Договорились. Цена, которая себе

Еще в чарт попала взрослая женщина за пятьдесят, как положено, с морщинами, животом и обвисшей грудью, на которую подписалось двадцать тысяч человек. Она писала о себе откровенно: развелась с мужем, потеряла ребенка, ушла с работы, любит заниматься сексом. Карина предположила, что мемберов привлекали ее богатый опыт и простота отношения к жизни.

Пятую позицию занимала девушка восточной внешности с полностью розовой головой и в флисовой пижаме на аватаре. Она, казалось, даже не раздевалась, либо раздевалась только в приватах и очень за дорого, потому что все ее фотографии больше умиляли, чем возбуждали.

На предпоследнем месте оказалась простая женщина в обычной одежде, без уложенной прически и без макияжа, которая на фотографиях занималась бытовыми вещами, очевидно, и на стриме делала то же самое, только голая.

Помимо был популярен смазливый паренек, сильно похожий на Тома Хиддлстона11, только с еще более худыми и острыми чертами.

Каждая модель обладала собственным секретом успеха.

Здесь даже у опытных средние расценки казались ниже, чем Карина выставляла в студии. Но здесь и доход она могла забирать сама, ни с кем не делясь. То на то и выходило.

Веб-студия сотрудничала с сайтом, где упор делался на постоянных мемберов, которые больше любили приватные встречи, и чаще им требовался друг, нежели любовница. На новом сайте велись публичные трансляции, где модель выполняла просьбы разных при наборе определенной суммы чаевых. Приваты, конечно, тоже были и групповые беседы, но, как Карина успела понять по трансляциям других моделей, основной доход приносил как раз общий чат.

Мемберы искали шоу, быстрый и доступный контент для мастурбации. Карине это нравилось, потому что не хотелось заводить новые длительные знакомства и выслушивать драмы и трагедии чужих судеб. Это были почти отношения, где присутствовала и ревность, и обиды, и претензии с их стороны. Некоторые полноценно считали ее своей, хотя в душе она над этим смеялась. Зависеть от нескольких лояльных клиентов казалось рискованным, да и надоело. Они ведь в любой момент могли потерять к ней интерес. А в публичных стримах все были преходящие, не требовалось ни за кого держаться и вкладывать душу.

Что-то рухнуло. Где-то за нишей. Карина вздрогнула и вся превратилась в натянутую струну. Еще минуту она не решалась исследовать обстановку, но все-таки взяла себя в кулаки, включила свет и отправилась в ванную. Оказалось, бутыль с шампунем соскользнула с полки. Гель медленно растекался по душевому поддону. Карина выдохнула, но поняла, что одна этой ночью не уснет, потому набрала Настену.

– Привет, че делаешь? – быстро проговорила, только подруга ответила на звонок.

– Ты уже вторая за пять минут, кто меня об этом спрашивает, – зевнула Настена.

– А кто первый? – Карина насторожилась, к борьбе за подругу она не готовилась.

– Зайка только что на вечеринку зазывал.

– И? Ты пойдешь?

Мычание в трубке говорило о сильном сомнении. В Карине проснулась надежда.

– Там Артур будет, – выдохнула Настена. – Я из-за него одновременно хочу и не хочу.

Карина выпалила, пока она колебалась:

– Приходи ко мне с ночевкой. Я вино куплю. Поболтаем.

– Страшно одной в квартире? – раскусила ее подруга.

– Не то что страшно, – Карина почувствовала, как краснеет. – Просто непривычно. Ну, так че?

Настена замолкла – задумалась.

– Я тебе даже такси вызову.

– Ахах, окей. Как соберусь, отпишусь.

Завершив разговор, Карина посмотрела на часы, чтобы успеть купить вино, пока алкоголь еще продавался в супермаркетах. Настена отписалась, что готова, когда она выбирала между белым и красным. Вызвав такси, Карина решила взять и то, и другое. Ночь могла затянуться. Им всегда было что обсудить за бокалом. Настена жаловалась на безответную любовь к Варданяну. Карина в ответ перемывала косточки Трунову. Обе находили в таких сокровенных беседах успокоение.

Настена долго не приезжала. Точнее, такси давно приехало и завершило заказ, однако подруга не объявлялась. Карина предположила, что та отправилась в супермаркет за гостинцами или за чем-нибудь еще. Она давно натерла бокалы для вина, нарезала сыр, намыла яблоки и вишню и теперь просто сидела за столом на раскладном стуле, листая ленту новостей на смартфоне.

От скуки даже зашла на страницу Трунова. Он часто публиковал посты о том, чем планирует заняться вечером, приглашая друзей на различные мероприятия. В эту субботу репостнул сообщение Зайкина о вечеринке в честь начала учебного года, где обещалась модная электронная музыка, трэш-коктейли и улетный угар. Требовалось только прийти в форме любого учебного заведения, реального или вымышленного. Вся его компания с курса перерепостила.

На аватарке Трунов красовался в белом спортивном костюме на фоне залива и автомобиля. Фотография не менялась с весны. Больше ничего нового Карина на странице не обнаружила. Только пару хайповых песен накидали девчонки на стену. «Кто-то еще так делает», – усмехнулась она и пыталась вспомнить по именам лица бывших однокурсниц.

Наконец, раздался звонок в дверь, причем сразу, без домофона. Карина от внезапности вздрогнула, но подошла и открыла, не глядя в глазок.

– Привет, Кариш! – радостно воскликнул Зайкин, поднимая наверх руку с пакетом-майкой, полным продуктов.

У нее глаза на лоб залезли, и грудная клетка раздулась, как пороховая бочка перед взрывом. За Настеной, которая виновато лыбилась, стояли еще Варданян, Игнатьева и Гога. Все махали приветственно. Карина хотела закрыть дверь обратно и почти сделала это, но длинная рука Зайкина успела пролезть.

– Кариш, мы новоселье отметить пришли.

Он нагло вошел, обойдя остальных скромников, и огляделся вокруг, сбросив продукты на пол.

– Миленько.

Карина впивалась упрекающим взглядом в подругу. В голове крутилась только матерная лексика, поэтому она пока молчала. Но глаза выпучивались из орбит. Настена сжималась под этим напором.

– Ермакова, где твое гостеприимство? – Игнатьева пропихнула Зайкина вперед и заняла его прежнее место, тоже оглядываясь. – Действительно, недурно.

Следом Гога протолкнул гостей внутрь, а за ним и Варданян вошел. Только Настена с покаянием осталась в коридоре. Карина медленно и глубоко-глубоко вздохнула.

Глава 3.3

Зайкин снял ботинки и присел на корточки, чтобы достать из спортивной сумки тапочки. Объемная, та вмещала в себя много всякого. Точно такая же лежала у Карины на балконе. Туда помещались и наряды, и игрушки, и продукты, и даже обувь. Он вынул голубые тапки с искусственным мехом и, обувшись в них, прошел дальше в комнату. Остальные ходили босиком. Карина молча следила за тем, как гости сами обустраивались в ее квартире, в душе метая молнии.

– Че вы приперлись сюда?! – наконец, взорвалась она, когда Зайкин полез в шкаф, чтобы повесить голубую кожанку.

– Тесно у тебя тут, – невозмутимо проворчал он, беря пустые плечики.

– Разумеется! Мне здесь столько народу не нужно. Я вас не звала.

Она подошла к шкафу и задвинула дверцу купе, прежде чем Зайкин успел повесить куртку. Он посмотрел на нее, поджав губы. Варданян с Гогой усмехались. Игнатьева скрестила руки, опершись лопатками на дверь ванной. Настена вытирала подошвы ботинок о жесткий коврик.

– Ты же знаешь, Кариш, меня звать не нужно, – ухмыльнулся Зайкин.

– Настена, блин!

Подруга пожала плечами.

– Ну, Зайка мне позвонил… Ты скучала, они скучали. Ну, вот я и…

– За что продалась в этот раз?

– «Айфон». Последний, – Настена опустила плечи. И взгляд.

Варданян помотал головой с улыбкой. Игнатьева тоже подошла к шкафу за спиной Карины и сняла хлопковое пальто.

– Расслабься, Ермакова. Мы только на одну ночь.

– Вы еще и ночевать будете?! – глаза, казалось, вот-вот выпадут из глазниц, а из ушей выплывет кровавый дым.

– С нами будет не страшно. Расслабься, – Гога похлопал Карину по плечу и обернулся на ванную. – Сикать там?

Она натужно кивнула. Гога скрылся за узкой дверью. Неудобно, кажется, было только Варданяну. Он, обычно всегда прямой и гордый, немного краснел и сутулился то ли от тесноты прихожей, то ли от неловкости. Карина стрельнула в него умоляющим взглядом в надежде, что он сможет образумить всех остальных. Но Зайкина уже было не остановить. Он прошел за нишу и открыл балконную дверь наверх для проветривания.

– Кар, ну, не дуйся только, – подошла к ней Настена, когда все ушли за Зайкиным. – Весело будет зато.

– Предательница, – процедила Карина и ушла в «гостиную», где длинная фигура Зайкина плюхалась на ее постель.

Он распластался в позе морской звезды и приподнял голову. Игнатьева с Гогой уставились на картину с вагиной. Варданян встал, опершись одной рукой на дощатую перегородку, отделяющую зону кухни от гостиной. Настена осталась между гарнитуром и столом.

– Крутая штука! Уютно, – восхищался Зайкин.

– Слезь с моей кровати!

С идиотской улыбочкой он встал под ее грозным взглядом и поднял руки, будто чист и ни при чем. Карина села в центре ниши, чтобы никто больше туда не сунулся.

– Концептуально, – заметила Игнатьева, вглядываясь в расплывающиеся лепестки бутона на картине, а потом фыркнула на Карину. – Не знала, что ты феминистка.

– И дальше не знай. Это не моя квартира, а съемная.

– Прикольно. Мне тут нравится, – Гога развалился на диване.

Игнатьева упала рядом. Зайкин уже шел к столу.

– О, винишко! Как элегантно.

Он схватил двумя пальцами дольку яблока и зажевал вместе с ломтиком сыра, а во второй руке вертел бокал. Настена прошла мимо него и села на диван к парочке. Зайкин обернулся.

– А у нас все просто: виски, кола, водка. Будешь?

Игнорируя вопрос, Карина оглядела всех грозно – хотела каждому внушить неловкость. Напряжение словно электризовалось в воздухе. Гости скованно молчали. Она хмурилась. Только Зайкина ничто не смущало.

– Блин, круто, – набитые фруктами щеки не мешали ему разговаривать. – Я вот тоже думаю от мамки с папкой съезжать. Ты одна здесь будешь жить?

– Ну не с тобой же.

– Мало ли. Может, с хомячком. Или… кхм… с Труновым… вдруг.

Карина посмотрела на него устало и поняла, что выпить ей остро необходимо. Открыв штопором красное вино, она плеснула его в бокал до половины и выдула залпом. Зайкин, улыбаясь, тоже себе налил, однако пить не торопился.

– А вы че скромничаете? Присоединяйтесь. Расслабиться всем надо, – сказал по-хозяйски. – Так и быть, за дамами я поухаживаю.

Он стал открывать все шкафчики друг за другом, которые оказались пустыми. Карина еще не успела туда ничего положить. Только пыль вылетала наружу. Зайкин чихнул, а глаза покраснели.

– Нахер ты приперся? – спросила она сквозь зубы, открыв ему нужную дверцу над мойкой, где хранились чашки и тарелки. – На что ты надеешься?

– На хэппи энд, – Зайкин растянул персиковые губы в широкую ухмылку.

Он схватил два стакана с верхней полки, а потом потянулся к потолку и спокойно приложил ладонь к нему полностью.

– Низковато. Не угнетает?

– Меня угнетает только твое присутствие, дылда, – глядела Карина снизу.

– Значит, надо музыку включить, – Зайкин взглянул на ноутбук, спящий в раскрытом виде у стены на столе.

Включил его тут же. Карина не успела среагировать. Экран вышел из сна. Открылась последняя открытая вкладка – она забыла ее закрыть. То был вебкам сайт, профиль смазливого паренька, который как раз вел трансляцию в латексном костюме. Зайкин отпрянул. Остальные только-только развернули головы к столу. Карина захлопнула ноутбук с треском, надеясь, что никто больше ничего не увидел.

– Блядь, Зайкин! Ты заколебал лезть во все щели! – взревела она, чувствуя, как лицо нагревается от стыда.

Он предусмотрительно отошел на пару шагов в сторону прихожей, вжимая голову в плечи.

– Че там? Че там? – приподнялся Гога, будто мог что-то увидеть на закрытом экране.

– Порнуха какая-то, походу, – хихикнула Игнатьева. – Специфическая причем.

– Ой, – Настена прикрыла рот рукой.

Карина сжала кулаки и стиснула челюсти. Зайкина давно стоило придушить, но раньше не хватало злости. Теперь ее накопилось сполна, только свидетели мешали. Хотя их тоже хотелось положить одним револьвером за раз. Настену самой первой за предательство.

– Да ладно, Кариш, все смотрят порно. Ниче такого в этом нет, – Зайкин постепенно выпрямлялся.

– Да блин, Ермакова, мы с Гогой вообще вместе это делаем, – Игнатьева махнула на своего парня, тот чмокнул ее в руку. – Даже Вард смотрит, только тайно.

Варданян покраснел и изобразил гневное лицо, украдкой поглядывая на Настену. Та смотрела на него с ошеломлением. Таким сконфуженным Карина его еще не видела.

– Вот именно, Рита, тайно, – процедил Варданян.

– Вард, а че скрывать? – усмехнулся Зайкин, подмигивая другу. – Мы же вместе с тобой смотрели.

Варданян залился краской по самую макушку и спрятал глаза подальше от Настены. Карина вытаращила на него свои. Кровь отливала от лица. Сердцебиение приходило в норму.

– Так что, Ермакова, успокойся. Подумаешь, спалили, – Игнатьева фыркнула. – Здесь, наверное, только Настена не смотрит. Но ей простительно.

– Вообще-то… смотрю, – тихо отозвалась Настена и положила руки на бедра треугольником.

Челюсти отвисли у всех. У Карины напрочь, она еще после Варданяна не восстановилась. А он впивался в Настену с неистовым недоумением. Она румянилась и робко пожимала покатыми плечами. Смущаться у нее всегда классно получалось, как будто шло от природы, как Зайкину – по-идиотски лыбиться, Игнатьевой – высокомерно щуриться, а Карине – закатывать глаза.

Глава 3.4

– Ого, Настен, и какой жанр ты предпочитаешь? – Зайкин волшебным образом оказался возле нее с уже наполненным наполовину стаканом вина и, присев на узкий подоконник, склонился над ней. – Вард вон фантастику любит, где марсиане людей похищают и…

– Зайка, блин, заткнись! – Варданян пульнул в него яблоком, целым, из пакета со стола.

Тот увернулся, и крепкая мякоть прилетела в окно, отскочив от стеклопакета и попав Настене прямо в щеку. От удара ее голову унесло в сторону Гоги. Вино, несмотря на всю неловкость Зайкина, осталось в стакане. Варданян оскалил стиснутые зубы, сморщившись как от собственной боли и острого чувства вины.

– Прости, Настен.

– Вот ты меткий, – причитал Зайкин, осматривая жертве голову. – А я сразу понял, что ты в нее целился, потому и увернулся. Правильно, надо из этой башки дурь выбивать. А то такими темпами и девственности лишится. Негоже.

Он погладил Настену ласково по голове. Она отмахивалась от него обеими руками, как будто с кошкой царапалась. Игнатьева с Гогой хихикали. Карина молча за всем наблюдала, не без улыбки. Ситуация была комичной. С Зайкиным все становилось таким, даже боль.

– В жопу иди к марсианам своим, если у них есть, – пробурчал Варданян, а к Настене обратился уже с мягкостью. – Сильно болит?

Она гордо шмыгнула носиком.

– Терпимо.

– Лед есть? – вопрос Варданян задал лишь приличия ради, потому что уже открыл морозилку, для чего ему пришлось согнуться пополам.

Льда там не могло быть.

– Не надо, все нормально. Синяка не будет, – успокоила его Настена, погладив ушиб.

– Еще бы, тут такая амортизация хорошая, – Зайкин оттянул ей здоровую щеку, любуясь. – Поднабрала за лето, красотка! Аж завидно.

– Что?! – Настена вытянулась в лице. – Он меня толстой сейчас назвал?

Широкие серые глаза бегали по кругу в панике.

– Отвали от меня, тощая задница! – она оттолкнула его с силой.

Зайкин отшатнулся на один шаг. Карина легонько стукнула себя по лбу. Игнатьева с Гогой оба расширили зрачки, а рты сдавили до тонких линий, внимательно следя за происходящим.

– Настен, это же комплимент был! – Зайкин разочарованно опустил руки. – Тебе очень идет. Ты вообще просто бомба теперь!

– Ага, динамит, круглый, – кивнула Настена, сложив руки под грудью.

Она гневно пыхтела. Каждый выдох отмерял секунду, словно часики тикали. Ей, действительно, только фитиля на макушке не хватало для полного соответствия образу.

– Поздно, Зайкин, теперь не выкрутишься, – усмехнулась Карина.

– Да, блин, это же круто чуть поправиться. Вон Рита тоже…

– Молчать! – та сразу пригрозила указательным пальцем, резко двинувшись вперед.

– Ууу, – протянул Гога, отворачиваясь от нее в сторону, словно боялся попасть под ударную волну.

– Вард, ну, подтверди, что она похорошела, – апеллировал к последней надежде Зайкин.

Варданян с улыбкой взглянул на красную Настену и подтвердил:

– Похорошела.

Настена сразу охладила пыл и чуть опустила плечи. Спина перестала пружиниться. Вся фигура приобрела привычную мягкость и обтекаемость. Уголки губ задрожали намеком на улыбку.

– Вообще, Настен, не слушай этого придурка, – Варданян махнул на Зайкина, как на назойливую мошкару. – Он завидует всем, кто толще доски.

Настена хихикнула. Игнатьева сразила Зайкина победоносным взглядом. Карина хмыкнула.

– Ну, знаете, быть тощим, вообще-то, обидно, – пробурчал Зайкин и вернулся к столу, где Карина включала музыку, не показывая никому экран ноутбука.

После таких откровений атмосфера разрядилась. Сырой воздух попадал в комнату через балкон. Прохлада разливалась по потолку, полам и стенам. Пространство в визуальном и тактильном восприятии расширилось. Даже душный Зайкин перестал напрягать. Впрочем, он никогда не вызывал особого напряжения, наоборот, с ним все так или иначе расслаблялись, потому что сам он всегда был легок и невозмутим. Но Карину умудрялся именно этим раздражать. Своей непосредственностью.

– Платье мое где, кстати? – вспомнила она вдруг, поставив компьютер на стол.

Вместе с потоками воздуха по комнате закружила приятная попсовая мелодия на французском языке. Карина специально ее слушала, для практики аудирования.

– В химчистке, – Зайкин хрустел яблоком. – В понедельник привезут прямо в универ.

Он шмыгнул носом и посмотрел на пакет с продуктами, который валялся в прихожей.

– А рубашка моя?

– В корзине. Постираю, верну.

– Не надо! – Зайкин выпучил глаза и сорвался в ванную.

Гога даже привстал с дивана, чтобы проследить за ним. Карина переглянулась сначала с Игнатьевой, затем с Настеной. Все смотрели с любопытством. Варданян крикнул:

– Зай, ты че бесишься?

Тот уже вернулся с рубашкой в руке.

– Блин, это же реликвия! Не надо ее стирать. Тут еще твой запах остался.

Он приложил рубашку к носу и блаженно зажмурился.

– Ты точно псих, – Карина косилась на него с опаской, скрестив руки.

Остальные улыбались, видимо, привычные к его полоумным поступкам.

– А ты токсичная, – Зайкин наигранно пофикал. – Толерантно говорить: «Без ума от любви».

Персиковые губы оскалили белые зубы. Игнатьева посмотрела на Карину, мотая головой с усмешкой, как бы поясняя: «Его не исправить».

Варданян уже сидел на корточках перед Настеной и осматривал щеку. Они о чем-то очень тихо шептались, не обращая внимания на остальных. Она румянилась. Он весь превратился в один большой извиняющийся жест. Гога печатал сообщение в телефоне.

– Ну, че, вы поиграйте во что-нибудь пока, а я сейчас кесадилей наделаю, – Зайкин кинул рубашку поверх спортивной сумки, которая так и валялась в прихожей, а сам взялся за пакет.

– Ты готовить умеешь? – не без издевки спросила Карина, тоже глянув на набитый всякой всячиной мешок. Мозг распознал пока среди продуктов только кукурузные лепешки.

– Ну, как умею? – скромничал Зайкин, выкладывая продукты на стол. – Люблю просто. Вегетарианцев же среди нас нет?

Он не стал оглядывать остальных гостей, явно знал их гастрономические предпочтения заранее, а смотрел только на Карину. Она замотала головой, облизавшись. Зайкин продолжал ее удивлять. Другие реагировали спокойно, тоже давно были в курсе его гастрономического увлечения.

– Так, Кариш, тебе надо уйти отсюда, – он взял ее за плечи и мягко подтолкнул в сторону гостиной. – Не терплю, когда мне мешают на кухне.

Смешок из нее сам собой вылетел, но упираться Карина не стала, впрочем, далеко она тоже не ушла, опершись спиной на стенку гарнитура у кровати. Зайкин захлопал шкафами.

– А, может, порнушку глянем, раз тут все… смотрящие? – усмехнулся Гога, оглядывая бесхитростным взглядом присутствующих.

Игнатьева хлестнула его по руке и добавила поучительно.

– Поменьше с Гурьевым водись, озабочка.

Парни посмеялись.

Игнатьева сбегала в прихожую и, покопавшись в Зайкинской сумке, притащила несколько разноформатных картонных коробок – настольные игры. Сверху лежала небольшая, размером с блокнот, игра под названием «Свинтус». Карина не очень любила в нее играть, но для такой компании было самое то. Игра предполагала несложный геймплей12 – перебивание карт одной другой, бесконечный круговорот колоды и легкий азарт. Делать все равно больше было нечего. Главный заводила затих и сконцентрировался на готовке.

Карина время от времени на него поглядывала, следя за тем, чтобы Зайкин ничего не испортил на кухне. Он шустро нарезал какие-то продукты, ловко подбрасывал их на сковороде, с легкой руки обсыпал приправами и ставил на плиту. А пока то жарилось, смешивал соус из разных ингредиентов. Синие глаза горели белым пламенем. Он явно был увлечен и выпал из их реальности. Карина даже засмотрелась. Слишком легко и технично у него все выходило.

Глава 3.5

– О, Ермакова, загребай три карты, – вырвал ее из задумчивости злорадный голос Игнатьевой.

Сверху на торчащей во все стороны стопке карт лежало изображение человекоподобного свина, прижимающего к пузу кипу бумаг, а внизу имелась надпись «Хапеж». Карина уже сидела с десятью и разочарованно опустила губы. В этой партии она стала главным кандидатом на проигрыш. У самой Игнатьевой на руках осталось только три карты, у остальных – побольше. Зато в тройке новых Карине попалась «Хлопкопыт». Она сбросила ее и тут же сверху положила ладонь, смяв всю стопку. Первым отреагировал Гога, за ним Игнатьева, потом Настена. Азарт так и прыгал по их глазам.

Последним Варданян положил ладонь поверх Настениной. Они переглянулись. Он не торопился убирать руку. Она затаила дыхание. Румянец с самого начала не слезал с ее лица. Карина по первому порыву улыбнулась, заметив их контакт, а затем в голове пронеслась угнетающая мысль: «Зачем ты ее мучаешь, Артур?».

– Карты бери, – указала она недовольно на остатки колоды.

Варданян вздохнул и убрал руку, схватив две карты сверху. Настена посматривала на него украдкой, без тоски, но с застывшим неудовлетворенным желанием.

Компания сидела кругом на ворсистом ковре в центре маленькой гостиной. Игнатьева с Гогой опирались на диван, Настена – на радиатор под окном, Варданян – на комод под телевизором. Карина сидела спиной к кухне.

– Кар, подлей вина, пожалуйста, – попросила подруга.

Карина потянулась к ней за стаканом. Сбоку вдруг появились еще два.

– И нам тоже, плиз13, – фальшиво лыбилась Игнатьева.

Карина сразу глянула на Варданяна, ожидая, что и тому захочется пополнить запасы, но он разглядывал карты, будто просчитывал стратегический план дальнейшей игры. Будучи спортсменом, он алкоголем не злоупотреблял. Хотя тот же Трунов частенько уходил в запой на выходные, а они оба играли за сборную университета по волейболу.

На столе Зайкин раскладывал кусочки мяса и овощей в пахучем оранжевом соусе по лепешкам. Разило чесноком и острым перцем. Подойдя, Карина оглядела приготовленное. По запаху определила его как нечто аппетитное, а желудок урчание подтвердил. Зайкин обернулся, как будто только сейчас ее заметил, и улыбнулся.

– Осталось чуть-чуть потерпеть.

Карина хмыкнула, уведя взгляд в стакан, который от забывчивости наполнила до самого края. Игнатьевой и Гоге досталось чуть меньше. На этом вино и закончилось. А себе она тоже хотела добавить, потому потянулась за второй бутылкой.

– Ой, Кариш, вытри мне сопельки, пожалуйста, – Зайкин медленно разворачивался за ней к холодильнику.

Руки он держал перед собой. Они все были в соусе. Синие глаза опять краснели. Карина чуть бутылку не выронила от такой наглости.

– Еще чего, сам вытирай!

– Пожалуйста, – он сдвинул брови жалостливо и поднял подбородок, чтобы ни капли не упало. – Щекотно очень.

– Офигел?!

Карина никак не решалась, внимательно разглядывая острый кадык.

– Да не укусит он тебя, чего боишься? – Игнатьева быстро оказалась рядом и, оторвав кусок бумажного полотенца, приложила его к носу Зайкина. – Смотри, какая зая.

Его лицо приняло блаженный вид. Рот приоткрылся, глаза, наоборот, закрылись.

– Спасибо, – протянул Зайкин на выдохе, когда Игнатьева убрала руку, и отвернулся к столу.

– Аллергия у него на пыль, – упрекнули рыжие глаза.