Кешбек из поцелуев

Мои философские размышления прервала Натусик. В Наташке вдруг проснулось любопытство, и она засыпала меня вопросами о моём мире. Я отбивалась, как могла, не хотела травмировать её психику, я совершенно не желала, чтобы Натуська чувствовала себя ущербной, завидовала мне всю свою жизнь и убивалась по упущенным возможностям. Что случилось, то случилось. Здесь не имеет значения, как живёт её двойник-Натали из моего детства. Да теперь она Натали уважаемая материально обеспеченная дама. Натали из моего времени стала воспринимать себя центром вселенной. Она почему-то решила, что мир крутится вокруг её желаний. Став материально независимой девушкой, что является полностью её заслугой, она возгордилась и принялась взирать на меня как-то сверху вниз. Она общалась со мной, но уже по-другому, через силу, словно желала забыть про меня, про наше беззаботное, но немного бедноватое детство. Почему? Что такое во мне было, что не нравилось Натальяшечке-Наташечке? Наташка из Марийкиного детства воспринимала меня ровно такую, какая я есть на самом деле. Странно, но живя жизнью Марийки, я морально чувствую себя комфортно и даже не напрягаюсь. Та Натали из моего детства быстро прижилась в Польше, а я была для неё живым напоминанием о деревенской незатейливой романтике. Возможно, ей это надоело, и она желала забыть о школьных трудовых буднях и беспросветном однообразии сельского бытия. В Польше Натали, моя настоящая Натали обрела душевный покой и семейное счастье. Она обожала мужа и сына, естественно появились новые подруги, друзья семьи. Я явно выпадала из общей картины идилии. Особенно это стало понятно после моей прекрасной поездки с гостевым визитом в Польшу. Натали с мужем обещали, но так и не прибыли к нам в село с ответным визитом. Натали соблюдала приличия и поздравляла со всеми праздниками, разговаривала регулярно со мной с помощью интернета по видеосвязи. И только. Я для неё стала свершившимся событием, перевёрнутой страницей в судьбе.

– Расскажи про моё зеркальное отражение, – ныла Наташка сидя на табуретке в моей кухне, молитвенно сложив вместе ладошки.

– Что рассказать? Вместе в школу ходили, в одном классе учились. Потом обе поступили в областной университет. Натали там блистала, как стоваттная лампочка в ночи. Толпой парни за ней бегали, она над ними только подшучивала, веселилась. Всё искала в толпе одного единственного и лучше принца.

– Как-то ты тухленько рассказываешь, давай с подробностями, с историями, – не понравилось Натке.

– Да какие истории? – искренне удивилась я. – Это же просто жизнь. Поучились, сколько было надо, потом распределились в село. И тут нам повезло, мы стали работать в соседних посёлках. Принялись в выходные друг к другу в гости кататься на колхозном автобусе. Потихоньку у Натали появились от меня секреты.

– Ой, какие-такие секреты? Ну, скажи-скажи! – Наташка забавно ёрзала на табуретке от нетерпения и корчила хитрые рожицы.

– Ну, всего я так и не узнала, – тяжело мне давался этот рассказ. – В первый год работы Натали обзавелась женихом и звали его Никита.

– Свадьбу сыграли? И белая фата была, и платье с кринолином? – Натусик не унималась и сыпала вопросами, как из рога изобилия.

– Не было никакой свадьбы. Расплевались молодые сразу после подачи в загс заявления, не знаю даже из-за чего, скорей всего по мелочи какой-нибудь. Вскоре уехал Никита на повышение, а был он партийным работником. Натали храбрилась, только нервно губки поджимала, говорила всем, что это она его отшила. Я-то видела, что ждала она от парня весточки с извинениями и вызова на новое место жительства. Он к ней не приехал, не написал и даже не позвонил. Так всё и оборвалось.

– А что потом?

– А потом Ната больше десятка лет протрубила школьным учителем русского языка и литературы в поселковом учебном заведении.

– А потом? – Заявила совершенно обнаглевшая Наташка-промокашка.

– А потом на курорте в Сочи подцепила красавца-поляка и приятное время провождения закончилось семейным счастьем. Вскоре муженёк увёз Натали в Польшу, и у неё теперь всё прекрасно и замечательно, – с чувством я закончила затянувшееся повествование и не сдержала вздоха облегчения. Надеюсь, что Наташка теперь успокоится и отцепится от меня. Не тут-то было:

– Ты так буднично повествуешь, а у девушки такая судьба замечательная!

– Обычная судьба среднестатистической деревенской девчонки и ничего нет особенного, – я устала спорить с местной кумушкой. – В зрелом уже возрасте Натали подцепила толкового мужика и радуется семейному благополучию и материальному достатку. Она подсуетилась и вовремя родила долгожданного ребёнка – сыночка. Муженёк с неё пылинки сдувает.

– Молодец, баба! Так держать! Ты была у них в гостях? – Продолжила допрос подруженька.

– Была, и всё мне понравилось, живут они в достойных условиях. Но, Наташечка, это чужая страна, там разговаривают на другом языке, и мне быстро захотелось домой.

– Какая ты скучная! – Вынесла вердикт Наташка.

– Увы, я не романтик, я практичная женщина и ценю достаток в семье и стабильность в отношениях.

– И предпочитаешь старость в уютных памперсах, – закончила за меня Наташка и заливисто рассмеялась. И чему она радовалась?

– Ага! – Я тоже заразилась смешинкой и захахала во весь голос. А я-то чему вдруг обрадовалась? Тоже хороша!

– Хорош трындеть, пора за дело! – Скомандовала Наташка, когда мы отсмеялись и утёрли выступившие ненароком слёзы. Принялись снова читать Марийкины дневники. Я открыла тетрадку со сказками.

Кошкина сказка.

Жил-был мальчик, и звали его Лёшик. Лёшик был очень маленький и ходил в детский сад.

Однажды Лёшик с мамой нашёл в подъезде маленького одинокого котёночка. Кисик жалобно плакал, и они взяли кисика домой. Так у Лёшика появилась верная подруга – кошка Мурочка. Мурочку определили в кошачий садик. Днём кошечка отсыпалась. Вечером отъедалась, пела колыбельную для Лёшика и отправлялась на обучение хорошим манерам в ночной кошачий садик.

Лёшик подрос и превратился в Алёшу, а Мурочка стала пёстренькой красавицей кошкой. У Мурочки даже народился котик рыженькой окраски, и прозвали его Рыжиком. Рыжик был примерным котёночком в кошачьем садике и горделиво разгуливал перед Лёшей с поднятым хвостиком.

– Мур-мур! – Писклявым голоском выводил Рыжик. – В садике, мур, весело.

Мама Мурка в садике преподавала ловлю мышей. А ещё в садике учили котят правильно умываться, убегать от злых мальчишек и, конечно же, петь песенки и рассказывать сказки.

Как-то вечером бедному Алёшику родители не разрешили смотреть взрослое кино по телевизору, и он обиделся. Обиделся Лёша, заревел. Потом мальчик посидел тихонько в шифоньере под мамиными платьями, одел валенки, шапку, натянул пальтишко и потрусил жить в лес. Шёл он, шёл. Кругом снег, сугробы, темно и холодно. Устал мальчишечка, сел под кустик и заплакал горючими слезами.

А Мурка с Рыжиком уже бегут, ищут Лёшеньку, следы разглядывают, где зверь прошёл, а где Лёшенька протопал. Лёша плакал, плакал, глядь к нему скачет Зайчик-побегайчик:

– Пойдём, Лёша, ко мне жить в норку!

– Милый Зайчик, я хочу у тебя пожить. Пусть мама с папой поскучают без меня и заплачут!

Лёша поспешил за Зайчиком. Подошли к норке, и Зайчик туда юркнул, машет лапкой – зовёт Лёшеньку. Лёша и так, и сяк, а в норку не может залезть. Заячья норка маленькая, а Алёша уже большой вырос. Лёша пыхтел-пыхтел и заревел от обиды. Заяц вдруг закричал испуганно:

– Прячься! Волк идёт!

– Лёша испугался, сел под кустик, закрыл лицо руками и притих, еле дышит. Вдруг кто-то нежно потрогал мальчика за плечо и шепнул прямо в ушко:

– Пойдём домой!

А это Рыжик с Муркой, хорошие следопыты и верные друзья, быстро отыскали Лёшу. Повели кошки мальчика домой. Впереди бежала Мурка, потом шагал Алёша, а сзади Рыжик хвостиком следы заметал. Никакой Волк-серый бок такой компании был не страшен. Быстро они домой прибежали, мальчик разделся и спать повалился:

– Как хорошо дома!

А Мурочка быстренько одежду на батарею повесила подсушиться. Мама с папой даже и не заметили побега.

– Вот и сказке конец, а кто слушал – молодец, – задумчиво протянула Наташка, заглядывая мне из-за плеча. – Ничего колдовского нигде не наблюдается. Тоже всё сказки да простенькие истории расписаны. Может, у неё колдовские рецепты отдельно где закопаны?

– Может, я всех тайников в квартире не знаю. Решено, буду делать ремонт, и всё найдётся. – Я уже на всё была согласна.

– Да ты просто переклей обои и заодно всю фазенду переворошишь, – принялась меня неумело успокаивать Наташка.

– Поможешь?

– Без проблем. – сразу откликнулась Наташка. Как же легко с ней общаться, легко и дружить, и поссориться практически невозможно.

– Похоже, у Марийки не одна красненькая тетрадочка была. В этой только весенние гадания собраны, а остальные страницы заполнены кулинарными рецептами, – я была обескуражена.

– Наверное, имели место ещё и другие тетрадки, – протокольным голосом вещала, дурачась Наташка. – Марийка всю зиму варила всяческие зелья и проводила обряды, правда безрезультатно.

– Правду говорят, что в тихом омуте черти водятся, – пробурчала я себе под нос, но была услышана.

– Её можно понять и простить, Марийка боролась за любимого человека, – выдала Наташка удивительную мысль.

– А я-то за что пострадала? Почему я должна расплачиваться за Марийкины ошибки? – Мой голос зазвенел от обиды и горечи.

– Наверное потому, что ты являешься прямым двойником Марийки. Вы, как один человек, находящийся в разных измерениях. Для соблюдения равновесия по законам физики на её действие от тебя требуется противодействие. Вы же поменялись местами, – Наташа со свистом выдохнула, закончив глубокомысленную речь.

– Ну, ты загнула! – Не выдержала я.

– Давай заканчивать документальную работу, утром, как всегда пробежка и трудиться по магазинам! – Бойко скомандовала подруженька и понеслась варить любимому мужчине супчик из щавеля.

Глава 6. Нечаянное свидание под трели соловья.

Вечер плавно перетёк в ночь. Я спала беспокойно, снились какие-то кошмары. Я даже не поняла из какого мира прилетели эти кошмары, из моего или Марийкиного. Снилась чья-то свадьба и явно, что не моя. Я стояла в скромном платьице в сторонке и жалобно смотрела на жениха. Жених, конечно же, как и полагалось всё своё внимание уделял невесте, а на меня ни разу и не взглянул. Невеста вся сияя от радости нечаянно мазнула меня победным взглядом, и всё. Имён брачующихся во сне я не упоминала, а проснувшись не могла не только имена сказать, а даже вкратце обрисовать, как выглядела парочка. И всё равно проснулась я в слезах размазанных по подушке. К хорошему сон или к не совсем хорошему событию, я не знала. Может, это вообще Марийкины бредни.

Утро было обычным, не считая тупой головной боли. Я напилась мятного чаю и, жизнь стала казаться веселее, солнце вновь засияло в полную силу и уже не раздражало своей яркостью. Пробежка, нудная, как повинность работа, пытаюсь принять чужую жизнь, как данность. Марийка долгие годы мечтала поменять судьбу, но я-то не хотела никакого движения! Меня вполне устраивала моя командирская должность, привилегии и возможность красиво одеваться и вести здоровый образ жизни. Мой любимый и любящий муж меня тоже вполне устраивал. А своих девчонок я просто обожала, да и сейчас очень люблю, и жизнь без них просто пресна, как застойное болото. И за что мне такое наказание? За какую такую провинность эта Марийка свалилась мне на голову? И эти грязные полы в магазине, чёрт бы их побрал! Плохая из меня уборщица получилась. Почему плохая? Выполняемую работу надо любить, или хотя бы понимать её значимость, а я ненавижу мыть полы! Как здорово, что смена уже заканчивается. Ой, надо хлебушка прикупить, и вот сетку картошки тоже прихватить. Тут я вспомнила, что и сахар заканчивается. Неожиданно затарилась так, что получилось по сумке в обе руки. Груз небольшой, дотащу потихоньку.

Я выскочила из магазина, спустилась с крылечка и принялась выглядывать Наташку на дороге. Она должна была вот-вот появиться. Похоже я вышла сегодня минут на пять пораньше, так что ждать недолго. Уже стемнело, приятные такие сумерки, те самые романтические сумерки, которые нравятся всем влюблённым. В кустах шуршал лёгкий ветерок. В кронах деревьев заливались трелями соловьи. И ничего удивительного в этой идиллии нет, наш городок не отличался компактностью и был на редкость активно озеленён. Этой весной весь город утопал в трелях соловьёв и ароматах ландышей и едва распустившегося шиповника. А осенью должно быть, как у меня на родине, все дорожки и тропинки закидывает листопад, и дома проглядывают через ажурные переплетения кустарника и раскидистые кроны деревьев.

Я отошла от здания магазина в сторону и буквально через пару минут окунулась в зелёные пряные заросли молоденькой листвы. Приятно подышать свежим воздухом после длинной трудовой смены. В такой вечер понимаешь, что ничто не вечно, и всё проходит, всё пройдёт. И завтра будет день, и будет пища. Я не отчаянная оптимистка, но всё же… Сейчас выйдет Наташка и примется травить байки о суперспособностях своего благоверного. Расслабленная и мечтающая о мягкой домашней постельке, где я блаженно вытяну уставшие ноги, я была лёгкой добычей и даже не успела пискнуть, как сильные руки схватили меня. Чужие руки не церемонились, одна рука прикрыла мне рот, а другая обхватила вокруг талии. Мои ноги едва касались земли. Мы подвигались немного в дуэте и вдруг оказались в глубине зарослей среди кустов и деревьев. От обладателя сильных мускулистых рук пахло дорогим, а главное знакомым одеколоном. Кто он, мой похититель? Мужик легко развернул мои полцентнера тела и поставил перед собой. Я судорожно вздохнула и открыла рот, чтобы заорать благим матом. Что орут в таком случае? Помогите, грабят? Я напряглась и успела только булькнуть, как мой рот запечатал страстный поцелуй. Безобразие! Я попыталась сопротивляться. Наглые, не привыкшие к сопротивлению руки, обшаривали мою тушку и остановились сначала на грудях, сосредоточенно их разминая, а затем полезли под юбку. Поцелуй закончился, я со свистом вздохнула. Надо орать! Сейчас или никогда!

– Машенька, – Петюнечкин голос зашептал в ухо. Горячие губы зачмокали по шее, потом со знанием дела принялись обсасывать мочку уха. О! О-о! По телу пробежала неуправляемая дрожь. Я не хочу-у! Я же сейчас в другом мире, и здесь не может быть Петьки-негодника! Его голос, его одеколон, его такие знакомые сильные руки! Горячая волна желания поднялась из точки, находящейся в самом интимном месте, вокурат между ног и моментально захлестнула всё тело. А-а-а-ах! Трусики куда-то позорно подевались, сама, не ожидая от себя такой прыти, как впустила незваного гостя едва он разгорячённый потыкался и вошёл в меня осторожно, но темпераментно. Мы предались плотским утехам с пугающим азартом. Это не может быть Петюнечка – пронеслось молнией в голове и тут же погасло. И между тем с мужчиной мы двигались удивительно синхронно. О-ох! А-а-ах! Вот что значит, давно не было мужчин-ы-ы. Э-э-э! Экстаз, полный улёт! Я отпустила свои домыслы куда-то погулять, а сама предалась радостям неожиданного секса. Когда всё завершилось, я сквозь туман в голове услышала голос, родной и до боли знакомый:

– Потерпи ещё немного, дорогая! Я быстренько разведусь и буду весь в твоих руках.

Насильник удивительно быстро сбежал, словно испарился. Облако дорогого парфюма растаяло так же быстро. Может, и не было ничего, а всё мне привиделось? А ведь голос-то действительно знакомый! Этот голос мог принадлежать только одному человеку, а именно моему муженьку, моему разлюбезному Петюнечке. О-ля-ля! Я валялась истерзанная, растерянная и без трусиков на молодой зелёной травке и с двумя продуктовыми пакетами в обеих руках. Кряхтя встала, пакеты мешали, но я не сумела их отцепить, руки свело нервной судорогой. И как я раньше не догадалась о любовных похождениях Марийки? Всё же было очевидно! Странно, что я не узнала дыхание мужика, с которым спала в одной постели множество раз. Ах ты, боже мой! Это же не может быть Петюнечка мой супружник! Это же всего лишь его двойник и вполне возможно, что он отличается от оригинала по характеру и телосложению. Этот мужик видимо значительно отличался от Петьки. Да и я здесь совсем другая. Я поискала глазами трусики и не обнаружила их поблизости. Траву мы примяли основательно, но куда закинули мою интимную принадлежность, не поняла. Наконец, я выбралась из кустов. Наташка нашла меня у дороги задумчивой и растрёпанной:

– Прости, задержалась. А что с тобой, тяжёлый день?

– Ага! – Выдавила я из себя с трудом разлепив непослушные губы.

– Совсем замордовали?

– Ага! – Меня сегодня было трудно разговорить.

– Ну, почапали домой, дружка моя.

И мы сосредоточенно шагая направились домой после тяжёлых трудовых будней. Потопали мы в полной тишине, не считая трелей соловья, что исполнял арию для соловьихи. Соловьиха была по-видимому совершенно счастлива. Зато я устосанная рабочими буднями и морально раздавленная собственным падением до самого социального днища чувствовала себя гаже некуда. Ещё бы – интим с незнакомым мужчиной! Мир, конечно. другой, но азы морали никто и нигде не отменял.

Дома я в тоске перелистывала Марийкины тетрадки. Беспросветная, беспредельная безнадёга мягко опустилась мне на плечи. И так не слишком большая грудь сжалась от предчувствия мощного всхлипа, предвестника великого рёва. Неужели нет заклятия для возврата домой? Внезапно я отвлеклась на писанину двойника. Вот что-то занимательное проглядывает.

Школьные годы чудесные.

При упоминании социализма у меня перед глазами встают школьные годы, школьные годы чудесные. В далёком 1984 году первого сентября я отправилась в страну знаний. Случилось это в маленькой Белозерской деревеньке в необъятных просторах Вологодской области, славящейся вкуснейшим сливочным маслом, непроходимыми болотами и дремучими лесами. Я в коричневом платье с кружевным белым передничком с огромными шёлковыми бантами в волосах шествовала в школу. Меня вела за руку мама. Она же несла новенький портфель, а я несла в другой свободной руке большой букет багровых георгинов. Как сейчас помню, как я плакала выяснив, что школу обязана буду посещать целых десять лет. Тягой к знаниям я тогда не отличалась. Всё живо в памяти, помню и первую учительницу Марию Ивановну, фамилию правда забыла. Помню переезд в другой посёлок, смену школы, новых учителей. Алексеева Анна Николаевна разбудила во мне желание учиться, спасибо ей огромное за это. Четвёртый класс я закончила отличницей. В далёком 1989 году в нашем посёлке Судоходном достроили школу, и я с большим удовольствием бегала в кирпичное новое белое здание со светлыми просторными кабинетами, большими окнами и полами, пахнущими свежей краской. Учёба мне давалась легко, успевала я и поучаствовать во многочисленных кружках, нечаянно всерьёз увлеклась ботаникой. Учителя занимались с нами добросовестно, с полной отдачей собственных знаний и опыта, разъясняли непонятное, воспитывали своим примером трудолюбия и уважительным отношением к старшему поколению. Преподаватель русского языка и литературы Милославская Зинаида Илларионовна поражала своей энергетикой. Тормошила нас, не позволяла лениться. Это потом уже в старших классах Сальникова Лидия Николаевна наставляла на путь истинный. Благодаря подстёгиванию учителей, я много читала, изучала дополнительную литературу, с воодушевлением участвовала в школьных олимпиадах, ездила с экскурсиями по прекрасной Вологодской области. Время нельзя повернуть назад, нельзя вновь прожить эти замечательные годы, как нельзя и вернуться в детство. Учитель биологии Сальников Сергей Сергеевич неустанно напоминал, что гордиться ещё нечем, что все трудности ещё впереди. Я ошалевшая от количества полученных знаний, от полёта фантазии совсем не понимала того, о чём он твердил.

Как же прав оказался мой уважаемый учитель. Так прав, что никакая гадалка, никакая провидица с ним не сравнится, мой школьный учитель биологии нечаянно предвидел перемены в моей жизни, в его жизни, в жизнях всех людей нашей огромной многострадальной страны. Прошло совсем немного лет, и наша страна перестала существовать. Не было войны, никто на нас не нападал, нас не поработили инопланетяне, но своего рода оранжевая революция перекроила наши судьбы. Политика? Да политика, а вместе с ней вся обстановка в стране кардинально поменялась, мы все стали жить по-другому, по-новому. Мой мир рухнул и завалил меня пыльными обломками. Наступил тот чёрный год, когда трагически погибли мои родители…

Дальше рассказ прерывался, он был явно незакончен, да я и не горела желанием выяснить подробности гибели Марийкиных предков. Я слишком любила и люблю своих маму и папу и надеюсь, несмотря ни на что, к ним вернуться. Один раз поменявшись местами, я уверена, мы махнёмся телами ещё разочек. Чтобы чем-то заняться, отвлечься я пошарила по шкафам. И в комоде под носками обнаружила ещё одну тетрадку со сказками, открыла, полистала и занялась чтением.

Вам повезло больше.

В одном самом обыкновенном городе, каких немало в нашей необъятной стране жил самый обыкновенный человек с самой распространённой фамилией Петров, да и имя у него было тоже одним из самых распространённых, а именно Иван. И работал этот самый обыкновенный человек в самой обыкновенной поликлинике врачом. Случилась эта история в один из самых обыкновенных дней в обычный зимний месяц.

У доктора Петрова заканчивался приём. Незаметно промелькнул короткий декабрьский денёк, и быстро стемнело. Вдруг за окном совершенно почернело. Жутко завыл ветер, а в стекло большого больничного окна что-то часто застучало мелкой дробью. И вот последний пациент закрыл за собой дверь, и доктор Петров вздохнул с облегчением. «На сегодня всё, пора домой», – подумал врач и машинально глянул в окно. В кромешной тьме невозможно было что-либо разглядеть. Петров спешно оделся и выскочил на улицу. Метель бушевала по полной программе. Доктор Петров поёжился от налетевшего порыва ветра. Ветер просто сбивал с ног. Огромные снежинки лезли в глаза. Чёрт! Одна из снежинок резко ужалила врача в щёку. Петров потёр больное место и с недоумением принялся разглядывать необычные большие снежинки. Странные снежинки были совершенно чёрного цвета.

«Перехимичили!» – мелькнуло в голове у Петрова, и он ходко пошагал в сторону химкомбината. Больница, в которой трудился доктор Петров, находилась на балансе местного химкомбината и даже была построена на его территории. Через пятнадцать минут врач уже бежал по проходной, а ещё через пять минут задыхался от энергичной ходьбы у кабинета директора. Петров рвался к руководителю, но грозная секретарша преградила дорогу:

– Приём закончен, у директора совещание, приходите завтра!

Расстроенный Петров вышел из конторы, посмотрел на небо. Сияли звёзды, яркий месяц высоко нависал над землёй. Чёрные снежинки-мутанты больше не носились над землёй и не жалили. Доктор не мог успокоиться. Петров ехал в троллейбусе домой и заглядывал в лица пассажиров. Почти у всех людей были видны укусы от чёрных снежинок. Лбы, носы, щёки были слегка опухшие. «Утро вечера мудренее», – решил Петров и лёг спать пораньше.

Утро не предвещало никаких изменений или глобальных катастроф. На морозце под ногами хрустел снег. От укуса снежинки не осталось и следа. Доктор Петров совсем повеселел и бодро пошагал к остановке общественного транспорта. Ждать автобуса пришлось недолго. Как всегда, ранним утром в автобусе молча ехали сонные пассажиры, только две кумушки неопределённого возраста путешествовали на заднем сидении и шептались. Петров уже выходил на своей остановке, как вдруг услышал визг. В салоне автобуса мелькнули испуганные лица, а двери быстро захлопнулись. Петров решил-таки посетить и пообщаться с директором химкомбината, он не привык отступать на пол пути и бросать начатое дело. В приёмной химкомбината секретарша находилась на рабочем месте, только вела себя странно. Она тихо сидела на стуле и плакала, уткнувшись в носовой платочек. Она подняла испуганные глаза на Петрова и всхлипнув сквозь носовой платок глухо прокричала:

– Сегодня не приёмный день!

Петров проигнорировал вопли женщины и буквально ворвался в кабинет начальника.

– Я занят! Я занят! – Заорал директор, стоя у окна и соответственно спиной к посетителю. Директор сосредоточенно наблюдал, как в окно стучались редкие чёрные снежинки.

– Эти чёрные снежинки кусают людей! Они могут быть опасными, и они появились скорей всего из-за деятельности вашего химкомбината! Вы должны…

Директор оторвался от созерцания парящих за окном снежинок и повернулся к доктору Петрову. Доктор запнулся на полуслове и замер от изумления, и было от чего. Лицо крупного начальника было окрашено в необычный, но приятный насыщенный лилово-чёрный цвет, а вместо носа красовался небольшой хобот с аккуратным поросячьим пятачком. Петров много чего в жизни повидавший, неожиданно для себя издал звук похожий на поросячье хрюканье и в ступоре повалился на пол, свет померк в глазах его.