Первое число Смита

За номером 1712CTDL значился «…стеллаж архивный, металлический, с ручным приводом, мобильный, двухсторонний…». Стало еще запутаннее. Идти в архив? Что искать? Поиграть с цифрами, ряд, полка, место? Она еще ни разу не была в здешнем хранилище и не знала, как расположены шкафы, сколько их, кто ими заведует. И куда её это заведёт. Нужно подумать.

Решив оставить пока решение этого вопроса, Мая обернулась к окну. Стал накрапывать мелкий дождь, образуя ничтожную водяную пыль, размывая и размазывая очертания предметов в пространстве. Неясным силуэтом Герман вырисовывался ей на фоне стен своего кабинета. Следуя традиции, она кивнула ему, и скорее почувствовала, чем увидела его ответ.

Москва. 17:14. Октябрь, 07, Понедельник

Южная башня.

Герман задумчиво вертел в руках ферзя из карболита с латунным основанием и кожаным дном. Белого ферзя. Он любил играть именно светлыми фигурами. В детстве, Бенефициар часто встречался с отцом за партией-другой в шахматы. Именно он научил его правильно играть: обдумывать цель, выстраивать логические цепочки ходов, предугадывать шаги противника. Отец научил его нападать, защищаться и вовремя отступать. С тех пор шахматы помогали ему принимать решения. Размышляя над задачей «О восьми ферзях», Герман раз за разом получал ответы на вопросы, в которых сомневался. Нужно было только верно расставить фигуры на двухцветной доске. На его столе всегда сияла белизной шеренга из резных участников игры: ферзь, слон и пешка. Триада ключевых действующих фигур. И сейчас Бенефициар задумался, отставив венценосца и взяв в руки рядового: «Не хочет ли кто-то неизвестный превратить меня в разменную монету?».

Просмотрев папку с данными о Новикове, оставленную Юстом, Герман почувствовал какую-то смутную озабоченность, вызывающую в нём неясные образы опасности. В чём? В ком? Полковник умел работать с информацией, нужно было отдать ему должное – она была краткой, сжатой, структурированной. Личные данные: от места и даты рождения, до адреса фактического проживания в настоящее время, родственные и дружеские связи, отношения с противоположным полом, партнёрства в сфере предпринимательства, цепочки участия в обществах и объединениях, в качестве участника и исполнительного органа. По первым трём пунктам у Бенефициара не возникло вопросов, но последний абзац его заинтересовал.

Макар расстарался. Сведения об акционерах, тем более непубличных обществ, не находились в свободном доступе для всех желающих обладать такими данными. Обычно они хранились в депозитариях и реестрах владельцев ценных бумаг. Исходя из представленных документов, Новиков П.М. был участником некоего Непубличного акционерного общества «Петротэк», и именно в этом названии проявилась озабоченность Бенефициара. Он вспомнил, что уже сталкивался где-то с этой компанией. Поискав информацию в папках юридического управления, он обнаружил упоминание о ней.

Это было полтора года назад, во время проведения Городом торгов по продаже объекта незавершенного строительства. «Петротэк» тоже участвовал. Но фирма Германа предложила цену выше и выиграла этот лот. Со слов юристов, на этот объект претендовали всего две организации: «Тальвег» и «Петротэк». Бенефициар ознакомился с доступным в интернет-ресурсах резюме о своём конкуренте: основана пять лет назад, главная предпринимательская функция – консультирование по вопросам коммерческой деятельности и управления. Внеоборотных активов нет, оборотных – мало, прибыль минимальная, среднесписочная численность – десять человек. По всем признакам, компания небольшая. Инвестиции в недвижимость – не её приоритет. Зачем тогда участникам этого общества покупать недостроенное здание, обязательным условием покупки которого является строительство и реконструкция?

В момент объявления Городом аукциона участок с расположенным на нём лотом был огорожен, въезд закрыт, установлена система видеонаблюдения. После оглашения победителя и регистрации права собственности на имущество, обязанности по охране были переданы службе безопасности «Тальвег», следившей не столько за сохранностью объекта, сколько за недопущением на территорию подростков и всяких криминальных и полукриминальных личностей, которые могли скорее навредить себе, чем зданию, навлекая проблемы на собственника. Полтора года назад Новикову не удалось приобрести этот объект, а сейчас, в качестве подрядчика, выигравшего конкурс на проведение работ по возведению нежилого строения, объявленный Германом, Пётр Миронович, всё-таки получит доступ к этому участку. Зачем же ему так нужно туда попасть?

Бенефициар поставил пешку обратно, в свой привычный строй на столе. Вечерело. Мягкие тени сумерек наступали на город и Серую площадь, никелевой вуалью накрывая башни, пряча под ней краски дня и прозрачность осеннего воздуха. Северная башня уже сверкала жёлтыми огнями, в стеклоблоке тридцать третьего этажа Майя, склонив голову, что-то печатала на ноутбуке, мелькали мрачными силуэтами жильцы соседних офисов, внизу маленькими расплывчатыми точками перемещались прохожие, подсвеченные размытыми огнями фар, маячили авто, расфокусируя взгляд. Сегодня эта спокойная будничная монотонность не умиротворила Германа, не уменьшила его ощущение неопределённости, а наоборот словно мобилизовала его силы, мотивировала на достижение успеха. Герман был возбуждён.

Москва. 20:14. Октябрь, 10, Четверг

Северная башня.

– Спасибо тебе, – сказала Главный, поворачивая голову к Майе.

Они сидели в креслах в её кабинете и смотрели в окно, отпивая небольшими глотками из бокалов шираз. Терпким облаком он окутывал нёбо, бархатил язык лакрицей, щекотал фруктовым коктейлем горло, оставляя после себя послевкусие тёмного шоколада. Разливаясь по телу ягодными мотивами, он успокаивал и расслаблял напряжённые после сложного дня тела.

– Пожалуйста, – откликнулась Зам с лёгкой улыбкой. – Мне самой было интересно, справимся мы или нет.

– А ты азартная, Майя, – насмешливо констатировала Главный.

– Есть такой грех. – Вздохнула она.

Главный уезжала в отпуск в эту субботу и очень просила, вернее, настаивала, чтобы её подчинённые ускорились, и, во что бы то ни стало, сдали квартальную отчётность на две недели раньше срока, установленного законом. Её сын жил в Северной столице и на следующей неделе должна была состояться его свадьба. Главный непременно желала присутствовать на ней. Отчётность всем заинтересованным лицам и органам они направили сегодня. На ближайшие две недели Главным будет Зам.

Все работники давно покинули свои места. Проверяя и сопоставляя последние данные, Майя и Главный остались вдвоём. Закончили они уже ближе к восьми вечера, уставшие, но удовлетворённые проделанной работой. Сложив в аккуратные стопки бумаги на столе, убрав карандаши и ручки в органайзеры, Майя уже собиралась накинуть пальто, но, заметив входящую в кабинет Главного с бутылкой вина и коробкой, скорее всего с конфетами, остановилась, вопросительно взглянув на начальство.

– Отметим? Отлично справились же! – предложила она.

Зам согласилась составить компанию Главному, она нравилась Майе. Ей перевалило за пятьдесят, женщина она была строгая, прямолинейная, иногда грубоватая. Зам слышала, что иногда сотрудники офиса за глаза характеризовали Главного стервой, за её прямоту и непримиримость к глупости и разгильдяйству. Она называла вещи своими именами и не испытывала угрызений совести от того, что говорила дураку, что он – дурак. Майя была уверена, что Главный в этой своей неприкрытой правдивости была намного честнее и с людьми, и с собой, чем те, кто, стараясь не обидеть, не ранить, не показаться дурным человеком, всё время что-то сглаживали и скругляли, стирая ластиком замалчивания острые углы. В этих увёртываниях и исхищрениях не было правды, а если её там и можно было разглядеть, то такую немощную и блёклую, так глубоко зашторенную пеленой всех этих недомолвок и недосказанностей, что силы в ней не оставалось. А правда была нужна. Майе нужна. Она хотела знать, что думает о ней человек, чего он хочет, что ему не нравится, чего он ждёт от неё. Поэтому Майя любила таких, как Главный, ей было с ней легко. Сама она критику переносила спокойно, а если чувствовала, что оппонент не прав, говорила это сразу. И это, как ни странно, Главному тоже было по душе. Ей нравилось, что Зам не пасует перед ней и не боится говорить начистоту.

Наслаждаясь шоколадом и вином, они обсуждали рабочие моменты, планы на эти две недели, обговаривали поручения и распределяли дела между сотрудниками. Покачивая в руке бокал с багряным напитком, напоминавшим кровь, Зам вдруг вспомнила о девушке, чья жизнь закончилась в её кабинете и поинтересовалась:

– Мне рассказали, что полтора года назад здесь нашли убитого бухгалтера. Вы её знали?

Главный нахмурилась, вздохнула, и подтвердила:

– Знала, конечно, ведь три года вместе проработали. Анна Лабзина. Хорошая девочка, умненькая, на лету всё схватывала, симпатичная такая была, добрая, ласковая. Все любили её. До тридцати лет полтора месяца не дожила. Очень её жаль, и маму её, она одна совсем осталась. Мы помогли ей тогда деньгами. А толку-то? Они дочь не вернут, деньги эти.

– И правда жаль… Как же так получилось? Мне сказали, что виновного не нашли?

– Да, мы так и не узнали, кто это сделал. Конечно, у меня актуальной информации нет, давно не уточняла, но следователи к нам ходить перестали ещё год назад. Мы звонили первое время, спрашивали, как там дело продвигается, но нам отвечали только «Следствие идет – не мешайте!» Наш Генеральный по своим знакомым из органов потом выяснил, что никого так и не арестовали, не установили даже подозреваемых.

– А как же камеры? Они же тут на каждом шагу? – возмутилась Майя.

Главный печально покачала головой.

– На этом этаже тогда был ремонт: стены и потолки красили, проводку проводили, серверную нам оборудовали новую, всё переподключали и настраивали. Рабочие в масках и комбинезонах туда-сюда сновали. Видеозапись на нашем этаже на пару месяцев отключили, она велась только в лифтовом холле. А в тот день и там не видно ничего было – маляры потолки закрыли плёнкой. Вечером, после того как все уйдут, они стены собирались перекрашивать. Как знали! – нервно усмехнулась Главный.

– Думаете, специально так всё подстроили? Чтобы невозможно было установить передвижения людей?

– Вот уж нет, Майя, это ты детективов начиталась! Я думаю, совпало. Какие у Ани враги в таком возрасте? Она тогда ни с кем не встречалась, насколько я помню, из родственников у неё только мама и тётя были. Здесь все к ней хорошо относились. Да и характер у неё был спокойный. Ну, может, любопытна была, да. Но за это не убивают.

– Не убивают… наверное… – рассеянно пробормотала Майя. И задумалась: «А за что убивают?»

Надевая пальто у окна, призрачным барьером отгораживающего её от мира, Зам, пребывая в пропитанной винным купажом истоме, окинула взглядом тёмный силуэт Южной башни. Свет ещё горел на нескольких этажах, но большая часть тружеников этого улья уже упорхнула по своим домам, оставив пристанищу повседневных будничных дел только померкшие пустоты своих клеток. Окно Германа зияло чёрным ничто, никем не одушевлённое, но ждущее своего воскрешения в нечто завтра, чтобы стать опять может и неживым, но существующим, не оболочкой, а наполненным содержимым. Бытие и сущность Анны Лабзиной в прошлом тоже были реальны, а затем кто-то жёстко прервал её протяжённость, оставляя живущим мучиться вечным вопросом о судьбе души после смерти тела.

Москва. 12:04. Октябрь, 15, Вторник

Южная башня.

Дождь лил стеной уже второй час. Прямыми дискретными линиями, простреливающими с неба, вертикально расчерчивая и полосуя пространство. Он заглушал любые другие звуки, кроме собственных шумов. Иногда он по косой бил в окна Северной башни, барабаня по стеклу, теряя свою мощь при столкновении с прозрачными препятствиями и, как будто ещё больше злясь от этого. Южную же в такого вида нападении он всегда обходил стороной. Герман удивлялся этому парадоксу природы, ему не было страшно принять удар на себя, и иногда он даже хотел этого, но ледяные струи не спешили связываться с его монолитным убежищем, только грозно шипели издалека, не приближаясь, не врезаясь в окна его кабинета, они старались не нарушать одиночество затворённого в нём человека. Бенефициар отвернулся от причитающего слезами явления, мешавшего ему видеть сквозь разгневанную стихию ту, что в башне напротив держала оборону. Сегодня Герман не видел Майю.

Он пил кофе, отрешённо уставившись на маленький предмет в руках. Это был, по крайней мере некоторое время назад, брелок для ключей, отлитый из металла в виде трёх переплетённых между собой треугольников. Елагин нашёл его на участке с незавершённым строительством, реконструкцию которого его компания планировала провести в ближайшие два года. Добытые Юстом сведения вынудили Германа ещё раз, лично, осмотреть недавно приобретённый им объект. Он приехал на участок рано утром, перед дождём, и, оставив машину у поста охраны, надев защитную каску, отправился вглубь разрушенного здания. По ночам уже подмораживало. Сейчас серебристая пыль инея лежала на земле и остатках жухлой травы, на торчащих в разные стороны траурных ветках кустарников, на смоляных стволах деревьев и на бетонном фундаменте, придавая ему вид посыпанного сахарной пудрой плоского зачерствевшего прямоугольного бисквита. Елагин обошёл строение по периметру, побродил внутри застывшего скелета, осмотрел стены и перекрытия незаконченного первого этажа, но не увидел ничего, привлекающего внимание своей необычностью. Строительный департамент его фирмы уже провёл сканирование бетонных и железобетонных конструкций на этом участке, и по результатам обследования специалистами не было найдено ни пустот, ни полостей, ни посторонних скрытых компонентов в исследуемых массивах. Три-Д визуализация не показала никаких подозрительных или неожидаемых особенностей. Герман и сам не знал, что он пытается здесь найти. Причины, по которым Новиков хотел сначала выкупить землю, а потом стать подрядчиком на этом объекте? Может, у него не было никаких скрытых мотивов? Может, это банальное совпадение и инстинкты ложно взывают к нему?

Бенефициар покинул каменный остов, застывший реликтовым ископаемым на этой спокойной городской равнине, и огляделся. Сегмент, огороженный под строительную площадку, составлял не более семидесяти соток в объёме, вытянутым прямоугольником располагаясь в лесопарковой зоне спального района. Передняя часть его обрезалась двухполосной дорогой, задняя – неглубоким оврагом, на вершинах которого белели немногочисленные берёзы. Область с оврагом решили включить в периметр строительной зоны, во избежание возможных претензий со стороны местных жителей. По бокам участок ограничивался образованным природой естественным ландшафтом: скудной древесно-кустарниковой растительностью, пока ещё не выровненным грунтом, ямами, впадинами, ветками, перегнившей органикой. Проект благоустройства этого парка был уже разработан Городом и ожидал своей реализации будущим летом. Здесь планировалось устроить новую рекреационную зону: выделить участки для детских площадок, спорта, пикников, йоги, высадить новые деревья и кусты, засеять газон, организовать дорожки и пешеходные маршруты, установить беседки и скамейки. После завершения всех работ здесь, Елагин был в этом уверен, появится прекрасное, ухоженное, современное и комфортное пространство, центром которого станет его, Германа, здание.

Бенефициар, кинув последний взгляд на серое уродливое чудовище с проткнутым ржавой арматурой брюхом и выпирающими стальными внутренностями, побрёл к оврагу. Сухие ветви и листва гулко хрустели под его ботинками. Подойдя к провалу, он устремил взгляд вниз, к его дну, в его средоточие – в тальвег. Он выступал графитовой полосой под слоем сизого инея. Выглянувшее из-под хмурых облаков солнце не достигало его глубины, хотя она была не больше двух метров. Свет лишь едва задевал пологие склоны. Надвигающиеся тучи, словно стремясь вернуть себе господство на небе и наказать непослушно вырвавшееся светило, торопились зашторить его своими надутыми покрывалами. А последний, пока ещё живой отсвет, сияя из последних сил, внезапно направил свой луч на какую-то вещь, блеснувшую на южном откосе. Герман, заметив эту вспышку, спустился вниз, в лощину, а затем, чуть поднявшись по пригорку, выхватил из земли сверкающий предмет и поднёс его к глазам. Им оказался металлический брелок, вернее его декоративная часть, со сломанным кольцом-держателем на маленькой цепи. Он был около пяти сантиметров в диаметре и представлял собой известный скандинавский символ – валькнут. Герман знал, что это старинный знак викингов, с ним было связано много легенд и мифов и, несмотря на обилие современных толкований его значения, одно из них оставалось неизменным – связь со смертью и загробной жизнью. Бенефициар и сам не понял, почему, но решил оставить себе эту безделицу. Он не нашёл на этом участке объяснений, способных побороть его сомнения и теперь уезжал, вопреки тому, что внутренний голос его не смолк, не успокоился от этой вылазки, он продолжал ждать ответов. Нужно подумать ещё.

Москва. 13:24. Октябрь, 21, Понедельник

Северная башня.

В финансовом управлении воцарилась безмятежность. Так всегда бывает, после напряжённого периода формирования отчётности. Все бухгалтеры, экономисты и финансисты точно знают эти загруженные месяца: октябрь, январь, март, апрель, июль. Остальные текут себе умиротворёнными ручейками, иногда отстаиваясь целыми неделями в тихом озере, чтобы снова всколыхнуть свою гладь неспокойными волнами только в отчётном месяце. Эта неделя была именно такой. Равнинной, рутинной, респектабельно уравновешенной.

Дел сегодня у Майи было не много. Она сидела в тишине своего кабинета, и пила чай, любуясь голубым небом за окном. Комната в Южной башне, напротив, была полна людьми. «Совещание» – сделала вывод Зам. Она видела, как Герман что-то объяснял своим многочисленным собеседникам и жестикулировал, указывая на большой лист ватмана, разложенный на столе. Видимо, новый проект.

Майя отвернулась. Она не позволяла себе долго подглядывать за соседом – это было как-то бесцеремонно. Всё-таки она взрослая женщина, а не любопытный подросток. Ндаа… любопытный. Это слово напомнило Заму описание найденной здесь мёртвой девушки, данное ей недавно Главным: «Она была любопытной, но ведь за это не убивают?». Майя надеялась, что нет. Она решила узнать немного больше об этой Анне Лабзиной, и, поискав папку «Кадры» с персональными данными работников Цифровой Цитадели, доступ к которой у Майи был, открыла её файл.

Итак, Лабзина Анна Дмитриевна, девяносто первого года рождения, проживающая в городе Москве, окончила Экономический институт с отличием, не замужем, из родственников указана только мать. Адрес регистрации, телефон, электронная почта. Фотография. Анкета. Копии документов. Стандартный набор сведений, необходимых работодателю при приёме на работу. Ничего интересного. Майя закрыла личное дело.

Прошла только половина рабочего дня. Зам заскучала. Открыв ящик стола, чтобы проверить телефон, она наткнулась взглядом на злосчастный клочок бумаги, найденный ей в старом ноутбуке пару недель назад. Если Анна Лабзина последней пользовалась компьютером, как сказал ей системный администратор, то, вероятность того, что это она оставила в разъеме для флэш-карт записку, весьма и весьма высока. «Прогуляться что ли в архив, проверить, так сказать сохранность данных?» – прикинула Майя.

Взяв электронный ключ-карту, она направилась к лифтам. Зам знала, что хранилище их компании располагается на первом этаже бизнес-центра. Оно был централизовано. Арендодатель предлагал укомплектованные необходимым оборудованием помещения за плату. За это арендатор получал чистый, просторный зал с современными стеллажами, системой кондиционирования, видеонаблюдением и охраной, возможностями электронной библиотеки, машинной обработки данных и маркировки, а также цифровую номенклатуру дел.

Пропустив гостью в секцию, закреплённую за Цифровой Цитаделью, охранник попросил её выключить свет и проверить, заперта ли дверь, когда она закончит свои изыскания. Майя кивнула, зашла в внутрь и оглядела пространство. Архив представлял собой большую вытянутую комнату с расположенными по противоположным стенам металлическими стеллажами, на фронтальной стороне каждого из которых была установлена трёхлучевая ручка для продвижения по рельсам, вмонтированным в пол. Зам прошлась по узкому коридору, разделявшему эти стальные леса. Секции были пронумерованы: 1700CTDL, 1701CTDL, 1702CTDL…Найдя стеллаж 1712CTDL, она остановилась. Шкафы были плотно прижаты друг другу, содержимое их не просматривалось. Чтобы заглянуть в полки и хранящиеся там документы, нужно было поочередно отодвинуть по рельсам каждый стеллаж. Раскрутив их за ручки, последовательно продвигая по одному вперёд, Майя, наконец, добралась до искомого хранилища.

Зам осмотрела открывшуюся ей стойку. Она была разделена вертикально на две большие части, в каждой из которых было по пятнадцать полок, заставленных аккуратными пронумерованными папками. Ничего не выделялось. Это была сплошная чёрно-белая стена, словно заполненная стоящими вертикально фишками домино. Обозначения на папках были двузначными, с дополнительным буквенным идентификатором. АО 21, БК 21, ЗП 21…Майя озадаченно посмотрела на это упорядоченное собрание свидетельств хозяйственной деятельности, расставленное в алфавитном порядке, а затем рассортированное по возрастанию цифровых артикулов. Взгляд её скользнул по названиям. Зам начала поиск с дальнего конца стеллажа, и, быстро разобравшись в системе маркировки, двинулась в середину. Она искала на подписях инициалы погибшей: буквы АЛ или ЛА, а возможно и ДА или АД. В конце концов, в одном из модулей Майя нашла ряд регистраторов с самым подходящим вариантом искомых символов: АЛ20, АЛ21, АЛ22. Она открыла первую папку. В ней, аккуратно сложенные, лежали аналитические отчёты за указанный цифрами на корешке год. Вторая папка содержала те же документы, но за следующий период. Майя методично пролистала все до единого листы, выискивая заметки, записки, надписи на полях, сделанные ручкой или карандашом. Ничего. Осмотрев также корешок папки, на предмет спрятанных или прикреплённых к ней вещей, Зам разочарованно вздохнула. Опять ничего. Уже не надеясь увидеть положительные результаты своих поисков, Зам взялась за последний сегрегатор, открыв который заметила упакованную в прозрачный файл карту памяти с приклеенным к нему скотчем описанием – «Архив». Как и в случае с двумя предыдущими, Майя тщательно осмотрела оставшееся содержимое, но, кроме найденного носителя информации и отчётов, ничего таинственного в нём больше не обнаружилось.

«А на что ты рассчитывала Майя? Раскрыть вселенский заговор?» – мысленно съязвила Зам, неохотно вытаскивая носитель из заключения. Она решила проверить его, на всякий случай, на интересную внутреннюю сущность. Она подошла к компьютеру, установленному в архиве, у дальней его стены, и вставила запоминающее устройство в слот. Система спросила у пользователя, следует ли проверить и исправить ошибки или открыть эту папку для просмотра файлов? Майя подтвердила команду открытия и, в появившемся окошке показался текстовый документ, с названием «Без имён», а после двойного нажатия на него взору её предстал лист с единственной строкой, состоящей из цепочки трёх и четырёхразрядных чисел, разделённых знаком тире:

043-296-313-274-736-274-145-309-736-077-313-327-296-324-274-642-045-327

5579-7523 3744-9489

Зам в изумлении уставилась на это цифровое скопление. Что оно может значить? Как его расшифровать? Кому и для чего оно предназначено? Нужно подумать. Майя догадывалась, что обратить эти глифы в информацию поможет только ключ к шифру, зная который можно предположить и алгоритм его использования.

Вернувшись в свой кабинет, Зам посмотрела в окно. Стало пасмурно, небо казалось серым и неприветливым, оно заслонило свинцовым щитом солнце так же, как и засекреченные сведения, спрятанные от неё, скрылись под бронёй пока ещё не найденного ключа. Пока не найденного.

Москва. 15:24. Октябрь, 25, Пятница

Южная башня.

– Проходите, пожалуйста, – пригласила Валера, пропуская в кабинет гостя. – Чай, кофе, воды желаете?

– Кофе, чёрный, благодарю, – вежливо откликнулся он.

Герман поднялся из кресла навстречу визитёру. После поездки на объект реконструкции и подведения итогов конкурса по выбору генерального подрядчика для проведения строительных и отделочных работ, он решил, перед объявлением победителя, всё-таки встретиться с директором общества, выигравшего это соревнование. Получив описание Петра Новикова, данного Юстом, Герман предполагал увидеть неопытного, самоуверенного, возможно, нахального, или, наоборот, застенчивого и несерьезного юнца, но на этот раз, обычно прозорливый в вопросах характеристик личности полковник ошибся. Хотя, внешность вещь обманчивая. Бенефициар оправдывал Макара тем, что референции Кандаурова уже, как минимум, пара лет, а людям свойственны изменения. Гостя никак нельзя было назвать юношей несмотря на то, что ему, Герман это точно знал, было всего двадцать восемь. Он охарактеризовал бы его скорее зрелым мужчиной. Не высокий, но подтянутый, в отлично скроенном деловом костюме, сидевшем на его атлетической фигуре превосходно, с прямым взглядом серых глаз, твёрдым подбородком, ухоженными и тщательно уложенными коротко стрижеными волосами, он уверенно, не торопясь, приблизился к Бенефициару и крепко пожал предложенную руку.