Слёзы Богов

Внезапно в небе поднялось смятение среди душ. В панике они заметались в разные стороны. Одна из них даже повисла в воздухе без движения. Нечто черное изнутри стало распространяться по ее прозрачному телу, пока несчастная душа не уподобилась цвету ночи. Затем ее закружило в разные стороны, и неведомая сила утащила поверженную душу под землю, а вместе с ней исчезла часть цветов, деревьев и кустов. Я, не зная почему, решил, что оружием и зверем служили сами души, а вернее две из них, принявших их облик. На первый взгляд могло показаться, что определить их вовсе невозможно, так как духи не различались друг от друга почти ничем и парили по небу бесцельно и хаотично. Но если внимательно и долго присматриваться, разница становилась очевидной. Несмотря на то, что души не обладали физическими телами, своих привычек они не растеряли. У каждой души в руках имелся предмет, который связывал их с прошлой жизнью. У одних я увидел письменные дощечки, у других – орудия труда, у третьих – охотничье оружие. Список можно продолжать до бесконечности. Я стал отыскивать тех, у кого не имелось ничего. Обнаружить их было задачей нелегкой. Тысячами тысяч души (до миллиона в те времена считать не умели) парили в небе. Моя голова даже закружилась от их бесконечного движения.

В конце концов, потратив немало усилий, мне удалось обнаружить единственную душу, которая не только не держала в руках никакого предмета, но летала иначе, чем остальные. Она словно что-то искала и никак не могла отыскать. Через какое-то время мне посчастливилось выследить и вторую. Та постоянно скрывалась за душами других и наталкивалась на них, словно стараясь поймать. Теперь я не спускал глаз с обеих душ, но еще не знал, как изловить первую и уничтожить вторую. Посреди поля вдруг бросился в глаза огромный камень ростом с меня, которого раньше я не замечал. На нем были выбиты письмена странного содержания. Читать я не умею, но смысл слов тогда легко понял. Надпись гласила следующее: «Только тот, кто чист помыслами, бескорыстен в стремлениях и верен Богиням, воспользуется оружием в борьбе со злом. Если ты, читающий эти письмена, считаешь себя таковым, произнеси трижды последнее слово и выколи себе глаза». Недолго думая, я сорвал с ближайшего куста ветку и произнес трижды слово «спасение», после выколол сначала правый, а затем левый глаз.

Если вы подумали, что я ощутил ужасную боль и погрузился в вечную тьму, то ошиблись. Когда я открыл очи, то обнаружил, что более не нахожусь на земле, а свободно парю среди душ в небе. Причем облик моего тела не изменился, а оружие было во мне. Я увидел то, чего не могли созерцать глаза смертного. Это было прекрасное и непередаваемое словами чувство. Вы поймете, когда войдете в тот мир. Я быстро приспособился к новому состоянию и начал выслеживать демона Ганура. Теперь укрыться от меня он не мог. Я видел его истинную сущность, которая оставалась незаметной для душ, но присутствие которой они ощущали. Эта была та самая черная тень в прозрачной оболочке. Прежде чем я настиг ее, в моих руках появилось неведомое оружие. Оно чем-то напоминало бракан, но гораздо большего размера. Клинок его искрился солнечным светом, а весил легче пушинки. Я мог управлять им так ловко и умело, будто знал, как пользоваться им с пеленок, хотя видел впервые.

Я настиг тень и нанес по ней удар оружием Богинь. Демон взревел. Его сферическая защита стала потихоньку разрушаться, и солнечные лучи, проникая через трещины, причиняли монстру неистовую боль. Души, учуяв зло, заметались в хаосе вокруг нас, но я не сдавался и следовал за тенью следом, куда бы она ни улетала, и бил ее большим бранаком. По пути демон хватал души, высасывая из них энергию, исцеляя трещины. Так я никогда его не смог бы одолеть, а потому нуждался в новом плане. Если нельзя победить силой, то можно одолеть хитростью.

Я спрятал большой бракан и притворился обычной душой. Внешне я от них ничем не отличался. Я подлетел к тени, которая присматривала себе очередную жертву. Она обратила на меня внимание и стала подлетать ближе и ближе. Что-то подсказывало мне (может, это оружие говорило со мной), что мне необходимо не бить по ней большим браканом, а вонзить по самую рукоятку. Черная тень закружила вокруг меня, и вдруг я ощутил слабость. Сначала она приятным теплом распространилась по телу, а затем парализовала меня. Я не в силах был пошевелить ни руками, ни ногами, что уж говорить о том, чтобы достать большой бракан. Тень высасывала из меня энергию, а вместо нее нечто темное и мерзкое входило внутрь моей оболочки. Я понимал, что мне нужно начать немедленно действовать, пока мрак полностью не поглотит меня, и я не отправлюсь на муки вечные к Гануру. Я собрал все силы и волею мысли высвободил большое оружие. Не мешкая, я всадил его в мягкое тело мнимой души. Ее отбросило в сторону.

Защитная оболочка тени треснула и разлетелась на куски. Теперь ее настоящий вид был нескрываемым для душ. Они в ужасе стали разлетаться в стороны. Не имея больше защиты и возможности скрыться от солнечных лучей, демон заметался, как умалишенный, в поисках тени. Но прежде чем достигнуть хоть одной души, сгорел дотла. Большой бракан вновь обратился в душу и улетел прочь. Я опустился вниз, а затем пробудился в поле далеко от леса, как после сна, но только то было вовсе не сновидение».

Акиус очнулся от того, что кто-то плеснул ему в лицо ледяную воду. Он с трудом открыл глаза, так как спал тяжело и мало. Перед ним с ухмылкой стоял Даприкус, один из его новых недоброжелателей, предлагавших избавиться от мальчишки.

– Хватит дрыхнуть, молокосос. Сегодня мы узнаем, на что ты годен, – и, плюнув в парня, отправился восвояси.

Наступило утро. Потихоньку все стали выползать из землянок. Только Акиус, привязанный к дереву, провел ночь под открытым небом. Он проголодался, как дикий зверь, и весь промерз до костей, как безнук, которого обстригают перед жертвоприношением.

– Может, ты хочешь поесть? – внезапно, словно с неба, раздался красивый женский голос. Акиус с трудом поднял голову с покрасневшими глазами. Перед ним предстала из ниоткуда молодая женщина с большими грустными голубыми глазами. В руках она держала кусок сырого мяса. Она опустилась на корточки и вложила пищу в продрогшие руки юноши. Ее взгляд был по-матерински нежен. Акиус жадно вгрызся в мясо. Конечно, им он не насытился, но голод утолил.

Когда Анирия поднялась над горизонтом, местные снова собрались во главе с Тарихисом.

– Скажи мне, вождь северного племени, какая участь меня ожидает? – воскликнул Акиус, опередив речь главаря. Только глупый не услышал иронии в его дрожащем голосе. Все шумно загорланили и стали метать злобные взгляды на пленника, но больше всех испуганным выглядел сам Тарихис.

– Если бы я не поклялся беречь тебя, то уже отдал бы на растерзание братьям и сестрам. Как ты смеешь обращаться ко мне тем, кем я не являюсь?! Хоть мы и племя изгоев, но не богохульники и чтим традиции, данные нам предками. Только женщина может стать вождем, но здесь все равны, и главных нет. Развязать его!

Акиуса развязали и повели к пещере, уходящей глубоко в землю.

– Срази демона и докажи нам, что ты особенный и достоин нашего уважения.

– А если я откажусь? – спросил Акиус, зная заранее ответ на этот вопрос.

– Тогда я не завидую твоей участи, и моя клятва не сможет тебя защитить. Но прежде, чем ты войдешь туда, испей Ыванира. Он придаст тебе силы и уверенности в предстоящем бою.

Испытывая жажду, парень до дна выпил чашу кислого, но холодного напитка и под радостные и злорадные вопли окружающих вошел в грот.

Глава 9

Приктия – единственная дочь Тарихиса, известного в родных краях под именем Лимарик. Род он свой вел из юго-западного племени Серогинол, что обитало почти у подножья гор, куда Лимарика тянуло с раннего детства. Он просто болел ими, но знал, что путь туда заказан, только если нарушить запрет. Впоследствии так и произошло, хоть и не по собственному желанию Лимарика.

Однажды мужчина вместе с соплеменниками отправился в соседнее поселение для обмена товарами. На обратном пути они попали в сильную бурю, которая часто случалась в тех краях, так как два племени разделила между собой Мертвая Земля (так степной народ называл пустыню). Несмотря на все меры предосторожности, Лимарик отбился от группы и, прячась от ветра с пылью, бросился на поиски ближайшего укрытия. По пути ему попалась какая-то пещера, в которой и пришлось спрятаться от свирепой стихии. Когда опасность миновала, Лимарик выбрался из убежища и увидел, что оказался у склона одной из величественных гор западного побережья. Ее высота достигала облаков, верхушка и вовсе была недосягаема для человеческого зрения. Лимарик не смог противостоять соблазну и переступил запретную границу. То, что познал он там, изменило мужчину навсегда, но даже на суде Старейшин, подвергаясь жестоким пыткам, он не раскрыл все тайны. Около месяца провел Лимарик в горах, а когда вернулся, был признан виновным в нарушении запрета и объявлен изгоем.

Мужчина не считал себя трусом и не боялся смерти, но чувствовал, что время умирать еще не пришло. Он принял решение бежать, даже если позор покроет его семью вплоть до десятого колена. Не прощаясь с женой и дочерью, под покровом летней ночи Лимарик покинул родные земли и стал держать путь на Север, излюбленный край жителей племени Обахов и изгоев со всех полей.

Не успел он уйти далеко, как к огромному удивлению его настигла дочь. Она предпочла принять жизнь изгоя, чем остаться без отца, которого любила больше всего на свете. Мать, хоть и не одобряла, но не противилась ее выбору и с тяжелым сердцем отпустила дитя. Сначала Лимарик пытался отговорить Приктию от принятого решения, но та оказалась упрямее его самого. Подчинившись твердому намерению дочери следовать за отцом хоть на край света, он обнял ее и поцеловал крепко в губы. Вместе они отправились навстречу неизведанным землям, истории про которые передавались из поколения в поколение, потомкам от предков.

Лимарик знал, что там, куда они направились, обитали монстры, проживающие между миром смертных и бессмертных, поэтому принялся подготавливать дочь к худшему. Приктия, хоть и ощущала страх всем своим существом, но виду не показывала, ошибочно принимая трусость за слабость. Напротив, девушка стремилась доказать, что, несмотря на слишком юный возраст (Приктии едва исполнилось пятнадцать лет), в случае опасности она сможет постоять за себя и даже при необходимости защитить отца. Как только ни пыталась любящая дочь успокоить родителя, но сердце того не переставало тревожиться. Не верил он в счастливый исход странствий туда, где нет законов и запретов. Все же решил Лимарик полностью положиться на волю Богинь, Вершительниц судеб людей. Только им решать, кто будет жить, кто отправится к Гануру, а кто – в Чертоги Благословенных.

Чтобы занять время путешествия чем-то интересным, Лимарик рассказывал Приктии, в которой видел в будущем настоящую красавицу, истории из жизни Богов и героев. Согласно поверьям, Боги не жили на небе, а делили землю со смертными, но обитали только там, где снега не тают круглый год, а морозы властвуют все дни подряд. Им не страшны ни холод, ни жара. Но, как и люди, Боги зависели от солнца, так как они не могли ясно мыслить и хорошо видеть по ночам.

Степной народ (в отличии от лесного и горного) не считал, что сначала существовал хаос, из которого родился порядок. Как гласит легенда, сначала родилась Тьма. Тьма родила Свет. Свет, повзрослев и возмужав, решил захватить власть над миром. Он вступил в связь с собственной матерью. У Тьмы родились огненные монстры, которые принялись ее же и уничтожать. Казалось, Свет уже победил, но Тьма, понимая, что теряет последние силы, породила Мрак, который проник внутрь огненных монстров и разорвал их на миллионы кусочков. Монстры эти до сих пор существуют, но увидеть их возможно лишь по ночам. Они рассыпаны по небу в виде звезд, которые никому не под силу ни сосчитать, ни достать руками. Свет, проиграв битву, сбежал в самые далекие уголки вселенной. Тьма не простила сына и по сей день пытается его поймать, но не может, так как Свет умен. Вот они и бегают друг от друга бесконечно. От Света и огня родились Солнце и Луна. От Солнца и Луны появилась Земля. Свет и Земля породили трех Верховных Богинь, от которых, в свою очередь, явилось миру множество других незначительных божеств. От злых деяний образовались различные монстры и чудовища, от добрых – прекрасные существа, несущие миру добродетель.

И все же Богиням наскучило существовать с одними лишь бессмертными. Решили они создать людей. Взяли песок, камни, деревья и, смешав все ингредиенты, раскинули по земле. Из них выросли первые люди. Они поклонялись всем Богиням. Тогда три народа были единым целым. Но, как и люди, Богини отличались тщеславием. Каждая хотела, чтобы служили только ей одной. Так началась война Богов. Она длилась ровно тысячу лет и уничтожила почти все живое на земле. Лишь случайно выжило одно существо, и им оказался человек: одна женщина. Она обратилась к трем Богиням с мольбой прекратить распри, уничтожающие их. Уцелевшая женщина призывала прийти к согласию, которое устроило бы всех троих. Посовещавшись, Богини пришли к взаимопониманию и решили создать три народа, которые поклонялись бы каждой из них в равной степени. Они разделили выжившую женщину на три части, и из них создали новых людей. Торентия, вооружившись камнями, раскидала их по западному побережью (в те времена гор еще не существовало), и так родился горный народ. Лорентия, взяв дерево, бросила его вдоль восточного побережья, который покрылся лесами. Так появился лесной народ. Вернаусия, собрав песок, рассыпала его по центру побережья от севера до юга, и явился миру степной народ. С тех пор три народа живут отдельно, поклоняясь каждый своей Верховной. Богини обрели мир и покой и завещали его всем трем нациям.

Прошла с тех пор тысяча лет. Но существует пророчество, что ровно спустя тысячу лет после обретения мира начнется война, и угроза придет с Севера. Одна из ведьм, живущая много столетий назад, предвидела наступление красной эры, и эта эра должна начаться при жизни существующих народов. Приктия слушала отца с замиранием сердца. Она верила в предсказание, как все остальные, но надеялась, что Боги найдут способ предотвратить опасность, как сумели это сделать тысячу лет назад. Девушка готова была даже пожертвовать жизнью и обратиться за божественной помощью, как героиня Ваприния, чье имя вошло в легенды всех трех наций.

Будучи родом из степного народа, Ваприния сумела обхитрить своей красотой Ганура и заманить его в ловушку вместе с собой, когда тот воспользовался смутой и решил захватить мир. Храбрая девушка пожертвовала вечной жизнью в Чертогах Благословенных, чтобы удерживать в своей власти в подземелье падкого на красоту Бога смерти. Приктия тоже жаждала стать частью истории, как обожаемый кумир Ваприния. Это стало ее заветной мечтой. Как и Лимарик, она верила в предназначение и в то, что именно Богини ведут ее на путь, полный опасностей и приключений.

Почти все лето заняла у путников дорога к загадочному и далекому Северу. Питались они всем тем, что природа им посылала. Так как Лимарик обладал статусом охотника в своем племени, он учил Приктию искусству ловли мелких животных: рассказывал, как делать ловушки, правильно ставить силки и убивать зверей, но при этом не причинять им лишних страданий. Считалось, что если животное умирало в муках, боль переходила в мясо, а затем передавалась едокам. Никогда еще Приктия в своей жизни не пробовала столь разнообразного по вкусу мяса. Больше всего ей понравилась ролитгуа. Внешне она выглядела омерзительно: большая гусеница, покрытая волосинками и многочисленными ножками. Передвигалась гусеница очень быстро, и изловить ее считалась задачей нелегкой, но оно того стоило. Мясо ролитгуа отличалось отменным тающим вкусом. Приктия также собирала ягоды и травы, из которых готовила восхитительные напитки. От питья некоторых из них несколько дней могла кружиться голова, а ноги переставали слушаться. Еще эти напитки обладали лечебным свойством. Дело в том, что степные племена питались только сырым мясом, поэтому часто страдали от глистов, от которых спасало чудодейственное питье. Оно действовало на кишечник не только как слабительное, очищающее от паразитов, но и как питательный продукт. Так сказать, насыщало организм на длительный промежуток времени. Народ равнин разбирался во всех травах, что прорастали на его землях. Среди них были как очень полезные, так и очень опасные. Но даже ядовитые растения обладали лечебными свойствами, если правильно сочетать их с другими травами и употреблять в умеренных дозах. Этому искусству Приктия научилась у матери, славившейся своими знаниями.

Все же девушка немного волновалась, так как растительность с каждым новым восходом оказывалась все скуднее и более незнакомой по сравнению с той, что прорастала в ее родных краях. Природа становилась суровее, а время между рассветом и закатом – короче. Видя обеспокоенность дочери, отец спросил:

– Что тебя так волнует, Приктия? Если ты сожалеешь, что отправилась со мной, то можешь всегда вернуться назад. Я не стану удерживать силой. Ты свободна в своих действиях.

– Отец, меня терзают обычные переживания, свойственные изменению обстановки. Не волнуйся за меня, я справлюсь. Надо просто привыкнуть и освоиться в новой реальности. Надеюсь, Богини на нашей стороне. Надо принести им жертву, и, может, они ниспошлют нам свою защиту и благословение.

– Согласен с тобой, доченька, но чувствую, что ты мне что-то не договариваешь.

– Выкинь из голову эту чушь. Меня терзают обычные женские тревоги, естественные в связи с заботой о племени.

Лимарик не стал больше допрашивать свое дитя. Они продолжили путь. С наступлением сумерек путники натолкнулись на небольшую чащу, где решили провести ночь. Отец и дочка изловили несколько мелких зверей, которых использовали для ужина и жертвоприношения, а затем вместе погрузились в сон на траве под открытым небом.

Приктия всегда изумлялась отцовской проницательности, которой ей самой не доставало. За это она любила его больше, чем мать. Вот уже несколько восходов ее беспокоило что-то, чего она никак не понимала. Должно случиться нечто, что изменит ее жизнь. В думах девушка погрузилась в сновидения. Разбудило ее странное движение, доносившееся извне. Будто кто-то ходил кругами вокруг чащи и не решался войти внутрь. Сначала Приктия подумала, что это какое-то дикое животное, но потом отбросила столь странную мысль. Отец говорил, что хищники долго следят за жертвой, не нападают сразу. Учитывая их беззащитное состояние, зверь уже приступил бы непосредственно к охоте. Но кто бы это мог быть? С одной стороны, Приктией завладело сильное любопытство, наполняющее ее смелостью, но с другой, страх, от которого она страстно хотела избавиться. В конце концов, любопытство оказалось сильнее страха.

Приктия медленно стала выбираться наружу. Стоило ей высунуть голову из густых зарослей чащи, как движение сразу же прекратилось. Она посмотрела по сторонам, но кроме звуков, издаваемых ночными животными, ничего не услышала. Приктия уже собралась вернуться на место, как вдали засветился тусклый огонек. Он излучал ярко-желтый свет, и от него тянулось манящее тепло. Словно заколдованная, девушка снова выбралась из укрытия и, позабыв об опасностях ночи, направилась к свету. Ноги ее не слушались, а глаза не могли оторваться от огонька, который вблизи оказался светящимся цветком.

– Как такое чудо может произрастать в столь холодных краях?! – воскликнула Приктия и, нагнувшись, сорвала цветок. В это же мгновенье она услышала злобное рычание за спиной. Медленно повернувшись, девушка увидела перед своим взором трех варситонов. Двое (иссиня-черный и огненно-красный) находились позади самого крупного: белоснежного варситона. Не успела Приктия опомниться и рта открыть, как тот набросился на нее, свалил с ног и, положив огромные лапы на ее грудь, уставился в испуганные глаза жертвы, блестя своими разноцветными: одним зеленого цвета, другим голубого. Зверь разинул пасть, оголяя до основания острые, как бракан, клыки, но вместо того, чтобы вгрызться в горло добычи, произнес человеческим голосом на непонятном языке следующие слова: «Епассеин дпасьлеретовт тапарлас». Их Приктия запомнила отчетливо.

Не зная почему, она повторила странную фразу, хотя ее никто не просил. Яркий свет залил все вокруг, и Приктия пробудилась от самого странного сна, который когда-либо ей снился. Уже настало утро. Отца рядом не было. Видимо, он ушел за добычей на завтрак. Девушка приняла решение не рассказывать ему о сновидении, чтобы не тревожить еще больше. Любящий отец всегда придавал значение даже малейшим деталям и не верил в случайности. Когда Лимарик вернулся с пойманной птицей, то застал дочь улыбающейся и в хорошем расположении духа. Справившись с едой и испив напитка, они продолжили путь на север.

Ветра становились холоднее, ночи – более морозными, земля – более твердой. Не привыкшие к такому климату странники постоянно мерзли и ежились. Иногда в отчаянии их обуревали мысли послать все к чертям и повернуть назад. Вот только незавидная участь ждала бы их дома. К началу зимы отец с дочерью почти добрались до места. Лимарик остановился.

– В чем дело, отец? – изумленно спросила Приктия.

– Посмотри вперед! Что ты видишь?

Из-за ветра, гоняющего снег по полю, Приктия сначала ничего не разглядела, но прищурившись, заметила маленькие движущиеся фигурки.

– Я вижу живых людей. Кто это?

– Это самое северное племя степного народа, Обахи.

– Точно! Это в том племени родился, как и я, пятнадцать лет, назад странный ребенок, про которого все так много говорят. Взглянуть бы на него.

– Мы изгои. Нас схватят и съедят, поэтому просто пройдем мимо. От этого племени лучше держаться подальше. Оно славится жестокостью к таким, как мы.

– И как они могут жить в таком холоде?

– Им покровительствуют Богини.

Скрываясь в снежной вьюге, изгои прошли никем не замеченными и уже через некоторое время стояли на границе, разделяющей мир живых и мертвых. Отец взял дочь за руку и с нескрываемым волнением в голосе промолвил:

– Один шаг, и назад пути не будет. Ты готова к этому?

– С тобой, отец, я готова отправиться на самый край бездны. Пусть произойдет то, что Богини уготовили для нас, – с уверенностью ответила Приктия.

Ощущение после странного сна не выходило из ее головы ни на мгновение, хоть содержание его и забылось. Держась крепко за руки, с диким биением сердец Лимарик и Приктия вошли в лес.

Но не с обещанными монстрами довелось столкнуться им. Лес кишел изгоями со всех племен. Люди объединялись в малочисленные группы и орудовали всем тем, что способно дать им еды и помочь пережить день. Одни занимались охотой, вторые – собиранием ягод и питательных растений, третьи – грабежом и поеданием первых и вторых. Убийства и каннибализм стали обычным явлением в тех местах. Если степные племена ели друг друга в исключительных случаях, чаще ради ритуалов и в дни жертвоприношений, то северяне-изгои (не будучи еще племенем), чтобы выжить и элементарно не умереть с голода. Некоторые окончательно утратили человеческий облик, речь и сознание и превратились в настоящих диких зверей, цель которых заключалась лишь в том, чтобы поймать, убить и съесть бывших собратьев по разуму.

Лимарик начал применять охотничьи навыки не только для ловли животных и употребления их в пищу, но и для уничтожения подсевших на человечину братьев по несчастью. Его беспощадность и бесстрашие снискали славу. Множество людей стало стекаться к мужчине за покровительством и защитой. Его уважали за храбрость и безотказность, и за это с гордостью прозвали Тарихисом. Настоящее имя за ненадобностью со временем забылось и кануло в небытие.

Больше всего Тарихис боялся не за свою жизнь. Ее он нисколько не ценил. Пугала его потеря дочери. Места эти были не просто дикими, а никем не контролируемыми. Приктия же оказалась девушкой не из робкого десятка. Она сумела защитить себя и стала правой рукой отца. Согласно древним традициям, слово женщины считалось последним и беспрекословным. Может, поэтому Тарихиса хоть и называли главным, прислушивались с большим вниманием все же к Приктии. Предводитель часто советовался с дочерью перед принятием каких-либо решений, которые затем выносились на всеобщее голосование. Привыкшие проживать в равнинной местности, а не в лесах, поселяне вырубили множество деревьев, освободив под жилье большое пространство, построив с помощью древесины теплые и глубокие землянки.

Несмотря на старания Тарихиса, многие изгои свыклись с прежней жизнью и уже не желали объединяться в одно племя, предпочитая продолжать прежнее существование. Тарихис был мягким по натуре, но жестким в действиях, когда вопросы касались жизни и смерти. Возможно, поэтому он не настаивал на объединении всех изгоев и давал спокойно существовать тем, кто не угрожал новому племени, названным им самим «Пронукатми».