Луна, ослепленная Солнцем

Сейчас Эмбер зарабатывала на жизнь сама, поступила в менее именитый колледж, где и платить за обучение меньше, плюс форма обучения очно—заочная. Самое главное, что ей нравилось учиться. Она выбрала в качестве специальности психологию.

Билл был более краток насчет своей жизни и рассказал, что поступал в Community Colleges[3], но бросил спустя семестр из-за жизненных трудностей. Снова пойти учиться не может из-за того, что «деньги идут на другие нужды». Какие – Билл не поведал. Да и Эмбер не пояснила, что же она делала весь год после отчисления из колледжа при Стэнфорде.

После переселения в дом Джоба Ален узнал, что Эмбер и Билл живут в самом концу его улицы. Однако о визите в гости как к нему, так и к ним не заикался. Он считал, что ещё рано, да и неловко было. В итоге Эмбер пришла сама.

Макароны с сыром были подогреты, чай заварен, маффины выложены на тарелки, брауни порезан. Эмбер решила помочь и высыпала мармеладные бобы из упаковки в пиалу. Все было поставлено на стол, а первым делом – макароны под одобрительный взгляд Стефана.

Было увлекательно наблюдать за ним в хорошем расположении духа. Еда творит чудеса даже с таким человеком, как он.

Ален думал, что Стефан вырзит благодарность, но тот лишь молча притянул тарелку к себе. Это несколько разочаровало, особенно после того, с каким энтузиазмом Стефан спрашивал о предстоящих лакомствах.

Ален понимал, что Стефан – человек сложный, но он не переставал верить в лучшее в Стефане. Отчаянно хотелось убедиться, что Стефан не законченный человек, каким его считали многие. Ален наслушался от коллег мнения о нём, и все сходились в мысли, что со Стефаном бесполезно разговаривать и толку с него никакого.

– Чем сегодня занимался? – откусив маффин, поинтересовалась Эмбер.

Чем можно заниматься в выходной? Конечно, отдыхать от работы, но у Алена это получалось не очень. Он еще не мог привыкнуть к так круто изменившейся жизни.

Раньше он жил, как на пороховой бочке, и все время ждал, когда бомбанет. Громыхало по несколько раз в день. Сейчас в доме ни криков, ни избиений, а Ален предоставлен сам себе. Может, поэтому он выносит брюзжание Стефана довольно спокойно? В жизни он насмотрелся чего похлеще, а характер соседа по сравнению с этим – капля в море.

Нет, конечно, поведение Стефана местами неприятно, но это не то по сравнению с адом, в котором пребывал Ален.

Ален ждал подвоха. Казалось, прямо сейчас в его комнату нагрянут и смачно ударят большой ручищей по лицу и только потом скажут из—за чего, да и то не факт. Мерещились фигуры ффостерных родителей на улице среди прохожих, среди посетителей в кафе. И каждый раз при виде едва ли похожего на них силуэта сердце пропускало удар.

Все кончилось для Алена, но не для Мартина с Пахитой.

Ален жалел, что стало все равно именно на него. Он бы хотел, чтобы Мартин и Пахита оказались на его месте. Хотя… Тогда кто им, маленьким, поможет? С каждой зарплаты после смены Ален откладывал некоторую часть для них. Так он делал всегда и будет, наверное, продолжать до тех пор, пока Мартин и Пахита не повзрослеют.

Ален хотел им позвонить, но одернул себя – рискованно. Так что просто оставил послание, спросив, как дела. Пахита ответила спустя три часа, что все нормально, но телефон ей официально ещё не вернули.

Переживания по поводу семьи Ален записывал в тетрадь, которую Стефан обнаружил позавчера на столе. Оскорбило то, что Стефан в нее заглянул. Хотя Алену не привыкать – и фостерные, и родные родители рылись в его карманах и сумках, когда им вздумается. Но даже у него, переносившего неуважение день ото дня, есть чувства.

Ален на выходных занимался домашними делами, обустраивал комнату. Он понемногу занимался этим, заглядывая в магазин рядом с домом после работы. В первый день он отоварился в гипермаркете, купив кроме продуктов душевую одежду и бытовые принадлежности – одни трусы, одни носки, зубную пасту, щетку. Даже хватило на залежавшуюся футболку по скидке в семьдесят процентов.

Ален подкупал одежду в секонде, исходя из оставшихся в свободном доступе денег. Билл предлагал отдать просто так вещи, которые он не носит. Ален говорил, что подумает, но на самом деле решил, что не возьмет. Уж слишком он хорошо устроился. Сначала прилип к человеку, вынудив его дать место для ночевки, потом благодаря связям устроился на работу. А теперь живет бесплатно в чужом доме. Это уж слишком.

Билл, наверное, понимал, что «Я подумаю» означало отказ, так что не настаивал.

В комнате стало уютнее после того, как Ален украсил её безделушками. Он купил дешевую картину с морем, статуэтку в виде тигрёнка, кактус в горшке и две маленькие плюшевые игрушки: пингвиненок и кенгуру. Они напоминали Мартина и Пахиту: Мартин – это пингвин, а Пахита – кенгуру. Ален решил, что обязательно подарит им эти игрушки при встрече.

Он хотел поскорее с ними увидеться. Так странно было жить в чужом городе, где столько малознакомых людей, расположенных к нему. Подобное может происходить с кем угодно, но не с ним. Вот сейчас он проснется, и все исчезнет. Так ведь не бывает!

Рассеивал самобичевательские мысли своим хмурым лицом Стефан. Так сказать, заземлял Алена. А Эмбер уже, походу, раздражал. После рассказа Алена Билл сетовал на клиента, который его сегодня постоянно поторапливал, а Стефан все ел и молчал. Эмбер не сводила с него глаз.

– Ты ничего не хочешь сказать? – наконец не выдержала она. От её игривого настроения, с которым она хотела дразнить Стефана, не осталось и следа. Ален даже не успел отследить эту перемену.

– М? Что сказать? – не понял Стефан, потянувшись за брауни с лимоном и лаймом. – Зачетный, кстати. Где купил?

Но не успел Ален открыть рот, как Эмбер продолжила:

– То, что ты сказал мне позавчера.

– А что я сказал? Мы много о чем говорили.

Кажется, это стало последней каплей.

– Господь, дай мне сил. – Она встала из-за стола, с размаху бросив вилку в блюдце. Только тогда Стефан поднял на нее глаза, но почти сразу переключил внимание обратно на еду.

Аппетит и беседу Стефан явно портил. Он был слишком отрешен от троицы, полностью сосредоточившись на содержимом тарелок, которое нещадно кончалось. Эмбер не доставала его вопросами, хотя это и было её изначальной целью.

– Что… Что произошло? – недоумевал Ален, а Стефан как ни в чем не бывало потянулся за мармеладными бобами, взяв сразу горсть.

Билл прочистил горло. Это было неожиданно для них обоих.

– Я схожу за ней, – вызвался он, но Ален опередил.

– Давай лучше я.

Билл застыл на согнутых коленях, решая: выпрямиться и пойти или сесть. Он поджал губы и смиренно вздохнул и сел. Алену поговорить с подругой нужнее.

Эмбер – довольно крепкий орешек, и еще позавчера она нещадно подкалывала Стефана, доводя до ручки. Но сегодня все было наоборот. Ален не до конца понимал, что послужило причиной вспышки её гнева.

Подруга села на пол в закутке под лестницей. Ален сначала не заметил её, почти прошёл мимо, но подруга – то ли специально, то ли так совпало – вздохнула, и он повернулся к ней.

– Эмбер, – Ален опустился на корточки рядом. Та сидела, согнув ноги в коленях и обняв их. – Ты чего?

Девушка посмотрела на него, как на дурачка, почти что с тем же выражением лица, что и Дана Скалли из «Секретных материалов» [4]

– Ты серьезно? – вымученно ответила она вопросом на вопрос. Ален нахмурился.

– Я не понимаю…

Эмбер выпрямила ноги, облокотившись спиной о стену.

– Я говорила позавчера, что он тяжелый случай, больше в шутку. Но сейчас мне не до смеха, Ал, – серьезно начала она. – Ты как с ним вообще живёшь? Как ты можешь ему такое позволять?

– Какое «такое»? – уже и позабыв про нелюбимую форму имени, переключился Ален.

– Такое, где тебя смешивают с грязью.

Ален был обескуражен столь громким заявлением. Эмбер скрестила руки на груди и устремила на него пронзительный взгляд. Сердце отчего—то ухнуло камнем вниз.

– Я не понимаю, о чём ты…

– Ален, прекрати, пожалуйста, – начала злиться Эмбер. – Ты посмотри на этого чмыря! Обжирает тебя и даже «Спасибо» не говорит! Как будто так и надо. Нет, я понимаю, что это, так сказать, плата за наше присутствие, но как можно быть таким бесстыдным?! Я чуть вилку в глотку ему не воткнула. А я с ним лишь второй день общаюсь тет-а-тет!

Так вот, чего она ждала от Стефана. Тот позавчера сказал «Спасибо», и Эмбер хотела услышать то же самое и сейчас, раз оказалось, что на такое он способен. Стефан, мягко говоря, не оправдал ожидания.

От её резких слов в горле встал ком.

– Я тоже надеялся, что он скажет «Спасибо»… Ну, как есть. Такой он человек непростой, да и я должен был ему эту еду.

Девушка тяжело вздохнула, качая головой. Она опустила взгляд с Алена на пол и изогнула губы.

– Ален, ответь мне просто на один вопрос, – Эмбер потерла переносицу, – у вас всегда так?

Ален не совсем понял, что она подразумевала, но с губ так и рвался положительный ответ.

– Да.

– Кошмар, – прискорбно заключила она.

– Что?

– Ален, ты чё тупишь-то? – Эмбер распылялась все больше. – Ты счастливо бросился перечислять ему все свою жрачку в холодильнике, а потом кормить его! Ты с ним позавчера пытался поговорить, а он тебе рот затыкал! И сейчас он демонстрировал всем своим видом, как ему насрать на всех нас. Где твоё самоуважение? Не позволяй так глумиться над собой!

– Я… не…

И тут в голове Алена что-то щёлкнуло.

– Ален, ты только что сказал мне, что у вас так со Стефаном всегда. Он же тебя чихвостит постоянно, ведь так?

Об этом спрашивал Джоб, но Ален говорил, что это пустяки. А ведь правда: Стефан чихвостил его. Тот наезд на диване, случай в гипермаркете, вечер, когда он больно схватил за подбородок, ночной разговор о его происхождении, вторжение в личные записи. Это нельзя было назвать открытым издевательством с избиениями, но итог тоже не очень утешительный: Стефан нисколько его не уважал.

Ален даже после того, как обещал себе не гоняться за Стефаном, продолжал это делать незаметно для себя. Это видели все, кроме него.

Какая же мерзость.

Глупая надежда на лучшее! Он понимал, каковы её истоки. Ален ненавидел себя за это, но ничего не мог с собой поделать.

Две трети жизни он жил этой надеждой. Биологические родители безбожно пили, и они вряд ли бы стали хорошими родителями.

Иногда наступали моменты просветления, а жизнь становилась не такой ужасной. Ален помнил, что в один из таких разов на его восьмой день рождения мама купила торт со свечами, отец подарил машинку. Они весело праздновали день рождения, сидели за столом в бумажных праздничных колпаках. Счастье длилось до первой выпитой рюмки.

Когда Ален видел, какими родители были в трезвом состоянии, он думал, что они хорошие люди, просто им тяжело и они не могут справиться с зависимостью. Ален держался за такие «просветления», как за спасительную соломинку. Наверное, чтобы самому не свихнуться.

Четыре трезвых часа празднования день рождения и рядом не стояли с четырьмя часами отмывания квартиры от крови после драки в пьяном угаре. Мрака было больше, но Ален, прокручивая в голове короткие прогулки, принесенное для него мороженое (хоть и вместе с бутылкой), покупку новых кроссовок (взамен тех, что совсем изодрались), надеялся это вернуть.

Он делал все возможное и, когда ощущал малейшее изменение настроения родителей в лучшую сторону, бежал выполнять их просьбы, почти расшибаясь в лепешку. Он верил, что если будет настойчив и старателен, у него получится.

Родителей в итоге лишили родительских прав, и ничего у него не получилось. А потом он плясал под дудку фостерных до восемнадцати лет.

Привычка осталась, и Ален неосознанно готов был стелиться ковриком уже перед Стефаном, чтобы заслужить расположение чужого человека, который ему никем не приходится. Он мог дать настоящий отпор, а не предпринимать жалкие попытки, но старые модели поведения сковывали цепями.

Масло в огонь подливало и то, что Алена всю жизнь подавляли, говоря, что он не имеет права перечить. Он старался отучиться, но это было жалко и по-детски. Слишком мало времени прошло.

Какой же он слабак. От этой мысли он весь затрясся, сильно прикусив губу.

– Нет у меня никакого самоуважения… – зашептал Ален, отчаянно пытаясь сдержать слёзы.

Эмбер резко переменилась в лице и подсела к нему ближе.

– Ален…?

– Я слабак. Я не мог достойно дать ему сдачи. И думал, что он станет лучше ко мне относиться со временем… Просто он… мои родители…

Слёзы брызнули из глаз и потекли горячими дорожками по лицу, капая с подбородка. Ален закрыл лицо руками.

– Боже мой, Ален… – Эмбер притянула плачущего Алена к себе, а тому только это и требовалось: он крепко обнял подругу и уткнулся в её плечо.

Ален не рассказывал друзьям о биологических родителях, лишь вскользь упоминал о Мартине и Пахите. Для Эмбер стало открытием, что это больная тема.

– Почему ты тогда отказался жить с нами? – поглаживая друга по спине, спросила Эмбер.

О, она на днях и правда предлагала снимать дом втроём, но Ален ответил отрицательно. И дело не столько в том, что за жильё придется платить. Ален хотел жить со Стефаном. Он желал узнать больше о его бессмертии. Рациональная сторона Алена вопила, что это брехня, но вторая сторона – та, что верила в мистику – уверяла, что всё взаправду. Тем более Ален был свидетелем, и факты наукой не оправдаешь. Он думал, что если найдёт подход, то сможет узнать его лучше и понять причину нелюдимости.

– Н—не знаю… – выдавил Ален, заикаясь от рыданий. Рассказать истинные причины он Эмбер не мог.

– Пойдём к нам, – сказала Эмбер, подняв Алена за плечи. Она ласковым движением вытерла слезинку с его левой щеки друга и так заботливо потрепала за неё, что Ален готов был расплакаться во второй раз, но уже от чувств. – Давай с нами жить. Если с деньгами пока туго, мы что—нибудь придумаем.

Тогда он хотел узнать Стефана. Но хотелось ли этого теперь?

– Давай.

Между прочим брауни с лимоном и лаймом он испёк сам.

***

Когда Эмбер вспылила и за ней пошёл Ален, Стефан и Билл остались одни в напряженном молчании. Говорить было не о чем.

Хоть Стефан не проронил ни слова после того, как перед ним оказалась еда, он всё слушал и внимал. Мыслей в голове было много, но он их не озвучивал.

Билл сидел со сложенными в замок руками. Стефан прошёлся ураганом по всем тарелкам и оставил на них только крошки, а затем пошёл мыть посуду. Билл тихонько хмыкнул, когда тот направился к раковине. Это не ускользнуло от Стефана.

Стоило только отмыть сыр со своей тарелки, как вдруг послышались всхлипы из—под лестницы. Стефан и Билл синхронно обернулись.

Стефан выключил воду и отложил губку. Точно не показалось.

– Эй, все там нормально? – спросил Билл, но его вопрос утонул во всхлипываниях. Эмбер и Ален были поглощены драмой друг друга.

Билл поднялся с места, решительно направился к лестнице. Стефан оставил тарелку в раковине и поплёлся за ним из интереса.

Увиденное ошарашило.

Заплаканный Ален сидел перед Эмбер, которая успокаивала его, как мамочка. Держала в руках лицо, а Ален несчастно взирал на неё.

– Что у вас произошло? – повторил Билл. По лицу Эмбер понятно, что ничего хорошего.

– Ален сегодня будет ночевать у нас. И вообще он переезжает к нам.

– О как, – вырвалось у Стефана, который находился чуть поодаль у двери кладовой. – Что за спонтанность и разведение драмы средь бела дня?

Эмбер зло зыркнула на Стефана, метая взглядом в него ножи. Ален так вообще отвернулся.

Всё ясно. Дело опять в нём.

– Не твоё дело, – рявкнула Эмбер и встала с пола. За ней поднялся и Ален, вытирая рукой лицо.

– Судя по вашим реакциям на меня, как раз—таки моё. Что я опять не так сделал? – недоумевал Стефан.

Эмбер снова изобразила выражение лица Даны Скалли из «Секретных материалов», но выглядела она устало и не имела желания отвечать. А вот Ален был как кот, у которого шерсть встала дыбом и хвост трубой.

– Отвали! – прикрикнул он и ушёл в комнату, чтобы умыться.

Вот это трагикомедия! Даже Билл был изумлён.

_____________

[1] – «Beware of a silent dog and still water», что на русский лад означает «Втихом омуте черти водятся»

[2] – название молочного ириса в англоязычных странах

* – деятельность Meta запрещена на территории РФ

[3] – Community Colleges – двухлетнйи колледж, «неполный бакалавриат», который в России можно сравнить с техникумом. После него можно идти работать или продолжить доучиваться на полного бакалавра.

[4] – имеется в виду мем «вздох с отвращением»

Глава 10. Don’t you know what you’re thoxic?

Никто не имел желания посвящать Стефана в подробности истерики, несмотря на то что он снова стал её причиной. Эмбер и Ален сторонились его. Раз так, Стефан больше не навязывался с вопросами.

Когда Ален вернулся, Билл подошёл к друзьям, чтобы все разузнать. Ему они все рассказала.

– Ну… ладно, – вполголоса сказал Билл. – Раз вы решили и тебе так будет лучше, то окей.

Ален поднялся к себе, чтобы собрать вещи. Эмбер и Билл устроились на кухне. Стефан не выдержал этот цирк и ушёл на улицу, накинув куртку.

Улицу припорошил легкий пушистый январский снежок. Для столь теплого штата как Южная Каролина это довольно редкое явление. Обычно в месяце бывало только один—три дня, когда выпадали осадки, тем более снег. Стефан смел снег рукавом куртки с деревянных перил и, облокотившись на них, закурил.

Когда сигарета была выкурена до фильтра, из дома вышла непревзойденная троица. У Алена за плечами был рюкзак, причем не набитый до отказа. Значит, он не собрал все вещи и скоро вернётся. Это просто очередная блажь, так что рассчитывать на что—то серьёзное не стоит.

Эмбер одарила Стефана злобным взглядом. Он из принципа не комментировал ситуацию. Он спросил раз, его проигнорировали и послали – всё. Ни за кем бегать не будет.

Так что, выбросив окурок, Стефан ушёл в дом и закрыл дверь на замок.

***

Следующий день прошёл спокойно. Ален вышел на работу и не разговаривал со Стефаном. Он даже не смотрел в его сторону, избегал. У Эмбер и Билл был выходной.

Приятно было заходить в пустой дом, где никто не маячит перед глазами и не раздражает присутствием. После второй ночи, проведенной наедине с собой, Стефан поймал себя на мысли, что будет здорово, если Ален насовсем переедет к друзьям. Тогда в распоряжении Стефана будет двухэтажным дом со всеми удобствами да еще и бесплатно.

Раз так все хорошо сложилось и его теперь игнорируют все трое, то можно не сбегать.

Стефан жил себе припеваючи, ходил на работу в вечерние смены. Однако спустя четыре дня счастливую жизнь волка—одиночки нарушил Джоб. У Стефана был выходной, и вечером старик нагрянул, чтобы узнать, как они с Аленом поживают.

Он не знал, что Стефан и Ален вот уже четыре дня вместе не поживают.

– Здорово, Стефан! – со смехом грохнул Джоб и обрушил хлопок ладони на плечо Стефана. Стефан и бровью не повел, уже привыкнув. Его больше удивлял визит босса.

– Здоров. Какими судьбами, старик?

– Да забежал посмотреть, как вы поживаете. Можно? Чего ж топтаться на пороге, – Джоб шагнул в дом и закрыл за собой дверь. Посчитав, что Ален в какой-то из комнат дома, Джоб заорал: – Ален! Иди сюда!

Стефан поморщился от громкого вскрика, утонувшего в стенах и не дошедешего до адресата.

– Ален здесь не живет.

Джоб замер, высунув только одну руку из рукава куртки.

– Как это? А где он?

– С Эмбер и Биллом.

Джоб снял куртку окончательно и кинул её на спинку дивана. Он заметно повеселел, а уровень беспокойства снизился.

– А-а-а, понял. Ушёл к друзьям на ночёвку?

Стефан отрицательно помотал головой и развёл руками.

– Нет. Он здесь уже четыре дня не живет. Обиделся на меня непонятно за что и ушёл к ним жить. Эмбер тоже куксится, – обнадеживать и беречь «старика» Стефан, уверенный в своей невиновности не был намерен. Он не сомневался, что причина ухода возникла на пустом месте, поэтому вывалил все как есть.

Стефан думал, что они с Джобом вместе посмеются над глупостью обиды, но не тут-то было.

– Стефан, что ты сказал?

Джоб произнёс это с самой серьёзной интонацией, на которую только был способен. Стефан понял, что ничего они со смехом обсуждать не станут.

– Что такого между вами произошло, что Ален даже сбежал из дома, а? – густые брови Джоба с проседью сошлись на переносице. Стефан неловко прочистил горло. Старик в таком тоне с ним ни разу за восемь месяцев не общался.

– Вообще-то он не сбежал, а ушел сам, – начал Стефан. – И к тому же…

– Стефан.

Джоб оборвал внезапно. Это было явно не то, что ему хотелось услышать. Стефан вырыл сам себе могилу, выложив как на духу информацию о произошедшем. Глупо было полагать, что Джоб встанет на его сторону: он за Алена. Это его он первым позвал жить в дом и спрашивал, не обижает ли его Стефан.

– Что между вами произошло?

Стефан промолчал и отвел взгляд. Подобного стоило ожидать, но все равно в груди поселились странные чувства, словно… Ожидания не оправдались.

(Это было похоже на ревность старшего брата к младшему: с младшим всё время сюсюкаются и всегда защищают, а на старшего вешают все шишки. Но Стефан сам никогда не поймёт глубинную причину этих чувств, а если и поймёт, то в жизни не признается).

– Сте…

– Да откуда я знаю! – в сердцах воскликнул Стефан. – Он поговорил с Эмбер, какого-то чёрта разревелся, собрал манатки и смылся! При этом на пару с Эмбер хотел испепелить меня взглядом! Что я сделал, я не знаю!

Джоб с открывающимися подробностями шокировался пуще прежнего: его вновь поросшая щетиной нижняя челюсть отвисла. Как бы муха не залетела! Хотя сейчас зима, какие мухи…

– Ален плакал? – Кажется, из чужого крика души Джоб выцепил только это. Никакого понимания и сочувствия… – Господи, почему я узнаю всё только спустя четыре дня! И никто мне не сказал: ни Ален, ни ты, ни Эмбер с Биллом… Ой-ёй-ёюшки хо-хо…

Джоб тяжело опустился в кресло, уперся локтями в колени, а на ладони обрушил лицо и просидел так с минуту, собираясь с мыслями. Стефана поразило, что Джоб это воспринял на свой счёт. Но причём тут он? Он же вообще никак не причастен к стычке! А выглядел так виновато, словно он отец, не доглядевший за детьми!

Наконец, Джоб поднял голову и воззрился на Стефана, но что значил его взгляд – прочитать было невозможно.

– Стефан, так не делается. Я поселил вас вместе, надеясь, что вы как-то поладите и найдёте общий язык. Ну, или хотя бы ругаться меньше станете, потому что быт вас объединит хоть на дюйм. Если Ален плакал, а потом шарохался от тебя, тому есть причина!

Стефан недовольно поджал губы. Нравоучения ему были ни к чему.

– Никто не просил тебя способствовать нашему сближению, старик! – Стефан считал, что этот поступок не иначе как причинение добра. Это все равно ничего не изменило. Ален неисправим. Стефану с ним в жизни не сладить. – У него постоянно причины! А я ничего не сделал! Мне даже не потрудились объяснить…

– Стефан, тебе надо прийти к нему и извиниться. – Джоб решительно поднялся с кресла.

Внутри Стефана забурлил праведный гнев.

– Мне-то? Перед ним? Ещё чего!

Джоб неодобрительно покачал головой, подошёл к Стефану. Он был ниже него сантиметров на десять. Разница в их силе тоже была ощутимой, но явно не в пользу Стефана.

Старик водрузил свою ручищу на плечо Стефана, и это уже был не дружеское похлопывание. На плечо точно положили камень, придавливающий к полу. Рука Джоба будто заставляла Стефана просесть и подчиниться.

– Сте-е-е-фа-а-ан, – протянул гласные в его имени Джоб, пытаясь достучаться, – ты обидел Алена. Прими уже этот факт.

– Да кого я, блин, обижал… – сквозь стиснутые зубы прошипел Стефан. – Если и говорил что-то, то лишь приструнить и…

– Стефан, заткнись, кому я сказал! – Джоб сердито прикрикнул на Стефана, опустил вторую руку на другое плечо и с нажимом усадил его на диван. – А ты думаешь, твои приструнения не могли его обижать?

Стефан хотел ответить колкостью, но из легких вышибло воздух: Джоб впервые на него повышал голос. Раньше он с ним только сюсюкался, а теперь… Когда изумление сошло на нет, Стефан шумно выдохнул через нос от раздражения, как разъяренный бык на корриде. Красной тряпкой для него был пресловутый Ален. Все крутится вокруг Алена!

На языке чувствовалась горечь от испытываемых эмоций. Казались, его кидали ради более милого и красивого мальчика, чем он.

– Его проблема, если он обиделся. Он должен знать своё место, – Стефан не сдавался.

Джоб вздохнул. Злость покинула старика, однако на её место пришло разочарование. Это тоже кольнуло Стефана. Уж лучше бы Джоб злился дальше.

(Почему для Стефана это так важно? Может, потому что на мнение Джоба ему не все равно?)