Брэйн-ринг с хитрецом

– Ладно. Буду разбивать ребром ладони, – улыбнулась Наташа. – Правой. Я левша.

– Заметано, – Алексей заправил майку в брюки, натянул кроссовки, закинул на плечо сумку. – Ручку, мадам или еще повпитываешь солнечную энергию?

– Пойдем. Сейчас мне нужна энергия кофе.

– Согласен. Единение с природой – это отлично, но эспрессо звучит лучше!

*

Встреча армейских друзей была веселой и шумной. Маленький банкетный зал в бывшей аптеке напротив усадьбы-музея наполнился музыкой, смехом и громкими голосами гостей. Виновника торжества таскали за уши все наперебой и порывались качать. "Уроните же, – со смехом сопротивлялся Гриша, – во мне все сто десять, куда?!" "Уроним – соберем!" – отвечали друзья. Появление Наташи встретили радостным воплем.

– И давно же мы вот так классно не сидели! – восклицал Гриша на первом перекуре. – А, мужики?

Он еще служил в армии. С ним – Петя, Гена и Антон. Ваня и Максим на "гражданке" устроились в частное охранное предприятие. Рома работал инкассатором. У Степана был небольшой магазинчик медтехники. Дима загадочно сказал, что служит в "частной структуре". О Наташиных успехах все знали без слов.

– Знаменитость наша, – шумел Гриша, – эх, гоняли нас по плацу летом в зимней снаряге и марш-бросок в противогазах устраивали, и не зря, вон какую писательницу воспитали!

На втором перекуре Рома по традиции признался Наташе в любви, и она рассмеялась:

– Не надоело тебе? Еще с учебки заладил.

На третьем перекуре Наташе сделал предложение Петя.

– Щас, вот только шнурки наглажу, – привычно отшутилась она.

Дима, которого в учебке часто дразнили "чушпаном" за его интеллигентные манеры мальчика из хорошей семьи, сейчас вполне выдерживал принятый в армии тон.

– А помните, как старшина тех, кто заспался на побудке, кирзаком под зад с койки сшибал?

– А марш-бросок на Арабатке?

– А взводника Егорова помните?

– Во ржака!

– А комбата нашего?

– Во был человечище!

– Почему "был"? Он еще молодцом. На пенсии правда, сторожем подрабатывает, у него муха не пролетит!

Наташа участвовала в разговорах, шутила, смеялась. И запоздало устыдилась: что же она 10 лет после отставки так ни разу не написала и не позвонила комбату Мелешко, под командованием которого отслужила те же десять лет? И он еще собирался выступать свидетелем защиты на суде… "Надо позвонить…"

Около пяти вечера они вышли на очередной перекур уже очень шумной компанией. Дима почему-то дотошно выспрашивал у Наташи, почему она пишет именно детективы.

– Это надо самой в органах работать, – бубнил он, – чтобы всю матчасть знать и ошибок не делать, а то у тебя, уж извини, то тут, то там "обезьяны" выскакивают…

– Я же не учебник по криминологии пишу, – ответила Наташа, – а художественное произведение, где допустимы погрешности в пределах нормы…

– И в жизни так не бывает, чтобы все так бравурно заканчивалось: ура, наши победили, всем ордена на пузо и пир горой, а все плохиши наказаны… Ну не бывает так, чтобы большого бизнера или "мажора" мазаного по полной осудили и чтобы простая военная всех приплющила…

– В жизни много несправедливости, – резко ответила Наташа, – и я хочу, чтобы хоть в литературе все заканчивалось хорошо и злодей не хихикал злорадно: "Как я классно выкрутился!", а шел в автозак, отбывать наказание!

– Ты, Наташенька, утопистка, – потрепал ее по плечу Дима, – да кто в такое фэнтези поверит? "Мажора" родители отмажут, бизнер всем бабла занесет и связи свои задействует, и ничего им не будет, а твоя Катя Савская наоборот может во всем виноватой оказаться.

– Пару лет назад в Ходжа-Сала, – заметила Наташа, – парочка мошенников тоже думала, что до них никто не доберется, они всех перехитрили и ничего им не будет, а до них добралась одна из их жертв… Громкое дело было, ты должен был слышать… И это правда, ни слова не придумано, я сама за этой историей наблюдала. И в жизни всяко бывает, Дима, за все рано или поздно отвечать приходится, несмотря на все деньги, связи, юристов и хитрость.

– Многабукафф, Нати, – снисходительно улыбнулся Дмитрий, – а по сути – белый шум. Это частность, нет правил без исключений. Не выдавай ее за систему. Да и чего твоей героини все боятся? Только она кулачком погрозит, все ее пугаются и колются до самой задницы. А на самом деле дали бы ей уже по голове или заявление в прокуратуру отнесли, и с нее взяли бы штраф, а то и привлекли за угрозы и оскорбления…

– Димас! Харэ бухтеть! – гаркнул Петя. – Не нравится, не читай, никто не заставляет!

– Нет, я же могу, как читатель, выразить свое мнение…

– Брюзжишь, как дедуган,, – заметил Степа, – то не так, это не так… Наташка же не документалку пишет, да и правда, хочется, чтобы хоть в книгах справедливость восторжествовала, реализма нам и в жизни хватает.

– По голове дали, заяву подали, – подхватил Антон, – что в жизни бывает, мы сами знаем, а в детективах хочется хэппи-энда!

Наташа вполуха слушала, как Дима что-то примирительно бубнит, и вспомнила, что он и в армии был таким дотошным занудой, который цеплялся за какую-то деталь и доводил всех до исступления своим бубнежом… Как правило, заканчивалось это крепким "посылом в пеший тур" или взашеиной; ребята в десанте не любили занудства. А однажды Дима начал приударять за Наташей, твердо уверенный в том, что она будет в восторге от такого кавалера. Но, как и все, потерпел неудачу: "Я в армию не за ЭТИМ пришла!".

"Неужели тоже обиду затаил, как Валька, вот и развел критику? Господи, ну вы даете, парни. Один четверть века забыть не может, как я ему рожу начистила, второй двадцать лет обижается за то, что его, такого классного, баба отшила! Детский сад, штаны на лямках!"

– Дим, – сказала она, – ты и пиши "как правильно", а я – как пишется. Встретимся у кассы. Посмотрим, что больше понравится: мое "фэнтези", или твой "реализм". Ладно? Или ты только ругаться умеешь, а сам ничего не можешь?

Дима не успел ответить. Налетевший откуда-то со стороны винного магазина на горке Валентин Водоносов неожиданным толчком в спину сшиб его на газон.

– Ах, ты… – сантехник разразился витиеватым матом, – я же говорил, еще встретимся! Что, не помнишь меня, урод?!

*

Слоняясь по аллеям "Любоморья, Алексей Иноземцев уже сожалел о своей поспешности. Вот так сел за руль и поехал на другой конец Земли, а зачем? Ради лишней тысячи лайков на своей странице? "Тоже мне Поехавший, только собаки не хватает, и поездам задницу не показывал… У Натальи тут свое кино, а я болтаюсь, как… – он махнул рукой. – Ну, природа, весна, розы цветут, в апреле жара, морем полюбовался, впечатлился и что дальше? То-то Сбарский на меня как на психа смотрел, когда я отдавал ему распоряжения!"

Алексей усилием воли отогнал от себя эти мысли. Он априори не может ошибаться потому, что всегда все делает правильно. Просто у него продолжается дезадаптация, только на этот раз она сказывается в угнетенном настроении, отсюда и мрачные мысли.

Алексей поддал ногой камешек и посмотрел на часы. Всего-то четыре часа пополудни, времени еще навалом. Дома он нашел бы, чем себя занять; хозяину такого бизнеса некогда скучать, а тут не знает, куда себя деть. "Давно не ездил на отдых… и обычно я езжу не один, вот с непривычки и кажется, что я дурака свалял…"

– Извините… А когда откроется столовая?

Вихрастый чудила с пляжа топтался у крыльца корпуса с таким растерянным видом, что Алексей чуть не рассмеялся. И дурное настроение немного поутихло.

– В мае, не раньше, так мне сказали, – ответил он.

– В мае? – паренек поднял на лоб очки и растерянно захлопал глазами. – Вот незадача, я думал, что если уже людей заселяют, то и столовая работает.

– Я тоже так думал.

– А где же тут питаться, а? – почесал лохматый затылок очкарик. – Может, вы, как старожил, подскажете? Вы давно здесь?

– Второй день. Там, за мостом, есть кафе с домашней кухней, кормят неплохо. То ли "Два летчика", то ли "Два пилота"… А в той стороне магазины.

– Спасибо, – заулыбался парень, – я вчера вечером приехал, с утра запасы дорожные доел, хвать, а тут и столовая закрыта, и магазины на территории еще не работают. Вот история, а? Я прямо как в той книжке, человек исторический. Потому, что вечно в истории попадаю… Пойду, попробую домашнюю кухню. Спасибо еще раз!

Проводив взглядом парня, идущего к воротам, Алексей постоял немного и пошел следом. В своих шатаниях по городку он пропустил обед, и сейчас ощутил приступы голода. "А потом погуляю в поселке. Посмотрю на его повседневную жизнь. Это любопытно…"

"А заодно и Наталью увидишь?" – хихикнул в его голове ехидный голосок, похожий на голос младшей сестры Инги, особы язвительной и острой на язык. "Отвянь, – мысленно ответил ей Алексей, – это ты у нас личность историческая в том смысле, что вечно в истории влипаешь из-за своих любовных приключений… Ну, вот, нахватался от этого чудика его лексики!".

Несмотря на частые пикировки, имеющие место и в реальности, Алексей и Инга хорошо ладили между собой, хоть и встретились впервые уже взрослыми людьми несколько лет назад. Оба – отказные дети, не нужные беспутной матери. И до тридцати лет Алексей считал, что он один во всем мире и рассчитывать может только на себя. А потом оказалось, что у него есть сестра и племянник и Иноземцев теперь знал, что он не одинок. Правда, сестру время от времени приходится выручать – по-житейски неглупая, цепкая и практичная Инга в любовных делах парадоксальным образом глупеет при виде какой-нибудь смазливой рожи очередного "лямура". В прошлом году вообще чудом жива осталась…

*

Белла Измайлова влетела в кабинет мужа, не сняв даже куртку, и Ефим удивленно поднял голову. Что могло так вывести из равновесия его жену на прогулке по набережной с их дочерью неполных трех лет? А Белла, судя по всему, рассержена не на шутку, вон как глазами сверкает.

– Ты мог бы получше думать головой, ЧТО ты говоришь при ребенке?! – с порога заорала она. – Таша уже не младенец, речь у нее развита хорошо и память – тоже!

– Ну, дурой ей быть не в кого, – Ефим с хрустом потянулся. – Белка, я сейчас по скайпу со следователем разговаривал. Погавкались, как два барбоса. Они там сейчас из-за Кувшинова все на ушах стоят. Рады-радехоньки, утырки: Коган сплоховал, впору из штанов выскочить от счастья… А что случилось?

– Помнишь тот роман Устиновой и Астахова, где дано подробное описание "прогрессивной" свадьбы в джинсах и парочка пинков приверженцам традиций? – сбавила тон Белла. – Мы тогда еще гуляли под впечатлением от прочитанного; ты увидел возле загса похожую пару и очень едко откомментировал и их, и роман?

– Роман, кстати, много не потерял бы без этого пространного описания джинсов и белых рубашек молодоженов и ковбоек их гостей, – махнул рукой Коган, – я притомился читать, как героиня категорически не хочет традиционной свадьбы, как классно она смотрелась в беленькой рубашечке, а ее жених – в косухе… и мне обидно было прочитать, что традиционные женихи и невесты выглядят "скучно и банально". В конце концов, это право выбора – женитесь вы хоть в мешках из-под картошки, только зачем оскорблять тех, у кого другие вкусы? Вот у нас свадьба была, – он растроганно улыбнулся, – помню, какое на тебе было платье, как белое облако, ты мне казалась сказочной принцессой. Я смотрел, как ты ко мне по ступенькам поднимаешься, и от счастья хотелось заорать на всю Неву: это моя невеста, это я женюсь на этой красавице! И тут мне любимые писатели такую оплеуху отвешивают: это скучно, банально, надо было парусиновые штаны и рубашонку простецкую напялить и вечерком соседей пригласить картофана со сковородочки откушать и рюмашку водки выпить, вот это было бы задерись, как прогрессивно!

– Цыганская принцесса, – усмехнулась Белла; гнев ее уже заметно утих. Она села на подлокотник дивана, постукивая изящной ножкой по ковру и накручивая на палец прядку вьющихся смоляных волос. – Знаю, что ты меня сейчас просто "гасишь", чтобы я тебя на месте не убила, но все равно приятно, что нашу свадьбу ты вспоминаешь с такой теплой улыбкой. Но все же выбирай выражения, когда при Ташке что-то обсуждаешь. Она ведь все на лету схватывает и потом цитирует, как правило в самый неподходящий момент.

– А что случилось-то?

– Мы шли мимо загса на Английской…

– А, мы там тоже брачевались!

– Угу… Так вот, туда как раз подвалила одна свадьба – тоже, наверное, Устинову и Астахова читали, концепцию у них спионерили, все в джинсовых костюмах, на самокатах, невеста – в голубом с пайетками, жених – в сером с заклепками, остальные – в традиционных джинсах…

– Хоть бы в ЗАГС № 1 не ломились в своих пастушеских штанах, – фыркнул Ефим, – джинсы вообще-то изначально коровьи пастухи носили, кстати, мужественное "ковбой" так и переводится – "парень с коровами". Могли бы где-то в Рыбацком или Мурино расписаться в своих заклепках и на самокатиках! Так нет, в исторический центр поперлись выёживаться, прогрессисты!..

– Во-от! – сверкнула глазами Белла. – Ты что-то подобное и в прошлый раз сказанул, а у малой ушки на макушке… Сейчас я тихонько сказала: "Ну вот, опять продвинутые пришли!", а она своим звонким голоском на всю набережную выдает: "Виёзиваються, как малтыски, смотьеть смесьно, утылки!" На меня все уставились, какая-то дородная мадам в голубых скинни даже зашипела, что "раньше детей воспитывали, а сейчас только рожают", а я не знала, то ли выдать ей в ответ по первое число, чтобы с самоката свалилась толстой задницей в лужу, то ли объяснять дочке, что есть вещи, о которых громко не говорят, и что папа не всегда бывает прав… Ну, чего ты ржешь?!

Коган от души хохотал, хлопая ладонями по столу.

– Зато будет, что вспомнить на золотой свадьбе, если дотерпят, – веселился он, – жаль, я не видел – прикатили в ЗАГС № 1 с таким пафосом, в джинсятах, на самокатиках, думали, что так круто смотрятся и что все на них глазеют, разинув рот, а тут какая-то малявка с небес на землю спустила! Ай, молодец, Ташка! Да я ее за это завтра в Зоопарк поведу, на пони покатаю и сладкой ваты двойную порцию куплю!

– Избалуешь мне ребенка, – нахмурилась Белла, – я, конечно, за словом в карман не полезла, растолковала этой тетке, что стоя на самокате в джинсах, похожих на колготки, и на два размера меньше, чем надо бы, не должна делать замечания другим, а Ташке всю дорогу объясняла, что такие выражения повторять нельзя, или хотя бы говорить тихо. А ты ее еще и поощряешь на дальнейшие перлы!

– Да не поощряю, а просто она меня рассмешила, – ответил Коган, – настроение улучшила, а то я зол был, как тюремная овчарка…

– Что такое? – нахмурилась Белла, которая умела в нужный момент быстро справляться с эмоциями и перестраиваться на деловой лад. – Ты говорил со следователем по делу Кувшинова?

– Говорил, toyznt shtn (Тысяча чертей! – пер. с идиш. /прим. автора/)! Прет буром, утырок: вы, мол, добились смены меры пресечения, доказывали, что он никуда не денется, а он возьми и убеги! Стрелки переводит, ж…дыр, сами его прозевали, ушел из-под носа, и нет бы своих топтунов вздрючить, чтобы не считали ворон на работе, вешают всех собак на адвокатов! Это я, значит, должен был Кувшинова караулить, за ручку водить, бумажку в сортире отматывать и спать рядом на коврике вместо собачки, чтобы не сбежал…

Ефим раздул ноздри, стискивая огромные кулаки.

– Ну да, – кивнула Белла, – зачем бросать тень на свое окружение, надирать кому-то задницы, когда можно грамотно найти крайнего и устроить ему показательную порку? А на тебя у них всех давний зуб.

– Целая пасть зубов, крокодил обзавидуется, – самодовольно улыбнулся Коган, – я их заставляю работать, на кривой козе проехать не даю. Мне сказали: следователи уже друг другу говорят так: "Дело в суд надо готовить так, чтобы даже Коган не придрался!". Какова репутация, а, Белка? А Кувшинов-то! Сволочь, так нас подставить!

– Тебе не кажется, – Белла встала, цапнула сигарету из пачки мужа и закурила.

– Крепковаты будут, – предостерег ее Ефим.

– Бабушка всю жизнь курила "Беломор" и "Кэптен", самые крепкие, покруче твоего "Житана" будут!

Бабушка Беллы по отцовской линии была таборной цыганкой. От нее внучка унаследовала яркую экзотическую красоту: роскошные вьющиеся волосы, смуглую кожу и огромные черные глаза. Взрывоопасный темперамент тоже передался Белле от бабушки. Еще на прежней работе Беллу прозвали "Авадакедавра". А прозвище "Лестрейндж" приросло к ней после премьеры в Петербурге фильма "Гарри Поттер и Орден Феникса". Многие друзья Измайловой сочли, что Белла не только внешне, но и своим бурным нравом очень напоминает одну из волшебниц поттерианы.

– Наташка тоже убегала из-под стражи, – Ефим тоже закурил, включив вытяжку, – чтобы доказать свою невиновность.

– Там другой случай, Фима… От нее ждали, что она не захочет получать ни за что "четвертак" и сдаст им Вальтера, вот и кошмарили. Приговор был заранее подписан. А против Кувшинова никто дело не сочинял, его взяли с поличным, когда он принимал от подельника деньги, полученные у очередной жертвы "на выкуп сына из полиции за то, что он подрался с сотрудниками ГИБДД" и обсуждал с ним следующую разработку… И ведь клялся, что это был единичный случай, – мрачно сказала Белла, – слезно уверял, что "бес попутал", что срочно нужны были деньги, чтобы помочь брату погасить долги в микрозайме, а то его уже крепко взяли в оборот коллекторы…

– А мы еще не верили следователю, который говорил, что Кувшинов уже четвертый месяц промышляет, дюжину эпизодов уже отработал, на несколько лямов обтряс доверчивых граждан! – гаркнул Ефим, – таким ягненочком без вины виноватым прикинулся, даже я поверил!

– Что ты собираешься делать? – спросила Белла.

– Найти его! – Ефим крепко припечатал кулак к столешнице. – Не люблю быть обманутым. И ненавижу, когда меня какой-то дрищ возит мордой об стол, как мальчишку! Ты бы слышала, как этот сопляк, следователь, мне выговаривал! Рад, что по скайпу – небось, если бы лицом к лицу сидел, интонации бы поубавил! Найду гаденыша, за бейцалы к следователю притащу… И пусть других адвокатов себе ищет, zindiker idiut (чертов подонок – пер. с идиш /прим. автора/)! Извини, Белка.

За дверью раздался топот маленьких ножек, и в кабинет ворвалась Таша Коган, которой в августе должно было исполниться три года – точная копия матери, но с отцовским носом и его же упрямым подбородком.

– Папа! – с порога воскликнула она. Повела носом. Сморщилась. – Фу!

Белла торопливо пульнула окурок в камин. Ефим увеличил мощность вытяжки и отправил следом свой окурок.

– Может и фу, – сказал он, подхватив дочку на руки, – только папа без этого фу уже свихнулся бы.

Таша уютно устроилась на руке отца, как на скамейке, и затараторила на уморительном языке, рассказывая о прогулке, о свадьбе на Английской набережной и о том, как какая-то "тойстая тетя" рассердилась на маму.

– Тетя – дура, – убежденно ответил Ефим, – не знает статью 29 государственной Конституции, согласно которой каждый имеет право на свободное выражение своих мнений и впечатлений. Так что пусть свои сердитки засунет себе…

Белла выразительно закашляла.

– В карман! – заключил Коган.

– Тетя дула! – обрадованно подхватила Таша. – Тетя дула!

– Фима! – Белла притворялась сердитой, но уже давилась смехом. – Ты чему ребенка учишь?! Она теперь всех обзывать начнет!

– А разве я не прав? – Ефим нежно погладил пышные черные кудряшки дочери. – Разве ты сама так не думаешь? И разве плохо, что я учу ребенка говорить правду?

– Говоить пьявду! – повторила Таша. – Пьявду!

– Вот и молодое поколение со мной согласна, – Ефим поцеловал Ташу в макушку.

– Вечно ты извернешься и поддержку себе найдешь!

– Поработай с мое адвокатом, тоже так научишься!

– Поаботай авокатом, – важно сказала Таша, уцепившись за отцовский галстук. – В хаадийнике тозе авокато. Мама его на узын кусает.

– Ну-у, пупс, – Ефим встал, умостив дочь на плече, – адвокат и авокадо все же разные вещи, давай я тебе в двух словах объясню ключевые различия…

*

Сказалась десантная выучка – участники пиршества опомнились от неожиданности почти мгновенно.

– Так, бро, потише! – Гриша перехватил рвущегося к Диме Водоносова. Петя и Степа встали рядом, разделяя противников. – Ты чего развыступался?

– Того! – Водоносов крепко выругался. – У него спросите! С кем бухаете, оладухи, знаете?!

– Мало мы тебя в прошлый раз поучили! – Дима поднялся с газона, отряхнул брюки. – Смотри, чтоб в другой раз вообще рога не поотшибали! – ловко проскользнув между Гришей, Петей и Степой, он достал Водоносова кулаком в солнечное сплетение. Валентин попятился, пытаясь глотнуть воздуха, потерял равновесие, завалился. Рявкнула сигналом машина; ругнулся из окна шофер.

Дима рванулся, чтобы пнуть сантехника. Наташа перехватила его:

– Ты тоже остынь! Лежачего не бьют!

– А это его специальность, – неожиданно спокойно ответил Водоносов, поднимаясь с асфальта. – И лежачих бить, и за жабры хватать, и всех приплющивать, и последние штаны с человека сдирать. А вы с ним за одним столом сидите! С кем квасишь, Навицкая?! Впрочем, – он кое-как утвердился на дрожащих ногах, – чего еще от тебя ждать, все вы, бабы, по жизни… – он снова выругался.

– Не суди по своим помойным впечатлениям… – начала, было, Наташа. Но тут со стороны музея стремительным шагом приблизился Алексей Иноземцев. По его застывшему в гримасе ярости лицу и побелевшим глазам Наташа поняла, что он услышал слова Водоносова и взбешен до предела.

– Ты что сказал, м…ла с Нижнего Тагила?! – заорал он.

Водоносов попятился от разъяренного белокурого атлета и весьма неавантажно припустился бежать.

– Попадешься мне еще раз, мажь лоб зеленкой (в уголовном жаргоне – угроза убийством /прим. автора/)! – крикнул ему вслед Алексей. – Я тебе башку сорву и в болоте утоплю!

– А что, простите, случилось? – спросил, догнав его, вихрастый паренек с пляжа.

– Да гражданин один нарывался, нарывался, и нарвался, – ответил Гриша.

– Мы тут магазин ищем, – замялся вихрастый, – трикотаж там, всякое такое… Носки надо купить. Правильно идем?

Гриша объяснил им, как пройти к магазину. А Наташа прищурилась на Диму:

– Кстати, Димыч, колись теперь, что это у тебя за работа?.. О чем Водонос говорил?

*

Любитель солнечной энергии оказался уроженцем Россоши. По дороге в магазин он увлеченно рассказывал Алексею о своем городе. Пчеловодство, шерстяные изделия, копченая рыба – вот чем славится Россошь. Федя, так звали нового знакомого, болтал без умолку. Алексей сам недавно проезжал Россошь на машине и видел киоски, где в витринах выстроились баночки в виде смешных медвежат в шляпках и кепочках – желтые, белые, розовые, коричневые – целая медовая палитра. Он больше слушал, чем говорил, изредка только кивая и произнося "Угу, да, ух, ты, понятно". Как ни странно, этот словоохотливый чудик не раздражал, а скорее забавлял Иноземцева.

Магазин расположился на первом этаже продолговатого двухэтажного здания. Увидев в окнах второго этажа тюлевые занавески, Алексей предположил, что на втором этаже находится гостиница, хостел или общежитие.

… Да, когда-то и он жил в общаге после детдома, да не в одной. ПТУ, спортивная школа, выездные соревнования… И везде они одинаковы: пять-семь соседей в комнате, все друг у друга на виду, все в курсе, что ты ел на завтрак и в каком месте у тебя прохудились носки. Как его это доставало! В результате Алексей уже был близок к тому, чтобы вместо "привета" посылать всех по известному адресу или вмазать кому-нибудь из соседей по морде.

Начав выходить на гладиаторскую арену и получив первые деньги, Иноземцев тут же перебрался в гостиницу, в одноместный номер. Заперев за собой дверь, он прошелся по комнате, подвигал шторы и ощутил себя на верху блаженства: наконец-то он один! Никто не храпит на соседней койке, не шарохается мимо с чайником или сковородкой и не лезет с дурацкими разговорами о футболе, телках и прочей мутне. Впервые двадцатилетний Алексей ощущал себя счастливым.

А кто-то вполне обходится общагой, – Алексей увидел, как со стороны внутреннего двора к магазину подходит молодая, но сильно располневшая женщина с коляской и цепляющимися за подол двумя карапузами лет 4-5.

"Живут друг у друга на головах и еще размножаются!" – изумился он.

Молодая мать во все глаза уставилась на белокурого атлета в узких черных джинсах и футболке, скульптурно обтянувшей роскошный рельеф; на его обнаженные мускулистые руки и "кубики" на животе и тоскливо подумала, что ее мужу далеко до этого парня. Как и ей – до тех девушек, которых, наверное, предпочитает этот загорелый в апреле красавец.

В сравнительно небольшом магазине ассортимент оказался весьма разнообразным. Продукты, бытовая химия, товары для дома, трикотаж, детские игрушки… "Как в наших минимаркетах, – подумал Алексей, пока Федор выбирал носки. – Постарались все предусмотреть, чтобы человек мог купить товары первой необходимости, далеко не отходя от дома, а то зимой в пургу можно и потеряться…"