– Да ладно, чего там. Каждый может оступиться.
– Ну, конечно, – заулыбался Славик, – Но ведь все в прошлом. Правда?
– Правда, – ответил Матвей, – Хочу лишь спросить. Как вы все обо всем узнали?
– Как, как? От Андрея и узнали. Он всем в классе растрепался про то, что ты у него модельку стащил, – удивленно проговорил Славик.
– Ну, а нам, – добавил Сергей, – он про это во дворе рассказал.
– И вы что, все ему поверили? – с обидой в глазах спросил Матвей.
– В смысле, поверили. Ну, да. А…
– Он настолько был для вас убедителен, что после его слов обо мне вы все сразу перестали со мной общаться? – вопросом перебил Славика Матвей.
– Ты же сам понимаешь, что в нашей компании не уважают ребят, занимающихся воровством, – пояснил Славик.
– А что, что-то не так? – не понял Сергей, – Объясни.
– Да все не так! Вы почему-то сразу поверили своему новенькому товарищу, который что-то там сказал про меня, про того, с кем вы дружили уже много лет до знакомства с ним. Вы же даже не хотели выслушать меня, ни разу не дали возможности объяснить ситуацию. Полностью изолировали меня от общения с вами. И как в таком случае я бы смог оправдаться? Когда мне не давали сказать ни одного слова.
Славик и Сергей непонимающе переглянулись друг с другом.
– Подожди, – сказал Сергей, – я, действительно, сейчас ничего не понимаю. Что ты хочешь сказать? Что ты мог бы нам объяснить? Ты слямзил машинку у Андрея или нет?
– Не совсем все так, как это рассказал вам Андрей.
– Тогда я вообще ничего не понимаю, – пробормотал Славик, – Ну, давай, объясни ты.
Матвей про себя злорадно улыбнулся.
– У меня было много времени в одиночестве, чтобы хорошо обдумать то, что со мной произошло. И вот, к чему я пришел…
Матвей удивлялся самому себе, как ловко у него получалось повернуть истинное течение неприятной для него истории в совсем иное русло. Славик и Сергей внимательно слушали его, иногда многозначительно переглядываясь друг с другом. Из на ходу выдуманного рассказа Матвея получалось, что он, действительно, немного завидовал Андрею и достатку его семьи. Ему очень нравились обстановка в доме Андрея, его родители, а особенно ему нравились игрушечные автомобили товарища. Матвей много раз просил Андрея подарить ему хоть какую-нибудь самую простенькую машинку. Тот, естественно, не соглашался с этим, хотя всегда мог, благодаря своему отцу, приобрести новую и даже более лучшую. Поняв тщетность своих просьб, Матвей отказался от попыток осуществить свою мечту обладания игрушкой. В последний раз он всего лишь попросил позволить ему взять одну из них на время, чтобы поиграть с ней у себя дома. Андрей, по словам Матвея, согласился с этой просьбой. Матвей собирался вернуть ему игрушку через неделю. Но в этот момент Андрей обвинил его в воровстве, опозорив и Матвея, и его родителей.
– А зачем ему это было надо? – спросил Сергей.
– Вот здесь и кроется самое главное, – продолжал Матвей, – Вспомни, Славик, как я учился до появления в нашем классе Андрея. Ну?
– Ну, да. Ты был матерым троечником. Звезд с неба, как говорится, не хватал.
– А теперь что?
– Ну, да. Теперь ты один из лучших учеников в классе. Наравне с Андреем.
– Вот. Здесь и кроется причина того, как Андрей со мной поступил.
– Все равно не понимаю. Зачем ему обвинять тебя в чем-то? – не понимал Славик.
– Да. Зачем? – поддержал Славика Сергей.
– Ну как? Разве не ясно?
– Нет, – в один голос произнесли ребята.
– Смотрите сами. Когда Андрей появился в нашем классе, став лучшим учеником, все учителя стали ставить его всем нам в пример. Все наши девчонки считали за счастье подружиться с ним. Все ребята стали прислушиваться к его мнению. Он возомнил себя этаким лидером класса, которого все уважают и перед которым все преклоняются. Разве нет?
– Ну, да, – протянул Славик, – А что в этом такого?
– Да, вроде, и ничего. Я ведь тоже стал равняться на него. Попросил Андрея помочь мне с учебой. Он согласился. Помог. Я стал догонять его по успеваемости. Со временем, возможно, и перегнал бы. Но именно это ему и не понравилось.
– Почему это? – спросил Сергей.
– Да потому, – Матвей стал говорить немного громче и быстрее, – что этот чистюля привык всегда и во всем быть единственным лидером, самым лучшим среди остальных. Его тщеславие не позволяет допустить и мысли, что кто-то сможет опередить его в вещах, в которых он привык всегда быть первым. А почему так? Только потому, что он с самого рождения не был обделен ни в чем, чего никогда не было у меня или, скажем, у тебя, Славик? А у тебя, Серега, когда-нибудь были такие дорогие и хорошие шмотки, какие носит Андрей?
–Нет, не было, – неуверенно проговорил Сергей.
– Вот. Поверьте мне, парни, добродушие этого Андрея к вам – это всего лишь показуха. На самом деле он смотрит на всех нас с высока, зная, что нам не достичь его высот. Потому что рылом не вышли. Потому что наши родители простые работяги, которые по заграницам, как его отец, не ездят. Он относится ко всем нам со снисходительностью. А дружит с вами, если это можно назвать дружбой, лишь потому, что в его окружении сейчас никого, кроме вас нет. Ну, и, естественно, он упивается своим ощущением превосходства над вами, ощущая себя этаким корольком, а вас считая ничтожными таракашками.
– Ну, про таракашек ты загнул, – с сомнением в голосе произнес Сергей.
– Да ладно тебе. Так оно и есть. Он, по его личному мнению, великий, успешный, а мы так себе, мелочь несерьезная, нищебродская, с которыми можно, разве что, в футбольчик погонять. И все шло для него хорошо, как он и привык. Но тут проявился я со своим стремлением догнать его в учебе. Он просто увидел мои успехи и понял, что его положение безоговорочного лидера может пошатнуться. А делиться с кем-либо собственными успехами, величием, если хотите, он не привык. Вот и придумал, как свалить меня. Воспользовался случаем, что его игрушка оказалась у меня дома, и обвинил меня в краже. Растрепал об этом всем в классе и во дворе. А вы ему сразу и поверили. Как же? Андрей такой, он соврать не может. Да откуда вы знаете, что он может, а что нет на самом деле? Поверив ему, вы ни разу не дали мне возможности поговорить с вами, рассказать, как оно все было на самом деле. А было именно так…
– Это что же получается? – после минутного молчания угрюмо проговорил Славик, – Мы все ему так поверили, что почти год презирали тебя. Вот гад! Да хитрый какой!
– Да, дела, – сказал Сергей, – Нет. Этого так нельзя оставлять. А давайте, набьем ему морду.
– Думаю, что не стоит этого делать, – медленно проговорил Матвей, внутренне обрадовавшись тому, что посеянное им зерно сомнений в головах своих товарищей так быстро дало необходимые всходы, – Зачем вам неприятности от его родителей? Они обязательно накатают за это заяву в милицию. Начнутся проблемы.
– Но и оставлять такое безнаказанно нельзя, – попытался возразить Славик.
– Ну, я не знаю, что делать, – притворно поскромничал Матвей.
– Ладно, парни, – встал Сергей, – Мы обязательно с этим разберемся.
Они посидели еще минут пять и разошлись по домам.
Матвей долго не мог заснуть, зло радуясь тому, как он ловко сумел обмануть своих вновь приобретенных товарищей. Он уже не сомневался, что его версия прошлогодних событий полностью перевернет размеренную, сытую, благоустроенную жизнь Андрея, заставит и его почувствовать боль унижений и разочарований.
Так оно и получилось. Постепенно все ребята, а за ними и часть девочек в классе стали сторониться Андрея. Он не понимал, почему это происходит, а ему никто и не пытался ничего объяснить. Все просто стали игнорировать его. Более того, очень часто Андрей стал слышать различные издевательские высказывания в свой адрес, ничем, как ему казалось (да так оно и было на самом деле), не обоснованные. Учился он также хорошо, но сам процесс учебы перестал его радовать, поскольку он лишился всякого уважения со стороны сверстников, абсолютно не обращавших внимания на его успехи. Дворовые ребята также без объяснений перестали принимать его в свои компании. Обзывая его маменьким сынком, выскочкой, чистоплюем, барчуком, они в достаточно грубой форме прогоняли его прочь, когда он пытался присоединиться к их развлечениям. Вскоре Андрей совсем перестал появляться на улице.
Матвей же, наоборот, стал все больше и больше пользоваться авторитетом в классе. Прекрасная успеваемость, хорошие спортивные результаты, вскоре сделали его негласным лидером как в школе, так и на улице, где у него вновь появилось много уважающих его приятелей. Из отчужденного, гонимого всеми изгоя, якобы, теперь уже по мнению сверстников, совершившего неблаговидный поступок, Матвей превратился в этакого мученика, несправедливо оболганного человеком, опасавшимся прямой конкуренции с его стороны. Помимо уважения за его стремление быть лучшим в учебе и спорте, к нему даже проявляли некое сострадание за то время, когда ему пришлось мучиться в полном одиночестве, отринутым всеми. Сам Матвей напрямую в гонениях Андрея никогда не участвовал. Но незаметно для других, вскользь, всегда поднимал тему золотого мальчика, не по собственным заслугам обладавшим, как он выражался, весьма условными материальными преимуществами перед всеми остальными. Тем самым Матвей не давал остыть лаве негодования жестоких подростков от «подлости» богатенького везунчика. Стоило Матвею через некоторое время заметить, что к Андрею снова начинают тянуться люди, постепенно забывая о принятой всеми выдумке о нем, он сразу же, вроде бы ненавязчиво, подливал масло в костер лжи, выставляя себя этаким знатоком тайных помыслов своего давнего «обидчика». Андрей, по заверениям Матвея, втайне также презирая окружавших его сверстников за их более низкий социальный статус, старался в силу собственного необъятного самолюбия втереться в их доверие, старался заставить их уважать себя, восхищаться собой, чтобы просто удовлетворить собственные амбиции. Весь смысл жизни Андрея, внушал товарищам Матвей, заключался лишь в самолюбовании собой. А поскольку на самом деле никто из его окружающих ребят ничем не хуже Андрея, то стоит постараться опустить гордеца с небес на землю. Надо отметить, что подобные рассуждения в кругу товарищей давали определенные, нужные для Матвея результаты. От Андрея снова просто отворачивались, не замечая его существования.
Возможно, отчасти, в рассуждениях Матвея и была толика истины насчет самолюбия своего противника, поскольку в конце учебного года родители Андрея перевели его в другую школу в другом районе города…
Глава 4
– Мне пора. А то опять, не дай бог, увидишь моего проводника, – Голос прервал воспоминания Матвея.
– Когда ты вернешься? – спросил Матвей, но ответа не последовало.
Матвей почувствовал легкое прохладное дуновение. Он уже приготовился вновь встретиться с тем ужасом, что в прошлый раз проявился вместе с ледяным холодом, закрыл глаза и прислушался к ощущениям. Ничего. Дуновение исчезло. Открыв глаза, Матвей не увидел никого и ничего, кроме серых стен, подсвечиваемых неизвестным источником света. За одной из них все также слабо тикал кардиологический прибор.
Матвей стал мучиться от безделья. Он, как ему казалось, часами бессмысленно ходил по периметру комнаты, изнывая от той неопределенности, в которой пребывал его разум. От отчаянья он кричал в пустоту, но даже его крик не поддерживал его своим эхом. Эхо просто не было. Ему стало казаться, что он сходит с ума. Но именно эта мысль рассмешила его. Как можно сойти с ума, подумал он, когда я и так не в своем уме? Точнее, мой разум сейчас где-то посередине между жизнью и смертью. В этом, чтоб ему пусто было, межмирье. Куда бы еще ему, моему разуму, можно было бы пойти? Смешно. И в то же время грустно и одиноко. Это чувство одиночества ему было знакомо с самого детства. Оно преследовало его повсеместно, несмотря на то что он всегда находился среди людей. Но и тогда Матвей всегда чувствовал себя недопонятым, недооцененным всеми.
В какой-то момент времени (были это день или ночь, непонятно) Матвею вновь показалось, что он слышит какие-то голоса за одной из стен, из-за которой все время слышалось слабое попискивание медицинских приборов. Он снова прислонил ухо к этой стене. Ему страстно захотелось услышать, о чем там говорят люди. Желание было настолько сильным, что через минуту он услышал. Или ему это показалось? Нет, несказанно обрадовался Матвей. Не показалось. Он и вправду слышит голоса двух женщин, скорее всего молодых девушек. Матвей оторвался от стены, но голоса не стали менее разборчивыми. Матвей постарался запомнить тот настрой, ту концентрацию мысли, которые позволили ему, точнее его слуху, проникнуть сквозь непреодолимую для него сейчас преграду. Опасаясь того, что ему больше не удастся повторить такое, он все же для подтверждение своих догадок решил отпустить этот эффект проникновения, чтобы затем попытаться повторить его снова. Матвей расслабился. Голоса стали совершенно неразборчивы. Закрыв на всякий случай глаза, он постарался снова воссоздать то состояние разума, которое только что позволило ему отчетливо слышать происходящее за серой стеной. Практически сразу у него все получилось. Успех доставил большую радость. Не ослабляя внимания на собственных ощущениях, Матвей прислушался к самому разговору.
– Ты утку сменила? Хорошо. Света, переверни пациента на другой бок. И делай это каждые два часа, чтобы у него не было пролежней, – сказала одна девушка другой.
– Хорошо, Мария Алексеевна. Хотя, боюсь, ему это вскоре не особо и будет надо, – сказала вторая девушка.
– Это почему же? – удивилась первая, Мария Алексеевна.
– Вчера я присутствовала при разговоре его жены со своим отцом.
– И что же они сказали такого, что ты пришла к таким выводам?
– Они склоняются к мысли, что его придется отключить от приборов жизнеобеспечения. Пациент в таком состоянии находится уже месяц, и ни разу еще не было ни одного признака, что он сможет прийти в сознание.
– Тем не менее, – строго проговорила Мария Алексеевна, скорее всего, его лечащий врач, – выполняй свои обязанности исправно. Пока эти люди оплачивают его дорогостоящее лечение, ты должна делать все, что для этого необходимо. Не нам с тобой рассуждать, кто и когда примет решение об отключении пациента от аппаратов. Поняла?
– Конечно, Мария Алексеевна. Просто немного жаль. Такой симпатичный мужчина…
Матвей оторопел, потерял концентрацию. Голоса тотчас отдалились от него. Он уже месяц в коме? Но что случилось, что он оказался в этом состоянии? И почему, черт возьми, его Алла думает прекращать попытки привести его в чувство? Он что, так безнадежен? Хотя, от Аллы подобное можно было ожидать. В их семейной жизни не все было гладко. Но не настолько же, чтобы терять надежду на его, Матвея, возвращение к жизни! Или все же настолько? Алла, Алла. Матвею захотелось услышать свою жену. Настолько сильно, что он и не заметил, что полностью сконцентрировался на своем желании буквально также, как сделал это минутой ранее, чтобы услышать разговор в больничной палате, где сейчас лежало его бесчувственное тело. Матвей мимолетно заметил про себя, что свет в комнате на мгновение пропал и снова зажегся. Он был, казалось, в той же одноцветной комнате, но теперь отчетливо слышал совсем другие голоса. Одним из них был голос его жены Аллы. От удивления Матвей снова потерял концентрацию. Свет в комнате погас на какую-то долю секунды и тотчас же зажегся снова. Из-за стены опять слышались голоса медсестры и лечащего врача.
Вот оно что, сразу догадался Матвей. Я только что на миг переместился в другое место и вернулся обратно. Это то, о чем мне говорил Голос. В основном я буду пребывать в одной комнате неподалеку от своего тела. Но смогу научиться при желании кратковременно перемещаться из этой комнаты в какую-нибудь другую и буду оказываться рядом с теми местами, которые сохранились в моей памяти. По всей видимости, я только что оказался где-то рядом со своим домом или, точнее, в самом доме, где сейчас находится Алла. Надо снова попробовать повторить подобный прыжок.
Матвей вновь закрыл глаза и сконцентрировался на Алле. Он очень, очень желает услышать ее. Минуту ничего не происходило. Все оставалось по-прежнему. Но Матвей не расслаблялся. Ему стало казаться, что его мысли проникают, просачиваются куда-то сквозь непроницаемую стену, устремляются навстречу его жене. Через прикрытые веки он ощутил кратковременный перепад в общей освещенности помещения и обрадовался донесшемуся до его слуха знакомому голосу жены. Он на месте. Он слышит ее. И еще кого-то.
– … будете делать дальше? – Матвей узнал в говорившей подругу Аллы Татьяну.
– Даже и не знаю, что сказать, – вздохнула Алла.
– Нет, а что говорят врачи? Когда Матвей сможет очнуться?
– В том то и дело, что врачи не говорят ничего определенного. Из этого состояния Матвей может выйти через день, а может и через полгода. Но, как они говорят, может так получиться, что он вообще никогда не выйдет из комы. Или же, очнувшись, окажется в состоянии овоща. Нам же, его родным, остается только верить и ждать. Ждать и верить. А у меня уже нет никаких сил ни верить, ни ждать.
– И чего же ты хочешь предпринять? – судя по дополнительным звукам, Татьяна отпила чай или кофе из чашки.
– Не знаю, как и сказать, – вздохнула Алла.
– Говори уж, как есть, – настаивала Татьяна.
– Главврач больницы, где сейчас лежит Матвей, откровенно поговорил со мной насчет возможных перспектив.
– И?
– Он склоняется к мысли, что ничего хорошего Матвея не ждет. Нет, конечно, средств на поддержание его жизни у нас достаточно. Но есть ли смысл продолжать это бесконечно?
– Вы что? Думаете отключить Матвея от аппарата жизнеобеспечения? – искренне изумилась Татьяна.
– Да, – через непродолжительную паузу Алла подтвердила догадку подруги, – Я сейчас серьезно обдумываю этот вариант.
«Нет-нет-нет! Ты что такое говоришь, дорогая! Не смей даже думать об этом! Я – вот он, здесь!», – лихорадочно пронеслось в голове Матвея. Отвлекшись, он тотчас переместился в «свою» комнату, потеряв возможность слышать жену. Ему пришлось заставить себя немного успокоиться, опять сконцентрироваться на своем доме и Алле. Однако, прошло не меньше получаса, прежде чем он снова ее услышал.
– … хочу ли я в действительности его возвращения, – сказала Алла.
– Это как? Нет, я понимаю, в вашей жизни не все было и есть гладко, – в тоне Татьяны слышались осуждающие подругу нотки.
«Что-то подобное я сам себе говорил недавно», – промелькнуло в голове Матвея.
– Но ведь не настолько, чтобы ты вот так резко приняла подобное решение? – продолжала Татьяна.
– Ой, Тань. Мне так трудно говорить об этом, но за месяц, пока Матвей находится в коме, я столько передумала о нашей совместной жизни, что пришла к выводу, что не хочу я ее повторения или продолжения.
– Ты удивляешь меня. Неужели, все так плохо?
– Да, Тань. Все так плохо.
«Нет, у нас не все и не всегда складывается так, как хотелось бы, но не настолько же, чтобы вот так принять решение о моем умерщвлении», – снова пронеслось в голове Матвея.
– Постой. Я чего-то не знаю? Мне казалось, что мы, как лучшие подруги, делимся друг с другом обо всем, что происходит в нашей жизни. Получается, что не обо всем?
– Получается, так. Прости, Таня, но о некоторых вещах мне с тобой было просто стыдно говорить откровенно.
– Ну, ты даешь, подруга. Я-то думала, что между нами нет секретов.
– Не обижайся, пожалуйста. Есть такие вещи, которые, не хочется обсуждать даже с лучшей подругой.
– Что ты имеешь в виду? У него появилась другая женщина?
– Да. Именно.
– Ну и что? Сама-то ты что, ангел во плоти? И почему вдруг именно про появившуюся любовницу мужа ты решила мне не рассказывать? Значит, про Валеру своего ты со мной делишься всеми секретами. А про Матвееву пассию даже говорить не хочешь? Так получается?
– Именно.
– Но почему?
– Да потому, – с некоторым надрывом в голосе ответила Алла, – что мне всегда хотелось в глазах окружающих людей, а в твоих в большей степени, выглядеть этакой королевой, лучшей во всем. И если я, как мне казалось, могла позволить себе легкую интрижку, что лишний раз подчеркнуло бы мою особенность, то измены мужа просто ложатся тенью на эту мою особенность, эту мою неповторимость. Это значит, что я не столь хороша, как пытаюсь себя позиционировать в обществе. Вот, – выдохнула в конце своей тирады Алла.
На минуту воцарилась тишина. Матвей решил не отвлекаться на удивление, вызванное знанием жены про его любовницу и наличием любовника у нее самой. Про какого-то там Валеру он сможет подумать позже.
– В общем-то все понятно, – прервала молчание Татьяна, – Не переживай, Алла. Все образуется. Но как ты узнала про измены Матвея?
«Да, как ты об этом узнала? – подумал Матвей, – И почему никогда не подавала вида, что тебе известно про мои шашни?».
– О, это? Совершенно случайно. Чуть больше года назад. Увидела их вместе, гуляющих в центральном парке.
– И почему ты решила, что у них с Матвеем роман?
– Да потому что я ее знаю! Это Нинка. Эта серая мышь. Пустое место на самом деле. Студенческая любовь Матвея. Он с ней крутил роман еще задолго до того, когда познакомился со мной. Они даже, вроде бы, хотели пожениться. Но появилась я, и все изменилось. А теперь в свете последних событий я многое обдумала и многое поняла.
– И что же ты поняла в свете последних событий?
– В то время Матвей расстался со своей Нинкой ради карьерных побуждений. Деньги и связи моего отца могли очень сильно помочь ему в этом.
– С этим все понятно. Но в случае с этой Ниной что? Может, он с ней случайно встретился спустя многие годы. Встретились и решили просто поговорить о том, о сем. Почему же ты сразу решила, что их романтические отношения возобновились?
– Ох, Таня. Нужно быть последней дурой, чтобы не догадаться о таких вещах. Ты бы видела, как нежно они держались за руки, как смотрели друг на друга. Мне все стало сразу понятно. Эта его холодность ко мне. Эти его частые задержки на работе допоздна. Матвей просто начал встречаться с этой женщиной. Но стыд перед самой собой, перед окружающими меня людьми не позволял мне начать выяснять отношения. Я была просто обескуражена и подавлена. Променять меня на какую-то там девку…
– Дела…
– Тань, я была оскорблена до глубины души.
– Это понятно. По-другому и быть не могло.
– Поэтому я и стала встречаться с Валерием. В отместку этому уроду, ублюдку безродному, – слова Аллы отдавали ядом.
– Все правильно ты сделала, подруга, – Татьяна успокаивающе погладила подругу по руке, – Все правильно.
– И еще я поняла, что на самом деле Матвей никогда меня не любил. Он любил лишь положение моего отца. А через меня он сумел с помощью него выбиться в люди, заработать авторитет, состояние, в конце концов. О, как я была слепа! Настоящие же чувства он всегда испытывал, я так понимаю, лишь к Нине. И встретившись, вполне возможно, случайно, они решили возобновить свои отношения. Теперь-то, когда у него все есть, можно и вспомнить былое, не обращая внимание ни на меня, ни на моего отца. Теперь-то он полностью самостоятелен и самодостаточен.
– Вот, сволочь, – зло проговорила Татьяна, – В любом случае, если ты права, а я уверена, что ты права, он заслужил то, что с ним произошло. Чего ждать от жизни человеку, променявшему светлые чувства на карьерный рост?
– И в аварию эту он попал, наверняка возвращаясь от своей Нинки, – словно бы не услышав последнее замечание подруги, сказала Алла.
В этот раз Матвей решил прекратить подслушивать душевные изливания жены. Ему хотелось обдумать уже услышанное. Оказавшись в «своей» комнате, он стал ходить кругами. Значит, подумал он, я попал в аварию. Наверное, разбился на своей машине. Нет, этого пока вспомнить не могу. Как не могу вспомнить обстоятельства, предшествовавшие этой, так сказать, аварии. Но какова Алла? Надо же? У нее есть любовник. Валера. Постой, а не тот ли это Валера, старший менеджер фирмы, где работает Алла, с которым она познакомила Матвея на новогоднем корпоративе около года назад? Точно. Это тот слащавый тип, который весь вечер крутился возле его жены. Ну, я им устрою… Стоп. Ничего я никому не устрою. Я в коме. Я, черт его знает, где вообще. Но когда я выберусь отсюда… А выберусь ли? Меня, я так понимаю, собираются отключить от аппаратов жизнеобеспечения. Ну, или думают об этом. Пока. Вот гады!..
– Привет. Ждал меня? – раздавшиеся в тишине слова Голоса напугали Матвея. От неожиданности он вздрогнул всем телом.
– Фух. Напугал, – Матвей остановился и обернулся туда, где по его предположению находился его невидимый гость.
– Пора бы уже привыкнуть к моим неожиданным появлениям, – не меняя тональности, произнес Голос.
– И к исчезновениям тоже, – проворчал Матвей
– И к ним тоже. Ты же не хочешь…
