Творящая сны

– Смерти нет, – шептали сухие травы, отдающие свои семена земле и поваленное дерево зеленело мхом, питая пронизывающие нити грибниц и целые города муравьев. Вечный круговорот медленно прокручивал планету, возвращая утраченное в другом воплощении, раз за разом.

– Лиза, вы плачете? Лизавета Петровна, может болит чего или сон страшный приснился?

На кровати рядом с вынырнувшей из самых глубин Лизаветой сидела Васька, держала горячей маленькой ладонью руку, не давая провалиться обратно. Придерживала за плечо, заглядывала в глаза, утирала, катящиеся по щекам слезы. Мерно урчал на одеяле черный меховой комок, щурил желтые глаза, одобрительно поглядывая на Василису.

– Меня бабушка учила, если сон плохой приснится говорить: «Куда ночь, туда и сон» и обязательно подушку перевернуть, чтоб не сбылся. Давай водички может выпьешь и подушка, смотри, уже вся мокрая, может перевернем?

От упоминания Васькиной бабушки и знакомого приговора, чем Лиза сама спасалась во времена московских кошмаров, слезы хлынули с новой силой. Наверно тут был виноват эффект попутчика, когда малознакомому человеку готов довериться больше чем близкому, а может наступил тот предел, когда больше нет сил молчать. Раскрыться за каплю простого человеческого сочувствия, плюнув в лицо подозрительности, недомолвкам этим с чужими тайнами. Путаясь и повторяясь, захлебываясь текущим носом вывалила на Василису всю свою историю, как на исповеди. Так, наверно, выходит гной из застарелой воспаленной занозой ранки, стоит немного нажать.

Васька только глазами хлопала. Слушателем она оказалась внимательным и заинтересованным. Большой талант не перебивать рассказчика, позволить выговориться живому неравнодушному человеку.

Хлопнула входная дверь. Лиза вскинулась на полуслове, перепугавшись сама не зная чего.

– Это наверно дед с Ваняткой. Мы тебя утром на кухне нашли, за столом. На кровать уложили, я осталась, а Ванька пошел с дедом к козе. У него сегодня выходной, думали отснять по-быстренькому материал, а потом в город смотаться. Я сейчас им скажу.

Молча замотала головой, вцепилась в Васькину руку. Шаги были не дедовы, тяжелые как в давнем, забытом сне. Глядя на расширившееся Лизины глаза и Василиса притихла мышкой.

– Хозяева, есть кто дома? Дверь открыта. Василь Акимыч, Лизавета Петровна?

Голос участкового Лиза узнала, но выходить зареванной, встрепанной, с красным текущим носом и опять нырять в дрязги деревенского расследования не было никаких душевных сил. Дойдет до их дери – тогда и поговорим.

Участковый обстучал о коврик сапоги и похоже дальше дедовой половины не пошел. Там, судя в полным страдания вздохам, пытался привести себя в вертикальное положение Лизин юрист. Заскрипел отодвигаемый стул, кто-то смачно выматерился вполголоса.

– Да, неаккуратненько ты Брониславович. С виду мужик крепкий, а тут вон чего. Давай-ка я тебя в баню к мужикам подброшу. Строители наши уже растопили, я мимо ехал – зазывали на парок. Чего тут опухшей рожей светить. Из похмела у хозяев небось одно молоко, да водяра контрафактная.

Что ответил Вениамин за толстыми стенами было не слышно. Это полицейский голоса не понижал, а может сам по себе громогласный был от природы. Васька сделала страшные глаза, показав подбородком на дверь, но Лиза опять замотала молча головой. Мужики шебуршились за печкой. Может уйдут и Лиза сможет привести себя в порядок без свидетелей?

– Да нету никого. Может по хозяйству пошли. Да не дергайся ты. Вернешься и поговорим. Этот припадочный башкой тюкнулся вот и отключился. Баба его заявление забрала. Водку вашу тоже никто в протокол не вносил. Я ж без понятых ее изымал, так припугнуть. Думал ты шутишь, что улики изьять собрался. Сдалась мне твоя Лиза вместе с дедом. Герой мля. Давай уже собирайся. Разговор есть. Попаримся, там и порешаем. Выходной на дворе.

Шаркая и цепляясь за скрипнувшую дверь поверженный вояка вместе с сопровождением выполз на крыльцо опять хлопнув дверью. Только Барбос лениво тявкнул на прощание. Василиса выглянула в окно, осторожно отодвинув шторку.

– Уехали. Ты думаешь он тоже замешан? Ну Виталя понятно – говнюк тот еще был, но Вениамин ваш точно не мог. Он же за тебя горой, я же видела как он на тебя смотрит, как на икону ожившую. Хотя знакомство это ваше. Странно, да? Как будто специально все подстроили. Нужен тебе был юрист – вот и он.

Лиза ничего не думала. Собрать бы себя из осколков, умыться, не встречаться сегодня ни с кем. Просто переварить, пережить этот день. Принять горькую потерю и попытаться жить дальше.

– Я так думаю, это все сектанты виноваты. Они столько людей уже на тот свет спровадили, что и бабушку твою ритуалами своими…

Василиса обернулась испуганно. Упоминать бабушку наверно не стоило. Только только в себя приходить стала Лизавета, а она дурында опять пальцами ковыряться взялась в ране.

– Ты если что не стесняйся, поплачь. Я ж сама все понимаю. У меня когда бабушка умерла, я даже на похороны не успела. В командировку рвалась, знала, что она плохая, даже не заехала попрощаться. Мамка потом обижалась, а мне даже легче. Я ее живой помню, а не в гробу. Только не снилась ни разу, может обиделась.

Нет вернее средства от горя, чем разделить его с другом. Сегодня Лизавета и сама поплакала и подругу утешала, как могла. Посидели, молча обнявшись и пошли умываться. Василиса загоревшись детективным азартом сыпала предположениями, а вот Лиза вспомнила, что хотела сама узнать через Ивана, что за фармацевты такие и с чем их едят. Может и не нужны эти мужики клубок распутать, сами справятся.

Когда дед с Иваном пришли с сарая, девченки уже были умыты и накидали примерный план действий. На место утренней апатии приходила чистая злость и желание найти подлого вора и наказать. Хватит прятаться за чужими спинами, сидеть в доме, боясь выйти на улицу. С нее хватит. Сама разберется. Это ее жизнь – ей и решать.

Васька за столом со смехом рассказала сегодняшний сон, как Лизаветина химера привела к ней Ивана и пихала влюбленных в самый ельник рогами. Там в лесной чаще они какую-то избушку нашли, с козлятами и другими гостями.

– Эвона как. Значится ты паря теперича точно наш человек, ежели Милка тебя за своего приняла. Видала Лизавет, как животин твоя своевольничает. Дохтора себе заимела рогатая, персонального.

– Ну я это. Она мне давно снится. Я сначала не очень помнил эти сны, а потом уже сам понял, что это не просто сон какой-то. Думал какое-то расслоение личности у меня. Ну не может же обычная коза переродится в летающую тварь. Это тогда во что коровы перерождаются? А если всем стадом полетят?

– Ты брось так шутковать, – дед, несмотря на мрачное Лизино настроение, сегодня балагурил за троих, – эдак они всю деревню бомбами закидают. Одна она у нас такая окрест. Другой и не надо. говоришь всех позвала, а меня значит забыла. Ну ужо задам рогатой.

В любой другой день Лизавета бы сама посмеялась над дедовыми шутками, да и порадовалась бы, что Милка такая самостоятельная, но не сегодня.

– Ты чего, внучка смурная? Случилось чего? На Веньку чтоль обиделась? Так это он не подумавши натворил. Будет у тебя муж непьющий совсем, коли выжил. Опосля такого даже пивка не захочешь. Он меня от тюрьмы спасать взялся, олух. Не злись не него, прости Бога ради.

– Нет, не из-за него. Он вообще не причем. Взрослый человек, сам себе хозяин.Пусть делает что хочет.

Рассказывать деду, что своими руками хоронил бабушку о ее уходе не поворачивался язык. Это для Лизаветы баба Мила была жива, а вот Акимыч уже давно подругу оплакал. Куда старое ворошить. Лиза незаметно покачала головой для Василисы, чтоб даже не думала влезать. Понятливая напарница только глаза в кружку опустила. Замечательную помощницу себе Ленка нашла. Сама Елена Прекрасная обещалась прискакать завтра на денек. В дело вступала женская лига детективов. Без Ленкиных связей было не обойтись. Ей Лиза тоже решила довериться, несмотря на прошлые залеты.

Глава 20. Явь. Лизавете везет как утопленнику

С какой ноги утро начинается, на ту и весь день спотыкаться будешь. Не успели кофе попить, как Васька стала торопить Лизу из дома сбежать. Иван уже давно машину грел – работу на ферме никто не отменял. Выходной там или праздник, дела сами себя не сделают.

– Поехали. Развеешься немножко воздухом подышишь свежим. Там Ванятке на полчаса всей работы, а мы потом тебя обратно завезем, – болтала, не переставая на публику, Василиса, делала круглые глаза, кивая в сторону двери за плечом деда.

– Да, да. Поеду, развеюсь, а то я ни разу на ферме не была. Воздухом подышу.

– Свежим, – поддакнул Акимыч, – Там свежака-то хватает на ферме. Свежей некуда. Езжайте, глядишь, и прояснится опосля в голове. Мозги, с непривычки, от такого воздуха быстро прочистятся.

Шутка не нашла отклика у спешащих сбежать из дома девчонок, но Акимыч дальше развивать не стал. Махнул рукой, мол, сам справлюсь и отпустил растрепанную Лизавету с подругой. Сам же, выглянув из двери, что укатила фермерская нива от калитки, бочком просочился на улицу и постучал в автодом. У него сегодня свой интерес имелся и разговор не для каждого любопытного уха.

На ферме, действительно царил запах «а-ля натурель». Лизавета даже задохнулась сперва. Это вам не маленькая козочка на соломенной подстилке. Бетонный ангар был почти пуст, рогатых жительниц отправили на пастбище, но где прошло стадо, было видно невооруженным взглядом. Иван достал из багажника резиновые сапоги, переобулся и убежал по своим архиважным делам, а дамы так и остались сидеть в машине. Лиза было дернулась следом, но тряпичные кеды забег по заминированному двору проигрывали сразу и бесповоротно. Оставалось грызть ноготь, ерзая на заднем сидении, и выдвигать все более безумные версии кто мог безнаказанно проникнуть в спальню и причем здесь сектанты.

– Я поэтому сюда на мотике и не езжу. Потом не отмоешься. У них раньше чистый подъезд был еще один, а теперь там перекопали все. Короче, я пошла, а ты подожди. Сейчас быстро Ваньку уговорю нам помочь и поедем к нему. Ну не может же быть, чтоб из дома ничего не прихватил. Хоть бумажку какую отцову или фотокарточку найдем, а потом уже разберемся.

Васька, заразившись от Лизаветы лихорадочным состоянием срочно бежать и что-то делать, тоже не могла усидеть на месте. Ей было проще. В багажнике нашлась еще одна пара резиновых сапожек. Как раз на миниатюрную ногу их оператора.

– Я мигом. Одна нога здесь, другая там.

– А я?

Ходящая по снам и хозяйка хранителей этой земли осталась одна в распахнутой настежь чужой машине, растерянная, без ключей и в мокрых кедах. Дура бестолковая, даже телефон с собой из дома не взяла. То на улицу боится выйти, а здесь рванула за приключениями. Вчерашний выход Вениамина и бестолковый допрос батюшки вспоминался как в угаре. Ее волшебная сказка трещала по швам, расползалась на глазах, не выдерживая столкновения с настоящими проблемами.

– Куда ты лезешь, дура? Какое расследование еще ты собралась вести? Два плюс два сложить не можешь и туда же?

Внутренний голос с любимыми матушкиными интонациями вбивал в дорожную грязь, все ее смелые утренние идеи. Стонал от страха, распекал за бесхребетность и сразу же звал бросить всю эту мистическую катавасию и рвануть к матери, раз уж назад в Москву ходу нет. Забыть, спрятаться, переждать, пока все кончится, вернуться к своей спокойной мирной жизни, где нет и не было никаких злых чудес, фантазий и умерших бабушек.

– Ты мне еще двойку по русскому припомни, – со злостью, вслух ответила сама себе Лиза. Вылезла из машины, хлопнув дверью, и пошлепала по лужам в сторону распахнутых ворот фермы. Сгрызенный под корень ноготь ныл в зажатом кулаке, странным образом придавая сил. Пусть она дура и ничего не понимает, но она сама разберется со своей жизнью. Не получится с Иваном, пойдет другим путем. Живые не помогут – к мертвым обратится, но больше прятаться не будет за чужими спинами.

Немногословная женщина, что поливала бетонный пол из шланга, показала где кабинет зоотехника, но дойти Лиза не успела. Навстречу шли, держась за руки, Василиса с Иваном. Ребятам местный колорит был неинтересен, они и Лизу не сразу заметили. Глаза в глаза, когда разговор без слов и только теплые пальцы в руке, как продолжение собственной ладони.

– Вася мне все рассказала. Я готов на эксперимент, говорите, что делать надо. И еще я хотел спросить одну вещь, только давайте пойдем на свежий воздух.

Иван первым сориентировался, бросив взгляд вниз, подхватил Лизу под локоть, и потащил к машине уже обеих дам на буксире.

– Лизавета, а, правда, что ваша коза в химеру превратилась? – задал он давно, видно, мучивший вопрос.

– Да, она та самая.

Запоздалое раскаянье, что втягивала не в чем неповинного ветеринара в свои сны, предательски вылезло румянцем на щеки. Легко краснеющей Лизе вообще врать было противопоказано – на лице все сразу видно.

– Я это. Извините, если что.

– Да, прекратите. Я думал, тут кукушкой на ферме поехал, а получается, что все выкладки подтверждаются. Мне она как начала сниться, так и не прекращала. Как наваждение какое-то. Не пойдешь же к вам в гости с таким вопросом. Стыдно. Я уже литературу всю доступную перешерстил. Знаете, очень интересный феномен получается, если рассматривать мифы с точки зрения сновидческого опыта, то многое перестает быть сказочным допущением. Может, где-то в болотах у нас и гидра водится, и русалка на ветвях сидит.

– Может, и водилась. Русалок не видела, да и не до них сейчас.

От Ваниного напора Лиза даже опешила. Думала, придется уговаривать долго или опять небылицы придумывать, а тут наткнулась на восторженного натуралиста, что готов и в лес, и в горы за одно только упоминание рогатого чуда.

– А я говорила, что Ванька наш человек. Его Милка сама вчера в лес привела. Поехали скорее, нам еще на выезд надо сегодня успеть.

Васька чуть не приплясывала у машины. Допущенная к настоящему расследованию кипучая ее натура рвалась поскорее уже чего-нибудь начать делать. Иван тоже похоже от этой зажигалки загорелся, а вот саму Лизавету сомнения никак не могли оставить. Ну проберутся они к Ваниному отцу в сон. Что он им расскажет? Чем помочь сможет, да и захочет ли помогать? План, казавшийся точным, как швейцарские часы, начинал походить на малобюджетный детектив из телевизора, где две подруги накрывают целый синдикат преступный при помощи друга и козы. Впрочем другого плана не было. оставаться дома и рыдать в подушку все равно хуже, чем хоть что-нибудь делать.

– Поехали, только кеды сниму, а то салон угваздаю, – Лиза некстати вспомнила про безнадежно испорченную обувь и носки, но Ванька только фыркнул смешливо:

– Нашла чего переживать. Здесь на заднем сидении на прошлой неделе собаку чуть наизнанку не выворачивало, а ты со своими тапочками. Отмоем и не такое отмывали.

Так под ветеринарные байки, где смешного меньше чем страшного и доехали до Ивановой избушки. Во дворе за калиткой, стоял под навесом от сарая Василисин байк и было как-то сразу заметно, что дом и двор прибрала к рукам неугомонная помощница. Кухонные полотенца и пара наволочек сохли на натянутой поперек двора бельевой веревке, а у крыльца стоял крепкий веник из сухих веток и отчего-то большая металлическая снеговая лопата. За нее Лиза и зацепилась мыском, пока Ванька дверь открывал.

– Ой.

Многострадальной обуви сегодня досталось еще и от упавшего инструмента. Озябшие, промокшие ноги может и потеряли толику чувствительности, но железный ковш этого вырожденца строительного экскаватора сделал свое гнусное дело. Лиза растянулась во весь рост, неловко подвернув лодыжку. Еще и ладони ободрала.

– Это я ее убрать забыла! Вот, блин, подстава. Живая? Где болит?

Васька уже поднимала низверженную королеву сновидений. Джинсы и футболка после падения стали едва ли не грязнее обуви. Ливень все-таки был знатный вчера. Тропинку развезло не по-детски, а Лизавете, видно, сегодня везет, как утопленнику. Тыкает удача мордой, как провинившегося котенка, а все не доходит.

Подняли в четыре руки, отряхнули, как смогли. На ногу не наступить. Кожа над краем носка набухла кровавой ссадиной, ладони в грязи и красных бусинах. Красотка – хоть не лицом приземлилась.

– Сейчас, подожди. Сейчас обработаем, давай в дом ее заноси. Вань, чего встал?

Иван профессионально поднырнул под руку и аккуратно завел пострадавшую на кухоньку. Быстрыми, какими-то даже скупыми движениями скинул обувь пострадавшей, снял носок и пошевелил поврежденную ступню.

– Ушиб сильный, не перелом. Сейчас обработаем. Васют, воды дай и перекиси. Там эластичка еще в прихожке в сумке.

Лиза глотала слезы от боли в ноге, от общей несправедливости, что продолжала рушится на ее несчастную голову раз за разом и чувствовала себя совсем несчастной в этой чистенькой, уютной маленькой кухне. Грязная, босая с разбитыми ладонями и ногой, что сноровисто обрабатывал звериный доктор, как козу какую-то.

– А лопата там зачем была? Снега вроде нет уже. – уцепилась за крутящуюся в последний момент перед падением мысль.

– Это я соседку гоняла от забора. Убрать забыла. Она сама виновата, нечего подглядывать.

Васька пунцовела розой потупив глазки и горестно вздыхая. Из сбивчивого рассказа выяснилось, что с момента, как Василиса поселилась на Ванькиной территории ни дня не проходило, чтоб деревенские кумушки не укусили вертихвостку московскую.

То нарочито громко у калитки ее мотоцикл обсуждают страхолюдный, то выглядывают, что во дворе бардак. Главное, подлавливали чертовки, моменты, когда Ваньки дома не было, и Василиса одна оставалась. Вот и не выдержало девичье сердечко. Взяла лопату из сарая и погоняла слегка кумушек.

– А нечего было на личности переходить. Мне папа всегда говорил, что девочка должна уметь за себя постоять, вот я и постояла. Вернее помахала немножко. Ни одна из бабок не пострадала. Меньше надоедать будут, особенно Соломоновна эта противная, – вконец смутившись постановила Василиса.

Выходку свою она похоже хотела оставить в тайне, но главную улику убрать забыла – вот и всплыло.

– Надо было розовую брать, – невнятно хрюкнул Иван, а потом уже пояснил, что анекдот такой был про папу и девочку, которую в детском саду обижали.

Даже Лизаветино похоронное настроение от этой живо нарисованной воображением картинки поправилось на пару градусов. Как представила миниатюрную Ваську с железным ковшом правосудия, что бабку по деревенской улице гоняла, так сразу и нога почти прошла.

– Ты Васют мне так всю клиентуру распугаешь. Они, конечно, знатно достали с этим сводничеством деревенским, но нельзя же так.

– Только так и можно, по другому до них не доходит. Я может на тебя далеко идущие планы имею, а они устроили тут. Вот возьму и замуж за тебя выйду и вот, –вконец смутившись не закончила мысль Василиса.

– Так я только за. Я это. Выходи за меня Васют.

Как стоял на одном колене с эластичным бинтом, та и протянул руку вконец покрасневшей девушке. Ничего, что в этот момент в руке вместо кольца оказалась чужая нога, главное посыл правильный.

На вопли начавшей заваливаться с табуретки Лизаветы влюбленные опомнились и скоренько обработали оставшиеся ссадины, бросая друг на друга огненные взгляды и смущаясь от этого еще сильнее.

– Я наверно домой. Поздравляю вас. Совет да любовь и вообще на свадьбу зовите.

Эмоциональные качели в очередной раз совершили кульбит через голову и Лиза вспомнила, что после вчерашнего демарша прощать Вениамина она не собиралась. Кому-то любовь до гроба, а кому хоть самой в гроб ложись.

– Тебе сейчас ногу тревожить нельзя. Да и переодеться стоило бы, мокрая вся – куда в таком виде? Может я сьезжу, хоть сменку какую привезу?

Иван дернулся было за ключами от машины, когда Васька неожиданно заявила, что сначала надо дело сделать, зачем приехали. Метнулась в комнату, притащив большой банный халат, вытолкнула жениха за дверь и начала снимать с ЛИзы испорченные вещи, помогая переодется.

– Сейчас не сделаем, потом все закрутится, совсем не разберемся, – шепотом просвистела в ухо Василиса. – Ванька на отца обижен сильно, а тут вообще на контакт с ним не пойдет. Надо дело распутать, а потом уже в загс пойдем. Никуда он от меня не денется.

До такой житейской хватки Лизавете было еще самосовершенсвоваться как улитке ползком до Китая. И соседку лопатой и в детективов поиграть и замуж мимоходом.

– Надо оно тебе? Может зря только в сон к чужому человеку полезем.

– Вот и познакомлюсь с будущим родственником. Не бойся Лизавета Петровна, если что я ему с лопатой приснюсь. Уже вроде и не чужие – пусть помогает.

Глава 21. Явь, сон и вывихнутая нога.

Иван вернулся с ворохом мелких вещиц, которые успел распихать по карманам, а теперь начал выкладывать на кухонный стол.

– Это зачем столько?

Лизавета смотрела и смотрела на все увеличивающуюся кучку из салфеток, носовых платков, шнурков, блокнота, связки ключей, ручек, брелоков, флешки, мультитула, фонарика и прочей совершенно необходимой для мужских карманов неведомой фигни.

– Горшочек, не вари. Ты чего принес? Я тебя одну только вещь выбрать просила.

Василиса прекратила это извержение рога изобилия, просто поймав Ивана за руку.

– Ты ж сама сказала, чтобы в сон попасть, надо какую-то памятную вещь, которой пользовался долго. Вот я на выбор и принес. Здесь только то, чем давно пользуюсь. Я, правда, не знаю, что точно нужно будет. Может, фонендоскоп лучше? Мне его батя презентовал, когда на медицинский отправлял. Семейная реликвия. Он старенький совсем, резина вся потрескалась – просто на память взял, когда из дома бежал.

– Вот он-то нам и нужен! Папа, говоришь, подарил. А папу как у нас полностью зовут? Дядя Федя как-то некультурно звучит, да и на кота с почтальоном мы не сильно похожи.

Васька, похоже, нахваталась от Елены Прекрасной плохих шуток, когда язык впереди головы скачет. Если от ее змеиного величества Лиза и не такого ожидать могла, то Василису пора было коротить, пока это молодая да ранняя на ажиотаже дел не наворотила.

– Стоп, – рука легла теперь на Васькино плечо, – скажи мне, Иван Федорович, чего тебе эта птица говорун рассказала? Какой смысл мне тебя в сон тащить – ты сам там уже обеими ногами вместе с козой и ее семейством. Нам другая помощь нужна, понимаешь? Я лучше расскажу все как есть, а потом уже решать станешь – отдавать фонендоскоп или нет. Давай с открытыми глазами решения принимать будем. Хватит с меня этих недомолвок.

Лиза вдруг почувствовала себя взрослой скучной теткой на школьной перемене. Все эти тайны, игры в детективов. Какая-то сволочь людей убивает по-настоящему, а они турусы на колесах разводят.

– Все началось с того, что я наследство получила. Дом и козу в придачу.

Память взвыла свежей потерей. Ватрушки в тяжелой глиняной миске, трАвы, что висели по всем стенам, и такое родное ворчание. Как проглотить этот горький комок слез, что на настоящей могиле выплаканы не были? Жил человек и умер, а потом опять жил и опять умер. Что больнее?

Встала, смахнув пелену с мокрых ресниц, забыв про болящую ногу, отвернулась от замерших, как цыплята, собеседников и так, глядя в кухонное окно, стала вскрывать этот нарыв из молчания и собственных снов. Ей это самой, похоже, нужно было сильнее, чем собеседникам: разложить все по полочкам, цепочку событий, звено за звеном. Вслух думалось легче. Высоко в небе кружила одинокая птица. Ворон ее пропавший или хищник какой. Лизавета только и могла оставить себе призрачную надежду, что еще ничего не кончено. Вернется Кеша, принесет на вороных своих крыльях привет от бабули и тех, кто потерялся во снах, замерз в ледяных саркофагах, став игрушкой в жестоких играх неведомых пока людей.

– Мне нужно пообщаться с твоим отцом. Мне покоя не дают эти фармацевты, что в нашей истории замешаны. Других выходов получить честную информацию просто нет. Прости, что хотели в темную тебя использовать, но пройти мимо я уже не могу. Хоть какая-нибудь зацепка должна появиться, понимаешь?

– Он мне ничего не расскажет. Даже на звонок не ответит. Мы поссорились сильно. Он меня выгнал. Это вообще не вариант. Ничего не получится, даже пытаться не стоит.

Ванька мотал головой, как заводная игрушка. Вся его показная самостоятельность, борода эта смешная, рубашки, прически – все слетело, обнажив перед Лизой потерянного пацана, что сбежал и не надеется уже вернуться домой. Захотелось вдруг пригладить торчавший вихор, обнять в утешение, остановить этот затянувшийся жест отрицания. Странно, что поверил ее истории. Куда как проще отмахнуться было, списать все на буйную фантазию приезжей чудачки. Спасибо Милке, что почву подготовила, ввела по своей рогатой воле в число приближенных.

– Так этого и не надо делать. Мы через сон к нему сначала сходим. Может же человеку сын родной присниться, правда? С невестой, например, познакомить захотел, а там и разговор завяжем. Понимаешь?