Слуга тигра

– Расслабься и не сжимай так бедра – из-за этого и не сидится, – подсказал он, дождавшись, пока Хэ Лань с ним поравняется. – Представь, что твои ноги и зад – тяжелые мешки с песком, и не напрягай поясницу.

«И чего я его учу, – подумал он. – Но забавно ведь смотреть, как он старается».

Хэ Лань нахмурился, но послушался.

– Я больше доверяю своим ногам, господин, – он был так занят тем, чтоб не упасть, что растерял всю вкрадчивость.

– Езда на лошади – это вопрос равновесия, а не умения цепляться, – пояснил Сун Цзиюй. – Тебе нужно позаниматься.

Не дождавшись ответа, он снова уехал вперед.

От перекрестка нетрудно было выйти на место преступления: в глубоких колеях остались следы колес, и лакированные деревяшки, отвалившиеся от повозки, никто не втоптал в грязь – видно, ездили тут не часто.

Сун Цзиюй прикинул, куда убежали разбойники, но в лес идти не торопился.

– Хэ Лань!

Юнец с явным облегчением выбрался из седла, подошел, но шаг его потерял легкость.

– Мне выследить их, господин? – он, поморщившись, присел на корточки, взял деревяшку, задумчиво рассматривая.

– Покажи, где прятался, – ответил Сун Цзиюй. – Может, вспомнишь что-нибудь важное.

Хэ Лань встал, указал на кривой дуб, корнями цеплявшийся за камни на склоне. Крона его походила на спутанную шевелюру.

– Я наблюдал оттуда. Наверное, как человеку магистрата, мне нужно было следовать за разбойниками, а не за вами, но я привык делать то, что мне выгодно, а не то, что правильно. Мне было выгодно не попасться им.

– Вот как? – Сун Цзиюй обошел вокруг дуба. Тут есть, где укрыться – но не от мастера боевых искусств. И если сам он мог быть недостаточно талантлив, то как проморгал юнца Лань Сы?

Умелый воришка.

– И что, ты можешь их найти?

– Если вы их напугали, найти будет несложно. Когда люди в страхе бегут через лес, они не заботятся о том, чтобы заметать следы, – Хэ Лань склонил голову к плечу. – Я знаю, что такое убегать в спешке.

Он кивнул и подозвал Лань Сы. Вместе с приставами они вошли в лес, но буквально через пару чжанов следы разошлись: несколько разбойников побежали в одну сторону, другие – в другую. Сун Цзиюй разделил отряд и пошел по тому следу, что был яснее.

Правда, вскоре сломанные веточки, указывающие на путь беглецов, перестали попадаться. Не растворились же они в воздухе?

– Широкой цепью, – скомандовал Сун Цзиюй, и приставы рассыпались по лесу.

Он осторожно двинулся вперед. Лес все сильнее карабкался в гору, и перекличка приставов отдалилась.

Тропинка повернула еще раз… и Сун Цзиюй понял вдруг, что спускается, вместо того чтобы подниматься. Он вернулся назад, попробовал другую дорогу, через редкий подлесок, но стоило обогнуть попавшийся валун, как боярышник стеной заслонил путь. Откуда только взялся, снизу никаких кустов не видно было – лишь сосны.

Впрочем, не спрятал же лес незваных гостей. Значит, и им пришлось спуститься вниз.

Спускаясь, он ожидал наткнуться на кого-то из приставов, идущих навстречу, но чем глубже заходил в переплетения сине-зеленых теней, тем тише становилось вокруг. Птицы перестали петь, ни одна ветка не шелохнулась в вышине. Единственный звук, настойчиво повторяющийся, похож был на шепот, словно кто-то раз за разом выдыхал одну и ту же фразу…

Сун Цзиюю стало не по себе. Дороги, ведущие не туда, куда нужно, странные голоса… Он некстати вспомнил разбойника, каким-то чудом выскользнувшего у него из рук.

Нет, ерунда. Люди образованные знают, что оборотней не существует…

А что с призраками? Разве человек не наделен тремя душами? Так почему не допустить, что после смерти одна из них может скитаться по…

«Хватит, – оборвал он поток мыслей и покрепче взялся за меч. Ощущение вытертой замши под ладонью возвращало в реальность. – Если у призраков есть дела к магистрату, они покажутся. А вот если кто-то играет в колдуна, чтобы запугать власти, с ним нетрудно будет разобраться».

Он сделал осторожный шаг в чащу… и остановился. Источник шепота лежал прямо перед ним – лесное озеро, круглое, как чашка, берега усыпаны черными орхидеями, словно агатовыми бусинами. Ветер ворошил камыш, посылал на отмели маленькие волны, и вода перешептывалась с тростником.

Вот и все. Никакой тайны.

Но рано было расслабляться. Озеро лишь выглядело затерянным в чаще – у заросшего лишайником причала покачивалась, блестя лаковыми, как каштановый плод, боками, внушительная прогулочная лодка. Сходни убраны, занавески плотно задвинуты. Неплохое место, для того чтоб скрыться… Вот только зачем, если можно просто отвязать лодку и уйти вниз, к реке? Между камышами как раз виднелась протока…

А может, разбойников ждала своя лодка и они не стали прятаться в лесу. Если так, их давно след простыл.

Для проформы Сун Цзиюй раздвинул занавески мечом, кое-как дотянувшись с причала. Ничего: только испуганная лягушка гулко шлепнулась в воду с борта.

Он прошелся по берегу, бездумно сорвал цветок, вдохнул сладкий аромат.

Никаких следов. Но, может, у них не было лодки?

Он заметил среди орхидей тропинку, змеящуюся выше, и, пристроив цветок за отворот форменного халата, отправился туда.

Что-то белело впереди, на низком кусте…

Сун Цзиюй наклонился и оглядел оранжево-белый комочек. Лисий мех?..

Он разочарованно выпрямился – и замер. Всего в нескольких чжанах впереди, на обломке скалы, стоял тигр и смотрел прямо на него.

Тигр был огромный, медово-рыжий, с угольно-черными полосками и аккуратными круглыми ушами. Мощные лапы попирали камень с обманчивой мягкостью.

Сун Цзиюй заледенел.

Тигр не двигался, застыв, будто изваяние, лишь хвост плавно ходил из стороны в сторону, словно веер в ленивой руке.

Затем он зевнул и, не сводя с Сун Цзиюя немигающего взгляда, лег.

Сун Цзиюй, молясь всем известным богам, сделал осторожный шаг назад. Тигр в ответ зевнул снова и, устроив лобастую широконосую голову между могучих лап, прищурился. Солнце припекало, и, видно, зверю лень было скакать по камням, преследуя тощую, жесткую добычу.

А может, это была уловка? Стоит отвернуться – и…

«Нет уж, лучше встречу смерть лицом к лицу», – подумал Сун Цзиюй, продолжая пятиться.

Тигр не стал его преследовать. То ли спал, то ли наблюдал лениво из-под полуопущенных век.

«Может быть, он признал во мне императорского чиновника?» – подумал Сун Цзиюй, вспомнив истории о том, как магистраты и губернаторы усмиряли демонов одним именем его величества. К тому же при нем магистратская печать… Но тигр не демон, просто большая кошка… быстрая кошка…

А кто тогда ты, Сун Цзиюй?

Он с трудом подавил нервный смех.

Зелень наконец скрыла тигра, Сун Цзиюй развернулся и бесшумно побежал вниз по склону, вполголоса скликая людей. Еще не хватало, чтобы кого-то из приставов задрали…

Вскоре все снова собрались на дороге. У Лань Сы новости были не лучше – его след тоже таинственным образом исчез.

– Едем, – покачал головой Сун Цзиюй. – Если здесь живет тигр, возможно, он утащил разбойников и растерзал – как и в прошлый раз. Поищем следы позже.

На обратном пути он снова поехал рядом с Хэ Ланем. Тот почему-то глаз не мог оторвать от его шеи. Сун Цзиюй уже хотел спросить, в чем дело, и вспомнил: орхидея. Магистрат с цветком… пожалуй, и вправду слишком легкомысленный вид.

– Нравится? – спросил он, указывая на орхидею.

Хэ Лань растерянно моргнул.

– Что? Ах, вы про цветок…

«А про что же?»

– Да, я нашел озеро, вокруг которого они растут. Там пришвартована лодка, ты не знаешь, кому она принадлежит?

– Господину Ху, наверное. Где-то там и начинаются его владения, – Хэ Лань отвернулся. – Значит… вам нравятся такие орхидеи? Черные. Лишенные чистоты.

Вопрос озадачил Сун Цзиюя. Точно ли они про орхидеи сейчас?

– Как цветок может быть лишен чистоты? Это просто растение. Все цветы прекрасны – даже самые скромные, полевые, радуют глаз… – начал он и подавился словами. Это ведь Лун-гэ всегда говорил так, даже интонации как будто его. Как тошно…

Хэ Лань вдруг свесился с седла и молниеносно выдернул орхидею у него из-за отворота, швырнул под копыта коня.

– Они нечистые. Нельзя носить такое на себе. – Он смотрел прямо, сжав поводья до побелевших костяшек. – Их полно на болоте. Наследный принц Чжунхуа вспорол себе горло, прежде чем шагнуть в трясину… Говорят, они проросли там, где упали капли его крови. Они не черные: приглядитесь, они и вправду как запекшаяся кровь… Неприятно ведь. Цветы-обманки, им нельзя доверять… Я куплю вам в городе белых, хороших орхидей!

Сун Цзиюй взглянул на него удивленно, но не стал ругать. Хэ Лань защищал его, в своей манере. Пусть и от суеверий.

– Далеко же разлетелась эта кровь, если болота в низине, а озеро выше, в горах. – Он вздохнул. – Цветы меня не интересуют, не нужно мне ничего покупать. Эта орхидея меня привлекла тем, что не похожа на другие, растет в глуши, но нежно пахнет. Обычные мне не нужны.

Хэ Лань как будто оттаял немного, улыбнулся.

– Вы правда видели тигра? Или только слышали?

– Видел, – у Сун Цзиюя снова холод пробежал по позвоночнику. – Не знаю, почему он не напал. Должно быть, сыт, потому что сожрал разбойников, – он нервно хохотнул. – Ты что-нибудь слышал об этом звере? Часто его тут видят?

– Об этом, наверное, лучше спросить господина Ху, – рассмеялся Хэ Лань.

– Почему его? – удивился Сун Цзиюй.

– Ну как же… его фамилия звучит похоже на «тигр»… Простите, глупая шутка. Потому что его поместье в горах, и он часто охотится. Я только слышал, что этот тигр не людоед. Он убивает разбойников, но не ест их, поэтому его называют хранителем этих мест.

– Вот как? А выглядел он сытым, – Сун Цзиюй покачал головой.

Вскоре кавалькада достигла ворот и въехала в город. Однако не успели они свернуть на ведущую к управе улицу, как Сун Цзиюй услышал гулкий барабанный бой. Он подстегнул коня и, спешившись у ворот, взбежал на крыльцо.

Во дворе, возле огромного барабана, стоял старик.

– Я требую справедливости! – выкрикнул он, завидев Сун Цзиюя. – Моего сына убил демон!

Глава 3

Погибший: Сыма Кэ

Возраст: 18 лет

Причина смерти:

Сун Цзиюй поднял голову от своих записок и выжидающе взглянул на просителя. Секретарь, ведущий протокол, повторил его движение.

Проситель, торговец тканями господин Сыма, владелец нескольких крупных лавок, очертаниями похож был на небольшой мешок риса, завернутый в парчу, но лицо у него было открытое, взгляд проницательный: видно было, что старший Сыма – благородный и образованный человек. Если бы не всклокоченные волосы и неопрятная борода, его можно было бы принять за очередного благожелателя с подарком.

– Я уже сказал вам, магистрат. Моего сына утопил злой дух.

Сун Цзиюй подавил тяжелый вздох. Кун-цзы ничего не писал о духах, и чиновникам следовало у него поучиться.

– С вашего позволения, мы осмотрим тело. Почему вы уверены, что это был дух?

– Потому что это не первая жертва! – Сыма бессильно уронил голову, закрылся рукавом. – Я говорил ему! Я говорил не ходить пьяным к реке, не кататься в лодке! Я всегда велел ему сразу же идти домой! А он… Его дружки сказали, что он отошел облегчиться за ивой… и там… там она схватила его, чертовка, демоница! Утащила в воду и исчезла на дне! Сынок! Я же говорил тебе… я же всегда говорил…

– То есть ваш сын пьяным пошел к реке облегчиться… и утонул? – переспросил Сун Цзиюй.

Господин Сыма взял себя в руки, сдержанно кивнул.

– Именно так. Он утонул, потому что злой дух утащил его в воду. Спросите у его дружков! Они видели ее!

Все было ясно, но Сун Цзиюй не стал ничего говорить. Лишь спросил:

– Вы обмолвились, что это не первый случай?

– Да. Но то был какой-то простолюдин…

– Помните ли вы его имя, господин Сыма?

Господин Сыма не помнил. Сун Цзиюй хмыкнул. Что-то такое вертелось в голове… Ладно, потом.

– Можем мы осмотреть тело вашего сына сейчас?

Старик задумался, но в конце концов тяжело вздохнул, признавая необходимость.

– Дабы поспособствовать справедливости… Только прошу, не тревожьте его слишком грубо.

– Разумеется, – кивнул Сун Цзиюй и велел подать повозку.

К воротам явился судебный лекарь, за ним скованной походкой шел Хэ Лань с сундучком.

Вопреки мрачному поводу и натертой о седло заднице, он был воодушевлен: на щеках играл румянец, большие темные глаза превратились в довольные лучистые щелочки.

– Настоящая работа! – провозгласил он. – Никогда еще не осматривал трупы!

– Тише, – холодно сказал Сун Цзиюй, оглянувшись на повозку господина Сыма. – Прояви немного уважения, если уж с сочувствием не задалось.

Тот по-детски надул губы.

– А вы сочувствуете?

«Сочувствую ли я убитому горем отцу, чей никудышный сын напился и утонул в реке? Пожалуй, – признал Сун Цзиюй. – Но Хэ Ланю об этом знать не обязательно, и так обнаглел, посмотрите на него – еще и недоволен, что отчитали!»

Удостоив юнца лишь сумрачным взглядом, он вскочил в седло.

* * *

Поместье Сыма представляло собой мрачное зрелище: пусть семья и не бедствовала, но что толку в деньгах, если потратить их суждено на похороны сына? Банты из небеленой ткани уныло колыхались на ветру, служанки, развешивающие белые бумажные фонари, прятали опухшие от слез лица. Сидя подле лакированного гроба, две женщины жгли ритуальные деньги.

Сун Цзиюй остановился в стороне, поджидая, когда господин Сыма объяснит им, для чего прибыли гости. Выслушав его, женщина постарше, должно быть, мать погибшего, поднялась на ноги, тяжело опираясь на руки мужа и дочери.

– Господин магистрат… Наш мальчик, он бы никогда… Он хорошо плавал… Это все она, утопленница! – старуха залилась слезами. – Злая девка! Вы уж найдите ее, господин магистрат… Ради моего А-Кэ…

«Что они думают, я буддийский монах и умею изгонять нечисть?» – с раздражением подумал Сун Цзиюй.

– Гибель вашего сына будет расследована, госпожа Сыма, – сухо ответил он.

Она мелко закивала, благодаря, и Сун Цзиюй с трудом прервал ее. Резковато, пожалуй: она тут же молча ушла, даже не предложив ему чаю. Дочь господина Сыма бросила на него осуждающий взгляд и, догнав мать, крепко взяла ее под руку, уводя в дом.

Сун Цзиюй вопросительно посмотрел на господина Сыма, и тот, прерывисто вздохнув, кивнул, отошел, не в силах смотреть. И к лучшему – утопленники, по опыту Сун Цзиюя, выглядели малоприятно. Он дождался, пока приставы, закрывшие лица пропитанными специальным маслом повязками, снимут с гроба тяжелую черную крышку, и отступил в сторону, давая лекарю подойти.

Тот поклонился господину Сыма, поклонился убитому и принялся за работу. Рядом с ним, прямо на полу, расположился поскучневший Хэ Лань с переносной тушечницей и кистью. Лекарь касался трупа деликатно, словно боясь потревожить, и вполголоса что-то говорил помощнику. Тот за ним явно не успевал: писал он медленно, то и дело глядя в пространство и шевеля губами, словно вспоминая, как пишутся слова. Лист, который он потом с поклоном передал Сун Цзиюю, выглядел грязно, как черновик с детскими упражнениями: анатомического рисунка почти не было видно за разноразмерными иероглифами.

Лекарь заметил это и тяжело вздохнул, покачав головой.

– Прошу, господин магистрат, не сердитесь на глупого ученика. После я сам перепишу все набело для отчета. Не знаю, разобрали вы или нет… – он постучал длинным узловатым пальцем по рисунку. – Следы на шее, вот тут. Его чем-то душили, но не веревкой. И в легких воды самая малость, словно он задохнулся прежде, чем успел наглотаться.

Сун Цзиюй нахмурился. Неужели и правда убийство?

– Покажите, – велел он, и лекарь, подавив вздох, осторожно отогнул воротник несчастного.

Вот она, лиловая полоса на шее. И верно, с трупными пятнами не спутаешь. Очень интересно.

Рядом засопели – Хэ Лань тоже подобрался к гробу и с интересом глядел внутрь.

Сун Цзиюй выпрямился.

– Душили сзади или спереди? Каково орудие убийства?

– Линия толстая, непрерывная, – лекарь двумя пальцами раздвинул складку на белой вспухшей шее трупа. – Не пересекает саму себя. С вашего позволения, господин магистрат, я предполагаю, что его душили сзади. Возможно, шелком.

Сун Цзиюй окинул покойника взглядом. Крупный молодой мужчина. Все говорят о «демонице», но разве могла женщина – а в злого духа Сун Цзиюй не верил – задушить такого здоровяка, пусть даже он был вдрызг пьян? Вот если бы она столкнула его в воду и притопила, скажем, веслом…

Он вдруг вспомнил: дело о гибели слуги Ли! Которого нашли в камышах в одном исподнем… Его ведь тоже задушили. Верно, это он – тот самый простолюдин, о котором говорил господин Сыма…

Сун Цзиюй потер переносицу. «Второй день как магистрат, и уже приходится расследовать двойное убийство», – подумал он. Неужели его и правда преследует злой рок?..

* * *

Вернувшись в управу, он вызвал просительницу по делу погибшего Ли Суня. Вскоре ее привели; скромно одетая молодая женщина так оробела, что не смела поднять глаз и долго не могла вымолвить ни слова. Мало-помалу от нее удалось добиться, что работала она на кухне поместья того самого судовладельца Ма Юнси, а муж ее прислуживал старшему молодому господину.

– Как ваш муж оказался в ту ночь на берегу реки? – Сун Цзиюй старался говорить мягко.

– Отправился в «Золотую иву» передать молодому господину, чтоб возвращался домой, да так и пропал, господин магистрат, – дрожащим голосом ответила она. – Наутро рыбаки нашли его в камышах неподалеку от старой ивы… В управе никто не стал разбираться, решили, будто в веселом доме слугу тоже напоили как следует, и он решил искупаться лунной ночью. Господин Ма тоже так подумал… рассердился, что я донимала этим господина магистрата… Да только А-Сун никогда не полез бы в воду, он совсем не умел плавать! Я глупая женщина, но мужа своего знаю.

Ее уверенность кольнула Сун Цзиюя. Он едва не сказал ей, что можно много лет прожить под одной крышей и совсем не знать человека, но сдержался. Ни к чему сейчас вспоминать о своих бедах.

– Были ли у вашего мужа враги? Знаете ли вы кого-нибудь, кто мог убить его?

– Нет, господин магистрат… Что он мог сделать такого? Мы жили тихо, мирно…

Никакого толку от ее показаний не было. Сун Цзиюй отпустил ее, а сам еще некоторое время сидел, медитативно перебирая записи. Если предположить, что эти убийства совершил один и тот же человек, допустим, женщина, то каков мотив? Зачем женщине топить мужчин? Да еще и без разбору – один слуга, другой – богатенький сынок… И уж тем более к чему ей их одежда? Трофей?

Да, странный случай: как будто у этих дел много общего… Но схожестью произошедшего Сун Цзиюй не обманывался: разум следователя, желающего поскорее закрыть дело, везде найдет подтверждения версии. Отец же говорил, что нужно всегда искать различия, шероховатости, несошедшиеся концы. Допустим, в случае Ли это была драка пьяниц… Но нет, пьяные неосторожны, они наделали бы шуму. Или все же грабители? Увидели, что никого вокруг нет, придушили и раздели не спеша. Это важное различие, младшего Сыма-то никто не раздевал. Больше того, «дух» напал впопыхах, даже не заботясь, есть ли свидетели…

Свидетели, да. Почему они не явились вместе с отцом погибшего? Боятся чего-то?

Сун Цзиюй велел стражникам узнать, кто был с Сыма Кэ в тот вечер, и пригласить их, а сам углубился в изучение ужасного отчета Хэ Ланя.

После некоторой заминки в дверь судебного зала просочился смущенный стражник и поведал, что молодые господа отдыхают в борделе «Золотая ива», поминая друга, и не желают, чтобы их беспокоили два или три дня.

– Что значит не желают? – Сун Цзиюй вскинул брови. Они тут совсем обалдели от безнаказанности? – Пристава ко мне!

Влетел запыхавшийся пристав. Видимо, его уже предупредили, что магистрат в гневе, – поклонился он чуть ли не до пола, да так и замер.

– Возьмите четырех стражников и отправляйтесь в «Золотую иву». Приведите мне дружков Сыма Кэ, будут упираться – тащите волоком. Каждый из них – подозреваемый, – Сун Цзиюй не сдержался, хлопнул ладонью по столу. – Мне что, учить вас?! Вы вообще тут хоть что-то соображаете?

Изрядно побелев и мелко кланяясь, пристав задом вывалился из зала. Оставшись один, Сун Цзиюй сжал переносицу и выругался. Что за бардак. В столице никогда не приходилось орать на подчиненных, наоборот, каждый стремился выслужиться перед ним… зная, кто его покровитель.

Неужели в этом было все дело?

Из-за ширмы за его спиной бесшумно вышел Хэ Лань, поклонился.

– Время ужинать, господин. Я накрыл на стол в вашем кабинете.

Сун Цзиюй только сейчас понял, что не ел весь день. Ну конечно, Жу Юй занят домом, некому было напоминать…

Он с интересом поглядел на Хэ Ланя:

– Ты ведь не мой помощник, с чего заботишься?

Хэ Лань пренебрежительно отмахнулся.

– Разве секретарю Бо это придет в голову? Он постоянно витает в облаках, потому что сам почти ничего не ест, только все читает гунъаньские романчики[2].

«Да уж, – подумал Сун Цзиюй, поднимаясь. Утром он сам наблюдал, как секретарь, вместо того чтобы, исполнившись рвения, опрятным и собранным спешить на службу, тащился по улице нога за ногу, все свое внимание устремив в дешевую книгу. Ко всему прочему, на ходу он жевал баоцзы.

В кабинете на столике уже были расставлены блюда и закуски, по-видимому, из ресторана. В животе у Сун Цзиюя забурчало, и он немедля принялся за еду.

Хэ Лань остался, подлил ему чаю.

– Думаете, молодого господина правда убил дух? – спросил он вдруг.

– Дух схватил кусок шелка и начал душить кого-то при свидетелях? – Сун Цзиюй покачал головой. – Его определенно убил человек, и я узнаю, кто.

– Да, но… если это была женщина, куда потом исчезла? Если бы уплыла, все бы видели, кто-то обязательно поймал бы ее. А она просто растворилась, – Хэ Лань устроился напротив, подался вперед. – Похоже, пока не позовем монахов, лучше не ходить к реке по ночам.

– Учитывая, как рьяно не работал тут прошлый магистрат, не удивлюсь, если и по другим улицам лучше не ходить после заката, – усмехнулся Сун Цзиюй.

– Не ругайте его, он ведь болел. Говорят, его проклял речной дракон, наслал легочную хворь. А некоторые думают, что это был какой-то болотный призрак! Говорят, прошлый магистрат часто ездил на болота… Помните те черные орхидеи? Может, дух цветка его и иссушил!

Сун Цзиюй покачал головой. Хэ Лань выглядел умилительно, захваченный этими суевериями, но как бы они не повредили работе.

– Скорее всего, магистрат подхватил на болоте какую-нибудь лихорадку. Зачем он вообще туда ездил, разве не знал, что это опасно? Ядовитые испарения, насекомые, змеи, чего только нет в южных лесах, – он покачал головой. – Думаю, дело не в призраках, знаток необычайного Хэ.

Хэ Лань рассмеялся.

– Какой из меня знаток! Если хотите скучную причину, там отличная утиная охота, прошлый магистрат изволили есть дичь каждую неделю.

– Он охотился сам? В одиночку? – удивился Сун Цзиюй. Ну да, впрочем, каких только странностей нет у людей.

Он едва успел доесть, как в кабинет просунулся стражник:

– Господин магистрат, мы там это… Привели, но… вы уж за нас заступитесь перед господином Ма…

Ну конечно, когда проявлять рвение, если не после выговора? Ведь сразу сделать все как полагается – скучно.

Сун Цзиюй тяжело вздохнул.

– Меня вам стоит бояться больше, чем господина Ма. Я теперь ваш отец и старший брат. Хорошо, пойдемте, взглянем на них.

* * *

В судебном зале в окружении стражников переминались трое богато одетых парней.

Судя по красным лицам, они уже успели набраться. Тот, что повыше, в головной повязке, украшенной раковинами, стоял, задрав подбородок, и даже не поклонился. Ворот его халата был порван, лиловый рукав свисал с плеча на одной нитке.

– Я – Ма Сяньфэн, – сказал пьяница, завидев Сун Цзиюя, и умолк, выпятив подбородок.

Сун Цзиюй уселся за стол и кивнул бледному то ли от страха, то ли от нежелания работать сверхурочно секретарю:

– Пишите: «Подозреваемый – Ма Сяньфэн».

Двое других приятелей, все еще ошалевшие то ли от выпитого, то ли от обращения стражников, пробормотали свои имена. Судя по фамилиям – сынки владельцев местных закладных лавок. Одеты эти двое были немногим хуже молодого Ма, но вкуса у них явно было поменьше: огромные грубые подвески из белой яшмы болтались на поясах, пальцы усеяны перстнями. Мальчишки производили впечатление выбившихся в люди простолюдинов, кичащихся свалившимся на голову богатством.

– Что ж, можете записать в подозреваемые меня, – поморщился Ма Сяньфэн, – но мои названые братья уж точно ни в чем не виноваты. Любой скажет вам, что в ту ночь они едва могли идти, не говоря уж о том, чтобы накинуться и утопить Сыма Кэ.

Сун Цзиюй приподнял бровь:

– Вы указываете мне, – он выделил слово «мне», – кого считать подозреваемым? Похвальное рвение, еще немного, и я приму вас на службу.