Преданные

Работу в этом районе, возможно, получить было и нетрудно, но желающих работать здесь не было. Правда, иногда по ошибке сюда попадал какой-нибудь маляр, каменщик, штукатур, но, образумившись, убегал при первой же возможности.

А Том в этом непригодном для жизни районе прижился. Он посчитал, что в его положении безопасней места не найти. Никто из белых людей не сунется в Гарлем, такой поступок равносилен самоубийству. Но том прижился в этом аду, и многое узнал. Трудно поверить, что здесь можно жить, но быть «местным», постоянным жителем, здесь оказалось совсем безопасно. Более того, когда тебя все знают, и ты со всеми здороваешься за руку, все они считают тебя своим, альбиносом, таким же негром, только белым, членом банды своего перекрестка. Каждый перекресток имел свою банду, но никакой вражды между соседними перекрестками не было. Вражда шла между разными районами Гарлема. Здесь можно было жить не работая и без денег. На улице было все общее. Пачка сигарет в кармане, только что купленный сэндвич, недопитая банка пива, автомобиль – на все это каждый имел равные права. Такое братство, подобное тюремной романтики, быстро захватывало и, возможно, не оставляло выхода, особенно тем, у кого в карманах было пусто.

Но было в этом районе и что-то совершенно замечательное. Здесь кругом была слышна музыка. Здесь до сих пор играли джаз. И только в этом районе можно было вдоволь насладиться блюзом. Так, как это умели делать черные, никому еще не удавалось. Причем, это были необычные негры, они отличались своим внешним видом. Пропитанные насквозь алкоголем, прокуренные травой и краком их можно было встретить где угодно, но отдавались музыке они только здесь, в Гарлеме. Особенно хороши здесь были негритянки с хриплым голосом и луженой глоткой, напоминающей старые журчащие трубы. Словом, только здесь, в Гарлеме, жил блюз.

Жилище Тома представляло собой маленькую квартирку без замка в двери, без мебели и утвари, голый матрас на полу и пепельница. В ненастную погоду к нему на ночлег приходили жители улицы, которых он знал поименно и никогда не выгонял, а они в знак благодарности никогда не занимали его матрас.

В похожую на нормальную жизнь, если жизнь в Гарлеме так можно назвать, Том вернулся так же незаметно для себя. Может быть, это случилось, когда он в толпе прохожих в Манхеттене случайно встретился взглядом с девушкой, лицо которой напомнило ему московскую валютную проститутку? А может быть, это началось, когда он зашел в негритянский бар. Теперь сложно ответить на вопрос, но что-то вернуло его к жизни.

В бар, куда никогда, ни в какие времена не заходил ни один белый человек, он забрел случайно, по незнанию и, конечно же, не ожидал, что в один миг он окажется в другом мире – на дне американского лукоморья.

На крохотном пяточке сцены бара три негра играли вялый блюз. Но когда он вошел, музыка резко оборвалась. Лица музыкантов вытянулись, глаза их медленно расширялись, и, казалось, вот-вот лопнут. Обычные пьяные разговоры, смех, выкрики смолкали постепенно, по мере того, как небольшой насквозь прокуренный зал осознавал невероятное явление. Не обращая внимания на всеобщее удивление, Том, – единственный за все время существования этого бара белый человек, подошел к стойке и произнес:

– Мне кружку пива, пожалуйста, – произнес он это с улыбкой на хорошем английском с приятным акцентом.

– А ты, красавчик, хорошо ли подумал, прежде чем сюда войти? – полушепотом, почти на ухо пропела ему упитанная негритянка, стоящая за стойкой.

Том не совсем понимал, что она имела в виду, поэтому продолжал улыбаться. Озираясь по сторонам, он еще надеялся на доброжелательное отношение, как это было принято во всех барах.

– Меня зовут Том, я живу недалеко отсюда, и ваш бар самый близкий к моему дому…

– Да что ты говоришь? – перебила его негритянка. – Как тебе повезло! Недалеко от дома? Вот это да! А мой дом здесь, куда ты так бесцеремонно вошел, и у тебя десять секунд, чтобы исчезнуть… – в сердцах, громко пригрозила толстушка, а зал разразился смехом.

И эту ее фразу Том тоже до конца не понял, но почувствовал, что ему здесь не рады. Поэтому, уже не улыбаясь, он попрощался с неприветливой хозяйкой стойки и направился к выходу, но вдруг его окликнули.

– Эй ты, урод! Захотелось выпить черного поила? – из темноты зала появилась огромная туша негра, увешанная золотыми цепями, – Ты, бледный, как поганка, зашел сюда с уверенностью, что можешь все то, что можем мы, черные?

– Нет, сэр! – Том стоял у самой двери, легко мог выскользнуть наружу, поэтому дерзко продолжил, – я давно понял, что самый лучший белый хуже любого, даже самого плохого черного, давно понял, что черные отличаются от белых не только цветом кожи, но и великолепным умом.

– Иди сюда, глупый кусок дерьма, – черный громила стоял у стойки и жестом указательного пальца приказывал Тому подойти к нему ближе, – иди-иди, не бойся. Я тебе сейчас покажу, чем мы отличаемся от вас.

Том шел к стойке и взвешивал свои шансы сбежать из бара не побитым. Казалось, негр не понял его издевательского ответа, и это ему придавало храбрости.

– Мишел, – обратился громила к негритянке, – ты смогла бы угостить это дерьмо кока-колой?

Негритянка поставила на стойку два стакана и маленькую бутылку кока-колы. Зал оживился, послышался шепот и тихий смех. Том понял, что его хотят разыграть. Разыграть – это в лучшем случае, в худшем – развести на деньги, подставить, вовлечь в какие-нибудь неприятности или вволю поиздеваться.

– А теперь, ты будешь пить, – продолжал негр, – но не просто пить, а пить точно так же, как это будет делать Мишел. Другими словами, ты должен повторять за ней все движения. Глоток в глоток. И если сможешь повторить все ее движения, то я сам тебя угощу стаканчиком виски, а не сможешь – ты отдашь нашей очаровательной Мишел все свои деньги, уйдешь и никогда больше сюда не вернешься. Договорились?

– А у меня есть выбор? – уточнил Том.

– Нет, козел! Выбора у тебя нет. У тебя он был перед тем, как войти сюда, теперь у тебя, белый засранец, его нет. Теперь у тебя есть только деньги.

– Но у меня только двадцать долларов.

– Ничего, считай, что они у тебя были.

Негритянка налила в стаканы темно-коричневую жидкость. Взяла в руки свой стакан и начала пить. Сделала несколько глотков и поставила стакан на стойку. Том сделал то же самое. Негритянка закурила. Том тоже. Она сделала затяжку, глоток, и только потом, сложив губки трубочкой, выпустила из себя тонкой струйкой дым. Том сделал то же самое, чуть не раскашлялся и подумал, что именно в этом и заключался подвох: не каждый же может вот так, без тренировки долго задерживать в себе дым да еще после глотка. Затем она допила все содержимое стакана. Том тоже выпил все до дна, и когда он поставил стакан на стойку, негритянка взяла и выплюнула в стакан Тома свой последний глоток кока-колы. Молча протянула свой стакан Тому, чтобы тот сделал то же самое, но он проглотил все, и повторить жест толстушки не мог. Зал разразился хохотом, а негритянка с ехидной улыбкой потребовала деньги, потирая своими тремя пухлыми пальчиками, показывая всем известный жест. После того, как Том выложил на стойку единственную двадцатку и вывернул карманы, она указала ему на дверь.

И он пошел. Под хохот и оскорбления Том уже взялся за ручку двери и вдруг вспомнил свой трюк, который не каждый осмелился бы повторить.

– А можно реванш? – громко выкрикнул Том.

Зал снова притих и все, как по команде повернулись в сторону негра в цепях.

– Можно, – давясь от смеха, ответил негр, – но что бы ни случилось, ты, вонючее дерьмо, все равно уйдешь.

– Отлично! – победно выкрикнул Том, подошел к стойке и попросил Мишел налить до краев в рюмку самого крепкого напитка. Затем он достал из кармана спички, чиркнул, поднес к рюмке, поводил спичкой по поверхности, и напиток вспыхнул синим пламенем. Зал замер в ожидании. Не медля, Том выпил залпом горящий напиток и быстро поставил на стойку рюмку, в которой еще полыхал синий огонек. Негритянка в ужасе попятилась, а Том поблагодарил ее и направился к выходу.

– Постой! – прокричал громадный негр.

– Как ты это сделал? – не скрывая удивления, добавил уже испуганным голосом.

Другой, худощавый, беззубый старик, не веря своим глазам, подошел к стойке взял в руки рюмку, но тут же поставил ее обратно, выкрикнув:

– Она горячая!

– А повторить это сможешь? – как бы приказывая и прося, тихо произнес негр.

– Только при одном условии… – ответил Том, – мой первый проигрыш не в счет. Договорились?

– Без проблем! Мишел налей ему! Давай еще раз!

Дойти до дома своими ногами в этот раз Том не смог. Беззубый старый негр с удовольствием вызвался отвезти его домой, помог ему подняться на этаж и уложил на матрас.

– Да ты, парень, наш человек, – удивился старый негр, рассмотрев обстановку в квартире.

Но полное признание Том обрел, когда заступился за этого самого беззубого старого негра. На улице, требуя денег, старика обступила мексиканская молодежь. Мимо проходил Том. Он отвлек на себя грабителей, старик тем временем сбежал. Драки не получилось. Один из латинов узнал Тома, и вспомнил, как тот умеет драться.

– Нет-нет! – закричал мексиканец, – оставьте его в покое, я его знаю, он русский и хороший парень.

Когда толпа разошлась, к Тому подошел беззубый негр и в знак благодарности пригласил его на стаканчик-другой в бар. С тех пор Том стал не только самым желанным гостем черного бара и единственным белым человеком, которому здесь ни в чем не отказывали, но и единственным посетителем, которого любой в баре посчитал бы за счастье угостить самым крепким горящим напитком.

В баре его знали все. Сидел он всегда за стойкой, где Мишел с умилением рассказывала ему разные истории любви белого господина и черной девушки. И каждый раз это была одна и та же история, менялись только имена, города и времена года. А еще, каждый раз ее рассказ плавно переходил в признание о том, какая она страстная в любви. При этом Мишел всегда добавляла, что она может это доказать, если он ей не верит.

И так, Том прижился среди негров, будучи в полной уверенности, что такого, как он, сумасшедшего, белого в Гарлеме больше нет. Но однажды, разговорившись, один негр уверил его, что где-то здесь, недалеко от них жил слепой старик, и он тоже бал белым.

– Да-да, я слышал о нем, и он русский, – подтвердил другой негр, – я это точно знаю. Он, вроде как, музыкант какой-то. У нас здесь кубинец жил, на гитаре был большой мастер, так он к этому слепому старику ходил… они друзьями были. Потом у нас, вон на том углу кто-то забыл пианино, мальчишки стучали по нему, развлекались, но вот пришел белый слепой человек в шляпе, долго настраивал инструмент, а потом из прачечной ему принесли стул, он сел и стал играть. Не знаю, что он нам играл, но на эту музыку, как мухи на мед, слетелась вся округа. А как ему аплодировали, хотя это не был блюз. Какая-то классика была, но очень красивая.

– Что же потом? – спросил Том.

– Кубинец умер, пошли дожди, пианино расклеилось, и человека в шляпе мы больше не видели. Уже несколько лет, как не видели. Может, этого слепого старика тоже уже нет? Этого я не знаю. А ты зайди в прачечную, спроси хозяина или лучше его девку Дженни, она к слепому за бельем ходила, стирала и чистое потом возвращала, она должна хорошо его знать.

Том тут же встал и отправился в прачечную. Хозяина он не застал, но красавица Дженнифер была на месте.

– Да, – подтвердила Дженни, – есть у нас такой клиент. Хороший клиент, не жадный, чаевые всегда дает. Причем дает очень интересно. Достанет из кармана наличные, а там по доллару, пятерки, десятки и даже двадцатки, а потом говорит: «возьми пять долларов, купи детишкам чего-нибудь». Представляешь? Это же много! Никто так много не дает. А он протягивает мне руку с наличными, мол, бери сама. Я, конечно, беру столько, сколько он скажет, но всегда думаю, зачем он это делает? я же могу и больше взять.

– Так он же не видит, где пять, а где десять.

– Я так не думаю, – ответила Дженни, – он вообще странный.

– А чего ж тогда не берешь? – спросил Том без всякого интереса, по инерции, – боишься?

– Ничего я не боюсь, – ответила, – рука не поднимается. А что ты мне такие вопросы задаешь? – неожиданно обиделась Дженни, – у тебя взяла бы, не задумываясь. Проваливай отсюда, мне работать надо.

Авторитет Тома здесь сам по себе складывался. Он не любил драться, но умел это делать, когда-то долго и серьезно боксом занимался, побеждал, проигрывал. Словом умел удар держать и ответить умел тоже. На улице это сразу оценили, в первой же драке. Причем, он никого не ударил, но и не сбежал, а когда все устали махать кулаками, кто-то его спросил:

– А ты почему не отвечаешь? Боишься?

– Нет, – ответил Том, – просто если я ударю, то ты упадешь, и у тебя потом будет болеть голова.

– Ах, вот оно что? Тогда давай попробуем!

Том долго упрашивал, не делать этого и, в конце концов, ему пришлось ударить негра на глазах его товарищей. Началась драка. Тому пришлось еще пару раз ударить, и тогда, тот, кто оставался стоять на ногах, спросил его:

– Как ты это делаешь?

Новость о том, что один белый одолел пятерых черных разнеслась моментально. Тома пришли бить, и он снова не убежал и не ответил. Они били его по-всякому и приговаривали: «сдохни! сдохни белая мразь! сдохни!» А он держался и понимал, что никто из них драться не умеет. Когда негры, вдоволь насладившись собой, один из них спросил:

– А почему ты не отвечаешь и не убегаешь?

– Некуда мне бежать… – ответил Том.

И это была правда, ему действительно некуда было бежать.

Может быть, это помогло, может, поэтому он стал своим в этом чернятнике. Но однажды старый негр встретил его на улице и сказал:

– Ты неплохой парень, но ты белый. Здесь у каждого есть причина убить белого человека… никогда не забывай этого.

Местные женщины тоже узнали об этой драке и стали Томом интересоваться, особенно креолки из Латинской Америки. Они почему-то любили хулиганов, тех, кто умеет драться, любили подчиняться грубой мужской силе и прятаться за спину тех, кто может их защитить.

Дженни тоже подчинилась бы Тому, если бы ни хозяин прачечной. Может быть, именно поэтому она пообещала Тому показать дом слепого старика, но в этот же день Тому позвонили и предложили хорошую работу на три-четыре месяца в другом штате. Он уехал, а когда вернулся, загулял и забыл о слепом старике.

Но вот однажды Том сам увидел старика в темных очках, в шляпе и с тростью. Старик шел медленно, но уверенно, только иногда постукивал тростью по тротуару. Том решил проследить за ним. Уже у дома, старик не поворачивая головы, неожиданно спросил по-русски:

– Вы за мной следите, хотите о чем-то спросить меня?

– Нет, вернее, да, – поспешил ответить Том, удивился и растерялся, – я просто шел за вами, но как вы узнали, что я говорю по-русски? Я не следил…, я просто шел за вами… а как вы это узнали?

– У меня хороший слух, – ответил старик, – ваши шаги подстраивались под мои, а когда вы поздоровались и заговорили с прохожим, я услышал ваш акцент. Русский акцент ни с каким другим не спутаешь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.