Просто так

– Значит так. Вас нет, в военной прокуратуре вы как дезертиры. В списках части вы есть, но в командировке. У нас вы есть, но так вас нет. Прокуратуре вы не нужны: вас легче списать. Продать вас некому, даги нынче осторожны. Рабы им нужны, но и мне моё место дорого. Тем более, уважаемые люди поставили… Так что сидите пока…

В состоянии ступора я спустился в подвал. Так как проблема с сигаретами пока решена, выкурил сразу пару штук. То, что мы как говно в проруби – это понятно. Но так же и понятно, что дальше продолжаться это не может. И всё же, мне настойчиво не давала покоя мысль, что я что-то важное видел, слышал, но вот что… А то, что побои не прощу – это факт. То, что убивать не собираются – это полтинник на полтинник, горцам веры нет от слова «никогда». Поэтому будем ждать. Тем более, в нашем случае ничего и не остаётся…

Веселуха

Неделю мы, словно подзабытые всеми, валялись на шконарях, развлекаясь ловлей вшей. Всё, что можно, уже было рассказано и пересказано, поэтому редкие выходы на уборку воспринимались как подарок судьбы. Положение наше не улучшилось и не ухудшилось, просто было никакое. Время и вправду шло, но не на допрос или даже просто на беседу нас не вызывали. Я мысленно перебирал по минутам прошлое, ища зацепку хоть для какого-то объяснения ситуации, и не находил. К концу недели один из охранников подарил нам колоду карт и мы от скуки учили маленького Серёгу карточной игре «терц».

– Я иначе плен представлял. – промолвил Серёга, пристально следя за моей раздачей.

– Это не плен, это хрен проссышь что – поддакнул я.

– Интересно, что дальше? – проговорил Серёга, – Не может же это вечно длиться.

Я молчал. Неопределенность – она всегда хуже, чем даже есть, и рассуждать на эту тему можно было бы бесконечно, но только смысла никакого. Ещё через пару дней надоели и карты, и вообще всё. Иногда открывались двери, нам кидали пакет с едой, парни выносили парашу и всё. То, что командование нас списало, я не сомневался, тем более всем было плевать, а уж нам и подавно.

Но однажды дверь распахнулась…

– Принимайте! – рявкнул кто-то и возле нас приземлился пацанчик лет двадцати пяти. Вскочив с бетонного пола, он ошалело осмотрелся и увидев троих в форме, пусть грязной, оторопел.

– Вы кто? – не нашёл ничего лучше спросить новый постоялец.

– А хрен его знает, живём мы тут, – откровенно забавлялся я. Парень вжался в стену и прошипел, – Я – воин Аллаха… Я…

– Бывает… – пожимаю я в ответ плечами. Бравый воин тщетно пытается чтото осмыслить, но видно не судьба, да и с мозгами не всё ладушки, ибо идти, как говорил один мой знакомый, с голой жопой на танки, это надо великий ум иметь.

– Я вас резал как баранов, – заводит он песнь о главном.

– Слушай, заткнись, а!? – прошу я его. – Ну резал и резал, всяко бывает, и чё теперь? Поэтому заткнись, посадили – сиди, тоже мне, Аллах Акбар. Сдавай, Серёга, – предлагаю я и мы демонстративно садимся играть в карты.

У нашего горца взыграла гордость вперемешку с обидой, поэтому он сел на корточки возле двери. «Ну-ну, – думал я, – интересно, на сколько тебя хватит?» Мне даже стало интересно, когда поклонник придурошного пророка прозреет. Через пару часов наш гость начал вставать, потом приседать, физиология – она штука такая. Удары в дверь остались без ответа, а мы втроём уже откровенно потешались над товарищем.

– В туалет надо. – наконец-то вымолвил абрек.

– Вон в вёдро – сходи. – ответил Серёга маленький и подмигнул, почему-то мне. Сходив по малому у гостя возникла проблема, под названием гигиена.

– Дай воды! – и он протянул руку к пластиковой бутылке.

– Охренел совсем? – рявкнул уже большой Серёга, – Тут пить нечего, а он залупу мыть… Иди на хрен!

Может быть в другой ситуации у парняги и были бы варианты, но один против троих, и поэтому он не рискнул. До ближайших воплей, вернее призывов на молитву, он просидел молча, лишь с ненавистью поглядывая на нас. Как только раздались вопли, наш гость воздел руки и забормотал что-то своё, одновременно подглядывая за нами из-под полуопущенных век, вероятно, чтобы мы оценили его рвение. Мы и оценили.

– Хорош мычать, осёл, – рявкнул я, – жрать будешь? Или ну его на хрен?

В абреке боролись два чувства, голода и понтов. Победил голод. И он, с видом мученика сел за стол. Каждый кусок лепёшки он осматривал, словно ему дают, как минимум мышьяк, но через минут пять он вымолвил.

– Я – Рашид.

Через минуту опять повторил:

– Я – Рашид.

Мы сосредоточено молчали, только Серёга маленький жуя пробормотал:

– Рашид – и хуй с ним, пусть будет Рашид…

Наш горец, по-видимому находился в глубоком ступоре, – как, его, храброго горца, игнорируют, да это же ни в какие ворота, поэтому он выпрямил плечи и, сверкая глазами, гордо произнёс.

– Я – вайнах!

– Да хоть пидорас, мне то что?! – проговорил маленький.

– Ты не понял… – начал было горец.

– Это ты не понял! – прервал я его, – Нам насрать кто ты, что ты, вообще пофигу. Поэтому, если ты тут, ты такое же мясо, и если ёбнут, будешь Магомету своему чесать про то, какой ты охрененный войн.

После этих слов горец Рашид залез на единственную шконку наверху и затих.

– Слышишь, нохча, – говорит ему вслед маленький, – ты, ежели ссышься, то скажи, а то я с детства море не люблю.

Ночь прошла спокойно, все делали вид, что все нормально. Рашид явно маялся от тоски и ближе ко второй серии воплей с минарета наконец-то спустился с небес на землю.

– А вас за что? – спросил как бы невзначай он у меня.

– И тебе доброе утро. – отвечаю я, – Тебе ли не по хер? Мне вот лично оранжево, за что ты тут…

– Я ваших резал, – начинает он опять старую песню о главном.

– И чё? – спрашиваю я в упор глядя на него. – Мне можно бояться?

– Да нет… – пробормотал гордый горный питекантроп и стал рассматривать нас с любопытством. Замкнутое пространство имеет одно нехитрое свойство, оно сближает и, как следствие, тянет на откровенность. Вот и Рашида пробило к вечеру…

Из его рассказа стало понятно, что воевать он приехал аж с Москвы, потому что дядя позвал. А так как он мужчина, он должен защищать свою родину. А тут сестра замуж выходит в Назрани, он с гор, а его тут и повязали. Но его выкупят, Аллах свидетель.

Прослушав выступление, я усмехнулся:

– Знаешь, ты – дебил. Погоди не обижайся. – я примирительно поднял руки ладонями вверх. – Ты родился в Москве, жил в Москве, ну и на хрена козе баян? Что-то с казахии не больно до хуя приехало. А дядя тебя позвал, он же тебя и слил, причём за бабки, и выкупать тебя никто не будет, тебя отдадут нашим, а на фильтре тебе и почки опустят, а может и просто опустят. Ты не кипишуй, подумай, время есть…

Рашид, как говорится, словил обиду и ушёл в себя. Я же, выкурив сигарету, только приготовился ко сну, как вначале раздался шум в коридоре, потом распахнулась дверь. В масках и новомодных горках стояли люди с автоматами.

– Выходите, все! – сказал кто-то и показал стволом на выход.

«Ну, вот и всё», – мелькнуло у меня в голове… Веселуха

На улице, а вернее во дворе, нас просто и без затей поставили к стене; автоматически я развернулся, так и есть, стоят молча, в масках, автоматы с ПБС нацелены на нас. И от того, что всё происходило в тишине, стало не страшно, нет, просто жутко; ноги стали деревянными, во рту сухо, если ступор выглядит так, то значит он и был, я почему-то смотрел и видел трещину в фундаменте и думал о том, что ленточный фундамент – полная хрень, не было ни паники, ничего, я просто перегорел. И в то же время где-то глубоко во мне поднималось толи бешенство, толи ещё что, но желание жить, естественное для всего живого, начинало наполнять всё моё естество.

– Стреляйте, шакалье! – услышал я почему-то спокойный голос Рашида. И этот спокойный голос словно вывел меня из оцепенения; я поднял глаза и мы встретились взглядом… Картина, блин, маслом: два Серёги, уперевшись, лбом в стену и впереди них с хищной ухмылкой нохча.

– Пацанов не трогай! – уверенно говорит Рашид. И тут я сделал то, о чем даже в самом паскудном сне не мог представить. Я просто встал рядом с моим, по факту, врагом, но вот вопрос, по чьему факту. Но сейчас мы стояли рядом, единое целое, и между нами, основанное на простом хотении жить, и рождалось боевое братство, не плюшевое, основанное на принадлежности к какому-то роду войск, или чему-нибудь, а то настоящее, как по Киплингу, «мы с тобой одной крови». Это потом, спустя время, я понял, что именно этот шаг, когда я встал рядом с ним, и стал той точкой невозврата, как любят говорить многие. Даже потом, встречаясь, мы никогда не вспоминали эту ночь, да мы вообще ничего не вспоминали. И когда ты, Рашид, уходя от Востока, уже много лет спустя рванул и их и себя гранатой, никто не повесил мемориальную доску и никто не назвал тебя героем, ты был, брат, просто сепаратистом. Как говорится, не на тех поставил, за независимость нужно бороться на чужой территории, главное как мантру талдычить «хочу в Россию» и ты будешь в шоколаде. Джохарка – глупый малый, ему халифат (или чего он там хотел) надо было начать строить хотя бы в Грузии, но в составе России, и было бы всё иначе: и пели бы песни, и «ихтамнет», и многое другое. Главное, потдерживать национальный русский бред, под названием «враги, кругом враги». Ну это всё после, а тогда, мы, как два зверя, стояли и смотрели, просто стояли и ничего не предпринимали. Возможно маски, что стояли напротив, ждали, ждали резких движений, но время шло… Наконец-то кто-то из окна второго этажа что-то выкрикнул на птичьем языке и нас так же молча отвели в подвал. Никогда не думал, что я смогу радоваться своей камере, чем больше отпускало напряжение, тем больше переполняло чувство истерического восторга.

– Толян, что это было,? – посиневшими губами шептал, как заведённый, Серёга маленький. Я, без слов, лишь всунул ему прикуренную сигарету, которую тот, словно сомнамбула, выкурил в три затяжки и, лишь, когда обжёг пальцы, вздрогнул и через секунду истерически захохотал. Рашид же спокойно подойдя ко мне протянул руку, я пожал её, и в этом пожатии было гораздо больше, чем во всех речах вместе взятых. Просто, перешагнув через какую-то черту, мне лично стало многое понятно, страх смерти он никуда не ушёл, он остался, но понимание не то что ты умрёшь, а как ты умрёшь, вот самое главное, и поэтому всякий бред, типа совести, душевных терзаний, я оставляю вам, господа моралисты.

– Ну, Рашид, как жить будем? – спрашиваю я у своего нового другая.

– Молча. —

усмехается тот. Поговорить надо, но… – он кивает на парочку, которая ещё и не осознала, что только что могли быть списанными в утиль. Я киваю в ответ. Рашид прав, эти двое сдадут за просто так, ради того, чтобы лишний день прожить, но я их и не осуждаю, хрен знает как бы я повел себя.

«Вот сука, жизнь, – думал я про себя, – если бы мне сказали, что наши меня продадут… Стоп! Какие в жопу наши, они теперь враги, и Рашид, по сути враг, но свой, а те… Я, усмехнувшись, вспомнил доблестное командование батальона. Чужие враги. Нееет, поговорка, мол тот, кто положит душу за друга и так далее, не ко мне и не сейчас, оставим это замполитам, у нас другие планы, более веселые. До утра мы не спали, лишь изредка курили, передавая сигарету друг другу. После утренних воплей и призывов на молитву, к нашему удивлению, Рашид даже не дёрнулся, он просто сделал вид, что его не касается. Вскоре нас позвали на уборку, по молчаливому согласию мы вдвоём отказались, Серёги тоже, вроде как не горели желанием, но, нарвавшись на наши взгляды, решили не искушать судьбу. Как только за нашими парнями закрылась дверь, Рашид сразу приступил к делу.

– Короче, валить надо, ты со мной?

– С тобой то тобой, но я во-первых, не знаю куда, во-вторых, не понимаю как. – начал я, но Рашид, как истинный заговорщик, наклонился и зашептал. Чем дольше я слушал этот бредовый на первый взгляд план, тем больше крепла уверенность в осуществлении этой авантюры.

– И главное, – продолжил Рашид, – если уходить, то на тачке, и корыто брать дешёвое русское, импортное – не вариант, ты у нас на Кавказе автосервисов много видел?

Я пожал плечами, уж чего, а это тут большая редкость.

– Так вот, – продолжал мой новый друг. – валим в Моздок…

Тут уже слегка оторопел я.

– Там же русских полно? – сказал я и поймал себя на мысли, что уже не отождествляю себя ни с кем, – я окончательно выбрал, теперь я просто сам за себя.

– Так там и наших до хрена. – Рашид уже разговаривал нормально, видимо долгое пребывание в России дало о себе знать. – Если хочется, но не знаешь где, делай на самом видном месте, вор, когда ворует на базаре, больше всех кричит: «держите вора!» Так что, Толян, давай, думай свежим мозгом, так сказать, за стволы не парься, тут этого добра, как грязи…

Насчёт оружия я и вправду не шибко переживал, так как знал, где взять и сколько.

– Да и ещё, тут в основном кумыки на смене, поэтому, если даже что, то ничего страшного. Если бы лакцы были, тогда другое дело. – начал потихоньку посвящать меня в свои межродовые хитросплетения Рашид.

– Чёрт ногу сломит у вас. – буркнул я и приготовился слушать…

Веселуха…

Через пару часов я окончательно запутался, кто, где, с кем, и для чего. Поэтому решил просто, валить надо однозначно, а вот кого валить – не важно…

– Рашид, я ведь в душе пацифист. – обратился я к новому другу.

– Так и я тоже маму с папой люблю. – кивнул Рашид и продолжил. – Уходить надо через осетин, там своя власть, поэтому до Моздока проскочим…

– Хрен там, – сомневаюсь я, – местные – не дураки, поэтому рвём в Чечню, в саму не надо, а вот направление верное…

Рашид на секунду задумался, потом кивнул,

– Хоп, только дядю, суку, увидеть надо…

Я внимательно посмотрел на горца, блин, вроде москвич уже, прогнить должен, а всё равно всякая ересь типа мести, лезет наружу…

– Вот тебе делать нечего. – вздохнул я, – У дяди твоего из-за того, что ты сдристнёшь, проблем будет, а ты всё сам да сам…

– Я мужчина! – завёл свою песнь Рашид, – Я должен…

– Никому ты ничего не должен, – как ребёнку начинаю втолковывать ему я, – ты родителям должен за то, что жизнь дали и всё, остальное – по боку. А род твой, поверь, не самый богатый и продаст тебя безродного, так что успокойся…

Рашид после этих слов насупился, запрыгнул на пальму и затих. Я не вмешивался, пусть сам думает. Хотя сколько таких дураков повелось на сказки о светлом будущем и сгинуло. Халифат, коммунизм, национализм – не суть, как назовёшь… А вот ощущение того, что тебя приблизили по признакам, непонятным никому, грело душу. И шли малолетние дебилы с криком «даёшь!» не важно за кем. А, если им втереть, мол, ребята, вы историю делаете. Всё, блин, тушите свет…

– Да, но это моя родина… – начал Рашид, свесив голову с верхней кровати.

– Стоп. – обрываю его я, – Ты где родился?

– В Москве, а при чем тут это? – недоумевает Рашид.

– Вот, значит ты москаль и родина твоя – Москва. И не еби мне мозг, лучше думай, как срываться будем.

– Аллах поможет… – как-то неопределённо буркнул Рашид.

– А по конкретней можно? – спросил я, но мой друг демонстративно отвернулся и вскоре захрапел…

Побыть наедине со своими мыслями не получилось – возле меня материализовались два Серёги.

– Вы чё удумали? – трагически округляя глаза спросил меня Серёга маленький.

– Бежать, мой юный друг, бежать. – наслаждаясь его испугом отвечаю я. Глазенки у обоих Серёг заметались… Надо же, что за народ пошёл – его убивать будут, а он, сука, молчит. Откуда такая рабская покорность, откуда? Твоему другу горло резать будут, а тебе по кайфу. Его первого, а тебя вдруг пронесёт.

– Я не побегу, нас выкупят… – прошептал маленький.

– Заткнись, кому ты на хуй нужен? – опускаю я его на землю, – С тебя взять нечего, как у латыша – хуй да душа. И даже не думай, – усмехаюсь я, – ну пойдёшь ты, сдашь меня, ну ёбнут нас. Тебе ружжо дадут и будешь ты вертухаем. А чё, милое дело…

Судя по бегающим глазам маленького Серёги, я угадал. Не только угадал, а именно бил, как говорится, точно в цель.

– Так что дерзай, – продолжаю я, – тебе бабёнку дадут ещё, нохчанку горбоносую, обрезание замастырят, будешь Саидом. А чё, романтика…

Все замолчали… И всё же, большой не выдержал первый.

– А ты ему веришь? – спросил он, кивая на верхний шконарь.

– Нет, конечно. – усмехнулся я, чем окончательно добил своих сокамерников.

– А как же?.. – начал большой Серёга и осёкся, так как я просто положил руку на его плечо и буднично продолжил,

– Как? Ты спрашиваешь, как? Каком кверху. Так проще, поверь, когда ты изначально настроен на самое худшее – тебя трудно выбить из строя, зато всё хорошее воспринимается острее и от этого приятственней чтоли, поэтому не парься…

– Ну так же нельзя, жить и никому не верить… – с каким-то внутренним жаром шепчет большой Серёга в ожидании от меня ответа.

– А как можно? Нас слили, и причём свои. Вернее, те кого я, допустим, считал своим… И что теперь? Есть два прекрасных варианта сдохнуть: либо тут, либо вывезут тебя и всё. Да, и надежда, маленькая такая, хиленькая – это вот на этого черножопого. Эй, полунохча, вставай! – я бью кулаком по шконарю, Рашид делает вид что проснулся, потягивается и произносит,

– Я не черножопый и поэтому заткнитесь на хуй. Вы мне скажите, только честно, почему вы так ссыте с нас, кавказцев? Я вот бухой могу на хуй послать любого, даже в Москве, и все промолчат. Я у вас дома чувствую себя, как хозяин, а вы никто. Да вы и есть никто, меня даже мусора не тормозят… Да хули вам говорить, вы – бараны, и этим все сказано. И то, что мне теперь с вами выбираться, я не в восторге, но у меня выбора нет. А то, что вы втихаря бормочете, мол, «чурки понаехали», а сами нам готовы хуй отсасывать – так это так и есть. И рано или поздно вы будете рабами, хотя вы и есть рабы!..

– Ты всех не греби. – огрызаюсь я в ответ.

– А что ты и подобные тебе сделают? – откровенно удивляется Рашид. Да мы тебе ничего делать не будем, мы будем ебать твоих таких же русских и говорить, что это из-за тебя. И поверь, они же тебя первого и ёбнут, лишь бы их хоть денёк не трогали.

Выпалив всё это, Рашид замолчал. Я тоже не стремился к продолжению разговора, тем более, во многом этот дитя гор был прав. Откуда этот страх перед чёрными, откуда рабское пресмыкание и многое, многое «откуда»?..

– Ладно, проехали, нам бы не проморгать и не проспать. – миролюбиво произносит Рашид, – Главное – вы решите, готовы или нет…

– Мы не побежим. – произносит Серёга маленький, большой просто кивает в знак согласия.

– А куда вы на хрен денетесь?!. – вздыхаю я, – Побежите или тут ляжете, выбор богатый…

Этот мой ответ словно прекратил все споры, отмёл сомнения… Да не важно, что он сделал, главное то, что теперь, как говорится, без вариантов, до талого… Теперь только ждать. Если бы возможно было предугадать будущее хотя бы на пять минут, то я уверен, многого можно было избежать. Но кто ж знал, что именно сейчас, на небесах или где, какой-то шутник пустил таймер отсчёта и теперь уже все, нет ни вчера, ни завтра, есть только сейчас, и это «сейчас» неумолимо приближалось…

Веселуха

Утром мы все проснулись от шума в коридоре, гортанная речь перемешивалась с русским отборным матом. В замешательстве мы смотрели друг на друга не зная, вернее не понимая что делать. Первым опомнился Рашид, он рывком соскочил к двери и пару раз что-то спросил на своём, ему к нашему удивлению ответили и они минуты три разговаривали через дверь. Значит так, вводит нас в курс Рашид после переговоров, повязали ваших танкистов. Они на рынке с похмелья ларёк разбили, ну и продавщицу грохнули, ингуши их повязали. С армии их ещё вчера уволили, теперь тут судить будут, в коридоре мой родственник на охране. Вернее он на сестре племянника моего брата женат…

– Короче, не томи, – перебиваю я его, – что делаем?

– А теперь главное, – будто и не замечает моего выпада Рашид, – за ними. – он кивает на Серёг, – следак с Моздока приедет, а ты никому не нужен, думай.

Хоть я и предполагал такой вариант, но все равно на пару секунд потерялся, осознавать то, что тебя списали (причем живого), совсем мягко говоря было неприятно.

– А про тебя что? – задаю я идиотский вопрос.

– А все просто, останусь один, подселят боевичье, ну и зарежут. – на удивление спокойно произносит Рашид.

– Варианты есть? – спрашиваю я; почему-то после небольшого «нокдауна» голова стала лихорадочно соображать

«Нет, суки, так не пойдёт! – -тучало в голове, -Хрен вам по всей морде, а не Толяна!» Но вслух я произнёс, – Ну?

– Как вы говорите, хуй гну. – отвечает Рашид и пристально смотрит на меня. В этом взгляде было все: и ненависть, и отчаяние, но главное, звериная решимость. Наверное так смотрят загнанные звери или крысы, считайте как угодно, но желание жить, вопреки всему было настолько сильным, что стало даже потряхивать и, если уж помирать (а это все равно неизбежно), не важно где, важно как…

– Уйдём, когда за этими придут, – кивнул на пацанов Рашид. Я просто кивнул, предстояло самое мучительное – это ждать; настроение менялось, как маятник, от глухой паники, до одержимости, да ещё Серёга маленький действовал на нервы своим постоянным – парни, все будет хорошо, это ошибка и так далее по списку. При этом на лице сияла плохо скрываемая улыбка радости от того, что он будет жить и поэтому фальшивое, типа, участие напрягало. Наконец с минарета прохрипела колонка, значит всё, на сегодня последний намаз, тишина прерывалась только дыханием моим и Рашида, я молча выкрошил бычки в кусок газеты; Рашид молча протянул руку, и эта вонючая самокрутка сказала больше, чем клятвы и прочая хрень, она стёрла все: и вероисповедание, и национальности, – напротив дверей стояли мы – единое целое, заточеное на все что угодно, только не подыхать в вонючей камере. Шаги в коридоре заставили вздрогнуть Серёг, но только не нас, мы ждали, просто ждали. Танкисты в дальней камере продолжали чего-то требовать, дураки, в жизни бывают моменты, когда нужно не просить или требовать, а нужно брать… Ключ в замке с каждым поворотом словно разжимал в нас пружину..

– Ходу!!! – ору я, как дебил, и мы выносим двери; ошалевшие глаза пьяненького капитана; и Рашид, сидя на своём наверно родственнике, бьёт того головой о пол.

– Слушай, сученок, – я хватаю за грудки капитана, – ты за этими? – я киваю на бледных срочников.

– Да… – выдыхает капитан.

– А заберёшь нас. – утвердительно говорю я, – Раш, ты как?

– Норма, уходим. – хрипит он. Следующие пять минут были, как обрывки: капитана и двух одеревеневших срочников, как баранов, выгоняем на улицу (вернее во двор); часовой не успел дыхнуть на нас анашой, как Рашид буквально сносит его с ног. Ощущение странное. Понимание свободы и того что обратного хода нет, а главное полное непонимание, что делать.

– Извини, капитан, – говорю я следаку и отправляю его поспать.

– Не перебрал? – спрашивает Рашид, тем временем вскрывая потасканную семёрку.

– И хуй с ним, не сдохнет, – отвечаю я, – погнали быстрей.

– На, держи, – Рашид кидает мне АКМ часового, затем разгрузку. «Уж чего – чего, а мародерить их учили или это у них в крови?! – почему-то подумалось мне. Если бы я не знал, что сейчас нахожусь в столице непонятного княжества, то иллюзия нахождения в зачуханном райцентре центральной России была полной. В таком городе надо родиться или долго жить, так как варианты куда ехать по темноте нулевые. Однако Рашид уверенно вёл машину какими-то дворами. Начинало проходить напряжение, а взамен ничего. Что, куда, как, ничего не ясно, но судя по напарнику, он точно знал что делать.

– Приехали, вдруг сказал он, остановившишь в темноте…

– Сигарету бы, – почему-то произнёс я.

– В бардачке возьми. – усмехнулся напарник, и заранее не дожидаясь моих вопросов продолжил. – Мы что, не люди, – и курим, и пьём, но знаем где и с кем, так что, как ты говоришь, все просто…

Я шарю в бардачке, опа на, «Мальборо», ну конечно, что ещё гордый кавказец курить должен, не «Приму» же…

– Кури и пойдем, тут братья наши…

Я не задаю вопросов, жизнь вообще отучила много спрашивать, если не хочешь быть обманутым, никогда не спрашивай. Я выкуриваю сигарету, рывком выкидываю её.

– Пошли, перед смертью не надышишься…

Стук в ворота частного дома, языка я не понимаю, но судя по интонации, пока все нормально, хотя это скорее всего для самоуспокоения. Дом как дом, каких я повидал немало, что в первую, что теперь; проходим в большую комнату, там человек десять и все кто с чем – мой АКМ выглядел как-то сиротливо. Десяток пар глаз осматривают меня с головы до ног, странно, но ненависти нет, больше презрения, замешанного на любопытстве. Пока мы осматривали друг друга Рашид что-то рассказывал, но, по видимому, никому это особо было не интересно, поэтому один самый возрастной, лет сорока, просто сказал.