Птица счастья с опаленными крыльями

После защиты диссертации карьера Екатерины пошла в гору. Тот путь, который большинство ее коллег проходило за десятилетие, она преодолела в два раза быстрее, получив звание доцента, курс лекций по новейшей истории в пединституте. Все это она оставила, потому что стало скучно. В городе открылся новый вуз. Ректором назначили очень симпатичного человека. Он быстро сумел сделать имя еще вчера никому не известному учебному заведению только потому, что собрал в его стенах лучших молодых преподавателей. Когда Екатерину позвал туда ее однокурсник, назначенный заведующим кафедрой истории партии, она согласилась. Не страшно было то, что пришлось сменить специфику лекций. Ей было интересно начинать работу с нуля. К тому же в новом вузе не довлели авторитеты, там позволялось экспериментировать, там не проверяли с лупой листы лекций. Опять же, была и должность выше, и зарплата.

Если с работой было все как нельзя лучше, то отношения с мужем исподволь, незаметно, стали разлаживаться. Работа у Владимира была нервная, часто он возвращался домой взвинченный. Катя, как настоящая любящая жена, переживала за него. По себе знала, проговоришь проблему, считай, наполовину ее решишь. Она расспрашивала мужа, успокаивала, пыталась что-то посоветовать. Себе, когда наваливались неприятности, она говорила: «Плюнь. Пройдет немного времени, и все окажется такой ерундой». И, правда, становилось легче. С мужем все было иначе. Он еще больше раздражался: «Что ты в моих делах понимаешь? Не сравнивай мою ответственную работу и твою болтологию». Ну и так далее в таком же духе. Иногда перепалка заходила очень далеко. Екатерина решила, лучше ни о чем не спрашивать мужа. Захочет, сам расскажет. Теперь по вечерам в квартире часто повисала гнетущая тишина. Владимир прятался за газетными листами. И хорошо, так она хоть не видела его кислой физиономии. Только сыну Денису удавалось разрядить наэлектризованную обстановку. Ему надо было обсудить школьные дела то с отцом, то с матерью. Да и, в конце концов, это был их родительский долг интересоваться, как учится сын, кто его друзья, несмотря на занятость проводить вместе с ним хоть немного свободного времени.

Достаток позволял Марковым каждый год ездить к морю, которое покорило Екатерину в юности. В отпуске проблемы уходили в сторону. Они снова были счастливой семьей, влюбленной, все еще молодой парой. Возвращались к работе, и проблемы наваливались с новой силой. Промолчав целый вечер, Владимир мог прицепиться к мелочи и брюзжать без остановки. В своем доме Екатерина придерживалась порядка, которому следовали в семье Марковых. Ужинать они втроем садились за стол в гостиной. В будние дни ужин был сытный, но обычный. У Екатерины после работы оставалось не так уж много времени, чтобы приготовить что-то изысканное. Однажды в разгар ужина Владимир бросил на стол вилку и нож:

– Что это за мясо? Есть невозможно! Даже не соизволила жилы убрать. Я что, эти жилы, жевать должен?

Екатерина смолчала, хотя было огромное желание запустить в него тарелкой. Встала, налила чай и поставила чашку перед мужем. Намазала маслом тонкий ломтик батона, аккуратно положила на тарелочку. Подвинула поближе сахарницу. Когда сын закончил ужин, сказала:

– Денис, иди в свою комнату, займись уроками.

Дождавшись, пока за мальчиком закроется дверь, она повернула разъяренное лицо к мужу:

– Что ты мне тут барские замашки демонстрируешь? Я тоже работаю, да еще весь дом на себе тащу. Бегом в магазин, бегом домой с нагруженными сумками. Ну, спешила с ужином, ну не идеально приготовила мясо. Это причина, чтобы на меня голос повышать при ребенке? Не смей со мной так разговаривать!

К старшим Марковым они по-прежнему ездили по воскресеньям обедать. Чуткая Лидия Васильевна видела, что у сына с женой не все ладно. Говорила Кате:

– У Володи отцовский характер, тяжелый. Катенька, терпи, у вас же семья, сын.

Катя терпела, но до определенного предела. Ей было комфортнее, когда муж уезжал в командировки. Они вместе с сыном чем-нибудь занимались вечером или просто дурачились, смеялись. Возвращался отец, опять мрачный, опять недовольный, и мальчик закрывался в своей комнате, чтобы отгородиться от несправедливых нападок. Катя поняла, что не хочет постоянно чувствовать вину за плохое настроение мужа. И главное, она не имеет права позволить сыну брать эту вину на себя. Пришел день, когда она сказала мужу:

– Давай разведемся.

– Наверное, это надо было сделать давно. Тем более, что у меня есть другая женщина.

– Я очень рада за тебя.

Катя, правда, не лгала. При этих словах в ней не проснулось ни капельки ревности. Значит, любовь прошла. Они жили рядом по привычке. И эти решительные слова о разводе она все откладывала, потому что боялась: а что будет с Володей, когда он останется один? А раз у него есть женщина, о нем будет кому позаботиться.

Правду ли говорил Володя, Катя не знала. Только переехал он к матери. И развод состоялся, и от размена квартиры Владимир благородно отказался. Лидия Васильевна плакала в трубку телефона:

– Катенька, как жаль, что вы расстались. Это Володя виноват, он не сумел сохранить семью. Петра Ильича больше нет. Он ни за что не позволил бы Володе развестись.

Лидия Васильевна всего полгода назад похоронила мужа. Боль была еще настолько острой, а тут новый удар.

– Я прошу тебя, не запрещай Денису бывать у нас, – умоляла она сноху.

– Лидия Васильевна, ну что вы, как же можно, он вас так любит. Если вы не против, я буду привозить Дениса к вам на выходные. И потом Володя развелся со мной, но не с сыном. Он может видеться с Денисом в любое время.

Родители расстались, когда у мальчика был сложный переходный возраст. Екатерина очень боялась, как сын преодолеет этот стресс. В школе появились наркоманы. Надо было во что бы то ни стало уберечь ребенка от этой напасти. Но Денис был вполне разумным и рассудительным. Они в школе с ребятами создали даже что-то вроде антинаркотической группы, может быть, слишком демонстративно и высокомерно противопоставив себя тем, кто курил, пробовал спиртное и кололся. Екатерина была в курсе школьных дел сына, потому что не мимоходом, а совершенно искренне интересовалась ими, принимала дома его друзей. Она поняла, что полностью заслужила доверие ребят, когда они пришли к ней посоветоваться. Им конфликт с учительницей казался не разрешимым. Она быстро подсказала выход, просто потому, что у нее такой опыт уже был:

– А вы придите к ней все вместе и извинитесь. И обязательно с улыбкой. Тем самым вы покажете, что сильнее и мудрее, несмотря на ваши пятнадцать лет. Победитель всегда первый протягивает руку.

Жизнь усложнялась тем, что магазины практически опустели. Чтобы добыть продукты, должно было очень повезти: надо было оказаться в магазине, когда что-нибудь привезли, и выстоять очередь. Одно хорошо, на рынке пока без перебоев торговали и мясом, и фруктами – были бы деньги. Екатерина не жаловалась. Получала она достаточно много. Зарплата доцента, да столько же зарабатывала лекциями. Этот приработок имели многие преподаватели. Система пропаганды через общество «Знание» функционировала бесперебойно, хотя сама компартия, выстроившая ее, уже давала сбой.

Цепочка парткомитетов снизу доверху еще держалась. Демократию и гласность, провозглашенные новым генсеком Горбачевым, восприняли как команду к обновлению. В партбюро стали выдвигать молодых коммунистов. Так в партийный руководящий орган попала Екатерина Андреевна Маркова. В партбюро ее назначили ответственной за подписку. Общественными делами она не прекращала заниматься со студенческих лет. Новая обязанность не была особо обременительной даже притом, что сверху были спущены контрольные цифры. Главное было – все четко организовать, ведь работала она с чужими деньгами. Подписку она всем оформила быстро и пошла сдавать в партком. Там в первую очередь поинтересовались, сколько экземпляров газеты «Правда» выписано. До обязательной цифры названное количество прилично не дотягивало.

– Ко всем, кто не выписал, подойдите снова и объясните, что коммунист обязан читать «Правду», – отчитывал Маркову секретарь.

– Никого заставлять выписывать газету, в которой нечего читать, я не собираюсь, – Екатерина Андреевна повернулась и вышла.

Реакция не замедлила сказаться. В обществе «Знание» ей «перекрыли кислород». Ничего бы, если только перестали организовывать аудиторию для лекций. Но под разными предлогами отклоняли принесенные ею заявки. До сих пор и темы, и умение держать интерес слушателей всегда получали высочайшую оценку, она с трудом находила окна в расписании, чтобы выполнить все заявки. Таким образом, Екатерина сразу потеряла половину дохода. Воля бы партийного босса, так он и с работы бы ее уволил. Но здесь к ней придраться было не в чем. До него доходила информация, что Маркова на лекциях по истории партии очень уж вольно трактует факты. Но сейчас и в Москве допускают эти вольности. Получается, она шагает в ногу со временем. Екатерина Андреевна, действительно, говорила студентам то, что думала. Приносила на лекции статьи из свежих газет и журналов, ссылалась на Солженицына. Студенты на ее занятиях бурно обсуждали противостояние Ельцина и Горбачева. В этот период коммунист Маркова написала заявление о выходе из партии. Рисковала, ведь еще было неизвестно, чья чаша весов перевесит. Но ей было противно лицемерить и бояться.

Страна менялась. Появились кооперативы, арендные предприятия, товарищества с ограниченной ответственностью… В обиход вошло слово «бизнесмены», одинаково применяемое к мужчинам и женщинам, которые за короткий срок умели заработать большие деньги. Институты, что академические, что научно-исследовательские, захирели. Наука вдруг никому не стала нужна. Школа деградировала, выпускники педвуза искали работу где угодно, только бы не идти в учителя. Старые преподаватели держались на энтузиазме. Страна принимала революционные решения: открыли широкую дорогу не только свободному бизнесу, но и разрешили частные школы. Однокурсник, который когда-то уговорил Екатерину Андреевну перейти на работу в только что открытый вуз, пришел к ней с новой идеей. Он предложил вместе создать частную школу, поделив затраты поровну. Она практически не сомневалась. С преподаванием истории партии, даже в таком виде, как она это делала в последнее время, надо было заканчивать. Перейти на ставшую модной социологию или психологию ей бы не составило труда. Но начать свое дело гораздо интереснее. Она была молода, красива, энергична. А потому уверена, что все получится. Со стартовым капиталом проблем не было. В последние годы она настолько много зарабатывала, что они с сыном не успевали тратить. В банке скопилась приличная сумма. А когда все в стране стали мерить на доллары и рубль потерял ценность, Екатерина Андреевна перевела накопления в валюту. Курс доллара рос, а значит, множились ее запасы. Сейчас они как раз и пригодились.

Коллега, подавший идею, начал регистрацию их частной школы, но быстро к этому сомнительному бизнесу охладел. Екатерина Андреевна, напротив, увлеклась новым делом и решила довести его до конца. Но пока она стояла в самом его начале. Пришлось научиться давать взятки. Не за то, чтобы обойти закон, а за то, чтобы чиновники не тянули со сроками и не цеплялись к несуществующим неточностям в бумагах. Наконец, у нее в руках были утвержденные учредительные документы.

Прежде всего, Екатерина Андреевна определила принципы, на которых организует новую школу, совершенно отличную от сегодняшней. Дети целый день находятся в пыльном, шумном городе. Значит, надо увезти их на природу, в тихий, спокойный уголок.

Когда Екатерина Андреевна уже развелась с мужем, купила садовый участок: шесть соток земли и скромный домик. Купила не для того, чтобы урожай выращивать, а чтобы на выходные ездить с сыном отдыхать на природу. Сад был рядом, всего час на автобусе. Ей повезло. Сейчас, когда все городские стали хвататься хоть за какой-нибудь клочок земли, многим приходилось ездить и за полторы сотни километров. А она нашла, считай, рядом. Деньги у нее были, так что наняла бригаду строителей, они сломали времянку и на ее месте построили кирпичный дом с верандой и высокой мансардой. Кстати, в голодные годы она и грядки засаживала, тем более что к такой работе была привычна с детства. С удовольствием копался рядом и Денис. А старые яблони в первый же год одарили обильным урожаем. Соседом по саду был директор предприятия маленького городка, на окраине которого и были выделены его рабочим участки. Вот такая демократия была в советское время: и директор, и слесарь копали землю рядом. С Павлом Ивановичем Смольниковым у Екатерины завязались хорошие соседские отношения. Бывало, они обсуждали и политические новости страны. Бывало, у Павла Ивановича вырывалась досада, что эта страна целенаправленно разваливает промышленность. Его некогда сильное предприятие едва дышало. Чтобы хоть как-то устоять, сворачивали социальные программы, отдали городу ведомственный дом культуры и стадион. Закрыли профилакторий, поскольку содержать его было не на что, а покупателей не находилось. Вот об этом профилактории Екатерина Андреевна и подумала, когда искала помещение для школы. Купить она его, конечно, не могла, а вот об аренде договорилась, пока на год. Они с Павлом Ивановичем подписали договор. Приспособить помещение под школу было совсем не сложно. Пищеблок в отличном состоянии. Повара и технический персонал еще не нашли другую работу. Малышам даже устроили спальни для дневного сна. В профилактории был спортзал, огромные холлы для игр. Надо было только переоборудовать помещения под классы, закупить учебные столы и стулья, необходимый инвентарь. Сделать это было непросто, но Екатерина Андреевна все сумела, все успела.

Еще одним принципом построения своей школы директор Маркова определила оптимальное наполнение классов. В переполненной городской школе учитель не может уделить внимание каждому ученику, страдает качество обучения. Значит, в классах должно быть десять, максимум пятнадцать человек. Ее школа не должна быть только начальной или только старшей, значит, надо набрать сразу все классы – с первого по выпускной. Только где взять тех учителей и тех учеников, которые еще не знают, какую классную школу она задумала?

Решение и тут нашлось быстро. Екатерина Андреевна дала объявление в газете. Она никак не ожидала, что сразу будет вал звонков. Учителя устали тянуть на мизерную зарплату, которую задерживали месяцами. Так что она моментально сформировала педколлектив из лучших учителей. Денежные родители готовы были платить за приличное образование детей. Не у всех были средства отправить ребенка за границу, и не все, у кого такие средства были, готовы были расстаться с ребенком на длительное время, поселить чадо в чужой стране, в чужой семье. А тут вот она, новая школа, рядом. Директор знакомила родителей своих будущих учеников с концепцией школы, показывала, в каких условиях они будут учиться. Характеризовала учителей, которые у нее начинают работать. Одним словом, к 1 сентября в ее школу пошли почти сто учащихся всех возрастов. У Екатерины Андреевны как раз закончился отпуск в институте, и она с легкой душой подала заявление об увольнении. И собственноручно в своей трудовой книжке записала: «Директор частной средней общеобразовательной школы «Солнечная долина».

Заботы о своей новой школе не оставляли времени на общение с сыном. Наскоро приготовленный ужин и обед на завтра. Несколько фраз за вечерним столом, которыми перебрасывались с Денисом. Похоже, он за нее переживал больше, чем она за него. Денис все время спрашивал, удалось ли матери решить проблемы с ее школой, которые вставали одна за другой.

Летом Денис почти два месяца гостил у деда Андрея Егоровича. Екатерина упросила сына поехать к старикам, честно сказав, что у нее катастрофически не хватает времени на домашние дела, Денис и так отощал, а на бабушкиных пирожках он откормится. Денис понимал, что моря ему в этом году не видать. Ну и ладно: к деду так к деду. Сидеть одному со стариками не пришлось, были в городке ребята, с которыми Денис общался еще с детсадовского возраста. Но, в конце концов, он затосковал по дому и в начале августа вернулся. Матери сразу сказал:

– Ты не беспокойся. Обед я научусь готовить сам.

Она улыбнулась:

– Я и не заметила, как ты стал взрослым. За лето вытянулся, не узнать. Соскучилась по тебе.

Екатерину Андреевну тревожило, что с началом учебного года вовсе не будет видеть мальчика. А у него начинается самый ответственный период – два года до окончания школы. К счастью, ей не пришлось выбирать между работой и сыном.

– Мама, а ты меня в свою новую школу возьмешь?

Да как же ей самой-то в голову не пришло? Вот и решилась главная проблема. Теперь они с сыном вообще не расставались целый день.

Екатерина Андреевна, когда начала организацию школы, купила машину. Водить она умела, научил Володя в первые годы после свадьбы тайком от отца. Петр Ильич, пожалуй, не одобрил бы, что за руль его «москвича» допустили женщину. Екатерина сдала на права. Когда молодые Марковы стали жить отдельно и обустроили квартиру, появилась возможность и автомобиль приобрести. После развода Владимир забрал «жигули». Екатерина несколько лет не садилась за руль, но навыки никуда не ушли, и на своей машине она быстро начала ездить уверенно.

Утром они с Денисом садились в машину. Ехали сорок километров за город до профилактория, где была школа. Сын отправлялся на занятия. Она целый день моталась по делам. Вечером вместе возвращались домой.

А дел было невпроворот. Постоянно возникали какие-то неожиданные проблемы. Редко кого в школу привозили родители, как правило, неработающие мамы, у которых была одна забота: утром они садились в автомобиль и привозили детей на уроки, вечером забирали домой. Все разнообразие между салонами красоты и шопингом по магазинам. Для остальных учащихся и учителей Екатерина Андреевна организовала транспорт. Заключила договор с автопредприятием. Платила она исправно и немало. Однако маята с автобусами началась чуть не с первого дня. Они опаздывали или вовсе вместо четырех приходило два. Автоначальники разводили руками: то автобус сломался, то водителя не допустили с похмелья. Каждое утро директор школы приезжала на остановку, где автобусы должны были забирать первых учеников. И только когда убеждалась, что все выехали на линию, уезжала с сыном на своей машине в школу. Скандалы с руководством автопредприятия дело не меняли. Перебои с автобусами случались с завидной регулярностью. Так больше продолжаться не могло. Впереди зима, из-за нерадивых транспортников дети будут мерзнуть, простужаться. Этого в своей школе Екатерина Андреевна допустить не могла.

Директор Маркова собрала родительский комитет. Надо сказать, это был не тот родительский комитет, который создавался в обычных школах. У нее каждый родитель понимал, что от выбранного общественного совета зависит, насколько эффективно используются его собственные деньги. Даже богатые не привыкли бросать рубли и доллары на ветер, как раз богатые, в большинстве своем, были наиболее прижимистые. В комитет выбирали тех, кому доверяли. И если директор школы собирала его членов на собрание, приезжали даже руководители крупных фирм, несмотря на занятость. В такие вечера возле ворот школы было тесно от «вольво», «фордов» и «мерседесов». На этот раз Екатерина Андреевна сразу доложила родительскому комитету суть дела:

– В очередной раз вынуждена просить у вас денег. И не мелочь, как в предыдущий раз, когда надо было всего-навсего купить новую посуду и скатерти в столовую. У нас беда с транспортом. Я уже сменила автопредприятие. Но и там такой же бардак. Каждое утро у меня об одном болит голова: привезут ли детей в школу. Нам нужны свои автобусы. Я уже узнавала, в Кургане на автозаводе могут продать десять автобусов. Сразу предупреждаю: надо давать взятку и немаленькую. Тогда автобусы будут наши. Ну, и сами автобусы стоят денег. А взять их негде, только попросить в долг у вас. Так что снова снимаю шапку и стою с протянутой рукой.

Родители все поняли. Необходимые миллионы были собраны. Екатерина Андреевна с мешком налички поехала в Курган. И взятку сумела дать, и сделку подписала. В новогодние каникулы автобусы пригнали в школу. Директор нашла водителей, приняла их в штат. И после отдыха детей и учителей встречали шесть новеньких желтых автобусов. На остальные машины быстро нашлись покупатели. Реализовали их, конечно, не по заводской цене, что брали сами. Родительскому комитету доложила, что взятое в долг готова вернуть. Те отказались:

– Зачислите на счет школы авансом за обучение детей. Пусть будет НЗ, вдруг еще куда пригодится.

Всех до одного работников Екатерина Андреевна принимала, заручившись рекомендациями. Тем не менее, все проверяла лично. Особенно беспокоилась за питание детей. На поставщиков мясных и молочных продуктов, прежде чем заключить договор, собирала целое досье: не замечены ли где в продаже некачественного товара. Требовала от заведующей столовой каждую партию продуктов проверять. Санэпидстанция регулярно наведывалась с проверками, как ни в одну муниципальную школу. Найди хоть мизерное нарушение, проверяющие тут же выписали бы штраф и закрыли столовую. Пока такая напасть миновала школу. И во многом потому, что директор каждый день заходила на кухню и сама обедала в школьной столовой.

Проверяльщиков хватало отовсюду. То появлялись пожарные. То внезапно приезжали из управления образования. То требовали внеочередные финансовые отчеты. Все это нервировало. Но Екатерина Андреевна знала, на что шла. Пока она не заработает безупречное имя своей «Солнечной долине», недоверие неизбежно.

Ни на день не забывала она о главном – о качественном образовании. Директор один-два раза в неделю приходила на уроки. В разные классы, без какой-либо системы. Так что учителя не могли знать, кому придется держать очередной экзамен перед директором. Здесь у Екатерины Андреевны было меньше всего разочарований: педагоги к ней пришли работать, действительно, сильные. В конце учебного года пришлось с некоторыми расстаться. Но это было обоюдное решение. Она не скандалила. Неспособность выполнять высокие требования директора понимали и сами уволившиеся. Вакансии было заполнить не сложно: о школе Марковой и в округе, и в областном центре уже узнали, причем с лучшей стороны. Пришли со своими детьми и новые родители. В некоторых классах со следующего учебного года нужно было открывать параллели.

Весной Павел Иванович Смольников победил на выборах мэра города. Екатерина была рада и за него, и за город. Депрессивная территория получила хорошего, честного главу. Для нее самой тоже было важно, что руководителем стал человек, с которым у нее сложились хорошие отношения. Ее школа располагалась на территории города, и в администрации приходилось решать немало вопросов. Бывало, с какой-нибудь бумажкой ее футболили из кабинета в кабинет. Сейчас те же чиновники относились к ней иначе: ну, как же, подруга самого главы. Пытались грязью обмазать их дружеские отношения, но не прилипло. Зато теперь Екатерина Андреевна заволновалась о другом: удастся ли на приемлемой основе продлить аренду профилактория с новым директором завода. Пошла к Павлу Ивановичу прозондировать почву. Тот на ее вопрос ответил своим:

– Думаешь, мой преемник выгоду для завода посчитать не сумеет? Задерет он аренду, ты другой брошенный профилакторий или бывший пионерлагерь найдешь. Будет у него здание пустовать, одни убытки приносить. Конечно, придется платить больше, чем по прошлому договору, сама знаешь, инфляция. А ты торгуйся, мы же в рынке живем. Что вдруг заробела? Куда твои напор и уверенность делись, Катя? Ты почему не в отпуске? Вам же, учителям, положено два месяца летом отдыхать.

– О чем вы говорите, Павел Иванович? Какой отпуск? Я еще не знаю, что с моей школой будет к следующему учебному году.

– Ты загонишь себя, Катя. Ну, ладно, с отпуском не получится, согласен. Но выходные хоть устраивай себе. В воскресенье поедешь с нами на пикник. Озеро рядом, а порыбачить удается редко. Договорились с друзьями посидеть в тишине у воды. Подъезжай, все от дел отвлечешься.

Екатерина Андреевна сомневалась, а потом решилась: почему бы нет? Купались, варили уху на костре. Многих из друзей-приятелей Павла Ивановича она знала. За этот год перезнакомилась с теми, кто представлял провинциальную интеллигенцию: с главврачом больницы Маргаритой Сергеевной Струковой, заведующей роддомом Галиной Иосифовной Тумановой, руководителями предприятий. Только с директорами школ отношения у нее не клеились.

– Нашла о чем печалиться, – успокаивала Катю жена Павла Ивановича. – Они же завидуют тебе: ученики – дети богатых родителей, лучших учителей к себе переманила. Я вот сама всю жизнь в школе работаю и никак не пойму: вроде пока учительница, женщина славная, а как директором поставят, такой стервой становится. Власть что ли их перекраивает? Не хочу сказать, что во всех школах директора бездушные. Может, только нашим так патологически не везет.