Я ищу тебя, радость моя

– А зачем вы ее разгружаете?

– Да, чтобы ночью не украли ничего, – был ответ.

Машина при этом стояла в метре от входной двери, на территории участка, за закрытыми воротами. Я захлопала глазами и попыталась разгадать смысл происходящего:

– А что, здесь так воруют?

– Да нет, но могут, если оставить, такие люди здесь, такие люди! – сообщил мне папаня, вытащил коврики из машины и переместил их в дом.

–Такие люди… – эхом повторила я. «Подальше от вас, таких людей, подальше», – продолжила мысленно, провожая его взглядом. Если бы могла, немедленно покинула этот странный дом и его бережливых хозяев. Но было уже темно, и я не представляла, где нахожусь. Повторяя, как мантру, «такие люди…такие люди», я полезла на чердак и провалилась в сон.

Утром проснулась рано, потому что нестерпимо захотела в туалет. Извините за подробности, по-серьезному захотела. Живот требовал немедленной эвакуации. Я осторожно спустилась. Ступени ужасно скрипели, и Вася, который спал рядом с лестницей на раскладушке, встрепенулся.

– Ты куда? – хрипло спросил он, и я почувствовала, что меня то ли охраняют, то ли стерегут, чтобы не сбежала.

Но мне было не до сантиментов, еле терпела.

– Мне надо в туалет, – сообщила я, пытаясь прорваться к двери.

– Тебе туда не надо! – всклокоченный Вася вскочил.

Я так удивилась, что баланс «надо – не надо» слегка сдвинулся.

– Я сейчас дам тебе горшок – выдал перл Вася и ловко выудил из-под раскладушки детский эмалированный горшок с крышкой.

Судя по его обколотым краям, он тоже принадлежал к первым Васенькиным артефактам, более тридцати лет хранимых его мамашей. В моем ясельном детстве тоже были такие. Одним из моих ранних травматичных воспоминаний было, как няни сурово высаживали нас, двухлеток, на эти ледяные горшки и не разрешали вставать, пока не сделаем «дела».

Я так растерялась, что застыла изумленно, сжимая в руках почти антикварную «ночную вазу».

– А почему нельзя в туалет? – пролепетала я.

– Там пол прогнил, ты упадешь. Иди наверх, вот бумага, – Вася всучил мне газетку.

Живое воображение нарисовало ужасную картину моего падения в глубокий дачный сортир. Стресс вернул к жизни, а живот призвал не медлить ни секунды. Я взлетела по лестнице, прижимая сосуд к груди. На чердаке дверь отсутствовала за ненадобностью, и все громкие звуки, которые издал мой взбудораженный кишечник, скрыть не удалось. Я произвела такой трескучий звуковой ряд, что неподвижно замерла в ужасе, жалкая, сгорающая от стыда. В глазах навернулись слезы. Чувствовала себя настолько интимно незащищенной, словно присела голой на городской площади, полной народа.

– Ты всё? Давай сюда горшок! – крикнул Вася снизу, как только всё стихло.

Это было уже слишком. Я впала в панику. Я не могла никому отдать столь ценный предмет, собиралась его опорожнить и вымыть, никому не показывая содержимое.

– Нет! Я сама! – закричала и начала спускаться.

Вася протянул руку к моему драгоценному сосуду.

– Нет! – снова заорала я и так резко дернулась, что чуть его не расплескала.

Но дуболом Вася, которому всё было нипочем, всё-таки продолжал бороться за приз и уже почти победил. Но и я не собиралась упускать столь важный трофей. Тогда я приняла решение отступить, развернулась и снова полезла наверх, всхлипывая и пытаясь не уронить и не разлить продукт своей жизнедеятельности.

На чердаке я приоткрыла окно и выглянула наружу, прикидывая план побега. Вася умудрился довести меня до отчаяния. Горшок вонял. Он источал отвратительные миазмы. Я содрогалась и трепетала. И боялась очередной схватки с Васей. Но вот увидела, что он спустился с крыльца и пошлепал к умывальнику. Я схватила свою ношу и резко рванула вниз. Моя поспешность чуть не привела к катастрофе, я зацепилась за ступеньку, и… но из последних усилий удержала равновесие. Выглянув из-за угла и увидев широкую Васину спину, на цыпочках спустилась с крыльца и побежала в угол участка. Сортир, действительно, был прогнивший. Я осторожно вылила содержимое в дырку и стала возвращаться.

Веселый мокрый Вася встречал у крыльца и снова протянул лапы:

– Давай, я помою.

– Да отстань ты! – рявкнула я и ловко увернулась.

Подбежала к бочке, водой из ковшика несколько раз обмыла горшок, каждый раз, опорожняя его в вонючую дыру, замирая от ужаса возможного провала в пропасть. Потом поставила его сушиться на солнышко и отправилась мыть руки. В пластиковой баночке из-под майонеза рядом с умывальником лежали обмылки, склеенные вместе. «Экономненько, – подумала, несколько раз намыливая руки и тщательно ополаскивая водой, – а я тут такое разоренье устроила, наверное, копеек на тридцать, не меньше».

Выдохнула и посмотрела на часы. Было шесть часов утра. Я хотела домой. Очень. Мой нежный зад, не привыкший к утиранию газеткой, горел огнем. Последний раз я подтиралась газеткой чуть позже времени, когда делала «дела» на горшок. Моя душа содрогалась от воспоминаний.

– Вася! – жалобно позвала я, – отвези меня домой. Пожалуйста!

Наверное, я выглядела печально. Вася же был непробиваемо бодр и весел.

– А разве мы не поедем купаться? А на обед у нас шашлык, и мама пирог испечет!

– Нет! – отрезала я. – У меня есть срочные дела. Мне немедленно надо вернуться. Довези меня хотя бы до шоссе, там поймаю попутку.

– Хорошо, но надо подождать, пока проснутся родители, все вещи из машины лежат у них в комнате.

Я вспомнила ночное перемещение и вздохнула. С трудом дотерпев до девяти и отказавшись от завтрака (боялась, что он может снова спровоцировать позыв, а повторный позор уже не пережить), собрав все силы, с тоской наблюдала обратную загрузку ковриков, запаски, аптечки, домкрата и остального барахла в машину.

В половине одиннадцатого Вася припарковался у моего дома в Мытищах. Я сухо поблагодарила его за прекрасный отдых и пошла к подъезду. Если Вася и надеялся на приглашение, то совершенно напрасно. Мой шаг всё ускорялся, и в подъезд я уже вбежала. Горящий анус не давал расслабиться. Я бросила вещи на пол и сразу залезла под душ. Минут десять наслаждалась упругими струями, сразу смывшими боль. Тщательно и с удовольствием вымыла голову, и снова долго стояла, получая удовольствие от теплой воды. Потом вылезла, прошлепала к зеркалу, полюбовалась на себя, засмеялась от удовольствия, не спеша натерлась душистым кремом. Высушила волосы феном, завернулась в пушистое полотенце, налила бокал ледяного белого вина и вышла на балкон. И чуть не выронила бокал из рук в шоке от увиденного.

Хотя прошло уже не менее сорока минут, но Вася всё еще был на том же месте. Он увлеченно сортировал вещи. Сначала раскладывал их на газоне, перетряхивал коврики, протирал и тщательно расставлял по местам запаску, аптечки, домкрат и остальное барахло. Потом начинал по кругу. Он был полностью поглощен этим процессом. Творил и наслаждался. Я изумленно наблюдала сверху, потом тихонько попятилась и скрылась. Мне понадобилось выпить еще два бокала, прежде чем я окончательно пришла в себя.

В понедельник на работе Вася как ни в чем не бывало продолжал названивать, но я больше ни разу не разговаривала с ним. Вскоре я уехала в отпуск, а Вася уволился, к моему облегчению.

Отпуск в Америке. Август 1998.

В начале августа мы с Кирюшей улетели в США. Программа была обширная: и в Нью-Йорке побывать, и посетить любимую подругу Люсю, и на Ниагарский водопад мотнуться, и в Диснейленд заглянуть.

– Прилететь в Америку на каруселях покататься, это в твоем стиле, – смеялась Люся, узнав про наши планы.

В течение двух недель мы с Кириллом побывали в разных штатах. Приземлились в Майами, опоздав из-за жуткой грозы на следующий перелет в Орландо. Было уже поздно, и я в панике рванула на стойку авиакомпании, готовая ругаться, умолять и доставать кошелек, но нас спокойно и без доплаты воткнули на последний рейс. Но, чтобы успеть на него, пришлось совершить марафонский забег с багажом в руках. Вещей у нас было немного, но, если бы не помощь Кирюши, я бы не справилась. Дыхалка у меня всегда была не очень, и я с ужасом поняла, что не добегу. Но сын молча забрал у меня чемодан, и мы рванули дальше, успев запрыгнуть на борт в последний момент.

После полуночи мы добрались до отеля, где рухнули на кровати. Однако утром подскочили и помчались «кататься на каруселях» в знаменитом парке развлечений. В Диснейленде провели несколько дней и полетели в Кент к Люсе. Она, в отличие от меня, была увлечена химией, давно защитила диссертацию и теперь возглавляла исследовательскую лабораторию в научном центре. С Люсей и ее сыном Валериком мы побывали на озере Эри, в котором я чуть было не утонула. От смеха. Мы так веселились вчетвером, что я сильно захлебнулась, камнем пошла ко дну и еле выплыла. «Не хватало еще в Америке найти свою погибель, – задыхаясь и кашляя до рвоты, думала я. – Устроила всем развлечение. Досмеялась почти до смерти». Кирюша плакал, Валерик колотил меня по спине, а Люся в панике искала телефонную будку, чтобы звонить 911. Но всё обошлось, и мы отправились за приключениями дальше, на Ниагарский водопад.

У Люси была машина, но навигаторов тогда не было, и когда мы немного сбились с дороги, пришлось уточнять путь. Тут тоже возник смешной момент. На заправке, пока Люся заливала бак, я задала местному шоферу вопрос:

– Как проехать к Ниагарскому водопаду?

Но, со своим выученным по бумажкам английским, естественно, произнесла «Ни-а-гара». И огребла массу негатива в ответ.

– НИ-А-гара! – передразнил американец. – Немчура проклятая! – выругался он. – Правильно говорить НА-Я-гара!

Я засмеялась. Я уже была в своей жизни «понаехавшей», «мордвой», «татарвой», но «немчурой» назвали в первый раз. Это было еще одно блестящее впечатление в мою копилку. Хохотала, просто кисла от смеха. Видя неожиданную реакцию, борец за правильное произношение поостыл и показал нужный поворот.

НА-Я-гарский водопад меня поразил. Нам выдали желтые плащи, похожие на те, в которых в триллерах из леса выходят маньяки, на ноги что-то типа бахил, и мы побрели по скользким деревянным настилам, подойдя почти вплотную под струи. Конечно, не под самые мощные, но было интересно. В результате мы стали мокрые и веселые. Конечно, еще и на пароходике «в туман» сплавали. И на мосту постояли. И монетки побросали. На следующий день вернулись к Люсе и погостили у нее еще немного.

А последним пунктом назначения стал Нью-Йорк.

Мы приземлились там рано утром. Я зевала и чуть не забыла сумку в кафе, где мы пили кофе. Однако Кирюша оставался начеку. Он всё время подставлял мне свое плечо и был рядом. Молчаливым, но надежным спутником. На равных с мужчинами поднимал багаж на ленту транспортера, как взрослый, выдерживал длительные переезды, не пикнув, сопровождал на многочасовых экскурсиях, не ныл во время затянувшихся набегов в аутлеты, где я зависала, обнаружив цены, против которых не могла устоять. Прилетели мы в Америку с одним чемоданом, но мне пришлось купить второй, набив его обновками.

В Нью-Йорке пробежались по улицам, поднялись на Эмпайр Стейт Билдинг и сплавали на кораблике к статуе Свободы. Заглянули и в Центральный парк и покатались там на взятых в аренду роликах. Единственными, куда я не потащила сына, так как сама была к этому равнодушна, стали знаменитые музеи Нью-Йорка. В художественной сфере я была приблизительно так же неразвита, как и в сфере музыки. В детстве меня к ней не приобщили, а в юности и молодости всё время и усилия были посвящены неотложной задаче выжить, а в нее не входили думы о прекрасном. Я не имела ни малейшего представления ни о библейских сюжетах, ни о реальных исторических событиях и людях, отраженных на старинных картинах, поэтому все они были мне непонятны и вызывали лишь скуку. Contemporary art (*современное искусство) также осталось за зоной моего интереса. Поэтому ни Метрополитен, ни Модерн Арт-музей не были включены в список «must see» (*посмотреть обязательно).

Но и остальных достопримечательностей в этой огромной стране хватало, а время поджимало, и вечерами мы валились с ног от усталости. Маршрут был насыщенный. В целом, мы провели отличные две недели, открыли для себя Америку и почувствовали ее вкус.

Я не была любительницей сувениров, предпочитая копить впечатления, но, увидев в витрине половину чашки с надписью «New York was so expensive that I could afford a half of cap only» (*Нью-Йорк был настолько дорогим, что я смогла позволить только половину чашки), не удержалась и купила ее. Она меня рассмешила, и я решила, что это будет хорошее воспоминание.

В этой стране меня поразили огромные порции еды, ни одну из которых я не смогла осилить, несмотря на суровое советское детсадовское воспитание с его железным правилом «доедать до конца». При заказе напитка в Макдональдсе меня спросили, какой размер я предпочитаю, большой, средний или маленький. Я сказала «маленький», ожидая стандартный стаканчик, как в Москве, но получила пол-литровый сосуд, который не смогла допить. Кирилл тоже. Честно говоря, наша худосочная парочка на фоне полнотелых американцев выглядела такими ходячими скелетами, что даже я, всегда радующаяся собственной стройности, смущенно почувствовала себя заморышем. Что уж говорить про моего сына, просто кожа да кости.

Но мы вовсе не были слабаками, поднимались на небоскребы, подплывали на кораблике почти под самые струи Ниагарского водопада и замирали в свободном падении на аттракционах Диснейленда. А я дополнительно замирала от ужасных новостей, которые произошли в последние дни перед нашим возвращением.

17 августа 1998 года в России случился дефолт. Крах банковской системы. Катастрофическое обесценивание рубля. Стремительная инфляция. Курс доллара взлетел в три раза, с шести до восемнадцати. Мне было страшно. Непонятно, что делать и как жить дальше. Хотя я сообразила снять в американском банкомате остатки зарплаты, около тысячи долларов. И правильно сделала, так как на родине это сделать было уже невозможно.

Впечатлений было так много, что я уже устала и хотела домой. Но, как обычно в такие моменты, жизнь лишь усиливала степень накала испытаний, явно проверяя меня на прочность.

То, что совсем подкосило, случилось за день до отъезда. Вернее, это «приключение» назревало постепенно, так же как назревало на бедре Кирюши воспаление, образовавшееся из пустяковой царапины. Кирюша задел колючку еще в Орландо, но маленькая ранка в тропическом климате неожиданно превратилась в гнойник. Я была уверена, что воздух и солнце его подсушат, и он рассосется сам собой, как и было однажды на море. Поэтому сначала нарыв не очень беспокоил меня, но он рос и рос, и к концу нашего двухнедельного вояжа превратился в устрашающего размера красно-фиолетовый фурункул. Нога вокруг также опухла. В последний вечер в Нью-Йорке я не выдержала, и мы поехали в городскую больницу.

В приемном отделении Кирюшу осмотрел врач и обвел фломастером границы области воспаления вокруг абсцесса, своими размерами больше напоминающим гору Эверест со снежной вершиной. Доктор спросил, когда мы улетаем, и, услышав, что рейс утром, кивнул. Сделал какой-то укол, дал Кириллу таблетку антибиотика и еще одну, на завтра, протянул мне и велел следить за распространением красного пятна, обведенного линией. Если бы антибиотик не сработал, и воспаление перешло границу, утром нужно было срочно ехать в больницу.

– Но это будет операция, и обойдется она вам очень дорого, если у вас нет страховки, – предупредил врач. – Если же воспаление останется за линией, то можно лететь.

– А, может быть, вскрыть прямо сейчас?

Но хирург решил подождать до утра и отправил к медсестре, которая выписала счет за консультацию. Когда я взглянула на сумму, нули в глазах сначала слиплись. Мне показалось, что там указана цифра 200, и я охнула. Расстроилась, так как это был приблизительный эквивалент моего месячного прожиточного минимума в России. Но когда внимательнее рассмотрела счет, мне стало реально плохо.

На бумаге черным по белому значилось: 2000. Две. Тысячи. Долларов. Я так и села. Эта сумма в 1998 году была равна всем моим расходам, потраченным на наше двухнедельное путешествие вместе с билетами. Моя квартира пару лет назад стоила около пятнадцати тысяч долларов.

«И как это понять? Две тысячи баксов? За что? За десять минут и две таблетки? А если завтра надо будет делать операцию? Сколько же она будет стоить? Двадцать тысяч? Тридцать? Чтобы вскрыть гнойник, мне надо будет продать квартиру? И еще останусь должна? И что делать сейчас? В кармане у меня тысяча, но этого мало. На карте ноль. Денег уже не хватает. Как же заплатить за прием?» – судорожно соображала я.

Но медсестра всё решила за меня. Она дала мне заполнить стандартное заявление, где я обязалась оплатить счет, и попросила указать адрес, куда его следует прислать. Я в замешательстве промямлила, что мы живем в отеле.

– Ну вот и укажите адрес отеля, – равнодушно сказала медсестра и забрала подписанный мною листок.

Я честно указала адрес и свое имя, хотя никто не спрашивал мои документы. Я приготовилась оплатить этот счет позже и благодарила бога, что дома у меня валюта есть, ведь я всё время ее копила.

Мы вышли на улицу. Я сжимала в кулаке самую дорогую в моей жизни таблетку. Кирюша сжимал мою вторую руку. Он плакал. Я тоже готова была разрыдаться, но вместо этого прошептала вслух:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Система «Клаб Мед» – отдых по системе «всё включено»

2

Салтычиха – Дарья Николаевна Салтыкова по прозвищу Салтычиха и «Людоедка». Богатая русская помещица, позже вошедшая в историю как изощренная садистка.

3

terra incognita – в переводе с итальянского «неизвестная земля».

4

СНТ – садовое некоммерческое товарищество.