Анна Корф и Беовульф

Но более всего внимание Анны привлек человек в черном сюртуке. Он походил на цаплю, которая на секунду приземлилась среди болот, но скоро снова взлетит. Человек имел тонкие слишком длинные ноги и такие же длинные руки. Весь его вид был до того неловок и странен, что он сразу же бросался в глаза. Человек поминутно одергивал полы сюртуку, который был ему короток в рукавах.

Ане хотелось взглянуть на его лицо, но он стоял к ней спиной. Загадочный человек разговаривал с хозяином отеля. В отличие от внешнего вида его голос был приятным и уверенным. Тихий вкрадчивый баритон не только сглаживал впечатление от его нелепого внешнего вида, но более того делал его приятным и даже интересным мужчиной.

Наконец, он повернулся вполоборота и первое, что заметила Аня: его цепкий взгляд. Он как будто щупал глазами. В руках человек держал изрядно потертую кожаную папку и трогательно прижимал ее к груди.

Спустя несколько часов во время позднего ужина в столовой Розенфельда Аня снова встретила этого человека. Это был следователь из баденского полицейского участка.

Было уже около одиннадцати вечера, в столовой собралась та же компания, что и вчера. Однако имелась небольшая замена: на ужине не было лорда Дауна, зато вместо него присутствовал человек в черном сюртуке.

Сегодня столовая выглядела иначе. Привычное яркое освещение сменил полумрак. Вся комната освещалась двумя канделябрами на массивном обеденном столе и еще тремя свечами в подсвечниках, расставленных возле окон. По просторной комнате гуляли причудливые тени, все было таинственно и мрачно.

Это была та же зала, что и вчера, но теперь роскошные мягкие кресла, обитые шелком медного цвета, заменили строгие кожаные кресла с высокими спинками и неудобными подлокотниками. Со стола исчезли цветы, нарядная скатерть и богатый сервиз. Сервировка была самой скоромной. Ставни на окнах закрыты.

В столовой было тихо, несмотря на то, что в ней собралось немало гостей. Все молчали и старались не смотреть друг на друга. Посреди столовой стоял хозяин отеля. Его всегда безупречный костюм сейчас выглядел неряшливо. Сюртук был расстегнут, шейный платок съехал на бок. Но больше всего поражал цвет платка. Вернер Розенфельд имел привычку менять шейный платок трижды в день. Цвет платка зависел от времени суток: утром на нем всегда был синий платок, в обед – зеленый, вечером – красный или бордовый. Сейчас же, хоть и был поздний вечер, Розенфельд носил синий платок.

Анне вспомнился рассказ Кожухова о хозяине отеля. В молодости Розенфельд даже и не помышлял о том, чтобы заниматься гостиничным делом. Он мечтал стать ученым. Вернер изучал философию и делал большие успехи. Однако случилось следующее: его старший брат, который должен был унаследовать от отца семейное дело, а точнее эту самую гостиницу, неожиданно умер. Не прошло и двух лет, как за ним последовал отец. Вернеру Розенфельду ничего не оставалось, как заняться делами отеля.

Старик Розенфельд оставил отель в идеальном состоянии. Это был человек, преданный своему делу и входивший во все нюансы, даже самые пустячные. В делах отеля был порядок, Вернеру нужно было лишь следовать заведенным правилам. Так он и делал многие годы. Он ровным счетом ничего не изменил с тех времен, как отелем управлял его отец. Шли годы, и долгое время отель работал, как хорошо отлаженный механизм. Однако жизнь идет вперед и не идти вместе с ней, значит отставать.

Что удивительно это отставание даже и сейчас не было заметно постороннему взгляду. В отеле всегда было много гостей и непросто гостей, а знаменитостей, больших сановников и самой отборной аристократии. Но цифры говорили о том, что отель находится на грани банкротства. Требовались нововведения и структурные изменения. Нужно было думать о том, как сокращать расходы. Но тем временем расходы только росли, и Розенфельд понятия не имел, что с этим делать.

Вернер Розенфельд был человеком умным, ответственным, аккуратным в делах. Он хорошо справлялся с линейными задачами, в которых результат зависел о количества приложенных усилий. Но проблема, с которой он столкнулся, требовала от него гибкости, смекалки и, в конце концов, творчества. Ничего этого у Розенфельда не было.

И вот несколько лет назад он получил первое предложение продать отель. Розенфельд отказался и продолжал бесстрашно сражаться. При всем своем мягкосердечии он проявил необыкновенную стойкость. Но время шло, и он все больше запутывался в долгах. Последние полгода отчеты говорили, что затраты на содержание отеля превышают доход. Розенфельд отчаялся и в самый темный момент его жизни он получил новое предложение: отель хотели купить. Кто был новым покупателем, Кожухов не знал и даже не догадывался.

Аня подошла поближе к Розенфельду и следователю и стала прислушиваться к их разговору.

– Дело громкое. Следует закрыть его как можно скорее. Я получил в помощники еще двух детективов, они скоро прибудут и останутся дежурить на ночь, – последнюю фразу следователь нарочно сказал так громко, чтобы его могли слышать все присутствующие. – Однако исход дела зависит не только от нас, но и от вас, герр Розенфельд. Ваши гости – люди уважаемые и занимающие самое высокое положение в обществе. Я не могу повлиять на них, но вы можете. Ваша задача убедить их сотрудничать с полицией.

На этом разговор между ними прервался, и Розенфельд вышел вперед и сделал движение рукой, приглашая собравшихся подойти поближе. Он начал свою речь тихим севшим голосом.

– Уважаемые дамы и господа, вы уже, конечно, слышали о том, что произошло в нашем отеле, – он тяжело вздохнул. – Прошлой ночью был убит лорд Даун. Он был отравлен во время вчерашнего обеда. Смерть виконта – огромная утрата, но более всего беспокоят обстоятельства его насильственной смерти. Полицией Баден-Бадена будет проведено самое тщательное расследование, и я верю, что преступник будет изобличен и понесет наказание. Никогда прежде в нашем отеле не случалось подобной трагедии. Вы все знаете, как внимательно я отношусь к комфорту и безопасности наших гостей.

На этих словах Розенфельд беспомощно развел руками. Его движение, как будто говорило: «Но что я могу поделать?»

Слово взял следователь. Он вытащил из тонкой папки лист бумаги.

– Вот тут у меня предварительное заключение медицинского эксперта. Судя по этой бумаге, лорд Даун за час до смерти принял большое количество яда.

Тут следователь извлек второй лист бумаги.

– А это – показания коридорного. Согласно им лорд Даун сразу после ужина ушел в свое апартаменты и более уже не выходил. За весь вечер никто не входил в его комнату, и никто из нее не выходил.

Лица у собравшихся посерели еще больше. Никто ничего не сказал и не спросил. С самого полудня эту историю обсуждали во всех номерах, в коридорах, в отдаленных уголках атриума, на кухне и в прачечной. Сейчас же все стояли вокруг детектива, слушали его вполуха, и каждый продолжал мысленно задаваться вопросом: «Кто мог подсыпать яд во время обеда? Прислуга? Один из нас?» Каждый силился вспомнить, заходил ли кто-то посторонний.

В то время как в столовой все слушали рассказ следователя, невидимая рука вставила длинный латунный ключ в замочную скважину двери с вензелями президентского номера на последнем этаже, дважды повернула его вправо и толкнула дверь. Никем незамеченный человек зашел в апартаменты лорда Дауна. Он тихо прикрыл за собой дверь и приступил к поискам. Он точно знал, что ищет. Ему нужна была шкатулка из темного ореха, которая в свою очередь, была помещена в бархатный мешочек. Человек не спешил, он действовал обстоятельно и спокойно: старательно выдвигал и задвигал ящики письменного стола и секретера, тщательно перебирал сорочки в платяном шкафу. Но чем дольше он искал, тем быстрее и сбивчивее становились его движения. Спустя десять минут он уже хаотично бросался от одного предмета мебели к другому.

Он успокоился только, когда вошел в спальню покойного лорда. К нему вернулась прежняя четкость движений и продуманность действий. Незнакомец огляделся. В углу спальни возле маленького столика он заметил груду чемоданов. Все они были из темно-коричневой кожи и явно принадлежали к одной коллекции. Прежде всего, незнакомец высвободил самый нижний чемодан и оказался совершенно прав. На дне огромного чемодана под книгами и старыми тетрадями лежало то, что он искал. Бархатный мешок, в нем шкатулка, в шкатулке старая рукопись. Человек удостоверился, что манускрипт на месте, вновь положил его в шкатулку и бесшумно покинул апартаменты. Он закрыл дверь на ключ и направился к лестнице.

Стоило следователю закончить речь, как гости оживились и стали наперебой задавать вопросы.

– А что если отравят кого-нибудь еще? – свой вопрос Маргарита адресовала как следователю, так и Розенфельду. – Что предпринято для нашей безопасности? И где, в конце концов, мое ожерелье?

– Могу ли я попасть в апартаменты лорда? – спросил Чарльз Райт. – Мне необходимо проверить на месте ли рукопись.

– У вас есть подозреваемые? – поинтересовался Корф.

– Будут ли допросы? – спросил Франческо Моретти.

Следователь не ответил ни на один из этих вопросов, он только заверил всех, что работа будет проведена самая тщательная, раскланялся и удалился.

В след за ним из столовой потянулись и все остальные. В дверях рядом с Аней оказался Марк, он шел совсем близко. Кончиками пальцев он дотронулся до ее запястья. Аня одернула руку, словно ее обожгло. Она бросила быстрый взгляд на Марка и увидела, как он одними только губами беззвучно сказал: «Мне нужно тебя видеть. Завтра перед рассветом на южной галерее».

Ане показалось, что она забыла, как дышать. Только в своей комнате она смогла громко и с хрипом вдохнуть воздух. Она села на стул возле письменного стола и просидела так около часа.

– Лапушка Анна Александровна, вы сама не своя! – воскликнула Зоя, когда пришла готовить Аню ко сну. – Что вы сидите в темноте? И какая бледная! Вы плакали?

– Я не плакала, Зоя! С чего мне плакать? – сказала Аня и хлюпнула носом.

– Вот так дела! Кто вас расстроил? Это вы из-за лорда Дауна?

– Ах, нет. Причем тут лорд Даун. Марк!

– Что Марк?

– Он попросил меня о встречи.

Зоя чуть взвизгнула.

– Анна Александровна, я этого боялась. Вы пойдете?

– Нет! Ни за что не пойду, – Аня ответила поспешно, будто боялась что передумает.

– Вот и правильно, – сказала Зоя. – Ничего нового он вам не скажет. Станет жалиться на судьбу, охать и ахать. А вы его, конечно, пожалеете и денег дадите. Я вас знаю.

Ане не понравились Зоины слова, но она должна была признать, что в них есть доля правды. Марк имел на нее огромное влияние и умел обезоружить Аню даже, если она предпринимала все, чтобы этого не случилось.

Марк был натурой противоречивой и это противоречие, как ни странно, нравилось женщинам. Он всегда неистово желал денег, даже не денег, а роскошной жизни, но никогда этого не имел. Ему бы прибиться к какой-нибудь богатой вдовушке и радовать ее своими тончайшими греческими чертами. Но Марк желал обладать самой красивой женщиной. Та пропасть, что стояла между его желаниями и возможностями делали его в глазах женщин загадочным персонажем. Даже Аня, которая хорошо знала Марка и отчасти понимала его мотивы, не всегда могла устоять перед ним.

– А что же произошло с лордом? – Зоя прервала череду Аниных мыслей.

– Представь себе, он был отравлен за обедом!

– Это я слышала. Но почему?

– Никто не знает. Но будет расследование. Наверняка, нас всех допросят. Получается, те, кто был вчера на обеде Розенфельда, видели его последними. Более того, совершенно точно известно, что яд лорд принял именно за обедом.

– Наверняка его убили из-за женщины, – предположила Зоя.

– Зоя! С чего ты взяла?

– Ну, знаете, после нашего Марка виконт тут был первым красавцем.

– Что с того? Чепуху говоришь.

– А может дело в наследниках? – Зоя выдвинула новую теорию. – Ведь у него не было ни жены, ни детей. Кто теперь получит его состояние и титул?

– Я уверена, что дело не в женщине и не в деньгах, – сказала Аня.

– В чем же тогда?

– В рукописи, – таинственно прошептала Аня. – У виконта во владении была редкая литературная находка – старинная рукопись.

Зоечка посмотрела на Аню недоверчиво.

– Очень дорогая, – пояснила Аня, но горничная, кажется, все равно не поверила.

– Нет, Анна Александровна, дело в женщине, – отмахнулась Зоя.

– Что же мне делать с Марком? – Аня неожиданно перевела тему. – Он будет меня ждать.

Последние слова прозвучали жалобно, словно Аня выпрашивала разрешение у Зои пойти на злополучную встречу.

– Зачем вы спрашиваете? Все равно пойдете. Но денег ему не обещайте! А то я все расскажу Евгению Евгеньевичу, – строго сказала Зоя.

После этого разговора Аня еще долго не могла заснуть. «Идти или не идти», – думала она, хотя на деле ответ ей был давно известен.

Глава 5. А вот и манускрипт!

Наутро Аня оказалась перед сложным выбором. Ни одно платье, привезенное в Баден, не подходило для траурной обстановки. Во всем гардеробе можно было отыскать лишь два наряда, которые худо-бедно могли подойти. Одно из них, пошитое в Париже в ателье мадемуазель Катрин, было темно-синим. Однако из-за обилия белоснежных кружев оно имело слишком легкомысленный вид. Второе платье Аня выпросила у своей тетки, первой модницы Самары. Оно было серым и достаточно строгим. Сомнения в выборе платья разрешила Зоечка. Она предложила надеть синее, Аня из чувства противоречия выбрала серое.

Встреча с Марком была назначена в открытой галерее. Аня отправилась туда одна, несмотря на то, что Зоя умоляла взять ее с собой. Анна шла по галерее, задевая платьем то стул, то стол. Солнце только-только встало, и было еще прохладно и сыро. Аня чувствовала, что ее знобит. В галерее никого не было, отель спал.

Когда Аня увидела Марка, первым порывом было бежать. Но она твердо решила поговорить и уже больше не иметь с ним никаких дел. Марк стоял возле плетеного стула, но не садился. Аня остановилась в двух шагах, посмотрела на него и почему-то вспомнила бурые, отсыревшие фасады Петербурга, промозглый дождь и ветер. Ей было неуютно с Марком.

Он начал что-то говорил, но это были пустые выхолощенные слова. Аня ждала другого. Марк говорил, Аня молчала. Он сбился на полуслове, просунул холеный палец между белой шеей и тугим воротничком сорочки, тяжело сглотнул.

– Анна Александровна, что вы молчите? – его хладнокровие и отчуждение исчезли.

Он смотрел на нее так, как будто молил о чем-то.

– Я пойду, Марк Васильевич. Нам не о чем говорить.

Марк качнулся, вытянул руку, оперся о спинку стула. Лицо его изменилось.

– Аня, не уходите. Я долго ждал этого разговора. Действительно, я все ни то говорю. Знаете, сколько раз я репетировал этот разговор?

Он перевел дыхание.

– Несчетное количество раз…

– Мне не нравится ваша Маргарита, – вдруг сказала Аня. – Бог знает на что она способна. Но вы не такой.

Аня посмотрела серьезно на Марка и повторила.

– Вы не такой.

– Такой! Анна Александровна, такой. Да что там! Я хуже!

– Старая песня! Бросайте это! Я много раз слышала, как вы каетесь.

Марк нахмурился, опустил глаза.

– Всему виной эта вероломная женщина, – начала Аня, но Марк не дал ей досказать мысль.

– Аня! Я в долгах! В страшных долгах. И в этот раз уже ничто не спасет меня, – он произнес это быстро, словно боялся, что Аня перебьет и не дослушает.

– Но как же ваши парикмахерские, где бреют за две минуты? – удивилась Аня.

– Я потерял на этом деле целое состояние. Причем, как вы понимаете, это было не мое состояние.

– И что теперь?

– Я всегда могу застрелиться, – Марк вымученно улыбнулся. – Или могу удачно жениться.

– На ком?

– Могу на вас, – при этих словах какое-то стертое годами чувство появилось на его лице и тут же исчезло. – Но ведь вы за меня не пойдете.

– Вы странно шутите, Марк.

– Да, я шучу.

Они помолчали. Марк все еще держался за спинку стула так крепко, что костяшки пальцев стали мелового цвета.

– Аня, вы знаете меня лучше, чем кто-либо другой. Знаете меня таким, каким я являюсь на самом деле. Но есть люди, которые видят меня в ином свете. Для них я богатый и подающий большие надежды молодой человек. И кто знает! Может, мне повезет.

– Вы говорите о Стефании Радзивилл? – спросила Аня.

– Да, я говорю о Стефании.

– А как же Маргарита?

– Это ее идея женить меня, – признался Марк.

– Что же она сама не идет замуж?

– Она была уже трижды. Теперь, видимо, моя очередь.

Почему-то от этих слов Ане стало смешно, и она откровенно и громко рассмеялась.

– Ей богу, что вы за люди! Марк! Как вы до этого дошли? – Аня почти выкрикнула эти слова.

– Ну, знаете, Аня! Вы сейчас несправедливы. Обстоятельства…

Аня перебила его.

– Ой ли! Какие обстоятельства?! – слова ее прозвучали непривычно грубо, Марк обиделся и ответил озлобленно:

– Не все получают то, что хотят. Не нужно далеко ходить за примером. Даже ваш Кожухов, например. А уж я-то ему неровня. Какой исполин! И тот не имеет, чего хочет. А я маленький слабенький человечишка.

Он задел за больное и понял это. Однако не в силах остановиться, Марк продолжил.

– Ваш Кожухов всю жизнь идет к простой и понятной цели. И в его способностях нельзя сомневаться. Но посмотрите на него теперь, как он скис.

Аня знала, что стоило промолчать, но зачем-то спросила:

– И почему же он, по-вашему, скис?

– Неважно. Аня, я не о том хотел… – Марк замялся, он понял, что разговор неизбежно кончится плохо.

– Нет уж, теперь доскажите, – настаивала Аня.

– Он никогда не сможет на вас жениться, – отрезал Аладьев.

Даже у Марка, который не любил Кожухова, эти слова прозвучали горько.

Аня отвернулась, постояла еще минуту и, не прощаясь, ушла. Она пересекла восточную часть галереи и завернула на северную. И тут было тихо и безлюдно. Аня остановилась у балюстрады, чтобы успокоить дыхание. Северная часть галереи смотрела на сад, который становился тем гуще, чем дальше отходил от стен отеля. Аня набрала полные легкие воздуха и с шумом выдохнула.

Тут Аня заметила фигуру. Сначала она подумала, что кто-то из работников ночной смены уходит домой. Но приглядевшись, Аня узнала в маленькой сухой фигурке Чарльза Райта. Он шагал по тропинке, загребая длинными носками ботинок пыль, и иногда спотыкался. Он часто оборачивался и от того продвигался довольно медленно. Все это показалось Анне странным. Она быстро сбежала по лестнице в вестибюль и проскользнула в дверь, что вела в сад. Аня осмотрелась, Райт уже исчез из виду. Но это было не страшно, потому как его следы были отчетливо видны на недавно подметенной дорожке.

Аня шла по следам, она не торопилась. Ей вовсе не хотелось, чтобы Райт увидел ее и понял, что она шпионит за ним. Однако вскоре тропинка из песка закончилась и началась узкая лесная дорожка. Аня поняла, что она покинула территорию отеля, которая не была огорожена. Пришлось ускорить шаг. Вскоре Аня увидела Райта, теперь он шел быстрым шагом, не оглядываясь и не останавливаясь.

Они добрались до плохенького старого забора, который местами покосился, а местами и вовсе отсутствовал. Райт, высоко поднимая ноги, прошел в одну из таких прорех. Аня подождала немного и прошла следом. Это было очень старое кладбище, мраморные доски завалились под тяжестью лет. Аня бросила взгляд на первую из них, на ней была выбита дата «1567-1594». Здесь все заросло высокой травой, и Аня цепляла колючки на подол своего чудесного платья. Она пробиралась по зарослям, пока не вышла на некое подобие аллеи. Это случилось как раз вовремя. Спина в сером сюртуке мелькнула последний раз и исчезла за тяжелой дверью старого склепа.

Аня тихонько подкралась к двери склепа. Она высоко подобрала юбки, чтобы не шуршать ими. К счастью для нее дверь осталась приотворенной. Аня подошла так близко, как только могла. Внутри шел разговор на немецком. В основном был слышан голос Райта, он звучал раздраженно. Аня, плохо знавшая немецкий, сначала ничего не могла разобрать. Она старательно вслушивалась и ничего не слышала. Прошло несколько минут прежде, чем она смогла выделить из потока знакомые слова, а потом и смысл всего высказывания. В одну секунду образ тихого и смирного человека разбился вдребезги. Теперь Аня слышала того Райта, с которым ей прежде не доводилось сталкиваться.

– Глупый человек! Зачем нужно было брать манускрипт сюда. Вы должны его спрятать! Слышите меня! Спрятать! Есть у вас надежное место? Отвечайте, – звучал требовательный голос Райта.

– Нет, у меня нет такого места, – отвечал тихий и спокойный голос. – Именно поэтому я взял свиток с собой. Я могу хранить его у себя…

– Ни в коем случае, – перебил Райт. – Будет лучше, если вы вообще вывезете манускрипт из Бадена.

Он помолчал немного и добавил:

– Да, так будет лучше. А пока пусть он хранится здесь. Вот превосходное местечко. Дайте сюда, – потребовал Райт.

Аня слишком поздно догадалась, что разговор подошел к концу. Она так старательно прислушивалась к словам и мысленно переводила их смысл, что не заметила, как собеседники оказались у выхода. Шансов бежать уже не было. Аня прижалась к гранитовой стене склепа, зажмурилась, она была уверена, что еще миг и ее раскроют.

Она чувствовала спиной холодный гранит. Ей было до того страшно, что она не смела открыть глаза. Аня ждала, что сейчас ее окрикнут, но ничего не происходило. Она подождала еще несколько секунд и, набравшись храбрости, чуть приоткрыла глаза. Рядом с ней никого не было. Шагах в двадцати от нее среди деревьев она увидела удаляющуюся фигуру. Это был высокий человек в синем пальто. Тихо шелестела листва на кладбищенских деревьях, где-то вдалеке кричала охрипшая ворона. Аня не могла поверить своему счастью. Она опустила глаза и тут вдруг поняла, что подол ее платья полностью слился со стеной склепа. Цвет ее платья был точь-в-точь, как каменные плиты. Аня тихо рассмеялась и порадовалась тому, что не послушалась утром Зоечку.

Она проскользнула в приоткрытую дверь склепа. В темноте больно стукнулась обо что-то, тихонько вскрикнула и потерла ушибленный локоть. Аня стала осторожно нащупывать руками то, обо что ударилась, ее пальцы коснулись холодного камня. Потихоньку глаза стали привыкать к темноте, и она смогла разглядеть статую женщины без головы. Видимо раньше статуя стояла снаружи, но после того, как лишилась головы, ее затащили внутрь склепа и поставили у входа.

Мысли комом обрушились на Аню.

«Райт?»

«Получается, он украл манускрипт?»

«Быть может, он убил лорда Дауна?»

«Куда они все-таки спрятали бумаги?»

Тут Ане вспомнился темный слушок, что вчера вечером она услышала от Зои, а ей в свою очередь рассказал швейцар. Поговаривают, что лорд и ученый стали часто ссориться. И причиной тому был манускрипт. Лорд желал поскорее опубликовать записи автора «Беовульфа». Райт же настаивал на том, что нужно повременить.

Аня внимательно оглядела склеп. В углу она увидела лоскутное одеяло и тотчас бросилась к нему, подняла и начала трясти. Из одеяла сыпался мусор и мелкие камешки, никакого манускрипта под ним не было. Аня порывисто бросалась из одного угла в другой, ощупала ниши, но ничего не нашла. Ей казалось, что новые владельцы манускрипта вот-вот вернутся за ним.

Аня остановилась и стала прислушиваться к дребезжащей тишине. Ни звука не было слышно в склепе, и только тонкий свист ветра, который в какой-то щелке нашел себе путь в склеп, неприятно резал слух. Пытаясь понять, откуда задувает ветер, Аня тихо на цыпочках двинулась вперед. Она прикладывала ухо к стене, опускалась вниз, снова поднималась на цыпочки. Наконец, Аня увидела небольшой, в два пальца, разлом в стене, аккуратно ощупала его, просунула внутрь тонкую ладонь. Кончики пальцев коснулись чего-то мягкого и приятного на ощупь. Она ухватила содержимое и вытянула наружу. Это был черный бархатный чехол. Аня заглянула внутрь: без всяких сомнений там находился старинный манускрипт. Почти не дыша, она вытянула тугую трубку свернутых бумаг.

Изнеженные, грубые, в латексных перчатках, старые и юные, мужские и женские – самые разные руки на пути от одного столетия к другому касались этих листков. Было время, когда эти девственные страницы трогали только ласковые руки автора. Они то скручивали, то разглаживали их, оберегали от любопытных глаз. Но с тех пор как автор расстался со своим драгоценным пергаментом, тот зажил своей кочевой жизнью. Стал достоянием всех, а значит, никого. Иногда он обретал нового хозяина и долго лежал на одном месте, но потом ветер перемен нес его в иные края, в новые руки. И вот снова крепко закрученные страницы раскладывались на столе, разглаживались, и над ними склонялась чья-то голова, щурила близорукие глаза и вела скрюченным пальцем по строкам, шевелила губами.