Герои категории Б

– Чем это ты блять тут промышляешь? – Аркин бросает беглый взгляд на труп у своих ног. У него вскрыт нагрудный карман, и когда в поле зрения попадают более дальние трупы, Джерси понимает, что у них у всех обобран только он. Один и тот же карман, одной и той же джинсовки. Другие не вывернуты, револьверы не собраны, этот пацан _целенаправленно_ обирал его только на монеты.

– Какого хрена ты здесь забыл, следишь за мной? – Так работают воры. Примечают, что можно спиздить, и ждут удобного момента. Только свою монету он в последнее время нигде не светил, и как давно, в таком случае, этот пацаненок за ним петляет?

Карманы у мальчишки битком набиты его вещами. А что еще остается, если нет постоянного места жительства?

Оказавшись вздернутым за шиворот Лаки издает тихий писк, прижимая зажатые в кулак монетки к груди, но тут же находится и с широкой, невинной улыбкой хлопает глазами, включив дурачка.

Он попадал в подобные ситуации. И прекрасно знал, что если вовремя подлизаться, то можно огрести не так сильно. Харкнут, плюнут, отвесят затрещину, но в итоге спишут на юношескую глупость.

– Ой, дядь, так я тут это… – пацан висит, как рыбий скелет. Тонкие худые ноги болтаются, не находя опоры в виде земли и Лаки чуть ли не выскальзывает из объемной куртки, но хватка Джерси не дает ему шлепнуться оземь.

– Я Ваши блестяшки собираю! Вы же за них спрашиваете, да? Так вот они, забирайте!

Этот мальчик не глупый. Пару монет он незаметно прячет во внутренний карман, а оставшиеся протягивает ирландцу, жалостливо выпучив большущие глаза. Расставаться со всей добычей Лаки неохота. Такой клад, и все на смарку?! Ну уж нет! Гильзы не считаются, их пацан собирает как приятное дополнение. Перед другими хвалиться.

Ну и, конечно, Лаки страшно. Маленькое сердце колотится, как у кролика, но он держится очень даже браво.

– Пустите меня, а, дядь? Я больше не буду. Честно-честно. Могу мамкой поклясться! Не бейте только!

Взгляд проходится по протянутым монетам и даже не особо задерживается на них: невооруженным взглядом видно, что не хватает.

– Их должно быть шесть. – Рыжий встряхивает пацана в руке сильнее, но, и правда, смягчается от покладистого характера. Что взять с ребенка? Он же просто шкет. Даже Джерси не настолько ублюдок, чтобы третировать подростка, так что он ставит беспризорника на землю, но не отпускает. Держит руку на его плече; другую – протягивает, требовательно, пока все шесть монет не лягут в руку.

И только потом отвесит легкий подзатыльник.

– Мамой не клянутся, пацан. Не важно, кто она, какая и что с ней стало. – Аркин облокачивается на один из ящиков, складывая монеты в нагрудный карман. Из другого достает небольшой портсигар, раскрывает, вынимая листок просмоленной бумаги и пачку с табаком. Пока он сам себе изображает самокрутку, заученно-поставленным тоном заканчивает: – Семья – это святое.

Облизывает край бумаги и сворачивает самокрутку, возвращая порт в карман. У других Джерси тоже по такому есть, начал таскать с собой недавно, когда понял, что двух-трех самокруток ему на день уже шибко не хватает. Нервов уходит много, сил держаться – все меньше.

– Много насобирал? У тебя еще какие-то, кроме этих, – Аркин хлопает себя по карману с четырехлистным клевером, – есть?

Очевидно это не первый раз, значит пацан где-то схоронил еще. Вряд ли смог бы сдать, в ломбарде у ребенка никто не примет, даже в подпольных, слишком подозрительное дерьмо. К тому же все в криминальном ростовщичестве знают, что такие монеты есть только у Джерси, и он за них может и прописать.

Уже были инциденты, не Лаки первый, не Лаки последний.

Но конечно же хитрожопый пиздюк не сознается просто так. Джерси бы на его месте не сознался бы, это ж верный путь к тому, чтобы растерять богатства, рыжий скупердяйский тролль все отожмет.

Поэтому он выдерживает недолгую паузу, оставляя возможность для честного признания, и спокойно добавляет:

– Слушай, они все важны. Я заплачу за каждую. Долларов десять, пойдет? – У него сейчас денег не то чтобы дохуя, так что он понадеется на то, что парень не осознает реальную стоимость и не решит заложить монеты на счастливую пенсию куда-нибудь в грязь под стройкой.

Покопавшись во внушительном внутреннем кармане пацан докладывает в руку две спрятанные монеты и тяжко вздыхает, протягивая ирландцу.

А потом широко распахивает азартно заблестевшие глаза. Десять. Мать их за ногу. Долларов. За каждую монетку? Вот столько? Это больше, чем Лаки когда-либо платили за выполнение поручений, да и настоящей цены блестючих дублонов парень не знает и не подозревает, а потому он активно кивает.

– Деньги вперед! – Кажется он чуть борзеет.

Он не говорит заранее, сколько у него монет. Сам не знает. Их много, они оттягивают один край куртки вниз, покоясь горкой во внутреннем кармашке.

Джерси усмехается, довольный вполне себе нечестной такой сделкой: ну, сколько у этого парня может быть монет? Две? Три? Не ходит же он за Аркиным с полгода, накапливая штук под шестьдесят, а тридцать бачей… Ну, тоже деньги, но по бюджету не ударят.

Рыжий пока берется за бумажник. Ну, точнее за внутренний карман джинсовки, на вид отсчитывая купюры, как бы показывая, что расплатиться ему есть чем.

– Показывай товар. – Заученным тоном с деловыми нотками, как с барыгой или дилером. Джерси умел общаться с детьми, но лучше многих знал, что они хотят к себе серьезного отношения. Нужно до конца выдержать вид, будто никакого наеба не произошло, хотя по-хорошему он мог бы и просто отобрать у ребенка свое. Проблема в том, что он не знает, с собой у Лаки монеты или нет, а если и с собой, то все ли или только часть.

Как говорится, тут надо устанавливать связи, налаживать торговые отношения.

– Они хоть с собой у тебя? Сколько? И нет, нихрена деньги не вперед, – Джерси показательно потряхивает пачкой купюр в воздухе у своего лица, – сначала я убежусь, что ты не фуфел и развести меня не пытаешься. – Выражаться как-то покрепче резко пропало желание. С рыжего в целом схлынула его злость, и это… Необычно. Он не припоминает, в какой момент так быстро успокоился и переключился на диалог, забыл о перестрелке и даже о трупах рядом. Может, пацан его позабавил. Может, дети в целом на Аркина влияют как-то положительно, он все-таки провел в окружении младших братьев и сестер лучшую часть жизни.

И, черт, даже не думал, что соскучился по дому. Надо будет смотаться в Дублин после этого всего говна. Мать навестить.

Десять. Джерси сначала бездумно протягивает сотню, а потом сталкивается с неодобрительным и настороженным взглядом. И не сразу понимает, в чем дело. Бумажка одна. Как-то не соразмерно, наверное, выглядит для того, кто не умеет считать. Один и два нуля, а ноль это ничто.

При первых же внешних признаках смятения и жадности Аркин деланно усмехается:

– Ну тебя, парень, не проведешь. – И отсчитывает десять бумажек, чтобы наглядно, по доллару. Затем еще десять, следит за сознательностью во взгляде. И еще десять.

Тридцать. Чуть больше, чем ребенок умеет, судя по всему, считать, чтобы пачка выглядела гордо и внушительно.

Протягивает, но не спешит отдавать. Одновременный обмен, у них же тут сделка.

Уже после товарообменного процесса, рыжий вдумчиво отсчитывает монеты в карман. Десять. Столько он не досчитался за последний месяц. И тогда от трупов либо мало что оставалось, либо их хрен возможно было достать. Иметь такого дотошного лазутчика… Если честно, удобно.

– Спасибо, дядь, вовек не забуду! – пацан уже собирается быстренько слинять, раз все обошлось, но неожиданное предложение заставляет его замереть.

– Слушай, а ты работу не ищешь?

Вот так да… Думал, что получит бодрого леща, а в итоге получил предложение о работе. Везение так везение, ничего не скажешь.

Подобравшись и с трудом скрывая радость Петя делает вид, что думает. А потом просто кивает, не удержавшись.

– Я куда угодно залезть могу и чего угодно достать. Вам же монетки нужны, да? Это я мигом! Это я всегда! – У Лаки давно не было никаких стабильных занятий, а потому предложение о работе звучало крайне, крайне заманчиво. Особенно если учесть, что исходило оно от человека, щедро отслюнявившего зелененьких.

Прелестная история опеки над сосунком прервется на

Главу шестую

Изображение сгенерировано нейросетью Midjourney, каждая генерация оплачена автором книги.

СИНДИЯ, МАТЬ ЕЕ, КЕЙТ

– Вот видишь, я же говорила, что раскручусь. – Синди легонько шлепает ноготками по пластиковому носу плюшевой собачки, стоящей на ее рабочем столе.

Рабочим столом это назвать язык немного не поворачивается, выглядит как та мебель, которую старики на начальных стадиях шизы притаскивают с помойки в дом: "приведу в порядок и будет как новенький".

Впрочем, так выглядел весь офис. Может быть Синди немного приукрашивала свое положение дел. Может быть, агентство SAD пока что не такое уж успешное и прибыльное, у нее первые контракты только недавно появились, и координировать все своими руками оказалось непросто. Зачастую, если не делаешь сама, то все-равно делаешь сама, но немного позже.

Обшарпанная краска на стенах, пробковая доска с материалами, заказами и графиками, а также источниками-поставщиками, полный бардак в документации, которая не пойми откуда взялась в таких количествах. И может быть не стоило сканировать свою задницу с такой частотой, потому что краска в принтере кончалась, оставляя уныло-бледный оттиск на реально важных бумагах.

Похоже на конторку частного детективного агентства из атмосферного фильма про американскую мечту, только американская мечта Синди была куда смелее, амбициознее и разрушительнее.

Раскручусь тоже звучало громко. Первое резюме, которое прошло дальше этапа обзвона – сегодня этот паренек, кажется, Джек Броуди, приедет на собеседование. Синди вообще не скрывалась, она конечно не подавала объявление на хедхантер, но знала, где расклеивать листовки. Маргинальные районы, подпольные клубы, ей пришлось обсосать немало злачных мест самой темной стороны Нью-Йорка вместе с их лидерами, чтобы иметь возможность и право оставить свою рекламу. Довольно быстро весь подноготный мир от нарколыг до ночующих в канализациях узнал, что какая-то лохушка набирает себе протеже на суперзлодейскую деятельность.

Настрой у нее небывало оптимистичный. Ножки болтаются под столом, отстукивая каблуком приевшуюся и не меняющуюся мелодию из лапшичной, расположенной в этом же здании этажом ниже. Ее запах въелся кажется даже в стены, и в только недавно повешенные ей занавесочки, ярко-розовыми кружевами выбивающиеся из общего серо-зеленого антуража уныния и бедности.

Рекомендации у этого Джека… Никакие, в общем-то, она кажется даже резюме не читала, сразу назначила встречу.

. . .

Джек разгладил изгвазданную бумажку с объявлением и вновь посмотрел на адрес. В общем-то улица и номер дома – то немногое, что вообще можно было разобрать на листке, будто им кто-то смачно подтерся. Хотяяя.. учитывая в каком месте наткнулся на него Броуди – ничего в этом удивительного не было.

В тот вечер его знатно выворачивало в сортире ночного клуба – то ли запоздалый эффект прыжка в чужое тело, то ли тот мужик, что таращился на него весь вечер, вместо пары коктейлей решил сэкономить и угостить его рагипнолом.

Короче, когда Джек обратился к богу на дне писсуара и в сотый раз пообещал стать примерным христианином, взгляд наткнулся на бумажку, выпавшую из забитого гандонами мусора. Если это не было Божье Послание, то что вообще может им быть? А?

Броуди был не в том состоянии, чтоб сильно вчитываться. Там было что-то про суперзлодеев, уничтожение людей, захват мира – ну знаете, типичная замануха работенки ниже уровня прожиточного минимума. Но глаза зацепили слова "скин-юзеры", "свободный график" и "оплата сверхурочных" – и бинго! Тройное попадание! Да и само объявление когда-то выглядело круто, будто приглашение в отвязную рок-группу. Все эти звездочки и молнии – воооу!

Так что наутро, когда Джек кое-как пришел в себя, работа, как это ни странно, все еще не потеряла своей привлекательности.

Короткий телефонный звонок ничего толком не прояснил. Отвечал дружелюбный женский голос, на заднем плане слышался звук принтера – в сабвее же нет принтера? Яхху, что это у нас? Настоящая работа, детка!

Точнее тихое место, где Броуди решил переждать, пока ребята из мафии немного остудят головы. План ну просто на соточку!

Только… тихое место оказалось… помойкой.

Джек едва успел убрать ногу, на место которой прилетел смачный харчок продавца из лапшичной:

– Эй, чувак, у меня собеседование! – Попытался укорить Джек, но лысый бугай-азиат посмотрел в ответ так, что становилось ясно: это станет стандартной приправой в суп, если интервью пройдет успешно.

Несколько заваленных рухлядью лестничных полетов и единственная дверь со старательно выведенным маркером "SAD".

– Сэд, – покивал самому себе Броуди, – Не поспоришь.

Но веря в силу первого впечатления, он поправил любимую черную пимповскую куртку с мехом и пригладил волосы. Дверь Джек открыл с широкой улыбкой, тут же обращаясь к симпатичной (мысленно присвистнуть) блондинке на… ресепшене?

– Привет! Отпадные занавески! – позитивный настрой это главное, – Джек Броуди, на собеседование. Это ведь тут набирают скин-юзеров?

К Синди частенько заходят просто так, в основном ее кабинет путают по пятницам с еженедельным собранием анонимных наркоманов, находящимся этажом выше. У них тут вообще коммуналка презабавнейшая, в другом крыле офисы арендуют торгаши дешевой косметикой и стиральными порошками, чуть подальше салон-парикмахерская, она же бровки-ноготочки-реснички, набравшая доморощенных стилистов-удаленщиков, приходящих на работу вместе с клиентом по записи, а где-то в подвале вроде бы как нарики долбятся, из все того же клуба анонимов, но это неточно.

И очаровательнейшие индусы в торце здания, у которых тут свой "стоковый" магазин поношенной одежды.

Она бросает неохочий взгляд из-под челки и держится профессионально ровно до момента, пока до ее слуха не добегает пеньем херувимов слово "собеседование".

– А, конечно! – Кейт быстро скинула ноги со стола, зацепилась каблуком и чуть не покатилась навзничь, подняв в воздух стопку листов в том числе с отсканированными жопами. – Так и думала, ух замоталась сегодня, вас столько много, столько много! – Стул перед ее столом покрыт таким подъебно обличающим ложь слоем пыли. И маленькой паутинкой. Ее постоянный житель – Спарки, такой же жалкий, как и все вокруг. Маленькое тельце, длинные ножки.

Расправляя юбку по коленям, Синди наклонилась вперед, вытягивая руку перед собой широко раскрытой, и если ее пожать, то ты столкнешься с энергичным и непомерно сильным встряхиванием, будто из твоих пальцев пытаются нашейкерить смузи.

– Синдия Кейт, я тут гендиректор. – И уборщица. И секретарь. И бухгалтер. И в целом единственный сотрудник.

– Присаживайся. – Она подготовилась, в общем-то. Опыта в наборе персонала у Синди никакого, но она поскроллила интернет по спискам вопросов о приеме на работу, выкинула все, что считала ненужным и неинтересным, и по итогу сама себе составила идеальную анкету кандидата из того, что осталось. Честно проговорила, выучила, держала в голове, но память у нее дырявая.

Офисный стул, в который ныряет Броуди, проседает под ним сантиметров на двадцать, заставляя клацнуть челюстью и смотреть на будущего Босса с самых низов, как раб на белого господина.

Но Джек не замечает красных флажков, даже когда они залепили ему физиономию.

Вселенная заебалась сигнализировать. Вселенная умывает руки.

Все что происходит дальше, более-менее привычно. Основное отличие от других интервью Гилти в том, что он не связан, не избит, а в лицо не тычут лампой.

Хотя своим напором, Синди может дать фору многим нежелательным знакомым Броуди, заставляя сильнее вжиматься в спинку кресла и офигело искать взглядом скрытые камеры.

– Опыт работы в сфере грабежей, убийств, налетов есть? Сколько детей ебешь в час? Желаемая заработная плата? На первых этапах мы платим поменьше, но если хорошо себя зарекомендуешь и не умрешь, можем обсудить повышение оклада. Оформления у нас никакого, страховки нет, есть пятница тако. Дресс-код свободный, но если твоя шмотка мне понравится, я ее украду. – Она тараторит на одном дыхании и, кажется, не ждет ответов ни на один из вопросов. Блондинка облокачивается локтями на стол, напирая на него верхней частью тела, и смотрит с выразительностью уличной шавки, заметившей в руках человека кусок хот-дога.

– Судя по тому, что твоя рука не синеет и не висит как тряпка после нашего рукопожатия, ты все-таки скин-юзер. Умеешь делать что-нибудь крутое?

Есть люди с великолепной интуицией. Они живут в гармонии со Вселенной, потому что чутко ощущают ее изменения, умеют "слышать", читают знаки, которые она им подкидывает. Есть такие люди.

А есть Джек.

"А теперь впечатлительным лучше отвернуться, мамочки уберите детей от экранов – это дикая природа без цензуры на Би-би-си!" – лился приглушенный голос телеведущего сквозь тонкие стены офиса, – "Вот молодой самец енота крадется по лесу в поисках пропитания. Он еще не знает, в какой опасности оказался, ведь это территория хищника. Нет, беги парень, пока не поздно! Поздно. Его заметили… Эта ласковая кошечка – лесная пума. Не обманывайтесь ее милой мордашкой, пумы способны нападать на животных вдвое больше ее самой. Отличная реакция, острые когти, природная свирепость – у нашего приятеля просто нет шансов.."

– Я лучше покажу!

Расстояние небольшое. Джек подается вперед, правда все равно приходится прихватить девицу за затылок, наклоняя к себе навстречу – неловко взлетают над полом каблучки, а губы соединяются совсем не невинным поцелуем.

Миг и вместо чужих округлившихся глаз, Гилти привычно видит свои собственные – такие же охреневшие.

– Ого! На тебе нет трусиков! – Успевает восхищенно присвистнуть Джек, соскакивая со стола, пошатываясь на каблуках от сместившегося центра тяжести, а потом вдруг резко меняется в лице.

"О-оу!"

Откуда-то изнутри поднимается что-то сильное, распирающее, давящее – ищущее выхода!

Нет, это точно не "те дни" и уж тем более не просроченный тако!

Гилти ошеломленно хлопает длинными ресницами, сгибаясь над столом и сшибая ногой какие-то коробки.

Дыхание спирает, органы внутри будто запихнули в мясорубку и кажется, что если ЭТО не найдет выхода, то тело блондиночки, а заодно и Джека разнесет на кровавые ошметки:

– Ты что?! – сбивчивый вопрос закономерно переходит в вопль, потому что терпеть больше не выходит.

Джек сдавливает кулаки, мечась взглядом по комнате. Стул, на котором он только что сидел – разносит в щепки! Какой-то чемодан будто взрывается изнутри! Затем Коробка с документами! Принтер! Подушка (откуда там подушка?!), превращая комнату в шарик с искусственным снегом, который хорошенько взболтали.

Сила постепенно стихает. Не убирается совсем, балансируя на грани. Кажется Джек понял, как эта херня работает. Но все равно – сила этого скин-юзера – это как граната в руках ребенка. Ослабь контроль – проблем не оберешься.

Гилти, тяжело дыша, ищет взглядом самого себя в этом бедламе, стараясь не глядеть прямо – от греха подальше, и с легким истеричным "хех" мямлит:

– Обещаю… я все отработаю!

Еще не забыли, что творилось в Пабе "Уиллс"?

Возвращаемся к настоящим событиям!

Глава седьмая

Лепреконы в пи-

Русские определенно выжимают из ирландцев последние соки, а тем и остается, что сжимать зубы и яростно отбивать нападки, теряя людей направо и налево. Еще не загнанные в угол, но уже огрызающиеся не на жизнь, а на смерть.

Это становилось ясно всего после одного дня работы в баре, если уметь слушать.

Это становилось ясно оттого, как въебывал его в кирпичную стену рыжий черт, глухо отрывисто пыхтя у самого уха, как зверюга.

Для Эбигейл все это было слишком. И горящий укус за загривке, и расцарапанные кирпичной кладкой сиськи и сука член, безжалостно вбивающийся туда-сюда, коротко и зло, будто за цель поставил вытрахать Джека нахуй из этого тела.

Не о таком сексе мечтало тело малышки Эбби.

Зато самому Броуди было в самый раз. Да что там… он кажется был… в восторге?

Грубо, тесно, душно. Грязная первобытная ебля в первозданном виде. Только и оставалось, что сипло скулить в стену, да стараться не наебнуться, если чужие руки вдруг отпустят. Ирландская злость бурлила в каждом толчке, железном захвате, горячем дыхании от которого по позвоночнику словно драконий гребень вырастал. Ни разу не ленивые воскресные потрахушки! Джек даже кончил. Кажется. Хер разберет этот женский оргазм. По крайней мере он так отлетел, что чуть не пропустил момент, когда все закончилось.

А нет. Не все. Рука на глотке как была, так и осталась, отмеряя ровно столько воздуха, чтоб и дебилу было ясно – борзеть и спрашивать где он прокололся, не стоит. Джеку и не хотелось. После такого-то забега.

– Гилти, – хрипит, то ли представляясь, то ли признавая свою вину. А потом обмякает. Тело девушки тяжелеет, закатываются глаза, повисают безвольно руки.

Зато в баре отчетливо слышится звук отодвигаемого стула. На крыльцо выходит Мерфи – неприглядный мужик лет за 40. Постоянный гость в баре "Уиллиса" уже много лет. Забияка и балагур. Молча закуривает и идет в подворотню, кивая Аркину:

– Я от Синдии Кейт. А ее отпусти – сейчас придет в себя,

И правда: Эбигейл шевелится, непонимающе хлопая ресницами и ошеломленно что-то бормочет. Джек думает, что должен ей хотя бы открытку на день Святого Патрика. А потом разворачивается и снова идет к бару, уже в теле Мерфи:

– Выпустил пар? Пойдем, немного не уложись в 30 минут. Но уж после того, что между нами было – грех не поболтать.

Непередаваемое, блять, выражение лица у Джерси в тот самый момент, когда он понимает, что… Нет, он нихрена блять не понимает. Кроме того, что Эбигейл, видимо, свое отслужила и он чуть не прикончил свою официантку. Выебал, а потом чуть не прикончил.

Руку Аркин скидывает почти нехотя, пережив какой-то неадекватный всполох желания все-таки добить, чтоб если не наверняка, то избежать в дальнейшем дикого чувства вины за, выходит, изнасилование. Это гнев. У рыжего его в огромном блять количестве, не хватит перетрахать население Дублина, чтобы выпустить ТАКОЙ пар.

Пока рыжий заправляет хер в штаны, он сверлит Мерфи, – это, сука, не Мерфи, – потемневшим взглядом и пытается переварить. Определенно какая-то способность, понять бы, как работает. Скольких людей в пабе этот урод зомбировал?

– Слушай сюда, блять! – Порыв быстрее, чем первая адекватная мысль. Джерси разворачивает собеседника к себе лицом одним рывком, движением руки, накинутой на плечо, а вторую заносит для удара в лицо и останавливается за чертово мгновение до.

По загривку, шерстью дыбом, пробегает "то, что между н а м и было" каким-то если не осознанием, то хотя бы хуевым предчувствием. Пока он смотрит в лицо перед собой и узнает в нем человека, которого точно хорошо знает, он ХОТЯ БЫ успевает протрезветь до того, как наломает еще дров.

Этот урод залезает в мозги. Или в тела, хер поймешь. Как бы то ни было, Аркин не может квасить лица своим же. Старик Мерфи потом придет в себя так же, как и Маккенрой.

Эта тень осознания во взгляде проскальзывает всего на мгновение, но после нее Джерси изменился весь. Несдерживаемая ярость, чуть ли не плавящая вокруг него воздух, будто спрессовалась куда-то внутрь. Прослеживалась в напряженных плечах, в поджатой челюсти, в движущихся желваках под кожей, в дрожащих руках, которые ирландец спрятал в карманы брюк.

Последнее через что следовало вести с Аркиным переговоры, так это через насилие над его людьми. Но теперь он выслушает этого Мерфи, Гилти, Эбби, кто он там блять и как себя зовет, просто потому что ничего другого ему не остается.

Паб, стойка, одно-единственное никогда не занимаемое никем место даже если "Уиллс" битком – место, которое облюбовал себе Джерси. Он выходил на перекур, но сейчас смолит вдвое больше уже внутри помещения, и нет-нет, а мельком поглядывает за поведением других. Он не знает, скольких еще людей коснулась способность скин-юзера, и не попытаются ли его сейчас со всех сторон запрессовать людьми, ударить которых в ответ он не сможет. Никто из них просто не переживет от него прямого попадания в голову.

– Охеренные блять методы у Синдии Кейт, а че не в моего батю сразу? – Он делает вид, что про отца еще можно шутить, хотя по-хорошему бы уже не верить в то, что тот вообще жив.

– Знатно бы блять в очко подолбились: сразу и пушки, и порошка полные ноздри, и все за бесплатно. – Да ему нихера не остается, кроме как умасливать собственную злость фиговым юмором. Упирающаяся в перекладину барного стула нога в невротическом припадке педалит вниз-вверх, и это явление надолго.