этому давно привыкла, а вот Одри каждый раз смотрит так, будто в этом есть её вина.

– Нет, всё в порядке. Привет, – моя лучшая подруга, зная меня как облупленную, сразу смотрит в сторону двойняшек. – Он так и не объяснился?

Мотаю головой.

О, если бы он хотя бы словом обмолвился о том, почему так резко прервал наше общение!

На школьном заборе умывается Кики – любимица учеников. Однажды она сорвала урок, застряв на дереве у спортзала. Снимали её тогда дружно, все вместе, так же как и переживали за неё. После этого она стала чем-то вроде школьного талисмана.

Неподалёку останавливается машина, переключив наше внимание на себя. С пассажирской стороны выходит рыжеволосая девушка. Её голова притягивает к себе внимание среди нейтральных оттенков словно огонёк. Такую точно запомнишь, поэтому я уверена, что вижу её впервые. А вот парня за рулём мне уже доводилось встречать…

11. ДЖЕЙН

Нет бы оставить меня в покое и дать вдоволь наплакаться! – злюсь я на сестру. – Неужели не понятно, что я ни с кем сейчас не хочу контактировать?!

Первое, что я поняла – мой новый класс разделён на группы, которые между собой практически не общаются. Признаюсь, мне даже стало интересно, с чем связано такое жёсткое разграничение. К какой из компаний примкнуть пока не понимаю, первым со мной ещё никто не заговорил. Подойти самой как-то не решаюсь, да и не уверена, нужно ли мне это. Через пару недель уеду и про меня благополучно забудут. Все косятся и перешёптываются.

Не понимаю своего состояния. Словно за эти дни я выплакала всю грусть и теперь осталась лишь злоба. Разве я не должна закрыться в себе, испытывать тоску, пытаться скрыться от этого мира? Вместо этого я лишь испытываю раздражение и злость на всё вокруг. Почему вон та компания старшеклассников сидит и ест свой ленч, а она теперь не может? Почему вон тот парнишка с наушниками в ушах может слушать музыку, а она теперь нет? Почему они все здесь, а её больше нет? Почему она не может всего этого делать? Почему её забрали у меня?

Как там говорила Леона? Просто посидеть на задней парте? Посидела, а теперь наступил обед и парт здесь нет, как нет и ни одного свободного стола. Идея сесть с краю того, где меньше всего народу, кажется не самой плохой. К тому же, там сидит сама Карен МакКой, файл на которую я нашла в «облаке» мамы: соломенные волосы до плеч, очки из прошлого века, бесцветная одежда. Две девушки синхронно поворачиваются, изучая меня, как только я подсаживаюсь.

Как будто в классе не насмотрелись.

Долю секунды улыбаюсь, как бы здороваясь. Ещё утром я решила попробовать не нарываться на неприятности. Всего-то нужно продержаться четырнадцать дней.

– Привет, – неуверенно отзывается шатенка. – Я Одри.

– Джейн.

И только сейчас из-за её интонации до меня доходит, что никто до сих пор не заговорил со мной, так как попросту не знают о чём разговаривать. Так или иначе беседа упрётся в один из неудобных вопросов, касающихся кончины моей матери: почему я здесь, надолго ли, кто из родственников у меня остался.

– Как тебе Хосдейл? – интересуется Карен.

Её худоба при высоком росте выглядит немного болезненной. Я так привыкла к безупречно белому блонду Леоны, что волосы моей одноклассницы кажутся неестественно жёлтыми. В глаза бросаются веснушки.

Слава Богу, что у меня они появляются только летом!

– Эм… – как мне город, где среди прохожих ходит убийца моей мамы? – Сыро.

– Да, в межсезонье дожди здесь – частое явление, – грустно усмехается она. – Я Карен, – девушка переключает внимание на проходящую мимо парочку.

Я знаю твоё имя. Мне больше интересно, почему у мамы на тебя отдельный документ.

К слову, никаких зацепок в документе о МакКой я не нашла. Описание семьи, работы её родителей, успехов Карен в школе, характеристика её брата, но ничего такого, что могло бы зачислить её в разряд подозреваемых. Так чем же она интересна? На вид невзрачная, по первому впечатлению застенчивая. Вряд ли она могла быть замечена в чём-то незаконном.

– А это Майкл и Хэлен, они двойняшки, – поясняет Одри, и Карен тут же возвращается взглядом к нам.

Её порозовевшие щёки выдают смятение. Этот кудрявый парнишка ей явно нравится. Она пытается быстро переключить тему:

– У тебя тоже есть брат? Это ведь он тебя сегодня подвозил?

– Эм… – смущённо улыбаюсь, вспомнив Стива. – Нет. Это мой парень.

– О! А я почему-то подумала… – она мотает головой и отмахивается. – Давно вы вместе?

– Два месяца.

Плюс минус, какая разница?

Мне кажется, я вижу, как у неё в голове закрутились шестерёнки. Интересно, о чём она сейчас думает? Такой серьёзный процесс однозначно должен привести к какому-то результату.

Позади слышится шум, и я оборачиваюсь. Мимо с высоко задранным подбородком проходит русоволосая девушка. Черты её лица более мягкие, нежели у моих собеседниц, более округлые, женственные. За ней тянется шлейф аромата лаванды и пять пытающихся ей соответствовать девушек. Мой вердикт: чересчур пафосно. Какой-то мальчишка собирает с пола на поднос посуду и сверлит удаляющуюся компанию ненавистным взглядом.

– Карен, не стоит, – предупредительно произносит Одри. – А это Мередит.

Собеседница допивает йогурт.

– Местная выскочка, считающая, что только она достойна… всего.

– И такое часто? – киваю в сторону мальчика.

– Если день прошёл спокойно, значит, Мередит в школе не было.

Никогда не любила высокомерных особ. С парочкой таких даже серьёзно конфликтовала в одной из школ, за что меня оттуда выперли. Останься я здесь надолго, то и этой бы досталось. А так нужно просто переждать. Не моё дело. Нельзя доставлять неприятности Леоне, пока она за меня в ответе.

– Идём, а то опоздаем, – возвращает меня к реальности голос Карен.

– Я, пожалуй, пропущу этот урок.

– Правильно, – Одри заговорщически шепчет, – тем более сегодня контрольная.

Карен закатывает глаза и тянет за собой подругу к выходу из столовой, на ходу кинув: – Увидимся позже!

Надо бы поближе с ней пообщаться. Может, пойму, как она связана с маминым расследованием.

Встаю и задеваю сумкой пластиковый стаканчик. Конечно же, остатки чая льются мне на джинсы! Иду в туалет с надеждой найти там бумажные полотенца, но их нет.

Так, всё хорошо. Держи себя в руках… Да вообще не хорошо!

Сдержанно бью ладонью по раковине. Захожу в одну из кабинок и отматываю туалетную бумагу, когда слышу чьи-то быстрые шаги. Выходя, вижу Мередит, закидывающую что-то в рот. На раковине, к которой подхожу, открытая коричневая баночка. Мысленно отмечаю, что таблетки мне знакомы – я без них последнее время не засыпаю. Заметив меня, она быстро закручивает баночку и прячет её в сумку.

Если она с успокоительными так себя ведёт, то что будет без них…

Она стреляет в меня злобным взглядом, но я веду себя так, словно не заметила его. Не будь я в таком раздавленном состоянии, обязательно бы ответила ей. Сейчас мне не до разборок, поэтому я промакиваю пятно от чая и выкидываю бумагу в мусорное ведро. Выхожу из туалетной комнаты, не взглянув в сторону одноклассницы. Затылком чувствую, как она с меня глаз не сводит.

12. ОДРИ

Сегодня на контрольной я какое-то время не могла сообразить, кто из одноклассников шептал. Ну, обычное дело – попросить списать, обменяться ответами, обсудить новые сплетни. Только в итоге я поняла, что никто! Это опять странные звуки в моей голове. Кажется, я схожу с ума. А потом вдобавок ещё и вздрогнула, когда на следующем уроке Джейн перехватила летящий в меня бумажный шар. Реакция у неё, конечно, что надо, а вот мои нервы оставляют желать лучшего. После этого, кстати, трое парней, сидящих в углу класса, активно заёрзали на стульях и заговорщически склонились над партой. Наверняка обсуждали её, но Джейн этого даже не заметила.

Держу в руках телефон. Я уже несколько раз набирала номер психиатрической лечебницы, но каждый раз стирала его, так и не решившись нажать на кнопку вызова. Родители у себя в спальне, и я периодически слышу, как они что-то обсуждают. Кажется, выбирают цвет садовой плитки. Даже интересно, кто уступит на этот раз: мои родители – живой пример компромиссов в семейной жизни.

От звонка меня останавливает мысль, что об этом может узнать мама. Есть шанс, конечно, что мистер Уэст сохранит врачебную тайну, но что если нет? Они коллеги и наверняка за чашкой чая обсуждают интересные случаи из практики. Даже если он проболтается совершенно случайно, без умысла – это совсем не то, что мне нужно. Не хочу, чтобы мама начала промывать мне мозги. Не люблю, когда она оценивает меня, как своего пациента. По возвращении из школы я даже подогрела и быстро съела яичницу, пока родители не вернулись. Нетронутый завтрак заставил бы их что-то заподозрить.

Ветерок, проникающий в щель между рамой и подоконником, ласково треплет занавеску. Я точно помню, что плотно закрывала окно. Внутри нарастает неконтролируемая дрожь, и лишь голоса родителей не дают впасть в истерику. Краем глаза замечаю, как кто-то из них проходит мимо комнаты.

– Мам?

Выхожу в коридор и смотрю в сторону лестницы, но она выходит из спальни.

– Да, Одри?

Хм… не угадала.

– Папа опять поехал на работу?

– Нет, он дома, – она указывает в спальню, а меня в очередной раз пронизывает холод.

– Но я видела, как кто-то… – делаю жест в сторону входной двери.

Тут же жалею, что произнесла это вслух. Мамин взгляд резко становится обеспокоенным.

На пациентов, состояние которых ухудшается, она смотрит так же?

– Ты кого-то видела?

– Да наверное показа…

– Дэниел, милый? Осмотри дом.

Папа моментально приступает к делу, не задавая вопросов. Выглядит так, словно они проделывают это не в первый раз: действия отточены, каждый шаг уверенный и сдержанный. Мама теребит подвеску на шее в виде маленького изумрудного камушка. Я медленно подхожу к ней и непонимающе смотрю в глаза.

– С работой твоего отца, да и с моей, лучше перестраховаться, – с натянутым спокойствием замечает она, взяв меня за руку.

– Папа то адвокат, это понятно. Но… психотерапевт?

– Пациенты, знаешь ли, с разными странностями бывают, – мама многозначительно смотрит на меня. – И их родственники тоже.

Пользуясь моментом, как бы кстати продолжаю:

– У мистера Уэста были подобные случаи?

– Насколько мне известно – нет. Про попытки проникновения к нему в дом он не говорил, а пациентов мы не обсуждаем, это ведь медицинская тайна. Так что, если кто и угрожал, то мы не узнаем.

– А тебе кто-нибудь угрожал?

– Одри, медицинская тайна, – мама поднимает указательный палец вверх.

Делаю себе в голове пометочку и решаю всё-таки сходить к Эндрю на приём. Особенно после того, как возвращается папа и говорит, что в доме кроме нас никого нет.

13. КАРЕН

Прошло два часа как я вернулась из школы, а из головы всё ещё не выходит наша новенькая Джейн Деламар. Точнее – её парень. Каково было моё разочарование, когда я узнала, что он ей не брат…

Верчу ручку между нервно дёргающимися пальцами, а доклад по литературе так и не начат. Сколько бы раз я ни пыталась сформулировать мысль, но так или иначе возвращаюсь к образу Стивена в отеле Нью-Йорка. Именно там я увидела его впервые, и именно там он изменил Джейн. Пусть имя его я вспомнила и не сразу, но на лица, к сожалению, у меня память хорошая. Было бы гораздо проще не вспомнить его или считать, что «кого-то он мне напоминает».

Чуть больше месяца назад я с мамой была в Нью-Йорке. Проездом, но это и не важно, суть не в цели нашей поездки. Важно то, что этот самый парень пытался со мной познакомиться. И не просто для общения, он ясно дал это понять. Предложения выпить чашку кофе, показать ночной город во всей его красе, провести в дорогой закрытый клуб… Исходя из слов рыжеволосой девчонки, в это время они были уже в отношениях.

Фу! Ничего святого…

Конечно, я отказала ему, но это ведь я. А кто-то повёлся: через пару дней я видела его в компании с другой, и между ними явно были не просто дружеские отношения. Далеко не дружеские! Я откладываю ручку, откидываюсь на спинку стула и легонько барабаню ладонями по столу.

И как мне поступить?! Сказать? Разрушить их союз? Или закрыть на это глаза? И знать, что она живёт в неведении?! Нет, молчать нельзя, каждый имеет право знать о предательстве! А что, если она мне не поверит? А если возненавидит меня?

Я впервые оказалась перед таким трудным выбором. Имею ли я право рушить чужую жизнь? Кто я, чтобы вмешиваться? И насколько сильным окажется для неё этот удар? А совесть всё давит изнутри, распирая грудную клетку. Нет, молчать я точно не смогу. Рано или поздно я скажу ей, как только будет подходящий момент. Чем дальше, тем больше она к нему привяжется и тем больнее будет потом. И пусть она разозлится, будет считать меня виноватой в их расставании, но я расскажу правду.

К тому же, мы ведь даже не подруги. Пусть злится. Да. Я это сделаю.

Слышу какой-то непонятный шум на улице и, не раздумывая, выхожу во двор. Надо проветрить мозги. На тротуаре прямо возле нашего дома Мередит за что-то отчитывает одну из своих подражательниц. Отчитывает сильно, громко, на эмоциях… Но стыдно за её поведение почему-то становится мне.

– Что случилось?

– Просто у кого-то тыква вместо головы! – разъярённо бросает Мередит.

Оппонентка виновато смотрит на свои носки коричневых туфель. Замечаю, что её нижняя губа дрожит.

– Красный, Элла! Как можно не отличить красный от алого?! – она словно бульдог, который вот-вот забрызжет меня слюнями.

– Ты так возмущаешься из-за того, что тебе цвет перепутали? – перевожу недоумевающий взгляд с одной девушки на другую. – Правда?

– Ты, вообще, что тут забыла? – не унимается моя стервозная одноклассница, переключившись на меня. – У тебя дел мало? Иди, займись чем-нибудь!

– Так я и занимаюсь, не даю случиться беде. Мередит, успокойся, ничего страшного не произошло.

Она поджимает губы, качает головой, затем фыркает, отмахивается и уходит прочь, звонко цокая каблуками по асфальту.

– Тише… – успокаиваю я Эллу, которая теперь дала волю слезам. – Всё хорошо.

Я аккуратно, за плечи, подвожу её к крыльцу и усаживаю на ступеньки рядом с собой. Она не сопротивляется, вытирает мокрые щёки, пару раз громко всхлипывает, поднимает на меня взгляд и так наивно, по-детски, спрашивает:

– Если Бог есть, то почему он позволяет это? Что я такого сделала?

Я сглатываю комок. У меня и самой не раз возникал этот вопрос. Вот хорошо было бы, ответь Он ей лично, и мне не пришлось бы сейчас говорить то, до чего я додумалась лишь собственными размышлениями.

– Значит в тебе достаточно сил, чтобы справиться с этим. Это опыт. Он всё видит, но очень редко вмешивается. Например, когда может случиться непоправимое, – смотрю на плывущие по небу облака. Когда говорю о Нём, взор сам устремляется наверх. – Нельзя сказать «я всего добился сам», если тебя с рождения и по сей день обеспечивали родители. Понимаешь?

Вижу на лице Эллы задумчивое выражение. Это хорошо. Значит, я донесла до неё мысль. Мередит вряд ли бы меня поняла. В её голове это просто не поместится, ведь там уже заложен миллион оттенков, чтобы отличать красный от алого.

Нет, в ней всё же есть что-то хорошее. Во всех есть, и в ней тоже должно быть. Где-то внутри. Глубоко. Очень, очень глубоко.

– То есть, без испытаний человек ничто? Так, что ли?

– Так, Элла… так…

Другого объяснения у меня нет.

14. ОНА

– Ты же сказал, что они просто люди? – склоняю голову набок, рассматривая лицо Уэста.

– Так и есть. Их мать была заурядной простушкой. Единственное, чем она, может, и могла бы выделиться среди миллионов других людей, так это упорством.

– Тогда почему я чувствую источник магии в районе их дома? Не сильно заметный, но он есть. Скорее всего, только начинает проявляться… И появился он после их прибытия в город. Вивьен говорила об их отце?

– Ничего, что могло бы тебя заинтересовать.

– Но ты же спрашивал? – настаиваю я на получении ответа.

– Обижаешь.

Эндрю ласково проводит ладонью по моему предплечью вниз.

– Она рассказала всё, что знала сама.

Его коварная ухмылка сводит меня с ума.

15. ДЖЕЙН

Мы с мамой идём по поляне. Что-то меня настораживает, но я не могу понять, что именно. Здесь тепло, солнечно, вокруг много цветов. Я опускаюсь на землю и начинаю срывать цветы, чтобы сплести венок. Они такие красивые! Мама улыбается.

– У тебя обязательно получится, – говорит она, абсолютно уверенная в своих словах.

Мама тоже начинает срывать цветы, но вдруг ахает и обеспокоенно что-то ищет среди травы.

– Помоги мне, Джейн. Найди…

– Что найти?

– Найди её.

– Что найти? Серёжку?

– Нет, Джейн, помоги мне! – мама становится нервная, раздражительная.

Вдруг я осознаю что здесь не так – от цветов нет никакого аромата. Я хмурюсь, и мир вокруг становится шатким. Тени сгущаются, просьба мамы помочь переходит в умоляющий крик, небо затягивается тучами, деревья вокруг поляны плотнее прижимаются друг к другу и надвигаются на нас, оставляя всё меньше свободного пространства.

– Нет… тебя нет… ты ведь умерла?

Бросаю начатый венок на землю. Она продолжает искать, не обращая на меня внимания.

– Мама! – кричу я, и по щекам катятся слёзы. – Мама! – кричу что есть сил.

Она поднимает на меня взгляд стеклянных глаз и успевает прошептать «найди Сару», прежде чем пространство сужается настолько, что тени от деревьев поглощают нас.

– Джейн! Джейн!

Я пытаюсь отдышаться и прийти в себя. Кто я? Где я? Почему здесь?

– Джейн, всё хорошо! Я рядом!

Голос Стивена помогает быстрее вернуться к реальности. Он обнимает меня так крепко, словно я могу неосознанно причинить кому-нибудь вред. У меня всё лицо мокрое от слёз. Сердце бешено колотится.

– Что тебе приснилось?

Стив отстраняется, как только напряжение покидает моё тело, и внимательно смотрит, ожидая ответ. Я не в силах пока пересказать увиденное, слишком сильны эмоции. В голове на повторе лишь два слова:

Найди Сару.

Найду. Обязательно. Чего бы мне это ни стоило. Я верю, что это не просто сон. Это подсказка. Она нашла меня. Она смогла!

– Джейн?

– Да, да, – возвращаюсь я к Стиву из своих мыслей. – Страшный сон.

Где Леона? Она бы обязательно пришла, будь она дома.

Раньше она всегда приходила ко мне, когда мы жили вместе. Замечаю, что Стив одет.

– Ты куда-то собрался?

– Я уже пришёл. Выходил подышать.

Подышать? Дома и так воздух свежий, перед сном только окна закрыли. Не может спать на новом месте? Стены давят?

– Леону видел?

Он отрицательно качает головой.

– Пойду попью.

– Может, тебе принести?

– Нет, я сама.

Мне надо пройтись, окончательно прийти в себя. Иду на кухню, по пути везде включая свет. Страх из сна до сих пор ушёл не весь. Воду беру из холодильника, чтобы точно освежиться.

– Ты не спишь? – удивляется сестра, входя в дом. – Противная кошка!

Кики проскакивает в дом до того, как дверь успевает закрыться. Замечаю, что Леона в футболке. Ключи от машины на тумбочке, значит она была у дома.

Как они со Стивом могли разминуться? Или… он мне не сказал правды.