Похоже, что часть нашей регенеративной циклической экономики пропала без вести. Пришло время ее отыскать, если это действительно так, но, прежде чем мы начнем, попытаемся обновить принципы циклической экономики, вспомнив четыре правила продуктивного цикла материалов:

ПРАВИЛО ПЕРВОЕ

Восстановление и пополнение капиталов, включая природный и социальный.

ПРАВИЛО ВТОРОЕ

Биомиметичность (отходы = еда и разнообразие = сила).

ПРАВИЛО ТРЕТЬЕ

Смещение от продажи товаров к продаже услуг или действий.

ПРАВИЛО ЧЕТВЕРТОЕ

Оптимизация всей системы (нужно быть эффективным, а не результативным).

3) Цикличность в денежной экономике – роль денег как кредита и доступ к общему достоянию

Это может казаться очевидным, но все же стоит напомнить, что экономика (с большой Э) – одновременно денежная и энергетическая. Чтобы достичь экономического роста, нужно не только создавать и использовать энергетический излишек вместе с физическим окружением, подходящим для людей и других живых существ, – экономический рост также требует благословенных человеческих изобретений, которые мы знаем как деньги и кредит.

Очевидно, что достаточное количество денег требуется при обмене, но, чтобы продвинуть производство, кроме инвестирования сохраненных фондов, требуется кредит, который доступен как займ или деньги, созданные в качестве «дополнительной покупательной способности» без процентов. Экономический рост тогда означает, что долг может быть возвращен, или как минимум процентные платежи на займе можно поддерживать, не вгрызаясь в экономику. Пока все нормально, за исключением того, что этот подход начинает открывать дополнительные и жизненно важные активные узлы в экономике, которые касаются фирм (производителей), домохозяйств (потребителей) и правительства.

Пришло время ближе познакомиться с Майклом Хадсоном и Дирком Беземером. Эти экономисты написали мощную статью «Финансы – это не экономика»[25], которая стала источником информации для второй (внизу слева) и третьей диаграммы (на соседней странице).

На рисунке – система труб, которая хорошо нам знакома; для простоты здесь нет торгового сектора.

На их языке один активный узел в денежной экономике описывается как «Деньги/Финансы», а смежный с ним – как «Недвижимость/Монополии», что, как некоторые аспекты банковского и финансового узла, означает активы, которые наиболее легко привлекут экономическую ренту при обращении к ним. Критическая разница между заработанным и незаработанным доходом и между прибылью, зарплатой, процентами и рентой становится ясной.

На рисунке приведен финансовый узел.

А вот узел «Недвижимость/Монополии» – земля и недвижимая собственность или «ограниченные блага» для некоторых комментаторов. Часть выручки от них базируется на плате за дефицит: это иное определение экономической ренты или незаработанного излишка. Здесь мы видим основных игроков.

Рис. 12: Экономика. По Майклу Хадсону и Дирку Беземеру[26].

Художник: Грэхем Притчард

На рис. 12 показаны также точки, в которых деньги могут быть созданы и применены. Основное отличие, которое хотели проиллюстрировать Хадсон и Беземер, – между экономической рентой – незаработанной прибылью – и заработанной прибылью от производства и потребления (от превращения материалов и энергии в новые товары и услуги). Первое слишком сильно полагается на банки и финансы (проценты от ренты) и связано с существующими ресурсами, особенно интеллектуальной собственностью (копирайт) и недвижимостью.

Так выглядит полностью реализованная экономическая модель, а не фрагментарное и неполное изображение из учебника Самуэльсена.

В узле «Деньги/Финансы» (рис. 12) важно отметить очевидное: дополнительные деньги могут быть созданы из ничего (ex nihilo) благодаря тому, что институции с банковскими лицензиями выдают займы, и это стимулирует дополнительные траты.

Деньги – не какое-то стратегическое сырье, запас которого ограничен и передается из рук в руки. Поскольку могут появиться дополнительные деньги – они растут на волшебных денежных деревьях (!), – стоит спросить: кто их создает и куда эти дополнительные деньги направляются?

По мнению некоторых экономистов (в их числе, к примеру Стив Кин, Стефани Келтон и группа, известная как посткейнсианцы), ответ такой: два волшебных денежных дерева есть в любой экономике, которая контролирует собственную (суверенную) валюту, – например США, Великобритания, Япония или Китай.

Дерево номер один. Правительство может выпустить столько денег, сколько ему требуется на поддержание существования[27], а затем собрать налоги, чтобы обеспечить стабильность цен. Так выглядит «наше» волшебное дерево в демократическом обществе.

Второе волшебное денежное дерево доступно банковскому сектору, как описано выше (нет, они не просто посредники, и им не требуются резервы для создания займов[28]. Банки оценивают риски и вероятность возвращения займа. На практике эти дополнительные деньги (деньги как кредит) в последнее время в подавляющем большинстве случаев вкладываются в такие ресурсы, как недвижимость, акции фондовых бирж, интеллектуальная собственность, страхование, биг дата и так далее. Это позволяет ценности обоих капиталов расти, особенно если идет экономический рост, а доходу – приумножаться (благодаря взиманию платы за доступ к активам). Про эти ресурсы важно помнить, что их количество ограничено, доступ к ним может быть продан с выгодой, часть из этих средств – прибыль. Этот излишек, разумеется, – «рента» того или иного вида, плата владельцу дефицитного ресурса, изначально владельцу земли в случае земли/недвижимости. Термином «экономическая рента» описывается прибыль в более общем понимании, т. е. с ее помощью создаются средства сверх тех, что были бы получены в ходе обычной работы с конкурентным рынком, – эти средства являются незаработанным доходом. Банковское дело, согласно Майклу Хадсону, тоже зарабатывает экономическую ренту. Эти деньги называются процентами.

Хотя есть близкая связь между изобретением и применением денег и их использованием для покупки активов и создания экономической ренты от этих ресурсов, в расширенной экономике они находятся рядом со вторым дополнительным узлом: Недвижимостью и Монополиями.

Давайте снова рассмотрим рис. 12. Начиная говорить о Недвижимости и Монополиях, мы должны обсудить идею общественного достояния. Люди, культурные и физические запасы мира – земли, атмосфера, океаны, приливы и отливы, полезные ископаемые, схемы механизмов, накопленные знания и социальные данные, продукты или системы – все может считаться «общественным достоянием». Оно может быть использовано разными способами для получения результатов, которые мы желаем видеть в нашем обществе. В прежние времена в большинстве частей света управляемое общественное достояние являлось нормой, как указывает Элинор Остром[29]. Важно подчеркнуть, что дискуссия идет о доступе к общественному достоянию. Общественные блага не принадлежали и не принадлежат отдельным личностям, вместо этого, как правило, к ним имеют доступ и ими управляют группы лиц, которые их используют. Как вариант, эти мировые общественные блага могут иметь ценность только в том случае, если они «огорожены», как частная собственность, а затем переданы в правильное использование, за что владельцу полагается компенсация. В наши дни, конечно, это доминирующий взгляд на общественное достояние – которое пока не «огорожено»!

В классической экономике этот фактор производства, описанный как «земля», был назван отдельно, но в более поздних трудах по экономике (неоклассических) в конце XIX века землю сгруппировали с прочими видами капитала – так, например, сделал видный американский экономист Джон Кларк[30], частично для того, чтобы победить ставшего политиком журналиста Генри Джорджа. Джордж в своей невероятно популярной книге «Прогресс и бедность»[31] глубоко исследовал социальное напряжение конца XIX века в США, объясняя его главным образом экономическими рентами, выплачиваемыми владельцам частной собственности. Джордж и его последователи рассматривали незаработанный доход как источник прибыли и налоговых льгот, особенно в случаях, когда речь идет о земельном налогообложении, но никак не в виде дополнительного источника налогов, взимаемых с предприятий и работников.

Затея Джорджа провалилась, однако его влияние широко распространилось к началу ХХ века и в политике эры прогрессивизма (что означает, что оно продолжалось даже после его смерти в 1897 году). Экономист Джордж Соул считал Генри Джорджа самым знаменитым американским автором книг по экономике и «автором книги, которую читали чаще, чем любую другую когда-либо написанную книгу по экономике».

Согласно Гаффни и Харрисону[32], экономика в ее неоклассической модификации означает, что роль земли становится менее заметной, в то время как повышение благосостояния населения и экономический рост облегчили состояние бедных. Общественное достояние снова начало появляться во время 1960-х годов, особенно в связи с борьбой за охрану окружающей среды. Возможно, стоит упомянуть, что в последнее время растет внимание к тем, кто владеет землей и иными источниками богатства – природными фондами общественного достояния[33].

Ясно, что спотыкающаяся продуктивная экономика с низким ростом, но с растущим неравенством богатства и доходов из-за владения недвижимостью, интеллектуальной собственностью, финансовыми инструментами, акциями и долями возвращает интерес к разнице между заработанным и незаработанным доходом. Похоже, что неравенство, созданное таким образом, – это системная функция, а не ошибка!

В 2016 году Рана Форухар описала это в своей книге «Делатели и получатели» и, критикуя незаработанный доход, говорила о «присвоении ренты» и «доходе рантье»[34]. Это до сих пор настоящая проблема. Поскольку мы пытаемся оценить материально-производственные запасы, потоки и реакции реального мира, то считаем, как Хадсон и Беземер, что полезно учитывать собственников реальных активов или тех, кто «огораживает» общественное достояние (материальную базу), в качестве основных участников экономики.

В результате диаграмма Хадсона и Беземера (рис. 12) усложняется, но стоит сфокусироваться на ее ключевых точках. С одной стороны мы видим физическую (ресурсы и энергия) экономику производства, потребления и обмена, а с другой – систему «Деньги/Финансы» и «Недвижимость/Монополии», которая привлекает возврат собственникам активов за доступ к ресурсам физической экономики. Иллюстрация показывает два аспекта одного экономического процесса.

Базовая поправка, предложенная Майклом Хадсоном и Дирком Беземером: деньги как кредит наверняка лучше обращаются в продуктивном и соревновательном («свободном и честном для всех») окружении. Они должны перестроить производственную инфраструктуру (капитал) или производственную мощность, а не концентрироваться в мертвом цикле ресурсов (Финансы, Страхование и Недвижимость, по описанию Хадсона и Беземера). Этот цикл таков, что обращение в нем раздувает пузыри активов намного сильнее, чем в мире производства и потребления. Здесь также отмечается, что сторона спроса в экономике так же важна, как сторона поставки – производства, и что затраты происходят до прибыли.

В качестве напоминания: все это происходит там, где мы предполагаем, что системы реального мира комплексны и адаптивны. Наша цель – выносливая и эффективная, долговременная и результативная экономическая система. Подход, разумеется, эвристический, но его основные характеристики сосредоточены вокруг изменений запасов, потоков и обратной связи в физической экономике и монетарном цикле; в некоторых отношениях это очень просто.

Мы считаем, что существует необходимость восстановить дополнительную циркуляцию средств внутри экономики посредством вложения денег в ее отрасли, отвечающие за траты на товары и услуги, а не в те, которые фокусируются на скупке активов, позволяющих зарабатывать на экономической ренте (незаработанном доходе). Инвестирование крайне важно, так что есть потребность восстановить общую инфраструктуру, на которой построен пригодный для жизни мир, включая все рынки[35]. В то же время важно снижать тенденцию к приобретению ресурсов вместо производства и потребления и увеличивать общественное достояние и связанный с ними природный и социальный капитал.

Как мы описали несколько базовых принципов для циклической ресурсной экономики, которые позволяют думать о лучшей циркуляции вместо истощения и упадка, так и в денежной экономике можно выделить принципы для лучшей циркуляции денег вместо извлечения и упадка. Мы предлагаем четыре принципа.

4) Четыре базовых принципа денежного цикла

Принцип 1: Распределение универсального базового дивиденда

В течение десятилетий по всему миру доля зарплат в национальной экономике развитых стран сохраняется или снижается, в то время как рост «прекариата» (количества временных работников, контрактников/фрилансеров или самозанятых) заметен невооруженным глазом. Этот процесс происходил даже в то время, когда еще не ощущалось влияние искусственного интеллекта и автоматизации, и вызвал повышенный интерес к идее: своего рода разновидности безусловного дохода. Только здесь должен быть не доход, потому что само слово предполагает что-то заработанное или полученное; это должен быть базовый дивиденд. В экономике, где есть и производство и потребление, но при этом есть также деньги и общественное достояние (земельные ресурсы или фонды), базовый дивиденд будет именно дивидендом, долей от дохода за разрешение другим использовать – «огораживать» – часть общего достояния. Это доля гражданина от дохода за огораживание. Один из немногих примеров – Постоянный фонд Аляски, в который выплачиваются отчисления от фирм, желающих использовать некоторые природные ресурсы Аляски (например, нефть), и эти отчисления затем распределяются между гражданами.

Кукушонок в гнезде горихвостки

«Во время текущего кризиса, вызванного COVID-19, множество предприятий можно спасти, предоставив им правительственные средства. Нет причин для того, чтобы одно из условий спасения не было расширено до долевого участия».

Еще один подход – использовать долевое владение работников, так что дивиденды от огораживания делятся с ними. Во время текущего кризиса, вызванного COVID-19, множество предприятий можно спасти, предоставив им правительственные средства. Нет причин для того, чтобы одно из условий спасения не было расширено до долевого участия.

Базовый дивиденд, как бы он не был образован[36], является ключом к тому, чтобы на произведенные в экономике товары и услуги был достаточный спрос. Бизнесу нужны клиенты, а клиентам нужен доход. Даже при этих условиях в эру чрезмерного инвестирования, а затем перепроизводства[37] и дробления рабочей силы сложно выбрать иное направление движения. Но в будущем нам потребуются клиенты, которые смогут оплачивать свою долю полной стоимости производства, которая будет связана с переформатированием продуктов и сервисов на более подходящие циклической экономике. Как гласит слоган на плакате: «У базовых дивидендов нет политических координат – речь идет лишь о прогрессе». Это самое практичное решение, оно лучше подходит нашему миру. Возвращение к старой дихотомии «капитал против труда» (имеется в виду работа – полный рабочий день) примитивно, это превратное восприятие сил, которые сейчас действуют. Гай Стэндинг[38], давно продвигающий эту теорию, считает, что базовый дивиденд дает многочисленные преимущества. Стоит привести его слова полностью:

«Основные причины, по которым стоит поддерживать базовый дивиденд, с моей точки зрения, этические, а не экономические. Я экономист, но считаю их этическими. Первая из них: базовый дивиденд – это форма общественной справедливости. Богатство и доход каждого из нас сейчас сильнее связаны со стараниями наших предков и множества поколений до них, чем с тем, что вы или я делаем сами. Если мы допускаем личное наследование богатства, влияния, статуса и так далее, мы должны принять и общественное наследование. В определенном смысле базовый дивиденд был бы своего рода общественным доходом.

Сейчас это очень важный общественный доход, потому что вторая и третья причины, по которым стоит поддерживать базовые дивиденды, в том, что они увеличат свободу. Если у меня есть стабильный базовый дивиденд, у меня больше свободы.

Свободы сказать «нет» отношениям, в которых меня подавляют или оскорбляют, работодателю, который меня эксплуатирует. Свободы продвигаться в сообществе с позиции равного. Это очень важно.

Третья причина: базовые дивиденды дадут людям ощущение базовой безопасности. Из множества источников мы знаем, что базовая безопасность улучшает IQ и психическую устойчивость. Она улучшает возможность принимать долгосрочные стратегические решения и действовать с чувством собственного достоинства, давая место ценностям и установкам, которые растут из ощущения безопасности. Люди, чувствующие себя в безопасности, более альтруистичны. Они более толерантны к другим и не поддерживают политический экстремизм. Они, как правило, ощущают себя гражданами. Мне кажется, что это очень важная вещь.

И еще… дополнительная причина для меня как для экономиста в том, что сейчас уровень неравенства растет слишком быстро и не опустится, если идти традиционным путем и поднимать зарплаты. Мы не увидим существенного подъема средних реальных зарплат в странах ОЭСР, Германии, США, Франции, Великобритании, Японии. Они стагнируют уже многие годы и продолжат стагнировать, пока продолжается глобализация и технологическая революция и существует огромный долг, который нужно погасить. Мы должны осознать, что наша система распределения доходов ломается, а базовые дивиденды могли бы стать способом построения новой системы распределения. Это не панацея – сам по себе нет. Это одна из числа возможностей… Дополнительным фактором, конечно, выступают роботы, ощущение, что автоматизация и роботы заменят миллионы людей. Это прорывная идея для экономической ситуации, но мне представляется, что работы будет много, хотя эта работа не слишком хорошо оплачивается. Базовые дивиденды стали бы возможностью подготовиться к разрушительным эффектам роботизации и автоматизации.

Рис. 13: Базовые дивиденды и иерархия потребностей Маслоу

Художник: Грэхем Притчард

Финальный фактор… то, что я бы назвал политическим императивом. Если у нас не будет новой системы, дающей людям, простым людям прекариата, безопасности благодаря базовым дивидендам, у нас будет все больше и больше Дональдов Трампов: и лично я этого боюсь»[39].

Принцип 2: Переложение бремени налогов

Логика налоговой системы также должна измениться. В настоящее время предполагается, что большинство налогов должны поступать от труда, зарплаты и потребления, меньшее количество – от доходов компании или прибыли капитала, и совсем немного от использования ресурсов. Общеизвестно, что даже спустя 100 лет индустрия ископаемого топлива пользуется субсидиями на производство или избегает затрат на другие расходы (такие как атмосферное загрязнение), вызванные сжиганием углеводородного сырья. С течением времени в результате долгого обсуждения был сделан вывод о том, что нужно перенести налоги с возобновляемых источников, включая людей (заработанный доход), на все невозобновляемые. Может казаться, что это налог только на минерально-сырьевые ресурсы, но по сути он также нацелен на те классы ресурсов, которые входят в категорию Хадсона и Беземера «монополии и недвижимость» и включают аспекты интеллектуальной собственности, финансовых транзакций и приращения капитала. Но эти налоги не будут касаться дохода от продуктивной экономики, особенно если эти доходы были реинвестированы. Переложение бремени налогов не должно повысить затраты продуктивной экономики, скорее, уменьшить деятельность, в которой видны незаработанные доходы или экономическая рента. Здесь есть также сильные экологические мотивы: такой переход будет поощрять цикличность и продолжающееся использование продуктов, компонентов и материалов, а не добычу новых ресурсов. А также он может добавить рабочих мест, поскольку повторное использование и восстановление требуют больше человеческих ресурсов.

Системный, но позитивный цикл в экономике становится видимым. Базовые дивиденды дают безопасность и автономность, позволяют предприятию или малообъемной работе быть жизнеспособными, а также увеличивают спрос на товары и услуги. Налоговый переход с зарплат и прибыли с производства поощряет использование труда, инвестирование и предпринимательский потенциал, вместе с тем отбивая охоту использовать сырье и уменьшая цикл ресурсов (что снижает, к примеру, стоимость жилищного строительства).

Здесь также появится небольшой доход от налогообложения, которого заслуживает базовый дивиденд. В каком-то смысле речь о том, чтобы взять незаработанный доход и раздать его всем и каждому, при этом поддерживая циклическую экономику в «замыкании контура», «замедлении потока», «сокращении палитры ресурсов» и стимулировании, возможно, необходимых инвестиций в инфраструктуру. Набирающая популярность идея «Нового Зеленого Курса» в большинстве стран[40] свободно сюда встраивается. Поскольку деньги активны и действительно растут на деревьях, можно сказать еще много хорошего о базовых дивидендах, изменении схемы налогообложения и затратах на инфраструктуру, – развитие этих идей может помочь с переходом на возобновляемые источники энергии и, возможно, регенеративное сельское хозяйство. Больше о еде и сельском хозяйстве скажем позже.

Принцип 3: прощение долга

Два денежных дерева – это правительство/Центробанк (если он контролирует собственную валюту) и частные банки. Кредит можно создать, это мощное человеческое изобретение. Это технология. Кто это делает и по какой причине – значит очень многое. Можно выпустить рекомендации по критериям личного создания кредита: Ричард Вернер писал, что руководства по кредиту всегда используются и очень эффективны[41] – так что «пузыри ресурса» не останутся самыми яркими элементами экономического опыта по всему миру. Однако, если мы немного отвлечемся, деньги – средство, инструмент, значит, в первую очередь они должны быть хорошим слугой экономики, а не хозяином и уж тем более не богом. Последнее извратило бы все хорошее. В большинстве смыслов старая поговорка очень точна: любовь к деньгам – корень всех зол. Не сами деньги, а желание копить, не позволяя им двигаться, ставить деньги на первое место, уменьшая их количество в свободном обороте и взимая плату за их использование. Этот спор уходит корнями очень глубоко в историю, как и использование общественного достояния. Дэвид Грэбер написал крайне познавательную книгу, которая называется «Долг: первые 5000 лет истории»[42].

Интересно, что во всех религиях есть запрет на «ростовщичество» – делание денег («процентов») на деньгах; многие доримские цивилизации понимали, что долг обременителен, и устраивали периодические отмены долга («прощение долга»).

Деньги похожи на землю и подобны всем объектам инфраструктуры, созданным прежними и теперешним поколениями, – это вид общественного достояния. Возможно, как и с другими видами общественного достояния, «огораживание» денег должно быть связано с большим количеством условий, указывающих, в каких случаях оно возможно. Форма прощения долга требуется сейчас по очень простой причине – накопившийся долг уже настолько велик, что уменьшает траты в продуктивной экономике. Поскольку появление денег связано в основном со снижением задолженности, а прощение долга универсально, это означает, что для тех, у кого долга нет, оно действует как немедленный бонус к тратам, хотя при этом остается справедливым для всех. Мораль и этика тесно сплетены с экономикой, и принятие решения о том, что справедливо, – как раз один из связанных с этим вопросов.

Если миру вещей приходится иметь дело с продолжающимися и существенными последствиями расхода материалов и энергии и загрязнения окружающей среды, денежной экономике приходится сталкиваться с последствиями «финансового загрязнения» (Эдейр Тернер так описывает долг в книге «Между долгом и дьяволом»[43]), чтобы обнулить и трансформировать экономическую систему. Обеспечив «смягчение кредитного регулирования» и/или прощение долга[44] и найдя поддержку для адекватного базового дивиденда, власть совершит эту трансформацию. Игнорирование долга было бы подобно игнорированию продуктов сгорания, уже попавших в атмосферу, как будто они не влияют на настоящее и будущее.

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

3 из 5