Полная версия
Погружение
Александр Волошин
Погружение
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины....
Не помню сам, как я вошел туда,
Настолько сон меня опутал ложью,
Когда я сбился с верного следа.
(Данте Алигьери —
Песнь 1:АД: Божественная комедия).
Глава 1. Накипело
У любого видеоролика на Юкубе, сколько бы миллионов просмотров он ни набрал, всегда есть первый зритель. Самый первый.
Девочка была подписана на многих популярных блогеров, но канал Германа был её любимым. Она не раз оказывалась в первой десятке его зрителей. На этот раз, юная подписчица решительно настроилась – стать Первой. Глупо? Конечно! Но не глупее, чем ходить по асфальту, не наступая на трещины или хранить счастливые трамвайные билеты.
Она обновила страницу и, наконец, увидела долгожданную новую строку в списке публикаций. Количество просмотров – ноль! Ура! Мгновение, “клик” по ссылке. Кажется, успела! Устроилась поудобнее и в предвкушении интересненького прильнула к экрану…
* * *– Приветствую вас и поздравляю, дорогие мои подписчики! Это наша юбилейная 479‑я встреча.
Почему, спросите, юбилейная?
Я тут на досуге подсчитал, что средняя продолжительность моих роликов составила 14,5 минут. Умножим её на общее количество видеопостов. И, вуаля, – 60 000 минут! Целая тысяча часов! Это почти 25 недель вашего рабочего времени! Ровно полгода трудовой жизни, которые вы провели со мной!
Подумайте, сколько всего полезного можно было сделать за это время. Написать книгу, выучиться новой профессии. Завести себе девушку или парня, если вы девушка. Да хоть собаку. Хоть хомячка.
Признайтесь, сколько минут в день вы играете со своим ребёнком? Сколько минут на этой неделе вы общались с родителями или друзьями? Вот то-то.
А ведь столько всего можно сделать! Но вам некогда, – вы смотрите мои ролики. Смотрите за завтраком, в туалете, на работе, во время встреч с друзьями.
Если бы вы с таким же упорством учили иностранный язык!
Что?! Ваши друзья, родители и дети не могут вам уделить столько времени? Это потому, что они тоже смотрят мои, или чьи‑то ещё, ролики.
В итоге каждый из вас потерял полгода рабочего времени, а подписчиков здесь миллион!
Что это значит?
А значит это, что потери нашего с вами времени исчисляются тысячелетиями!
Я чувствую себя уничтожителем времени. Вашего времени.
И кажется, что я на стороне Зла.
И мне за это платят…
… Ещё несколько минут низвергал Герман в Сеть потоки сарказма презрения по отношению к себе, к своим зрителям, к рекламе и всему интернет‑сообществу. Наконец, перевёл дыхание, глянул на таймер и ухмыльнулся: ровно 14,5 минут. Пора заканчивать.
– Я ухожу. Прощайте друзья. Умоляю, не грустите и отпустите меня с миром.
Как же труден этот шаг! Помогите! Не дайте шанса передумать. Отпишитесь от моего канала сейчас, сию минуту! Пусть он умрёт!
А завтра, у каждого из вас будет несколько лишних минут, чтобы отвести глаза от экрана, увидеть небо, позвонить другу, улыбнуться случайному прохожему, и, может быть, это буду я.
Вот такой ролик опубликовал сегодня рано утром популярный блогер, теперь, наверное, уже бывший, любимец миллиона подписчиков Герман Эрст.
На душе полегчало.
Довольный и опустошённый, он снял наушники, выключил компьютер, с силой оттолкнулся от стола и откатился на добрых три метра в своём кресле.
Мельком оценил зарождающийся за окном рассвет.
А теперь – спать!
Глава 2. Блогер
Со слов матери, в детстве Герман был похож на Херувима с пасхальной открытки. Такой милый, прелестный пухляш со светлыми кудряшками и ангельской улыбкой.
Сегодня, в свои тридцать с небольшим, он походил на героев Достоевского – Раскольникова или князя Мышкина. Красивое интеллигентное лицо с тонкими нервными чертами. Светлая, почти белая бородка, даже издали казавшаяся шелковистой. Длинные элегантно неухоженные русые волосы, бледная нежная кожа и неправдоподобно яркие голубые глаза.
Ангельская улыбка с возрастом стала чуть ироничной, но ещё не утратила наивной, умной доброты.
Он немного склонен к мистике, малость суеверен, впрочем, не настолько, чтобы пользоваться услугами магов и экстрасенсов. Нет у него и собственного психоаналитика. По части фобий, зависимостей и разных девиаций Герман до банальности старомоден – у него их попросту нет.
Нет у него ни татуировок, ни пирсингов. Нет вредных привычек. Нет детских психологических травм. По жизни он отвратительно скучный, нормальный человек, вдобавок ещё и скромный.
Но стоит ему оказаться перед видеокамерой, и происходит чудо – он преображается.
Преображается. Становится раскованным и общительным. Его речь не просто льётся, она обволакивает вас. Его лицо светится, как икона, а голос хочется слушать и слушать, и верить всему, о чём бы тот не говорил.
Эту свою особенность Герман осознал ещё в детстве. Пока другие пацаны часами рубились в компьютерные игры, он зависал в социальных сетях. У него было много аккаунтов. Он выдавал себя то за мальчишку, то за взрослого мужчину, а то и за пожилую даму. Виртуальное общение ему очень нравилось, но, когда наступила эра видео‑чатов и видео‑блогов, его жизнь почти полностью перетекла в Сеть. Именно здесь было его Место силы. Он любил камеру, камера любила его, а вместе они творили.
Его подписчицы, которых по статистике большинство, наверное, влюблялись в образ экранного Германа. Но при личном общении, он вряд ли произвёл бы на них столь яркое впечатление. В реальной жизни он оставался застенчивым, просто патологически стеснялся привлекать к себе внимание.
Сложившееся положение до недавних пор Германа ничуть не огорчало. Наоборот, двойная жизнь казалась ему такой романтичной. Скромняга по жизни, в параллельном, виртуальном мире он чувствовал себя супергероем, как Зорро или Бэтмен.
Хотя… иногда, в своих мечтах он бросает всё и уезжает в Мексику в поисках смысла жизни. Там курит кактусы, делает вызывающую наколку на лице и… и прекрасно осознаёт, что это лишь абстрактные фантазии.
Такие мечты помогают многим из нас преодолеть усталость от монотонного бытия, чтобы завтра снова погрузиться в рутину обыденности. Так, ничего особенного, сказочка на ночь.
Глава 3. Наутро
Телефон разбудил его мелодией из «Титаника» – Селин Дион «My Heart Will Go On».
Герман чуть приоткрыл глаза. Медленно‑медленно, сладко-сладко потянулся и стал наблюдать, как смартфон с включённым вибросигналом нервно вздрагивая хрупким пластиковым тельцем подползает к краю своей персональной бездны, вот‑вот, и он рухнет со стопки журналов, в беспорядке нагромождённых на тумбочке.
Герман загадал, ответить звонившему, если тот проявит достаточно терпения и телефон таки упадёт.
– Да, алё, слушаю, – он продемонстрировал чудо ловкости и успел подхватить гаджет уже на излёте. Жалко же! А вот несколько толстых глянцевых журналов соскользнули и лениво растеклись по полу, потревоженные бессмысленными экзерсисами хозяина.
– Какого черта! – услышал он вопль своего друга Дэна, ещё до того как поднёс телефон к уху и успел сказать вежливое «алё».
– Извини, я не мог ответить сразу.
– Какого черта ты выложил ночью в Сеть!
– А что, собственно говоря, случилось? Сказал правду. Вышло довольно искренне, ты так не считаешь?
– Я считаю, что ты набросал дерьма на вентилятор. Жди комментариев! Так-то ты, решил выйти из игры? Поздравляю, ты сделал это эффектно!
– Ну, не горячись. Мне было необходимо сделать что‑то настоящее, от души. Я устал быть говорящей головой для озвучки текстов от наших копирайтеров.
– Они дают тебе лучшие профессиональные тексты с учётом конъюнктуры и максимального охвата аудитории ещё невесть чего. И мы платим им за это охренеть сколько денег.
– Вот‑вот, и я о том же. Мне надоело работать винтиком на этом предприятии. Эта детальная раскадровка. На какой секунде выдержать паузу, когда улыбнуться, все эти заготовленные импровизации. Как я это всё ненавижу!
– Деньги, их ты тоже ненавидишь?
– Деньги, это хорошо. Но пойми, – я художник, и хочу получать их за свой талант, за искусство, а не за ремесло. А то, что мы делаем, это хуже ремесла. Это – конвейер.
– Как же всё запущено, – голос в телефоне прозвучал то ли устало, то ли угрожающе. – Приезжай сегодня вечером ко мне на поляну. Пожарим шашлыки. Обсудим.
– А ты пригласишь группу поддержки? – съехидничал Герман.
– Не сомневайся, я всех приглашу!
Он пока не знал, ехать ли на назначенную стрелку. Об этом он подумает после. А пока у него есть куча времени. У него теперь всегда, каждый день будет много свободного времени. Всё сказанное во вчерашнем посте, он в полной мере относил и к себе лично.
Первый, самый трудный и самый главный шаг на волю сделан.
Как же чудесно быть свободным!
Герман блаженно улыбнулся.
Включил музыку. Сделал несколько танцевальных па по комнате. Подпевая и пританцовывая, сварил кофе, залил в термос‑стакан, вставил соломинку и прочь на улицу, навстречу новым ощущениям.
Этот район, не приспособлен для прогулок, да и для жизни вообще. Ни тебе скверов, ни детских площадок, даже скамеечки для отдыха не сыскать.
Он отшагал целый квартал по проезжей части, потому что и тротуаров здесь тоже не было. Ну, вот, наконец-то, местечко, где можно присесть, – забытый невесть когда строителями бетонный блок в тени пыльного дерева.
Отсюда открывалась колоритная панорама сортировочной железнодорожной станции. Неплохо. Ему нравились урбанистические пейзажи, особенно промышленные, такие закопчённые, красно-кирпичные и опасные, окутанные безумием электрических проводов, железных труб и выбросами пара.
Герман с наслаждением отхлебнул горячий кофе и стал отстранённо наблюдать за суетой маневровых тепловозов.
Вчера он излил не всё, что скопилось на душе. С недавних пор его тревожат мысли не только по поводу впустую растачаемого времени.
Чтобы не смешивать всё до кучи, он, например, ни словом не обмолвился о лицемерии. Так уж устроен этот мир, но подписчики любят позитивных блогеров. Всегда отличное настроение, постоянно улыбающиеся красивые лица, демонстрация успеха. Никто не станет смотреть видео, в котором ты ноешь и жалуешься на мелкие проблемы, на отстойную, никчемную жизнь… у подписчиков этого добра и без тебя хватает.
Между тем, он буквально кожей ощущал, как этот принудительный позитив будто щёлочь разъедает его настоящую личность. Никто не может и не должен быть постоянно радостным. Если это не болезнь, конечно.
Довольно! Хватит! Он – свободен!
Теперь он будет самим собой, нравится это кому‑то или нет!
Герман машинально глотнул ещё тёплого кофе.
Был и третий повод. Жизнь блогера вне эфира – это непрерывная череда повторяющихся в цикле событий.
Ты просыпаешься с мыслями, о чем будет сегодняшний ролик. В течение дня пытаешься спланировать и отснять его, потом до ночи монтируешь и, наконец, замертво валишься, чтобы проснуться на следующее утро, и всё поновой, как будто попал в «День сурка».
И тут, Герман, к своему ужасу, осознал, что он мысленно планирует очередной ролик, даже целый цикл роликов. Его сознание, как те маневровые паровозики, за которыми он сейчас наблюдает, снуёт, суетится, перетаскивает вагончики‑мысли с одной ветки на другую. Комбинирует их по въевшимся в мозг от многократного повторения правилам, готовит к отправке в большой мир. Но маневровые трудяги никогда не вырвутся на магистральные линии. Они, не свободны.
И он тоже не вырвется из своего персонального ада.
Ему только померещилась свобода.
На самом деле – это новый День сурка, он по‑прежнему мчится по кругу на карусели времени.
Он мыслит категориями собственных блогов. Он раб своего видеоканала…
Герман втянул через соломинку ещё глоток кофе. Совсем остыл. Противно. Стакан выпал из вялой руки. Утоптанная земля неохотно впитывала расплескавшуюся жижу.
Он встал и, забыв стряхнуть пыль со штанов, поплёлся домой. Опять на Голгофу.
Вернувшись машинально включил компьютер, не задумываясь заглянул в холодильник и на автомате, соорудил какой‑то бутерброд. К еде он равнодушен. Что есть, то и ест. Его желудок с демократичным безразличием переварит и изысканную кухню, и фастфуд.
Среднего роста Герман был худощав и тонок в кости. При такой конституции атлетических форм не накачать ни в каком спортзале, даже если питаться чистым протеином. Он и не пытался. Он вполне был доволен и своей комплекцией, и аппетитом тоже.
Впрочем, конкретно сейчас, он был недоволен всем.
С обречённым видом невольника и надкушенным бутербродом в руке рухнул в кресло перед монитором.
Курсор, как намагниченный, привычно подполз к ссылке на Канал. Клик! Открылась страница блога.
«Что?!» – Герман выпрямился и перестал жевать. Количество подписчиков выросло на пять процентов, просмотров – на целых семнадцать?
Он принялся листать комментарии.
О, ужас! Они решили, что у Германа серьёзный стресс, шлют слова поддержки. Боже, они отнеслись к нему с сочувствием!
Некоторые восприняли его идеи с пониманием. Но, вместо того чтобы выключить свои гаджеты и навсегда покинуть канал, затеяли энергичное обсуждение того, как прав Герман и, что надо с этим что‑то делать.
Кто-то проникся настолько, что просил продолжить серию разоблачительных роликов. Они искренне полагают: всё, что сказано плохого – это про других подписчиков, а не про них: – «Это мы с Германом клеймим пороки прочих».
Они что там, с ума посходили?
А он сам?
Да весь мир сошёл с ума!
Герман схватил себя за волосы. Боже! Я попал в ловушку, сотворённую собственными руками.
Он забыл, люди любят смотреть не только на вечно счастливых блогеров, присоединяясь к чужому позитиву.
Есть и другие популярные каналы. Те, на которых демонстрируется утрировано непрезентабельные стороны жизни. Зритель сопоставит увиденное на экране со своим окружением, и ему начинает казаться, что собственная жизнь не так уж погана. Уж по сравнению с тем, что ему тут демонстрируют, он вообще в шоколаде. Если хоть кому‑нибудь на свете хуже, чем тебе, то «Ура», всё не так уж плохо. Вспомните собственную реакцию на фотографии с крысами и мусором на фоне Эйфелевой башни. Не вывезенная несколько дней помойка возле дома уже не вызывает такого омерзения.
На столе вздрогнул и подмигнул смартфон. Аудиосообщение от Дэна:
«Нет, ты это видел?! Ты, гений! На твоём канале взрыв комментариев. Количество подписчиков растёт! А ведь ещё нет и двенадцати.
Короче, тема посиделок меняется. Будем праздновать! Жду тебя. Ты сегодня добавил мне работы. От рекламных агентств нет отбоя. Все хотят тебя».
Герман так и остался сидеть с телефоном в руке, задумчиво уставившись в яркий экран.
Я стал продуктом. Продуктом к которому привыкли потребители. Ребрендинг, сотворённый ненароком, пошёл на пользу. Подписчики не хотят со мной расставаться. Я вошёл в их жизнь, стал её частью. Никто не хочет менять привычный уклад.
Герман вздохнул. Я должен помнить об ответственности за тех, кого приручил. Бла‑бла‑бла. Ему хотелось взвыть, как загнанному зверю, заплакать, что‑нибудь сломать.
Вместо этого, доведённым до автоматизма движением мыши он открыл панель администратора. Интересно, сколько подписчиков последовало его призыву? Хоть кто-нибудь отписался?
Один?!
Всего одна, незнакомая ему девочка.
Он разыскал её Е‑мэйл и написал короткое сообщение:
«Спасибо, что последовали моему совету. Вы оказались самым преданным моим подписчиком. Верьте, этот мир гораздо больше и интереснее, чем окно монитора или экран телефона!
До встречи в реальной жизни.
Ваш Герман»
Глава 4. Знаки
Он переключился на вкладку входящей почты и принялся покорно листать и удалять накопившиеся сообщения, в основном рекламный спам. Ещё одна рутинная процедура, которой он должен заниматься. Кому должен? Зачем? Лучше бы я зарядку по утрам делал.
«Удалить!» – минус две секунды его жизни.
Снова «Удалить!» – ещё две секунды…
Кажется, этим письмам не будет конца. Раздражение растёт с каждым очередным долбаным «Удалить».
И вот уже с остервенением он отправляет письма в корзину, одно, другое, третье. Не читая, не глядя. Нервный взмах рукой, и чашка, почти полная, ещё теплая, опрокидывается. Сладкий кофе выплёснулся на клавиатуру, растёкся по столу, под мышиный крврик.
Словно в замедленном кино, расползающаяся лужица добралась до края столешницы, замерла там, собираясь с силами и, наконец, ленивой тонкой струйкой сорвалась вниз, чтобы испачкать как можно больше всего вокруг: его джинсы, обувь, паркет.
Компьютер замер на очередном приговорённом к удалению сообщении. Герман схватил салфетки и начал было нервно промакивать эту сладкую, липкую мерзость. Клавиатуру не спасти. Пустяк, расходный материал.
Стоит ли расстраиваться, но он в отчаянии плюхнулся в кресло, оттолкнулся и отъехал подальше, туда, где ещё чисто. Затравленный взгляд блуждает в поисках подсказки – ну, что? Что дальше?
Непроизвольно прочёл последнее открытое на экране письмо, – приглашение на глубоководное погружение к «Титанику» в качестве журналиста, блогера и летописца. Надо же, оказывается, ему повезло, он по жребию выбран из 147 кандидатов на… Какая чушь! Опять спам!
Он с отвращением отстанился от осквернённого компьютера. Пусть засахаривается.
Выскочил на улицу. Прочь от преследующих его неприятностей, от бесконечных обязанностей, от приглашений, от всего.
Свободы! Он хочет сам выбирать свой путь, а не бежать как добыча, неспособная вырваться за флажки оцепления.
БегОчутившись на улице, Герман пошёл наугад, куда глаза глядят, или куда ноги выведут.
Ритмичная ходьба утешала нервы. Ничто вокруг не казалось агрессивным. Погода располагала к долгой прогулке, встречные пешеходы иногда улыбались ему. Водители на перекрестках были вежливы и даже приветливы. Всё вокруг было хорошо. Мир явно благоволил Герману.
Только вот, на душе было погано. И ещё, руки оставались липкими. Фу!
Через час ноги вынесли его к одному из тех городских парков, которые отличие от центральных зон отдыха не слишком ухожены и тем особенно милы. Давно нестриженые кусты. Заросшие газоны. Немноголюдно. Что особенно приятно, – отсутствовали аттракционы, и не играла дурацкая балаганная музыка. Шум городских автострад монотонным рокотом доносившийся издалека не мешал спать младенцам в колясках. Герман, не снижая темпа, пересёк парк и вскоре с разгону упёрся в набережную. Тротуар и гранитный парапет отделяли его от реки.
Подошёл к неожиданной преграде и остановился, в нерешительности перевёл дыхание, он как будто просыпался от транса. Оказывается, кроме его тревожного внутреннего мира, существует и другой, в котором есть солнце, небо, ветер, река.
Река пахла водой, рыбой, тиной, сыростью; жизнью и смертью, рождением и разложением. Иногда, по её поверхности проплывали радужные масляные пятна, они не пахли.
Смотреть на воду, на роящийся на другом берегу мегаполис было приятно. Возникало чувство отстранённости от городской суеты и в тоже время сопричастности.
Трое мальчишек увидали проплывающую мимо пустую бутылку. Они с остервенением начали кидать в неё камнями.
– Потопить «Титаник»!
– Огонь! Батарея! Пли! – воинственно орали они.
Герман про себя улыбнулся, «Титаник» столкнулся с айсбергом, а не стал жертвой метеоритного дождя или артиллерийской атаки. Но это название для воображаемого корабля оказалось первым, пришедшим на ум пацанам. Да, агрессивная рекламная кампания глубоководных погружений к останкам величайшего неудачника делала своё дело.
Ему и самому заплатили за пару роликов, связанных с историей легендарного кораблекрушения.
Эта мысль окончательно возвратила его к действительности. И к проблемам тоже.
Сегодня утром я был так счастлив, так свободен. Но всё упорно возвращается на круги своя. Неужто мне не вырваться? Неужели, я обречён кружиться на этой карусели, пока она сама меня не сбросит?
Казалось бы, всего‑то и делов. Надо просто выбрать. И вариантов‑то всего два: вернуться на галеры или послать всё к чертям собачьим!
Ради чего? Ради сомнительной свободы?
Да хоть бы и так. Стоит, наконец, решиться, и в душе наступит мир и равновесие.
Здравый смысл шепнул: "Оставь всё как есть. Постоянная работа, признание, деньги, стабильность в перспективе ближайших лет. Мечта достигнута. Ты бесишься с жиру!"
Но что‑то в душе, может это интуиция, вопило и требовало, поступить вопреки.
Сейчас, сию минуту он может выбрать. Он свободен в своём выборе…
Рыбак– Свобода выбора, в Вашем нынешнем положении, молодой человек, – это возможность самостоятельного решения в пользу одной из альтернатив. Как ни парадоксально, но далеко не все рады этой свободе. Ведь за любым выбором стоят определённые последствия, которые лягут на плечи принявшего решение. Большинство из нас не торопится взваливать бремя ответственности. Нам проще делегировать это право кому-то другому, даже рискуя быть ущемлённым в своей свободе. Впрочем, это тоже выбор, и право каждого.
Это ещё что? Герман обернулся на голос. Рыбак. Обычный рыбак на набережной. Просто стоит, удит рыбу и вдруг подключается к моему мысленному монологу? Да ещё с такой длинной, академичной тирадой?
– Для одних людей, свобода воли – это делать сейчас то, что левая пятка захотела, для других – осознанный акт принуждения: делай сегодня то, что приведёт к правильному результату в будущем, – продолжил между тем Рыбак, как будто бы ни к кому не обращаясь.
А был ли он тут минуту назад? Наверное, был. Поглощённый своими мыслями, я просто не обратил на него внимания. Что может быть естественнее рыбака возле реки? Обычный пенсионер, коротает за этим бессмысленным занятием время. Кто‑то, например, кормит голубей.
– Простите, я разговаривал вслух, – пробормотал Герман, хотя и был уверен, что это не так, просто ухватился за первое более или менее рациональное объяснение. И, всё‑таки, на всякий случай уточнил:
– Или Вы догадались, о чём я думаю?
– О чём может так мучительно размышлять молодой человек? Любовные переживания или поиск смысла жизни. Я склонился ко второму и угадал, не так ли?
– У других поколений иные проблемы по‑вашему?
– Да, подростков больше заботят отношения со сверстниками. Люди же постарше начинают переживать за других.
– Спасибо. Значит это пройдёт?
– У всех проходит, и у Вас пройдёт. Всему своё время. Вам следует прочесть «Экклезиаст».
Они помолчали немного, и Рыбак продолжил:
– Ваши переживания, юноша, стары как мир. Спор о свободе воли изначально был религиозным, много-много позже к нему присоединились философы. Вы бы удивились, узнав сколько книг написано на эту тему, а сколько сломано копий. Нынче эту напасть помогают решить психотерапевты. Обратитесь к любому. Вам подберут подходящую методику, и Вы скоро примиритесь с самим собой.
Можно, конечно, и по старинке – искать спасение в религии. Да… Уж сколько веков люди идут и идут к святым отцам с одними и теми же вопросами, со старыми как мир проблемами. Ответы и решения давно найдены. Только, это хорошо помогает искренне верующим. Но, ежели Вы атеист, принятие веры настолько сильно изменит вас, что Вы станете иным человеком. А у этого человека не будет проблем самокопания.
– Вы предлагаете отдать решение моих личных психологических заморочек на откуп специалистам или шарлатанам? Заплати и тебя вылечат, много заплати и тебя хорошо вылечат, а ты будешь и дальше наслаждаться жизнью. Может, они и жить за меня будут? И все решения принимать? Просто я сдамся и откажусь от свободы. За меня всё решат, а я… я буду жить беззаботной жизнью сытого питомца в зоопарке. Так именно против этого я сейчас и протестую! – горячился Герман.
– Люди по природе своей консервативны. Мы неохотно делаем нечто сверх того, что должно, не тратим энергии, не идём на риск и не меняемся, если обстоятельства не вынуждают нас, – попытался охладить пыл собеседника Рыбак.
– Это не про меня. Я жажду перемен. Мне кажется, что я перестану быть, если не изменюсь.
За все время, Рыбак ни разу не взглянул в глаза Герману, а тут и вовсе отвернулся, от чего голос его зазвучал глуше. При этом он вдруг перешёл на Ты:
– Твой враг сильнее любого злодея. Тебе в твоём желании изменяться наперекор стабильности бытия будет противостоять весь мир. И, что важно, внутри тебя есть предатель – та часть твоего Я, которая сомневается, которая заставляет тебя быть милым и всем нравиться, делать то, чего от тебя ожидают.
