По-настоящему

Куда выходить? – пишу.

В окно, блин. Не тупи. Жду внизу – отвечает.

В смысле? Смотрю на машину такси, потом на сообщение.

Бондаренко и такси, серьезно? Это как селедка и молоко, поэтому уточняю:

Ты в такси?

На экране начинают бегать точки.

Печатает. Потом прекращает. Через несколько секунд точки опять пляшут, и я завороженно за ними наблюдаю. Что он там пишет? Рассказ?

Стирает. Пишет. Стирает. Пишет… Пишет до тех пор, пока не приходит:

Да

А он немногословен.

Что ж, отвечаю:

Ты бы мог подняться и помочь мне с вещами? 

Я наглею? Ничего подобного! У него в паспорте штамп, это все объясняет.

Он думает над моим вопросом некоторое время, и я уже собираюсь бежать обратно в комнату, не надеясь на совесть Бондаренко, как задняя дверь машины открывается.

Я смотрю на его резкие движения и светлый ежик волос, на который сверху плюнуть желания не возникает, но возникает другое:

– Бондаренко! – кричу я.

Голова парня тут же запрокидывается, и ему требуется секунда, чтобы вычленить меня на третьем этаже.

Машу ему рукой. Не знаю зачем, инстинктивно.

Брови Германа изгибаются, и всего на мгновение на его лице отражается веселье, но потом оно снова приобретает скучающее выражение, с которым требовательно говорит:

– Квартира.

Какая важная птица! Ну и ладно! Пусть вредничает, мне безразлично, хотя и не обязательно быть такой букой.

– Восемнадцать, – отвечаю, глядя на то, как фигура парня скрывается под козырьком подъезда, после чего в прихожей вопит домофон.

Я несусь к нему, по пути одергивая края джинсовых шорт.

Нажимаю кнопку и вслушиваюсь в трубку до тех пор, пока не слышу удар захлопывания подъездной двери.

Смотрю на себя в зеркало. Убираю за уши тонкие прядки волос, выбившиеся из хвоста. Затягиваю резинку потуже.

Принт рожка с тремя разноцветными шариками мороженого на белой футболке привлекает внимание. Пожалуй, это все, что во мне привлекает внимание. Заправляю край футболки в шорты.

Потом снова выдергиваю. Подол теперь мятый и, простонав, я пытаюсь вернуть его обратно под пояс шорт, но дверной звонок пугает до чертиков. Плюю на футболку и оставляю как есть. Вряд ли у Бондаренко имеется интерес до моего внешнего вида.

Прежде чем открыть дверь, отираю о джинсовую ткань вмиг вспотевшие ладошки. Я нервничаю. Просто никогда не встречала парня. Парня, пришедшего ко мне, а не друзей брата. Как только Артем переехал сюда, в город, и те перестали к нему заходить.

Проворачиваю замок, на который меня запер брат, и открываю дверь.

Фигура Бондаренко смотрится на нашей площадке неуместно. Он как нудист на городском пляже. Или как крутая иномарка на рынке отечественного автопрома.

В прихожей, куда приглашаю войти Германа, отойдя на пару шагов, парень смотрится еще хуже. Как слон в посудной лавке. Мне хочется улыбнуться, ведь выражение его лица говорит о том, что он такого же мнения.

Не знаю, в каких хоромах живет он, но у нас с братом чисто. И мне беспокоиться не о чем.

Герман снова в шортах. Но все же перемены в нем налицо: черная свободная футболка, белые шорты и черные кроссовки.

Его любимые цвета: черный и белый? Не думала, что Бондаренко настолько консервативен и сдержан.

– Что? – спрашиваю я, когда, опустив взгляд с моего лица ниже, он усмехается.

– Ничего, – ухмыльнувшись, отвечает и начинает вертеть головой по сторонам, пока ловлю в зеркале свое отражение, понимая, чему он усмехался – мороженко. И что?

– Эта квартира съемная? Ты одна здесь живешь? – неожиданно высыпает на меня вопросы.

Как он понял, что квартира съемная?

– Съемная, – подтверждаю. – Живу с братом.

– А почему съезжаешь? – закончив исследовать жилище, снова смотрит на меня, то и дело скашивая взгляд на разноцветный рожок.

Да, я в отличие от него, не настолько консервативна и люблю яркое.

– Так надо, – отвечаю уклончиво. Не думает ли он, что сейчас я поведаю ему все свои тайны? У меня на это нет времени, да и ему это вряд ли будет интересно. – Сейчас принесу вещи, – категорично сообщаю и ухожу в свою комнату.

Пройти в гости не приглашаю. Он не чай сюда пришел распивать.

Еще раз бегло осматриваю комнату.

Я волнуюсь.

Я собираюсь бунтовать, и от этой мысли скручивает живот.

Подхватываю клетку и небольшой стеклянный аквариум, выхожу в прихожую, заставая Бондаренко привалившимся плечом к стене.

– Возьмешь? – протягиваю ему затаившегося хомяка и притворившихся мертвыми петушков Дольче и Габбана.

На автомате ли или по доброте душевной, Бондаренко двумя пальцами забирает у меня клетку и морщится, когда на раскрытую ладонь опускаю аквариум. Не дожидаясь, пока он отомрёт, убегаю обратно в свою комнату. Подбираю с пола рюкзак, закидываю его на одно плечо, на другое – камеру, распределяю в две руки пакеты с вещами и ноутбук. Готова!

– Подожди… – тормозит меня Бондаренко, когда появляюсь в прихожей. – Я не понял, ты этих с собой берешь? – кивает на хомяка и рыбок.

Этих… каков негодяй!

– Нуу-у…да, – морщу лоб, не понимая, а что не так-то?

– Шольц, мы так не договаривались, – он ставит клетку на комод, следом опускает аквариум.

– Мы вообще ни о чем не договаривались, – решаю напомнить.

– Извини… – качает головой, – одно дело ты, а вот эти… – брезгливо тычет пальцем в Мавроди. – Он же воняет, – скорчивает недовольную гримасу.

– Он чистоплотный! – оскорблённо выкрикиваю я, глядя на то, как хомяк от горькой обиды падает на спину и складывает передние лапки на пузе.

– Да мне пофиг, какой он, – возмущается Герман. – Я сказал – нет.

– Но…

Но я не успеваю ни возразить, ни защитить своих питомцев, когда одновременно с Бондаренко замираем, прислушиваясь к скрежету ключа в замочной скважине за дверью.

Глава 14.

Герман

– Что он тебе сделал? Он тебя трогал? Я тебя закопаю, если ты хоть пальцем ее коснулся…

– Воу-воу, полегче… Ммм-мм… – стону, когда моя щека припечатывается к поверхности комода.

Захват у него серьезный, я помню.

Ну привет, старый знакомый.

– Вот и свиделись, – шипит за спиной старлей, который совсем недавно точно так же приложил меня мордой о капот ментовской тачки. – Ты че тут забыл, ушлепок?

– Здорова. В гости приехал, соскучился, – сиплю, выхватывая тычок по ребрам. – Мм-мм…

– Отпусти его! Отпусти! – визжит Дашка, бросив сумки на пол. – Совсем крыша поехала? Артем!

О-оо, ну нет! Твою мать! Морщусь, чувствуя хруст носовой перегородки, отдающий тупой болью в висок и ухо, а следом на верхней губе оседает кровь. Слизываю ее языком.

Зараза ты, старлей.

– Повторяю для тупых: какого хрена ты тут трешься?

– У него кровь! Ты совсем больной? Отпусти, я сказала! – девчонка дергает за локоть придурка, пытаясь того оттащить от меня, но туша старлея вжалась в мое тело будто намертво. Он вдавливает свое колено мне в подколенную яму, и я уже готов свободной ногой садануть ему между ног, но одним глазом замечаю, как Дашка запрыгивает на гайца и начинает молотить того по спине.

Неподвижно остаюсь на месте, не делаю резких движений. Прихожая настолько тесная, что боюсь задеть девчонку, болтающуюся на старлее как тряпичный рюкзак.

– Ненавижу тебя, ненавижу! Отпусти его! Артем! – Даша лупит мужика куда придется и, судя по тому, что она называет его по имени, они плотно знакомы.

– Капец тебе, понял?! Сейчас я тебе устрою гостеприимный прием! И заметь, щенок, это ты на моей личной территории, – шипит мне на ухо.

– Ненормальный! С ума сошел? – не сдается малая.

– Дарья! В свою комнату пошла! Быстро! – орет старлей и пытается стряхнуть с себя девчонку.

– Он мой муж! Не трогай его! Я сейчас вызову полицию! Я не шучу.

Захват моих сцепленных за спиной рук ослабевает. Спустя секунду мои руки свободно падают вдоль корпуса, а тело освобождается от тяжести ментовского тела.

Выпрямляюсь и резко оборачиваюсь.

Гаец замирает, разводя руки в стороны, давая Дашке медленно сползти с его спины.

Оба тяжело дыша, смотрят друг на друга секундную вечность, после чего старлей медленно поворачивается ко мне.

Несмотря на то, что половина моего лица онемела, а под носом кровяное болото, я оскаленно ему улыбаюсь.

– Герман, – представляюсь и протягиваю ладонь, – рад знакомству.

Мускул на его очекушенной роже судорожно дергается, глаза наливаются кровью, когда смотрит на мою вытянутую руку, а после на ухмыляющееся лицо.

– Ах, ты ж мразь. Через сестру мою решил отыграться?! – он бросается ко мне, но в этот раз я успеваю его блокировать, хоть и слово, за которое непроизвольно цепляюсь, вышибает из меня воздух.

Сестра? Он сказал – сестра?

О, твою мать!

Что за чудеса долбанного везения?!

Дашка и этот отбитый – родственники?

Не успеваю оценить весь масштаб бедствия, как Дашкины кулачки снова прилетают по плечу. Только уже мне.

– Эй, да за что? – возмущаюсь, глядя на растрепанную девчонку. Ее глаза мечут стрелы, которыми протыкает меня насквозь.

– Что вы здесь устроили? Вы что, знакомы? – кивает она на брата, которого едва сдерживаю захватом сгиба локтя, сдавливая тому кадык. – Господи, Герман, отпусти его, пожалуйста, – Дашка накрывает голову ладонями и смотрит поочерёдно то на меня, то на своего брата. У нее растерянный непонимающий вид. Да я, млин, тоже нефига не врубаюсь.

Как же так вышло, что со всего города я выбрал девчонку, у которой брат с поехавшей крышей?

– Руки от меня убери! – брыкается гаец, брызжа слюной. Пытается отодрать мой локоть, но я свободной рукой блокирую эту попытку.

– Спокойно, родственник. Ну че ты такой дерганный? – говорю ему в ухо. – Расслабься. Давай сядем, пообщаемся нормально. Мы же теперь семья как-никак.

– Дарья, ты с кем, идиотка, связалась? Он отморозок! Ты что, творишь, дура?

А вот это ты, старший лейтенант, зря.

Я резко разворачиваю его к себе лицом и под Дашкин оглушающий визг впечатываю в стену. У меня ноль информации о причинах, по которым девчонка сваливает из дома, но я бы тоже не смог жить с этим носорогом.

Хорошенько тряхнув новоиспеченного родственничка за ворот футболки, членораздельно и предельно доходчиво цежу:

– Мы с твоей сестрой поженились. Нравится ли тебе такое родство или нет, но придется смириться, – хлопаю его по плечу. – Сейчас я забираю свою жену домой, а тебе советую со мной подружиться, – растягиваю губы в ухмылке. – Для тебя дружить со мной безопаснее, чем не дружить с семьей Бондаренко.

Память у старлея отличная, он узнал меня сразу, как только увидел на пороге квартиры. Поэтому, уверен, моего отца он тоже запомнил, а если все же запамятовал, то ему стоит погуглить на досуге фамилию Бондаренко, которая по значимости не самая последняя в нашем регионе.

– Я тебя сейчас отпущу, и ты будешь хорошо себя вести. Правда, брат? – насмешливо выгибаю бровь и давлю запястьем гайцу в ключицу.

Он болезненно морщится, но ни единого звука не издает. Его молчание я расцениваю как позитивный ответ, поэтому медленно, но настороженно отпускаю.

Он не двигается. Только желваки на скулах вибрируют, ходуном ходят.

Подбираю с пола брошенный Дашкин рюкзак и закидываю себе на плечо, не отпуская из внимания родственника.

Одной рукой прижимаю к себе аквариум, второй подхватываю клетку.

Я все еще на мандраже и на палеве. В любую секунду готов сорваться, если старлей вдруг решит не прислушаться к моему совету. Но он молча следит за моими движениями даже тогда, когда говорю Даше:

– Пошли.

Глава 15.

Герман

Она смотрит на меня исподлобья. Опасливо бросает обеспокоенные взгляды, а потом прячет глаза. Думает, что я этого не вижу, но я вижу, потому что тоже на нее смотрю, но в отличие от нее не прячусь.

Водитель такси косится на меня в зеркало заднего вида.

У обоих я вызываю опасение, ведь у меня под носом кровяная лужа, которую периодически смахиваю пальцами свободной руки и отираю о белые шорты.

Десять минут в дороге мы едем исключительно молча. Но это обоюдное молчание такое осязаемое, что, сидя от меня на пионерском расстоянии, я чувствую, как Даша напряжена. От нее волнами исходит это напряжение.

От меня тоже нехило искрило. И первые несколько минут после того, как мы покинули Дашкину квартиру, я тупо старался прийти в себя и угомонить бешеную энергию, которая распирала от встречи с чокнутым старлеем.

Ну спасибо тебе, дорогая женушка, за такого родственника!

Охренеть!

Подстава, конечно, капитальная. Вообще, о таких проблемных с головой родственниках предупреждать заранее надо.

Смотрю на нее. Пытаюсь найти в ее профиле хоть что-то доказывающее их родство, но они ни черта не похожи, что радует. Жить с ней под одной крышей несколько месяцев и каждый день видеть в ней придурка-гайца – развлечение не самое приятное.

– У тебя кровь…– еле слышно бурчит себе под нос Даша.

– Переживаешь за меня? – усмехаюсь, наблюдая за тем, как ее правая щека вспыхивает румянцем. Это прикольно. Давно не видел такого. Обычно у девчонок на лице слой макияжа, разглядеть что-либо под ним можно только под микроскопом, а у этой как на ладони. Бери и смотри.

Беру и смотрю.

– Это не смешно, – глухо бормочет и отворачивается к окну.

Блин, это очень забавляет! Забавляет, с какой тщательностью она пытается скрыть заботу и эмоции, потому что я вдруг вспоминаю, как она набросилась на своего брата и лупила его по спине.

Улыбаюсь, млин. Смотрю на девчонку и не могу сдержать улыбку. Она меня защищала! Твою мать! Мелкая хрупкая девчонка так самоотверженно защищала меня!

И не потому, что она рассчитывала произвести на меня впечатление, но я, черт…я впечатлен. Она просто вот такая. Она и сейчас переживает. И не только за меня. Уверен, она нервничает и за придурка-брата, перемалывает в голове мысли, в которых сомневается, считая, что поступила неправильно, когда уехала со мной.

Я бы на ее месте не сомневался. Я бы на ее месте уже давно бы свалил. С таким душевнобольным жить-то опасно, мне даже ее животину стало жалко оставлять с ним.

Клетка с хомяком стоит на сидении между нами. Мы больше десяти минут в пути, но в салоне им не воняет. Если он настолько чистоплотный, как говорила его хозяйка, пусть живет, но не отсвечивает.

На голых, крепко стиснутых коленках Даши – аквариум. Она бережно прижимает его к животу и большими пальцами водит по прозрачному стеклу. Нервничает.

Нагло скольжу взглядом по девчонке то вверх, то вниз. Рассматриваю, и она, будто чувствуя, плечом вжимается в заднюю дверь.

Когда подъезжаем к моему дому, минуя шлагбаум, на улице темень и легкая вечерняя свежесть.

Дашка все время плетется сзади, пока пересекаем подъездный холл в сторону лифтов.Здесь всегда тихо. В любое время суток наш подъезд – пример для подражания. Не в курсе, кто мои соседи, кажется, их тут вообще нет, потому что пересекаюсь с ними очень редко и то на парковке. Когда еще имел под задницей колеса.

Как только заходим в лифт, Даша встает напротив меня на противоположном конце лифтовой кабинки. Смотрит по сторонам, прижимает к груди аквариум, но не смотрит на меня. А я смотрю. На нее.

– Ты не говорила, что у тебя брат гаишник, – нарушаю молчание.

Даша резко вскидывает голову, наконец, ловит мой взгляд и виновато краснеет.

– Я стараюсь не акцентировать внимание на этом неприятном факте моей биографии, – сообщает она, вызывая у меня улыбку. Понимаю ее, я бы тоже хотел забыть о существовании в своей жизни такого родственника. – Откуда вы знаете друг друга? – бросает встречный вопрос.

Даю себе пару секунд на раздумье. Что ей сказать?

– Да так, как-то не сошлись в понятиях. Давно это было, – отвечаю уклончиво в тот момент, когда лифт останавливается на моем этаже.

Выхожу первым и подхожу к двери. Поправив на плече Дашкин рюкзак, открываю замок и толкаю дверь вперед. Делаю шаг в сторону, пропуская внутрь гостью.

Быстро на меня взглянув, она трусливо входит. Сразу у входа опускает на пол свои причиндалы, оставляя аквариум на ладони.

– Пройди, – подталкиваю вперед, заставляя сделать несколько опасливых шагов в глубину прихожей.

Наступив на задники кроссовок, снимаю их и иду в гостиную, которая объединена с кухней, по пути врубая свет. Ставлю клетку с притихшим хомяком на глянцевую столешницу. Под нее опускаю пакеты.

Даша бесшумно входит в комнату. Задрав голову, разглядывает лампочки на потолке. У нее слегка приоткрыт рот, а глаза широко распахнуты. Прижимает к себе аквариум так, будто его у нее сейчас отнимут. Чудная.

– Это гитара Клингхоффера*, – подсказываю, когда девчонка задерживает внимание на висящей на стене электрогитаре.

Она поворачивается ко мне и непонимающе хмурит брови.

– Гитарист Red Hot Chili Peppers** – уточняю, решая, что и эта информация ей ничего не даст, вряд ли она любитель олдскула и знает легенду рока.

– Ты серьезно? – вспыхивают глаза девчонки. – Californication***?

Теперь мои брови от удивления ползут вверх.

Киваю.

– На ней он исполнял знаменитую Калифорноманию.

Дашкины глаза нереально округляются. Со мной примерно похожее происходило, когда в десять лет отец привез из Штатов эксклюзивную гитару самого Джоша, которую урвал на аукционе. Тогда я чуть не обоссался от счастья.

– Ничего себе! – восхищается Даша.

– Ей больше сорока лет.

– Ого!

Она с интересом ждет от меня продолжения рассказа, а я затыкаюсь, поймав себя на мысли, что впервые рассказываю девушке в моей квартире об этой гитаре. И впервые эта девушка меня слушает, а не лезет мне в штаны. Обычно подруги сразу затаскивали меня в постель, им была интересна штука в моих трусах, но даже на утро ни одна из них не обращала внимания на легендарный инструмент, от которого даже на расстоянии веет грандиозностью.

Обрываю наш с девчонкой зрительный контакт, ибо не стоит на этих рассуждениях зацикливаться.

– Пошли, я покажу тебе твою комнату, – резко произношу и чувствую, как начинаю раздражаться. То ли на себя, то ли на нее – всю такую правильную и будто настоящую.

– Как…комнату? – Дашка замирает и смотрит на меня с глубоким непониманием.

– Твою комнату, – повторяю.

– Подожди-пожди, – она крутит головой. – Я не поняла. Мы что, здесь будем жить вместе?

– Предлагаешь мне съехать? – усмехаюсь, поражаясь ее наглости. – Это, вообще-то, моя хата, и я здесь живу.

– Но…ты же говорил, что у тебя есть квартира…

– А чем тебе здесь не квартира? – обвожу комнату рукой.

– Я думала, у тебя есть свободная… – расстроенно лопочет.

– Ну правильно. Свободная комната. Одна моя, в другой будешь жить ты. Как договорились.

– Но мы так не договаривались! – дергается девчонка, отчего вода в аквариуме приходит в движение.

– Поставь аквариум, – показываю на него пальцем.

– Ты меня обманул! – ее глаза опасно сужаются. Дашка делает шаг ко мне. – Я не буду с тобой жить.

– Ты сейчас его уронишь, – предупреждаю и делаю шаг назад.

– Ты лживый мерзавец! – делает два шага вперед. – Подлый обманщик! – еще один шаг, и я вжимаюсь в край столешницы кухонного гарнитура. – Господи! Замри! – Дашка выкидывает руку вперед, и я от неожиданности каменею.

Она срывается с места, быстро ставит на стол аквариум и подлетает ко мне.

– У тебя кровь… Есть полотенце? – Дашка тяжело дышит рядом со мной, пока я ни хрена не понимаю.

– Ох черт…– суетится она, делает вокруг себя круг и подхватывает со спинки высокого барного стула мое полотенце, которое повесил туда еще утром.

Подрывается к раковине в тот момент, когда замечаю на полу первые капли крови.

Мать твою.

Закидываю башку назад.

– Нет! Нельзя! Нужно вперед, – орет на меня мелкая. – Быстро сядь на стул и голову вниз.

На автомате выполняю команду.

Опускаю голову и смотрю на кровь под ногами. А потом на девчонку, которая просачивается между коленями и разводит мои бедра в стороны. Усаживается на полу и сует мне в нос холодное полотенце.

Что же ты творишь-то?

– Зажми, – требовательно просит и поднимает ко мне лицо. Розовощекое. А глаза серые. Цвета неба перед дождем. И эта розовая родинка над левой бровью… снова теснит мне шорты в паху.

– Что? – тихо спрашивает, а я залипаю на том, как шевелятся ее губы.

– У тебя…ресница выпала, – говорю с дуру.

– Где?

Черт.

Черт, черт, черт…

Резко вскакиваю на ноги и отбрасываю в сторону полотенце.

Вылетаю в прихожую, сую ноги в кроссовки и выметываюсь из квартиры так быстро, что плюю на свой вешний вид.

На дворе ночь. Никто не заметит. А у меня кипяток…везде. Мне проветриться надо.

*Джош Клингхоффер – гитарист группы Red Hot Chili Peppers

** Red Hot Chili Peppers – американская рок-группа

*** Californication –

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.