Мрак

Переодевшись, все продолжали распивать бокалы в репетиционном зале, где во время представления, какой-то хороший человек успел накрыть столы. Там веселье продолжалось минут двадцать, до тех пор, пока не закончился алкоголь. Графт и режиссер были уже хорошенькие и, поэтому их увела жена Графта. Веселье постепенно спадало и все объединялись в компашки и мирно вели беседы, смакуя, остатки шампанского в бокалах. Писатель натолкнул себя на мысль, что здесь он лишний. Он собрался было уходить, но маленькая искра щёлкнула в воздухе. Его одёрнуло. Испугался.

– Ай, током ударило, – воскликнул мягкий голос, который принадлежал девушке, который он когда-то слышал. – Ты откалываешься? А мы хотели пригласить отметить премьеру.

Он обернулся, перед ним стояла Лиза. Лицо её было строго и как ему показалось немного недовольно. Он её заметил только сейчас. До этого она только мелькала на сцене.

– Да нет.

– Так да или нет? Ты уж определись.

– Нет, – неуверенно сказал он, чуть было, не добавив, что он чувствует себя белой вороной, но вовремя совладав со своей неловкостью и стеснением. – куда-то собираетесь?

– Конечно, – улыбнулась она ему.

– Устроим движуху.

– Ловлю на слове.

Так и началась их дружба длиною в месяц. Они нашли друг в друге много общего. Вечер в ресторане после премьеры не кончился потерей друг друга, напротив он привнёс в их жизнь нечто новое или хорошо забытое старое – то, что они так долго искали. Всё их общение плавно перетекло в душевные посиделки на квартирах, прогулками по паркам в кругу интеллигенции и эрудированных личностей. В таких компаниях им было легче, да и поговорить всегда было о чём. Делясь своими историями, молодые люди узнавали друг о друге и смотрели с новой стороны. В разговорах о книгах и театре она, как ей казалось на первый взгляд, нашла родную душу, единомышленника и незаурядную личность. Он показался ей симпатичным, однако ответить точно нравится ли она ему или нет, она не могла. Уж больно он был закрытой личностью и вообще, как будто на передний план выходила интровертность. Что-то она находила в нём притягательное, поэтому зачастую они оказывались в компании вдвоём, порой были случайные прикосновения, иногда он даже позволял ухаживать за собой. Позже она разглядела в нём экстравертность, это стало удивлять её и ещё больше заинтересовало. Был некий диссонанс, возникала головоломка, которую необходимо было решить.

Ещё при первой встречи она показалась ему симпатичной. Присутствовала некое опасение, что может всё повториться как с прошлыми его «победами». То, что она не такая как всё большинство он понял с первых же разговоров, а её привычка залезать с ногами на сидение вызывало интерес. Он гадал проявление это бунтарского нрава, которое явно было ей свойственно или же это создание уютных условий, некой домашности, а быть может всё в купе. Его поразило то, как непринуждённо она снимала туфельки и, оставаясь в следках, забиралась на диванчик в ресторане, в гостях или на скамейку в парке. В такие минуты она располагала к себе, делая домашнюю атмосферу в чуждых местах. Интересная манера поведения, общения, умение раскрывать собеседника, выводя его на откровенности, влюбляло. Вовремя заданный вопрос, тактильность и проницательный взгляд, вселявший доверие раскрепощали собеседника. Это работало практически на всех, кроме него, он и это заметил. Он по-прежнему оставался для неё загадкой, хотя активно участвовал в разговорах, как общего, так и личного характера.

Оба нравились друг другу и оба были в опасениях быть отвергнутыми. Оба придумывали оправдание и мыслили как одно, даже не зная про это. Друг к другу их тянуло. Кое-где прикосновения, а где-то зрительная связь. Там смешок над шуткой, а там похвала заслуг. Оба терпеливо ждали часа, когда все карты будут на столе. Ставил он эксперименты, для того что бы убедиться, что он ей не безразличен. Эксперименты были на удивление просты, то он не поправит воротник, то положит рядом с ней руку. В первом случае – она поправит, а во втором навстречу приблизит руку к его руке и невольно прикоснётся.

Однажды их проблему решил случай, а быть может ум и тактичность друзей, быть может, череда обстоятельств или так повелевала судьба, а может всё же виновниками стала их инициатива.

Глава 3

Как и сказал ей, приехал он очень рано. Она уже писала, переживала, он только отписывался, что всё нормально. Ему было чем заняться в ожидании.

Первым делом возникла необходимость развеяться, недельное затворничество не очень хорошо сказывалось на его психо-эмоциональный фон. Расчёт был основан на том что, дескать, если прогуляться, то на ум сразу же придёт что-нибудь толковое. Приближение же часа на главную роль выводило сердце, которое заявляло о себе, стуча по стенкам грудной клетки, вызывая и волнение и ощущение замедленности времени. Минуты длились словно год, но это было преимуществом. "Чем же это не отдых от рутины и тоски" – думал он.

Гуляя он не переставал вести внутренний монолог, ни кого не замечая, скитался по улицам среди сотни силуэтов. Для него, сейчас был только один человек, который имел лицо, душа которого, заставляла его жить. Это был как человек и как светлый образ, которых он не разделял, а хранил и оберегал как одно. Образ равно как сам человек скрашивал его неясные дни. Часто бредя вдоль тротуаров, невольно натыкался на мысль, что словно он ещё не отошел ото сна и всё, ему казалось как во сне. Постоянное неверие в своё счастье пугало его, он не хотел быть нигилистом.

Сейчас он брёл вдоль бутиков и ресторанов, не чуя ароматов. Всё смешалось в городе и превращалось в ничто. Город поглощал не только индивидуальность запахов и звуков, но и индивидуальность людей. Только музыканты преображали город, их звук был уникален. Ему страсть как захотелось услышать звуки фортепиано, на крайней случай подойдет, и рояль с пианино и что бы на нём играла его соседка Анна – виртуозно, как умеет. Без звуков музыки, среди толпы он был просто людом, бесцельно ходившим по лабиринтам улиц. Лабиринт же по которому он двигался, вывел его в меньший лабиринт, а быть может лабиринт вывел его к паутине в лапы паука, что высасывает деньги, силы и энергию. Пройдя по улице М…ой и повернув на К…ую и пройдя ещё немного, упёрся он в торговый центр. Здесь они сидели в первый раз, тогда было их первое свидание. Волнение усилилось в два раза, а теплота воспоминаний растопило что-то в нутрии него и слёзы поспешили выскочить наружу. Он с нетерпением ждал встречи и чувствовал, что это взаимно.

"Зайчик, я закончила, скоро буду, не скучай"

На лице отразилась внутренняя нега.

– Ну что же, будем ждать.

Долго ждать ему не пришлось, поскольку пока заострив внимание на афише, он разглядывал расписание сеансов, подъехал красный трамвай. Повалили люди. Среди безликой массы увидел светлый лик ангела озиравшегося по сторонам. Он был не замечен ею. Радость на его лице говорило о том, что тоска испарилась вовсе. Он не спеша направился к ней, на его счастье она взяла телефон в руки и принялась что-то быстро набирать пальцами. Написанное адресовалось ему. Он желал остаться на время не замеченным, для того что бы пронаблюдать и увидеть в последствии её реакцию. Пока он шёл к ней он любовался её красотой, смотрел на изящные пальцы, обводил контуры напомаженных губ. Ресницы возлюбленной бросились в глаза, не упустил и тонкий изгиб любимых бровей, которые не так давно целовал.

Он уже смотрел с хитрецой в глазах, когда стоял перед ней. На экране её телефона была видна переписка с ним. Девушка продолжала набирать буквы пальцами, все, увеличивая и увеличивая послание. Девушка медленно подняла голову и вся расплылась в улыбке.

– Здравствуй, Лиза.

– Hello, – смущённо выдавила она из себя и закрыла глаза.

Это был призыв к действию. Их губы слегка соприкоснулись, а когда был сделан томный выдох, они, позабыв про всех на свете, стали наслаждаться вкусом друг друга. Убрав телефон, она обхватила его шею. Рядом с ней он был сам не свой. Рядом с ней никого, не стесняясь и не опасаясь, он мог демонстрировать свои чувства. В то же время, рядом с ним она была нежна и робка. Он это ценил, поэтому обращался с ней нежно.

– Как прошёл твой день, солнце?

– Ой, не спрашивай, потом всё расскажу.

– Тогда веди.

И она вела его по тем местам, где не был он никогда. Для него это был новый мир, наполненный чудными местами. Фокусируясь на ней окружающее вокруг, пространство расплывалось в единый тусклый свет. Постепенно она возвышалась, он мог наблюдать, как расправляет крылья тот, кто мог им гордиться. Иногда она менялась ролями, подхватывая его за руку и ведя разговор. А он шёл в след, шел, рядом молча, наконец-то осчастливленный тем, что встретил ту, с которой ему комфортно, легко и тепло наслаждаться тишиной.

– Мы уже идём минуты три, а ты не произнёс ни слова с того момента, как мы встретились.

– Мне нравиться слушать. Я смакую звуки твоего голоса. Расскажи ещё что-нибудь, а я поведаю о многом за чашечкой чая. Ты же явно голодна, тебя надо кормить. Ты отработала смену, я весь день пролежал на кровати.

– А сам-то ты кушать хочешь? Ну ладно, а то я уже испугалась, что тебе со мною скучно или я надоела своей болтовнёй.

– Конечно, нет. Как ты могла так подумать, что мне с тобою не интересно. А почему тебе не нравиться тишина?

– Это ты пытаешься мне сейчас намекнуть?

– Конечно, нет. Мне, правда, интересно. В последний раз ты пыталась меня разговорить, но в разговоре я не видел смысла, поскольку по стольку, нам предстояло расстаться на долго и на неопределённый срок. Может поэтому я и не хотел особо говорить, пытаясь как можно дольше прижимать тебя в объятиях.

Лиза задумалась, он стал внимательно наблюдать за сосредоточенным взглядом девушки.

– Для меня тишина равноценна смерти. Извини за мрачность, но полная тишина наступит там, где будет сказано последнее слово, где лёгкие покинет воздух. Если ты ассоциируешь тишину с покоем, то я замечу, что отвожу на это целый день, в котором могу сливаться с бесконечным-вечным.

– И в этот день ты отдыхаешь, тело, обнажая, уходишь в одеяла с головой.

– Ага, ах-ха-ха-ах, – засмеялась Лиза.

– И приняв форму звёздочки морской, придаёшься всем своим мечтаниям.

Мечтали о многом, мечтали о большем. Гуляли немного, всё в делах, да в бегах. Лучшее время, которое будет помнить, пока жив. Хоть встречи являлись набегами, всё равно они были раскрытием его нового мира, в котором представлялись им домашний очаг, покой и уют. Постепенно стали видеться дети с прекрасной улыбкой их матери красавицы.

– Человеку мало надо для счастья, – говорил он порой. – Однако всего ему будет мало. Так уж устроены мы.

– Знаешь, в мире бывает много моментов, когда происходит и буря и вьюга, – продолжала она диалог. – И важно понять, кто будет опорой, когда тебя попытаются унести.

– Унесённые ветром?

– Моя любимая книга…

И речь заходила о книгах. Два начитанных мира пересекаются, сливаясь в единый многообразный внутренний мир. Вот она химия! Вот та искра, что порою сжигает родные сердца.

– Котёнок мой, я скучала, – тихо на ушко призналась она. Тогда она почувствовала, как крепко её прижали. – Вот только меня беспокоит печаль в твоих глазах. Тебя что-то беспокоит, это то, о чём тебе мне не рассказать. Понимаю, может быть потом.

– Всё это трудно, не мостак я говорить, – соврал он.

На самом деле говорить хотелось много, но боязнь того, что это всё обратиться против него не давала вымолвить, ни слова. К этому добавлялось желание слушать, в молчании его было раскрытие другого.

Она же в свою очередь, стремилась к нему всем своим женским сердцем. В свободные минуты её бешено-активной жизни, она строила сюжеты диалога именно с ним. Каждый раз, засыпая она, ждала сообщения, каждый раз гадая, чем же занят возлюбленный. И были готовы вопросы, были готовы предлоги для разговора, но под силою глаз, под страшной неизвестностью его внутреннего мира, она терялась, оболочка, строящаяся годами, стена, что оберегала её от злого мира рушилась под дикой внутренней энергией того в кого ей казалась она была платонически влюблена. Для неё это было только первой ступенью на подъём истинных чувств, что прозвали они истинной любовью. Она в нерешимости сделать шаг наверх, стояла, балансируя на грани. Быть может, она ждала, что он схватит её и потащит наверх. Знала о благородстве его намерений, знала о том, что он желает ей счастья, и верить ей не хотелось, что в том закрытом ящике храниться только мрак.

Секунда длились долго. Каждый миг, проведённый с ней, он растягивал смакуя. Влюблённость вновь брала над разумом верх, и он постепенно отуплялся. Слова не строились даже в предложения, он не понимал, что с ним происходит, забыты были времена, когда он тратил время на страдания. Интересно было то, что они начали движение с разных, углов равноугольного треугольника любви. Она шла со стороны платонизма, а он шёл со стороны страстей. Животное брало вверх, он мыслил лишь страстями, тогда как ей хотелось понимания, разговоров и рассуждений. Но рассуждать он, к сожалению не мог. Человек превратился в зверя, поэтому её часто что-то пугало, поэтому она тряслась в непонимании того что между ними происходит. Парадокс заключался в том, что они становились единым целым, оставаясь каждый собой. Страсть и близость рождала в их союзе романтическую любовь. Иногда она даже благодарила его за страсть, ведь ей так хотелось близости. Шли мурашки у него, когда она ногтями проводила по его руке, мурашки пробегали по её спине, когда её бедро ощущало тёплую, сильную руку мужчины.

Ох, лето-лето, ты даришь краски, даришь нам тепло, даришь те моменты, что сохраняются до старых дней. Привычно выйти там, где ходят толпы, где музыка играет, где дети танцуют и поют. А час разлуки приближался, сердце он колол со страстью. Нежно он её приобнимал, всё пытался поцеловать, а она всё так же безуспешно стремилась говорить.

Так быстро пролетали их встречи, что каждый жаждал повторения мгновений проведённых друг с другом. Эта встреча закончилась быстро и незаметно. Как ни пытался он растягивать удовольствие, всё же время играло злую шутку. Быстро незаметно ужин ушёл, тихо блаженно фильм просмотрели. На чём был построен сюжет, они упустили, потому что были заняты друг другом. О чём же сам фильм, совершенно не важно, когда рядом с тобой сидит тот, в кого ты влюблён. Взаимные ласки и приставания – вот истинное счастье. Общие шутки, приколы, смешки над тем и над другим – всё это тоже является элементами счастья.

Всему хорошему когда-то придётся уйти. В их случае уехать в разные стороны на разных трамваях. Её пришёл первый, он не хотел отпускать её, однако всё же она вырвалась и в смущении последний раз, в эту встречу, обратилась всем ликом к нему. На глазах были слёзы, это не могло не растрогать его, он помахал ей рукой, она же ответила поцелуем, который прошел все преграды, в лице стекла и расстояния, и отпечатался в его сердце на долгие дни.

Глава 4

Пролетали дни незаметно. После Лизы осталось приятное послевкусие. Несмотря на благие воспоминания, ему было трудно подобрать нужное слово, а ведь когда-то он мог из одного только правильного слова выстроить целый сюжет.

О времена, о нравы. Что же это так я сдал? – сетовал он на себя. – Не от того ли сердце кровью обливается, что я так и не придумал ничего дельного. Так, соберись! Концепция существует – уже прогресс. Одна часть скелета есть, нет, три части. Хм, что толку от стопы и кисти, если их ещё как-то надо привязать к основе (туловищу). Ой, что будет дальше? Закрыть глаза, так страшно, уйти в себя нельзя, а в музыке растворюсь, и время драгоценное улетит назад.

Он покусал губу, взял в руки ручку. Не пишет.

– Зараза, – выругался он. Встал, открыл колпачок, достал стержень. Подойдя к окну и вытянув руку со стержнем, он прищурился и посмотрел на количество пасты. Вставив конец с отверстием себе в рот, он принялся дуть. После неудачной попытки расписать на себе ручку, он вернулся к тетради и там попытался вырисовать каракули. Ничего. Точно не пишет. Не унывая, писатель взял карандаш, лежавший в книге, служивший закладкой. Вытащив карандаш, он заметил, как страницы под тяжестью друг друга сплотились, уплотнившись между собой. Он перевёл глаза на тетрадь, затем снова на то место, где была щель, оставшаяся после закладки. Сейчас её уже нет. Его это угнетало. Проход в придуманный мир был завален. Не страшно, он после найдёт то место, где был сделан привал на пути к пещере с драконом. Сейчас есть вещь поважнее и посложнее. Необходим был свой дракон в пещере, свой герой, что воюет со своими страхами и слабостями.

И потому взяв в руки карандаш, писатель принялся писать.

Но написал лишь слово «ВОДА»

– Вода? Почему вода? – сам себе удивлялся автор и продолжил монолог, сидя в тишине. И тишина не была полной, у него было впечатление, что рядом слышны нотки знакомого мелодичного голоса, но, то были только воспоминания. Одно из его предположений отвечало на вопрос: "Почему так не спокойно сердце?". Его неверие блокировало истину, вызывая ряд других предположений, которые были равнозначны. "И всё же вода. Может писанина является водой, – думал он. – Хотя вода имеет два свойства – она может быть грязной, а может быть чистой! Точно! А ещё она способна исцелять, а так же отравлять. Хм. Антипод воде, её злейший враг – огонь. Огонь может быть страстью, а вода любовью. Да! Страсть порою испаряет всю любовь, а порой любовь подавляет страсть. Если любовь чистая и искренняя, то она залечит раны, а если в ней накапливается вся грязь мира, то любовь способна убивать. Любовь точно может нанести обоим травмы. Огонь же может быть в глазах, у пламенных людей он в сердце, а это значит, что зачастую они смотрят на то или иное фанатично. Поэтому в порыве страстных чувств, мы совершаем губительные поступки. Опять не записал. А стоит? Что же дала нам эта истина? Пожалуй, ничего".

Он встал, прошёлся по квартире. Зайдя на кухню, посмотрел на время. Задумался. "Время как вода, оно постоянно утекает. Голова, является сосудом, содержащим определённый объём воды, или же в моём случае – воспоминаниями. В моих воспоминаниях время остановилось, как и на этих часах. 22:37. Что же было в этот час, в тот день, когда они остановились. Давно ли это было? Не помню. Ха, совсем потерял счёт времени".

Вернувшись обратно он, взяв со стола тетрадь с вложенным карандашом, телефон и уселся в позе лотоса на матрас. Положив тетрадь на ноги, а сотовый на пол он устремил взор, на свет, лившийся из окна. "Пожалуй, всё это не зря. И размышления могут стать основой для глубинного смысла. Да! Пожалуй, гениально. Только бы не забыть и не упустить весь ход мыслей".

И так были записаны на двух листа послания и мысли, которые должны были спрятаться за сюжетом, истории в целом и за историей персонажей. Сюжет ни как ему не давался. Ему необходимо было чётко знать чего он хочет, а коли в голове сплошная каша, то и получается одна мазня.

Возиться долго было нельзя. Не лучше ли было бы сойти с пути, на котором преграда и, если она ему даётся, то пойти другим путём. Конечно, он понимал, что это временная трудность, если взять всю силу, то можно преодолеть.

А что если на той вершине, к которой так стремился абсолютно ничего. Трудность существования человека избравшего его путь будет заключаться в мизерном финансовом КПД. Но есть ли польза от финансов? Безусловно, есть. А есть ли свои минусы? Ответ опять же однозначен – есть. Является ли счастьем то, что может осязаться руками? Он же считает, что нет. Счастьем, для него, являлось то, о чём он ни смел, ни с кем, говорить, поэтому так усиленно писал. И скорее та вершина была вовсе не вершиной, скорее всего он путал её с выступом, на котором можно было отдохнуть.

Из-за долгого пребывания в состоянии размышления о произведении, от длительного мозгового штурма он стал отходить в сторону от своей проблемы, от своего дела, от конкретной работы, совершенно не туда. Он встретился с бессмысленностью поиска причин. И вот теперь он думал, что всему виной факт того, что чувства с разумом отдалились друг от друга. Даже если это было правдой, всё равно, причины отдаления ему не было сил искать.

Исписанные несколько листов не давали удовлетворения, поэтому он снова, постепенно начал тосковать. Но, одновременно с тем, как он вспомнил о Лизе, зазвонил телефон. Это случилось резко, внезапно, как и пришедший в тоске образ возлюбленной. Телефонный разговор стал обладать целебным свойством.

– Ало, не спишь? – спросила она.

– Ну как я могу спать?

– Ты, наверное, всё утро работал, понимаю как тяжело после бессонной ночи.

– А кто тебе сказал, что она бессонная?

– Значит, нашлось время. Ой, слушай, у меня будет свободное время. Сегодня. Ты как я понимаю, не занят. У нас буквально с тобой полчаса или час времени.

– И ты посвятишь время мне? А как же отдых, как же ты? Тебе же так и сгореть немудрено.

– К чёрту отдых, отдохну с тобой. Коли есть свободное время, значит надо им пользоваться.

Его изумлению не было предела. Душа ликовала, а ноги вот-вот готовы были пойти в пляс. Но ноги нуждались во второй паре, как и руки, как и сердце хотело найти себе пару чтобы можно было перестукиваться в едином ритме.

– Ловлю твоё каждое слово и целую

– Перестань, – умилёно укоризненно произнесла она. – Оставь немного на меня.

– Я жду не дождусь нашей встречи, моя белая лилия.

– О боже, мы столько придумываем с тобой прозвищ, медвежонок, и это даже не надоедает, закончиться ли когда-нибудь наш словарный запас?

– Пойдут иностранные словечки.

– Ха. А так я тоже истосковалась, – шепотом и нежно начала она. – Истосковалась по тебе. Поэтому предложила встречу. На моих губах всё ещё неумелые твои поцелуи, ты так и не научился, но я тебя не корю.

– Знаю, – тихо-тихо ответил он.

– Что? – не расслышала она.

– Нет-нет, я тебя перебил счастье моё.

– Господи, да мне наплевать, на твою не умелость. Как можно обращать внимание на такое, когда я чувствую тепло, нежность и… о боже, я залилась краской, твои глаза смеялись бы надо мной.

– Я и сейчас, прикрыв телефон, хохочу.

– Ха, перестань. Но все, же я серьёзно. Не хочу ждать нашей встречи, которая неизвестно когда состоится.

– Правильно, ждать не надо, она состоится сегодня.

– Ах… Так! Нужно быть сдержанной, поэтому до встречи, мой ненаглядный скиталец мысли. В четыре будь у парка, геолокацию скину. Чмок.

– До скорых трепетных касаний содрогающихся рук, – пропел он.

Было слышно, как она ликовала. После последовало ещё несколько поцелуев.

– Я буду ждать тебя, сквозь муки ожидания. – продолжила она. – Ничего не говори. Целую, чмок.

Ноги плясу не дождались, зато хороший бег им был обеспечен. Сам себя, не осознавая, он бежал вдоль мостовых, вдоль набережных, не забывая про небольшие зелёные зоны. Спонтанность появления сил, для него ничем не объяснялась. Он бежал и радовался, улыбался миру, а стоя под холодным душем, спустя час после начала бега, сам над собой смеялся и искренне благодарил кого-то за то, что ему повезло найти ангела среди миллионов людей. Не знал кого благодарить, поэтому искренне улыбаясь, он не кричал, а пел слова благодарности. Но кому? Богу? Нет. Судьбе? Возможно? Случайности? Отчасти да. Матери той, к которой испытывал влюблённость? Определённо да.

А может ЕЙ? Вопрос…

Это явно была вера, но вера не в сверхъестественное чудо, не в явление природы или проявления волшебства, эта вера – вера в человека. И вот, когда было протёрто стекло в ванной комнате чёрным полотенцем, он не узнал того, кто был в отражении.

– Быть может, видишь меня таким? Или же в отражении пытаюсь найти схожие с тобой черты. Неужели я становлюсь подобным тебе? И ты аналогично? – сказал он вслух и продолжил про себя. "Множество вопросов, множество идей для разговоров, которые вспоминаются в моменты, когда мы прибываем в одиночестве. Мы до сих пор друг другу не открылись. Что должно случиться, что бы было и осознание, и чёткость действий? Где нам с тобой найти подходящие ключи?", – он смотрел себе в глаза, словно проникая в глубину себя. – Ох, Лиза-Лиза. Я так боюсь терять то, что не имеет своей цены, чем нельзя торговаться и то, что нельзя разбазаривать. Я так боюсь той правды что… хм, – он посмотрел в раздумьях вниз, затем снова на того кто стоял перед ним в отражении и наконец признал себя. – Дурак! Времени так мало…

Вот только два вопроса: Прошло? Осталось?

Осталось всё загадкой, которую знал лишь он, а может и сам до конца не осознавал.

Наконец их встреча состоялась. Он ждал её у входа, когда она подкралась незаметно и виртуозно пройдя руками под его, положила свои ему на грудь. Он испугался. Она это прекрасно поняла и слегка, притянув к себе, прижалась горячей щекой к его спине. Сквозь рубашку чувствовал он жар. Сквозь слои из ткани, кожи, мышц, костей проходила невероятно тёплая энергия, которая успокаивала волнение ожидания встречи и тот лёгкий испуг, который пришёл так неожиданно, как теплота ладоней. Он положил свои руки на её руки. У него они были больше и сильнее, но одновременно она могла оценить их нежность. Он гладил её изящные пальчики с наружной стороны фаланг и глубоко дышал. Став свидетелем одного явления – его грудь ощутила тепло женских рук, а его ладони почувствовали холодность её рук – он испытал то счастье, о котором грезил уж много лет в своих снах.