Августовская ночь

– А все испытывают такие странные ощущения? – язык с трудом повиновался мозгу. Мне стало неловко и невероятно страшно. Дальнейшие разговоры я слышал уже так, будто находился в канализационной трубе.

– А что он пил и сколько? – строго спросила Юлия.

– Вот, кажется, это, – ответил Валент. Он почему-то стоял рядом и придерживал меня за локоть. – Два бокала…

– Это такой коктейль, как мы пьём, он с алкоголем!

Агриппина ахнула, в ужасе прикрыв ладонями рот.

– Он же не пьёт! – вскричала она.

И тут моя память стремительно ушла отдыхать.

7.

Я открыл глаза, и взор мой встретила белая стена. Это плохо. А, нет, это потолок. Это хорошо – значит, я дома, а это уже снимает с плеч огромный пласт проблем. Я повернул голову и обнаружил себя на диване: слева подпирала спинка, справа, проходя сквозь затемнённое окно, комнату освещали лучи жаркого утреннего солнца. Я потихоньку приходил в себя, пытаясь понять, что со мной произошло: как я очутился дома, кто меня сюда приволок?

Я сел, свесив ноги к полу, и уставился в окно. Который час? АВГУСТ!!! Я в ужасе вскочил на ноги и бросился к часам.

9.36.

Я выдохнул. Впрочем, опаздывай я – меня, очевидно, давно бы разбудил Лициниан. Ладно, раз я способен на такие рывки, значит, со мной всё в порядке, теперь надо разобраться, что к чему. Я взял в руки планшет Алины – домашнего компьютера, под чьим присмотром находилось функционирование всех систем квартиры, и обнаружил, что кто-то оставил мне видеосообщение. Я вывел его проекцию в центре медиана10, сел в кресло. Передо мной сформировалось голографическое изображение Юлии: судя по движениям её тела, она записывала сообщение во время прихорашивания перед зеркалом. Неужели, в моей ванной? Я даже неосознанно повернул голову назад в сторону ванной, как будто ища следы её пребывания там.

– С добрым утром, Константин! Надеюсь, оно такое и есть для тебя, – я был ошеломлён и, одновременно, тронут её поступком. – Вчера ты приобрёл новый жизненный опыт. То, что ты стараешься вести здоровый образ жизни без алкоголя, сыграло с тобой злую шутку, ведь ты умудрился не заметить и выпить довольно большую порцию спиртного. Как тебе хмельные ощущения? Не очень, верно.

Девушка, подкрашивая брови, улыбалась. Мне становилось стыдно.

– Как бы там ни было, спасибо твоим друзьям – кстати, они классные, особенно, Агриппина – такая милая, я с большим интересом с ней пообщалась! – они помогли мне тебя сюда привезти. Ты был в отключке, поэтому я здесь немного похозяйничала. У тебя очень хорошая квартира, в ней уютно и комфортно, я позволила себе расположиться на твоей кровати и, должна сказать, спала как пупсик! Надеюсь, ты не против, ты ведь и сам бы предложил мне этот вариант, и пошёл на диван, да? Прости, я не буду тебя дожидаться, потому что тороплюсь на работу, а будить не хочется; на кухне я оставила лёгкий завтрак, – Юлия серьёзно посмотрела куда-то перед собой. – Я понимаю, что ты сейчас сгораешь от стыда. Так вот, не бери в голову и успокойся, всё в порядке, такое со всеми бывает, тем более, что до действительно постыдных вещей ты не успел дойти. Главное, что я прекрасно провела вчера время, я признательна тебе за чудный вечер! Всё, мне пора убегать, пока.

Она исчезла из изображения, но спустя пару секунд возникла вновь.

– Да, чуть не забыла: я бы очень хотела тебя проводить в командировку, но именно сегодня у меня совершенно нет возможности. Это грустно, но я буду ждать от тебя сообщений в любой форме. Удачи тебе, молодой человек… Ой, ну всё, время. Привет.

Я запрокинул голову и закрыл глаза, просидев так в размышлениях несколько минут. Вот оно что… Я банально напился, и эти ощущения мне, скорее, не понравились. Но как же всё-таки неловко сложились все события: знакомство с Юлией, резкий поворот в карьере, появление этого франта откуда-то. Такая необычная она – я изучал её эмоции, но можно ли было однозначно их трактовать, когда она столь богата ими и так переменчива? Однако я сделал всё, что должен был, чтобы попасть в её сердце, и оставалось только быть выше всяческих кривотолков, потому что отныне для меня есть только моё задание. Я резко выскочил из кресла и стал собираться.

Душ, завтрак, глажка.

По ходу дела мне позвонил Валент справиться о самочувствии, а заодно дать кое-какие рекомендации (больше умозрительного толка, нежели практического). Мы поиронизировали над приключившимся со мной, он подбодрил меня, потешив моё самолюбие приятными словами о Юлии, пожелал удачи в моём деле.

По пути во Дворец я собирал и сохранял в гиперком всю информацию из «Сферы» о Гордиане. В 10.50 я стоял под портиком и дожидался Советника. Небо за последние несколько минут резко нахмурилось, возникло ощущение неминуемого дождя. В условиях термокондиционирования атмосферы в планетарном масштабе запланированные осадки предназначались для дополнительного освежения воздуха и орошения земли. Кто-то резко схватил меня за локоть и увлёк за собой – была у Лициниана способность появляться внезапно. Удивляло меня то, что за всё утро я не услышал от него ни одного слова, да и сейчас мы шли молча, что для него было не характерно. Он совершенно не был склонен к болтовне, тем более, пустой, но и не сделать замечание, не дать какой-либо совет или распоряжение – тоже не было его чертой.

…По пути нас встретил куропалат.

– Благородные мужи, Тит Флавий Аврелиан Доминик ожидает вас в янтарном зале. Пройдёмте.

Мы молча проследовали, и только возле массивной двери с искусным резным орнаментом, изображавшим двух борющихся львов, Лициниан, наконец, проронил первые слова:

– Веди себя так же, как и позавчера; если будут рядом Товарищи, то не избегай их вниманием.

– Понял.

Лициниан внимательно посмотрел на меня.

– Молодец, мальчик мой, тебя ждут большие успехи, – не помню, когда в последний раз он говорил мне столь тёплые слова. – Жди здесь, тебя вызовут, – и обратился к гвардейцам: – Меня ожидает Август.

Поправив пиджак и галстук, он зашёл в зал, я же сел в кресло напротив. Поначалу было довольно скучно: я немного волновался, и никакие мысли не могли удержаться в голове, но затем я решил заняться полезным делом и снова полез в «Сферу» за информацией. Так мне удалось скоротать с полчаса, и я уже хотел пойти выпить стаканчик воды, как дверь в зал отворилась, и по очереди вышли надменные Товарищи, следом – Председатель КГБ Аппий Маркиан, Магистр Гай Север и Советник. Лициниан был красным, словно побывал в бальнах11, и как никогда напряжённым, что вызывало лёгкое смятение. Увидев меня, он кивнул в сторону зала. Я, глубоко вдохнув, пошёл.

Внутри меня ждала ослепительная роскошь – это был очень просторный и светлый зал, в котором вся отделка и меблировка были выполнены на манер резьбы по янтарю, каждая грань переливалась в лучах света разными оттенками жёлтого. Я слышал, что здесь принимают послов других государств, видимо, с целью впечатлить их, а теперь я сам лицезрел эту красоту и не верил, что это дело рук человека (вряд ли бы наш монарх стал экономить и допускать использование нейросетей с их сомнительным видением гармонии). Я не заметил, как Август появился у меня из-за спины и гладкой походкой проследовал к рабочему столу.

– Впервые, что ли, здесь? – спросил он походя. Голос его был спокойный и будто бы приглушённый.

– Ave, Auguste!12, – приветствовал я. – Впервые.

– Впечатлён?

– Вне всяких сомнений.

– Но роскошь не любишь, – Доминик посмотрел исподлобья на меня. Очевидно ведь, что он знал обо мне всё.

– Тоже верно, но искусство в любом его проявлении всячески одобряю, – по-моему, я хорошо ответил. Понравилось это и правителю.

– Ну, садись, – он указал на кресло напротив себя и распорядился по гиперкому: – Кофе нам и не беспокоить.

Я сел. Август увлечённо рылся в своём планшете, а я украдкой продолжал разглядывать зал. В тишине ожидания я подумал о том, что Август-де не так уж далёк от обычных людей: да, я знаю его лично всего пару дней, а общаюсь – так вообще меньше пары минут, но такой манеры вести разговор я точно не ждал. Посмотрим, как будет складываться наш диалог дальше. Вот, нам принесли кофе, и мы сделали по глотку.

– Великолепный кофе, – по правде говоря, я нарушал протокол, поскольку невежливо подавать голос первым. Но в данном случае я снова попал в точку, потому что Август, судя по всему, любил кофе.

– Да, лучший в Государстве – прямиком с Константины.

Он подался всем телом к столу, сцепил пальцы и внимательно посмотрел на меня.

– Ты представляешь, чего я от тебя жду?

– Да, – ответил я, кивнув, и тоже занял более строгую позу.

– Хорошо. Ты отправляешься моим личным посланником в качестве цензора. Тебе будут даны соответствующие полномочия, подкреплённые необходимыми документами. Статус цензора даёт право требовать ответ на любой вопрос, находящийся в компетенции местной префектуры, а также доступ в любую часть Гордианы. В пути изучи документы и границы своих полномочий. Знаешь что-нибудь о Гордиане?

– Да, я собрал информацию из «Сферы», буду её изучать. Помимо этого, я владею кое-какой информацией о положении дел из первых уст.

– Кое-какой? – спросил Август и застыл, глядя на меня внезапно потяжелевшим взглядом. – Я знаю Советника Лициния уже давно, и только это позволило ему убедить меня в годности этой затеи. Зря тебя не было только что – посмотрел бы, как он отстаивал её.

Видимо, поэтому-то он и был красным, и я представляю, какой прессинг был на него оказан. По правде говоря, я мог подготовиться лучше: вместо вчерашнего кутежа было бы куда целесообразнее сидеть и добывать любые мало-мальски полезные сведения. Тогда, на приёме, во мне боролись два мнения: с одной стороны, я понимал, что сплоховал, что сходу не прошёл тест на вшивость, с другой стороны, помимо работы у меня были и другие устремления. Но уже в тот момент мне стало ясно одно: оттираться я буду долго. Август говорил с примесью разочарования в голосе:

– В общем, мне всё равно, как, но делай, что хочешь и разузнай всё, что поможет нам сформировать план действий. У тебя только один билет назад – это добытые сведения! И не о том, какая там погода и сколько людей болеет гриппом. Гордиана – очень далёкий, но критически важный наш Доминион. Его потеря поставит под вопрос нашу государственность, а она нас ждёт, если мы будем действовать как слепые котята. Мне кажется или я вижу в твоих глазах скепсис?

Я помотал головой.

– Мы знаем, что ты не разведчик, но в данном случае положение «маленького человека» сыграет тебе на руку и поможет добыть данные, которых никогда не добудет КГБ. Понимаешь, о чём я?

– Да, конечно, понимаю, Август!

– Ну, если понимаешь, то я рад за тебя. Тогда рассказывай: как будешь действовать.

Я несколько секунд раздумывал, изучая взглядом стол, но, вспомнив про зрительный контакт, посмотрел на Доминика.

– Прежде всего буду слушать, смотреть, запоминать и анализировать информацию…

Тут правитель резко меня перебил и помотал указательным пальцем:

– Нет уж, анализировать тебе совершенно ни к чему, оставь это нам. Продолжай.

– Слушаюсь. Будет возможность – буду задавать вопросы и просить пояснения, буду ненавязчиво пытаться залезть своим носом везде, где только можно будет…

– Всё верно, помни, главное – ненавязчиво.

– Да, государь! Согласен с тобой: я постараюсь лавировать между статусами цензора и, как бы это… молодого стажёра, которому можно забить голову всякой ерундой. Скажем, я собираю материал для диссертации, у меня как раз и область подходящая, связанная с социологией, – я был рад, что эта идея так внезапно подвернулась в подходящий момент.

– Правильно говоришь. Ты только сумей отсеять от ерунды здравое зерно! – наставительно проговорил Доминик. Взгляд его стал чуть менее тяжёлым. – Продолжай.

– Я знаю, чего ждут здесь от моей миссии, и понимаю, что плоскость моих интересов не военная, а сугубо гражданская, потому что спокойствие граждан – это залог успеха любого военного или политического предприятия. В связи с этим мне представляется важным изучить вопросы: образования, медицины, социальной политики, кадровый и профессиональный состав ведомств, по возможности, быт населения и, разумеется, этнический состав его.

Покуда я перечислял, Август одобрительно кивал, но на последних словах насторожился.

– С этим поаккуратнее, Аврелий, эту информацию записывай отдельно и так же отдельно мне её потом представишь.

Что было бы, если б тут сейчас находились Товарищи? Кто вёл бы со мной беседу: Доминик или они?

– Слушаюсь, государь.

– Не называй меня так! – почти рявкнул он.

Я сглотнул.

– Прошу прощения.

– Ладно, я вижу, хоть какое-то понимание в твоих глазах всё же теплится, и ты, вроде, толковый парень, раз Лициний так твёрдо за тебя стоит, поэтому на месте сориентируешься. Помни, что с пустыми руками тебя здесь не ждут. Вылетаешь сегодня с военного космодрома «Карфаген», на месте тебя встретят, связью обеспечат; помимо сбора информации докладывать будешь каждый день секретарю. Никакую информацию кому бы то ни было не передавать, запомни! Вопросы?

Я, недолго думая, спросил:

– Из существенных только два: первый – финансы.

– Что «финансы»?

– На непредвиденные нужды, на представительские расходы…

– Согласен. Найдёшь Криспа, скажешь, что я согласовал выдачу безлимитного государственного счёта. По поводу персональных трат – будь осторожен. Сам на получение взятки не провоцируй, но если кто-либо будет просить или требовать, то давай и запоминай – кому, за что, сколько!

– Понял. Второй – только Гордиана или также другие системы Доминиона: Элефантина, Согдиана? – я задавал этот необходимый вопрос с тревогой и страхом услышать ответ.

– Хороший вопрос, – ответил Доминик, задумавшись. Он откинулся на спинку кресла и, почёсывая подбородок, долго смотрел на меня в упор. – По-хорошему, надо, конечно, проинспектировать все перечисленные, но со временем и ресурсами сейчас напряжённо, поэтому нет, только Гордиана, там сейчас наиболее сложная обстановка.

– Понял, Август. А дорога назад: как, когда?

Доминик усмехнулся:

– Ты сначала доживи и сделай, что от тебя требуется.

Я слегка нахмурился, что только усилило усмешку Доминика, и чтобы не казаться простаком, немного задрав нос, уверенно отвечал:

– Будет сделано!

Август только поднял брови.

– Больше вопросов нет, – сказал я и двумя глотками допил кофе. Всё-таки школа Лициниана воспитала меня – как мне кажется, я достойно держался, да и Доминик явно оттаял.

– Невеста есть? – совершенно неожиданно спросил он, приняв менее строгую позу.

– Пока только девушка, надеюсь, со временем станет невестой, – ответил я, не в силах сдержать улыбку.

– Кто такая?

– Преподаватель теоретической дипломатии в Академии, Инара Паулина Юлия.

– С антийкой, значит, связался? – полюбопытствовал, впрочем, без явного осуждения Август – уж кому как не ему быть толерантным. Удивительно, как непривычное имя сразу привлекало внимание и подводило к однозначному выводу об этнической принадлежности его носителя.

– Она на три четверти человек, и её дед хорошо потрудился на наше Отечество… – стал я оправдывать Юлию. Мальчишеский поступок.

– Сам проверял, что ли? – перебил Доминик.

– Да, проверял.

Я ликовал от того, что в этот раз Августу не удалось меня подловить.

– То, что антийка – не важно, деда – знавал, хоть и не лично. Ждать будет? – с участием спросил мой высокородный собеседник.

– Верю в это всей душой! – на выдохе произнёс я.

– Веришь? Мало верить. Ладно, о ней не беспокойся, всё будет хорошо. Помни, что на тебя смотрит весь Ordo Hominis mundi13, и пускай только это тебя заботит и ведёт к успеху, – напутствовал меня правитель.

– Слушаюсь, Август Доминик, – выпалил я, вставая.

– Ступай.

Я кивнул и скорым шагом покинул янтарный зал.

Лициниан ждал в столовой за обедом. Завидев меня, он едва ли не с испугом посмотрел, перестав жевать:

– Так скоро? Всё нормально? – он, видимо, ожидал, что я пробуду там не меньше часа.

Я только пожал плечами, сел напротив и стащил несколько кусочков у него из тарелки.

– Да, вполне. Он задавал вопросы, я отвечал, потом был отпущен с миром.

– И всё? Давай рассказывай по-человечески! – возмущённо потребовал Советник. – И хватит воровать, закажи себе!

Я вытер пальцы салфеткой и подробно пересказал ему весь наш разговор, а Лициний внимательно слушал, постоянно задавая уточняющие вопросы. Когда он доел, я собрался разыскать секретаря.

– Мне надо решить некоторые технические и финансовые детали вопроса, Советник.

– Действуй. Вылет сегодня в 20.00 я заеду за тобой в 17.00, туда далековато ехать. Провожу тебя, – сказал мне напоследок Лициниан. – Если нужно будет что-то, сообщи мне.

– Хорошо, спасибо.

– Твоя подруга поедет с нами? – так непривычно было ощущать столько заботы со стороны всегда скупого на доброе слово Советника, что это было по-хорошему умилительно.

– Нет, она не может.

– Ну ладно, тогда до вечера, Константин.

…Мы мчались по шоссе под проливным дождём, и тяжёлые непроницаемые тучи как будто отражали моё настроение в тот вечер. Были бы живы родители: отец обязательно дал умный совет, а мама приласкала и успокоила. Тогда, сидя в машине, на пути к неизведанному, я впервые осознал, как рано стал сиротой. Я не был совсем один, ведь, в значительной степени, родителей мне заменили супруги Лицинии, а брата и сестру – Валент и Агриппина. В человеческом мире, который мы за тысячелетия выстроили умеренно антропоцентричным, любой общественный институт имел своей целью создать гражданину такие условия жизни, чтобы он, живя и работая в комфортной среде, полностью отдавал себя обществу. Поэтому и мне была оказана настолько всемерная психологическая и социальная поддержка, что я смог пережить потерю родителей и при этом обойтись без завешивания личных проблем какой-то моральной ширмой. Но в тот момент в машине мне очень хотелось положить голову на грудь заботливой женщины: может, мамы, а может, Юлии, о которой я подсознательно думал.

– О чём задумался, Константин? – спросил Советник. Видимо, чувствовал моё состояние. – Грустишь?

– Грущу, – тихо согласился я, не оборачиваясь.

– Зря, не стоит оно того. Время пролетит, и ты быстро позабудешь обо всех невзгодах, а в памяти сохранится только позитивная сторона события – так она устроена у людей. Когда-то мне тоже выпало на долю нелёгкое испытание. Лет сорок назад, когда я только-только пришёл в Сенат, меня, как щенка, брошенного в клетку к волкам, отправили уладить политический конфликт между фракциями Мельпомены. К ней было потянули свои грязные руки анты, как к источнику благоденствия и высокой культуры, но получили суровый отпор, вылившийся в явную обструкцию.

Я перевёл взгляд на него.

– Ты никогда не говорил об этом. Что это были за фракции?

– Уже не помню, суть в том, что сразу после Смуты там возникла ситуация фактического двоевластия. И никакие переговоры, ни один третейский суд не мог разрешить ситуацию.

– Как такое возможно? – с долей сомнения спросил я.

– Поверь, в жизни ещё и не такое возможно. И ты не представляешь, до какой степени могут обозлиться люди: звериный оскал вместо улыбки, огонь ненависти вместо приветливости в глазах – вчера они улыбались и по-братски протягивали друг другу руки, а сегодня так и тянутся задушить, словно кровного врага, ох, – Лициниан, похоже, видел сейчас это картину, словно ожившую в памяти, перед собой. – А всё из-за того, что дело коснулось идейно-политических разногласий, а их уладить тяжелее всего. И вот меня направляют примерно с такой же миссией, как и тебя сейчас: разведать и попытаться примирить непримиримых. Я – молодой, неопытный, самоуверенный – отправляюсь в болото, не имея представления, как я не то, что разгребу его, как я из него выберусь живым!

Он замолчал, посмотрев в окно.

– И как ты справился? – не выдержал я.

– Это долгая история, но, по сути, никак. Я пробыл там две недели, разобрался в ситуации, выявил главных персон и корни конфликта, а потом прибыл спецназ КГБ и завернул всех смутьянов.

– Бог из машины, классика, – заметил я.

– В точку.

– И что потом было по итогам этой миссии?

Лициниан поморщился.

– Ничего, о ней не вспоминали. Как и о нервах, оставленных мною на Мельпомене.

– И что, никто не оценил твоих стараний? – Советник, глядя на меня, отрицательно помотал головой. – И даже КГБ ими не воспользовался?!

Он лишь улыбнулся:

– Они тогда действовали по принципу «винтим всех, разбираться потом будем». Единственная польза всей той командировки – это жизненный и профессиональный опыт. Ты тоже не останешься в проигрыше по возвращении. Главное: в любой ситуации борись с первой реакцией, не важно – в беседе ли, в спорной ситуации, если тебя провоцируют, – ибо она порождена эмоциями, а не разумом и старайся держать запасной козырь в рукаве. Будешь следовать этим принципам – преуспеешь.

– И если добуду информацию, – напомнил я. – А то место командировки станет местом ссылки. Я, вот, ещё не могу понять, почему он сказал мне о Юлии не беспокоиться.

– Напомни, что он сказал?

Я пересказал. Советник задумчиво посмотрел на меня, а затем махнул рукой.

– Думаю, просто подбодрил тебя, чтоб ты поменьше отвлекался там. Следуй совету государя!

– Кстати, он велел не называть его так, – вспомнил я.

– Да, не стоило. Забыл тебя предупредить.

– Я сразу понял, что забыл… А как твой разговор сложился? Ты вышел, прости, с таким видом… я боюсь представить, что там происходило.

Лициниан посмотрел на меня с отеческой улыбкой.

– Да много о чём поговорили: и о моих критических взглядах, и о том, что твоё место ссылки станет так же и моим в случае неудачи. Не бери в голову.

Я был благодарен ему за то, что он не стал в своём положении просить меня добиться успехов ради его благополучия, в том числе.

– Кстати, эта твоя Юлия…

– Она антийка, – перебил я.

Советник, прерванный этим заявлением, с недоверием посмотрел на меня. Он очень не любил антов, и, я допускал такой вариант, мог не принять мой выбор.

– Антийка? – повторил он. – Чистокровка?

– Нет-нет, наша во втором поколении. На первом свидании уверенно назвала себя человеком, когда я допустил неэтичное высказывание.

Лициниан с достоинством спросил:

– Ты ей понравился?

– Полагаю, что да, мы прекрасно общаемся и интересны друг другу. Она очень неординарна как личность, не думаю, что встречал подобных ей людей.

– Обязательно познакомь нас по возвращении.

– Хорошо, Советник, – в этот момент я почувствовал, как меня тянут к нему почти что сыновние узы, которых я прежде не ощущал, и сейчас я очень хотел бы назвать его отцом. Надеюсь, он чувствовал то же.

Всю оставшуюся часть пути мы проехали в тишине и раздумьях, лишь изредка обмениваясь малозначащими репликами.

8.

Расставшись, словно сын с родным отцом, я проследовал к носителю, который доставил меня на «Диоклетиан» – ударный эсминец из состава гордианской группировки войск. По ходу дела мне позвонил сам Председатель КГБ и строго-настрого приказал забыть своё истинное имя и всюду представляться как Марк Випсаний; к слову, все документы были сделаны именно на это имя, и у меня просто не было иного выбора. Тогда меня это ввело в известное замешательство, но вдаваться в пререкания я не стал, хотя несколько грубых слов в адрес комитета всё же отпустил про себя.

На военном судне приняли меня радушно, хотя определённая настороженность у офицеров, выраженная в соблюдении дистанции, явно имела место. Далее моё повествование будет перемежаться с записями в официальном дневнике, который я непременно решил вести.

«…Меня поселили в каюте с тремя младшими офицерами, которые за внешней доброжелательностью скрывали недоверие гражданскому чиновнику и крайне уклончиво отвечали на вопросы, выходившие за рамки повседневной службы. Может быть, дело в армейской дисциплине и характерной немногословности, а может быть, военные просто-напросто боятся лишним словом попасться на крючок контрразведчика. Хотя один из сожителей, центурион, был более расположен ко мне и, кажется, не кривил душой. Имя его я привожу в приложении. От него я узнал в доверительной беседе с глазу на глаз, за ужином, что звездолёт находился в районе АП на ремонте. В самом этом факте ничего необычного не было, но главное – то, что в Доминионе Гордианы в обслуживании кораблей командованию группировки всячески отказывается под различными предлогами. Более того, в центр из администрации идут ложные сообщения, якобы о попытках военных посягнуть на гражданскую власть, а также о силовом характере их запросов. Проверить эту информацию, равно как и получить её из других уст у меня возможности не было, потому что даже на мостик у меня доступ отсутствовал».