Под белым муаром. Истории людей, ставших Римскими Папами

Блестящего теоретического образования оказалось недостаточно для того, чтобы справиться с вполне ощутимыми проблемами, но и здесь у молодого прелата проявились его выдающиеся качества. Дон Джоакино принял энергичные меры по ликвидации бандитизма и вскоре преуспел, чем снискал уважение среди горожан и похвалу святого отца.

Затем последовало назначение в Брюссель, где священник познакомился с бельгийскими католиками и еще раз напомнил себе, что церковь не заканчивается за порогом римских храмов. Такой опыт в будущем принесет большую пользу тому, кто займет папский престол. Тем не менее, Бельгия стала тем местом, где дипломатическая карьера Джоакино потерпела крах. Урегулировать вышедший из-под контроля конфликт между католическим епископатом и членами ордена иезуитов в стране, которой управлял монарх-протестант, оказалось непросто. Прелат был отозван из страны.

Папа назначил его епископом Перуджи, и на много лет фигура будущего понтифика отойдет на второй план.

Тридцать лет без каких-либо назначений дон Джоакино Печчи останется на одном и том же месте. Да, в 1853 году он получит от папы Пия IX кардинальский сан, но это никак не поможет ему вернуться в Рим. Иерарх останется вне курии и будет вести тихую жизнь священнослужителя и проповедника. Год за годом пролетят двадцать лет пастырской работы, как вдруг неожиданно придет назначение на одну из ключевых должностей при Святом Престоле. Кардинал занял должность камерленго. Это означало, что в случае смерти понтифика, он обретет всю полноту власти на период вакантного престола. Так и случилось. Трижды коснувшись серебряным молоточком лба почившего папы, Винченцо Джоакино Печчи обрел эту власть. Он уже не отдал ее. Она осталась с ним в тот момент, когда граф и кардинал принял каноническое избрание его римским первосвященником и выбрал себе имя Лев.

Глава 9

Нестерпимая обида

Буквально с первого дня своего понтификата Лев XIII оказался в совершенно нетипичных для папства условиях. С одной стороны, католическая доктрина, признававшая епископа Рима наместником Божьим и владыкой царей и князей, не была изменена и никуда не исчезла. С другой стороны, папа утратил всю свою светскую власть и находился в подвешенном положении, проживая в своих владениях на Ватиканском холме, которые оставались за ним только потому, что государственная власть особо на них не претендовала. Случись такое, едва ли у понтифика хватило бы сил их удержать.

От папы Джоакино все ожидали решительных действий, которые смогут поправить изрядно пошатнувшееся церковное положение. Конечно, он и сам это прекрасно понимал, однако, чувствовал полную растерянность. Достаточно быстро обнаружилось, что его святейшество весьма заинтересован в возрождении Папской области или хотя-бы части церковного государства. Это вполне объяснимо. Каким бы образованным и прогрессивным он не был как человек, будучи папой, он искренне не понимал, как и чем ему следует править. Вековую концепцию понтифика-монарха изжить так просто не удастся. Следуя своему предшественнику, папа Лев также решил остаться ватиканским затворником, демонстративно не покидая своих владений и не признавая власть королевства. Интересно заметить, что сами понтифики именовали себя не иначе как узниками, хотя никто и никуда их не заключал и ни к какому затвору не принуждал. Вряд ли кто-то стал бы противиться приезду святого отца в одну из папских базилик Рима, но этот тихий бунт виделся уязвленным папам необходимым шагом.

Так или иначе, но проблемы, с которыми довелось столкнуться предыдущему понтифику, оказались только частью больших свершений. Папе Льву XIII предстояло встретиться лицом к лицу уже не с территориальными переменами, но с решительным изменением всего общества. На смену феодальному строю приходил строй буржуазный. Крестьяне и земледельцы переставали быть основой экономики многих стран, в том числе и с преобладающим католическим влиянием. Нагрянула эпоха капитала, торговой, финансовой и предпринимательской деятельности. Этот строй продержится недолго. В некоторых государствах он вообще пройдет незаметно и сольется с другим, пришедшим ему на смену. Конец девятнадцатого и начало двадцатого века станут отправной точкой в развитии индустриальной эпохи.

Одна за другой по всей Европе взмывали вверх трубы заводов, гудели двигатели, работали станки. Применялись достижения научно-технического прогресса, который развивался, подобно штормовому урагану. Менялся мир, менялись люди, менялось их сознание.

Первое, что понял папа-политик, это необходимость смены курса правления. Ориентация на одну только аристократию явно устарела. Развитие рынка товаров и услуг, рост урбанизации и улучшение качества жизни превращали людей из черни в личностей. При таком положении дел вести политику, опираясь лишь на авторитет монархов, и оставлять за церковью образ чего-то великого и недосягаемого, доступного в полной мере лишь благородным, было бы явной ошибкой. Папа начинает говорить с людьми.

Свою программу правления он представляет в энциклике, которую традиционно озаглавливает по первым словам текста: «В непостижимых замыслах Божьих». Подобные окружные послания епископы Рима пишут несколько раз за все время своего правления, отмечая в них важные социальные, политические или религиозные вопросы. Число таких обращений варьируется от папы к папе, и в целом писать или не писать энциклику, зависит только от него. Редко понтифики издавали их больше десяти за жизнь. Папа Лев XIII обнародовал их восемьдесят восемь. В его годы не существовало радио и уж тем более телевидения. Перо и бумага были единственным средством связи. И понтифик его использовал. Глава церкви активно говорил со своими верующими, и это, безусловно, делает ему честь.

В своей первой энциклике папа Лев проявил ту двойственность и неопределенность, с которой он взошел на престол, и которая очевидным образом беспокоила его сердце. В центре внимания святого отца находился римский вопрос. Эта рана была еще свежа и кровоточила. Данную проблему папа помещает в рамки безусловного зла, оценивая ее как действия врагов церковного порядка. Пересмотр государственных границ он называет атакой на церковь, ее дискредитацией, возбуждением ненависти к ее священным границам, позором и клеветой. Текст буквально сквозил обидой и разочарованием. Видно, как автор изливал для людей на бумаге свою боль. Это приближает персону недосягаемого понтифика, делает ее ближе к простым людям. Папа словно говорил со своим народом и так по-человечески сетовал ему на произошедшее. В этих словах печали открывалась и его натура новатора. Он отнюдь не хотел видеть церковь пережитком средневековых устоев и от этого еще острее переживал кризис. Словно убеждая самого себя и верных католиков в истинности своих убеждений, его святейшество впервые в истории папства употребляет слово «прогресс», столь не типичное для консервативного церковного сознания. Папа Лев жалеет и хвалит церковь, называет ее результатом цивилизации и источником подлинного развития. Как можно считать ее противницей прогресса? Зачем лишать ее подобающего высокого положения? Все эти вопросы святой отец словно оставляет на бумаге, не ожидая никакого ответа.

Своим верующим он предлагает идти по пути, который, очевидно, обозначил для себя самого. Принять новую власть для него невозможно, но подбивать людей к революции значило бы окончательное уничтожение папства, у которого не хватит сил себя защитить. Нужен некий срединный путь, который понтифик и излагает на страницах энциклики. Верующие католики могут и должны принимать достижения современной науки и прогресса. Избегать ханжества не означает утратить благочестие. Однако, всегда надлежит помнить о нерушимом авторитете церкви и строго следовать ее учению.

Таким образом Лев XIII обозначил план своего правления. Он будет стараться интегрировать в жизнь капиталистического общества древний и консервативный институт церкви, но его доктрину он полагает неизменной, вечной и обязательной.

При таком положении дел остается лишь одна составляющая, которую можно попытаться придать хоть какой-то огранке, чтобы церковь смогла выжить и окрепнуть. Это – социальное учение.

Глава 10

Богачи и бедняки

12 апреля 1891 года. Под звон колоколов верующие собрались в соборе святого Петра. В этот день отмечался праздник пальмового воскресенья. Святой отец в сопровождении высшего духовенства и куриальных сановников совершал торжественное богослужение.

Пышная процессия чинно двигалась по огромному собору под приветствия ликующей толпы. Преосвященные кардиналы, облаченные в высокие белые митры и бархатные багряные ризы, плавно огибали сень над центральным алтарем, творение архитектора Бернини, держа в руках пальмовые ветви. Вслед за ними двумя рядами шли статные, аристократичного вида мужчины, одетые в черные и малиновые камзолы. На их груди красовались различные ордена, расположившиеся вдоль шелковой ленты небесно-голубого цвета, свисающей через плечо каждого из них. Это были седиари, придворные на службе у Святого Престола. Они несли на плечах высокий и богато украшенный золотым тиснением трон, в котором располагался папа Лев XIII во всем своем великолепии. Его голову венчала великолепная тиара, украшенная, как мы уже знаем, тремя коронами. Ее выполнили специально по высочайшему заказу. Понтифик убрал со своей тиары обилие жемчугов и драгоценных камней, превращающих ее в единую композицию. Напротив, он пожелал изготовить столь важный атрибут папского величия из серебра, а каждую из корон отделать золотом, чтобы они явно выделялись. Более того, формы этих корон уже не напоминали ободы, но устремлялись вверх острыми углами, полностью повторяя форму королевских. Неизвестно, кому именно и что хотел доказать святой отец. Короля Умберто I вряд ли беспокоил внешний вид папской тиары, а простой народ был в любом случае счастлив от одной только возможности лицезреть наместника Бога на земле.

С его плеч спускалась длинная, полностью закрывающая фигуру понтифика мантия, густо расшитая золотыми цветочными узорами. Руки папы Льва были скрыты от верующих бархатными алыми перчатками, на каждой из которых были вышиты инициалы Иисуса Христа. На левом безымянном пальце играл на солнце папский перстень. Над венценосной главой понтифика раскинулся широкий балдахин, который тоже несли седиари. Изнутри он был также богато расшит всевозможными узорами, а в центре красовался образ белого голубя – символ Святого Духа, который покрывает и защищает римского папу от всякого зла. По обе стороны трона вверх вздымались два веера, украшенных павлиньими перьями. Конечно, ими никого не обмахивали, словно вавилонского царя. Веера эти, как и все остальные атрибуты, были призваны продемонстрировать папское великолепие и могущество. С утратой земного господства понтифики не поспешили, однако, отказаться от всех подобных инсигний. Напротив, некоторые из них, начали демонстрироваться с еще большей помпой.

Не отрывая взгляда от горизонта, папа, словно никого не замечая, благословлял толпу собравшихся людей. Он не говорил с ними, не обращал внимания на их радостные возгласы и приветствия, не смотрел в их сторону. Он продолжал придерживаться образа, избранного его предшественниками. Папа римский предстоит только перед Богом. Простые люди для него лишь масса. Понтифик сохранял свое великолепие тогда, когда от подобного отказались многие монархи его времени. Так ненавистный ему король Италии носил уже строгий мундир, хоть и расшитый золотом и украшенный лампасами.

О чем размышлял преемник апостола Петра, проезжая по площади в столь грандиозной процессии? Мы никогда этого не узнаем. Возможно, он вспоминал былое величие папства и думал, как бы вернуть хоть часть церковного государства. Это могло бы дать ему возможность войти в состав итальянского королевства на правах союзного князя. С другой стороны, это означало бы компромиссную уступку и согласие с новым порядком. В любом случае, вряд ли его в тот момент волновали проблемы рабочего класса и социальные вопросы. Однако, озаботиться ими папе все-таки пришлось.

Да, он писал энциклики и обращался к людям. Да, он говорил проповеди, как и его предшественники, но начал активно заниматься проблемами людей индустриального общества папа только тогда, когда понял, что это делают уже другие. В частности, социалистическое рабочее движение. Этого еще не хватало! Такими темпами церковь и ее глава совсем будут вытеснены из жизни современного мира.

Святой отец спохватился относительно поздно. Очень скоро рабочее движение переросло в международное политическое явление, а Италию охватили массовые забастовки. Если бы что-то подобное произошло ранее, понтифик должен был вмешаться как суверен и глава государства. Сейчас же делать что-либо подобное папа был не обязан. Тем не менее, ощущая необходимость высказаться, Лев XIII издает свою знаменитую энциклику «Желание нового», в которой затрагивает основные вопросы, волнующие изменившееся общество. В строгом смысле это не было очередным окружным посланием, а скорее обращением его святейшества ко всем епископам церкви, текст которого был размещен на первой полосе свежего номера газеты «Римский обозреватель».

В своем открытом письме понтифик затронул очень важные вопросы. В первую очередь они касались положения рабочего класса, к которому теперь относилось большинство верующих.

Тот текст, который ожидал их в утреннем выпуске, по праву может быть назван основоположником христианской демократии. Папа явил миру тектонические изменения церкви. Она говорила уже не языком князей и аристократии, на заходила в дом к каждому, кто приносил туда купленную газету.

Впервые в истории святейший отец, чья личность всегда была окутана ореолом сакральности, говорил с людьми о них самих. Верующим доносились идеи о том, что они имеют право на частную собственность, на справедливую оплату труда и достойное содержание своих семей.

Враз оказалось, что социальные проблемы не чужды церкви. В людях, привыкших к тому, что их воспринимают как безликую паству, это произвело настоящий фурор. Папа добился желаемого эффекта. Разговор с простыми верующими на их языке сблизил церковь и общество гораздо сильнее пышных церемоний и помпезных торжеств. Энциклика Льва XIII была и остается основой католического социального учения. В будущем римские епископы обнародуют свои окружные послания, затронут новые проблемы, но в основу своих мыслей они будут полагать труд папы Джоакино Печчи.

Он и сам не остановится на достигнутом. Весь свой понтификат папа Лев будет интегрировать церковь в стремительно меняющееся общество. Проблем на этом пути будет очень много. Рабочие партии будут враждовать друг с другом, между богатыми и бедными будет оставаться пропасть непонимания, во многих католических государствах социально классовые категории будут пересматриваться по нескольку раз. Всё это будет, но главный шаг уже был сделан, начало положено. Церковь обратила внимание на свой народ.

Понтифик даже потребует от французского духовенства прекратить борьбу с республикой, чем положит начало к примирению религии и власти. Лишь одно папа считал невозможным. Все чаще звучавшие голоса, призывающие отделить церковь от государства, святой отец решительно отвергал как ересь. Еще долго римские епископы будут считать религиозную свободу противной учению церкви и ее высокому положению, которое бескомпромиссно должно сохраняться в европейских государствах.

Пройдут годы. Понтифики переосмыслят и этот вопрос. А пока первый папа новатор с размахом отпраздновал четверть века своего правления. Люди любили его. Государства признавали его авторитет. Сам же Лев XIII продолжал тихо бунтовать против объединенной Италии. Он скончался ровно через пять месяцев после юбилея и был погребен в базилике святого Иоанна на Латеранском холме. В кипарисовом гробу с тремя монетами в руке папа Джоакино Печчи впервые покинул Ватикан.

Часть IV

Пий X. Папа маленьких людей.

Глава 11

Неожиданный поворот

31 августа 1903 года двери Сикстинской капеллы были заперты. Начался конклав. В отличие от предыдущих, он не был для преосвященных избирателей чем-то неопределенным. Многие полагали, что выбор уже предрешен, и с большой долей вероятности трон святого Петра займет государственный секретарь Святого Престола кардинал Мариано Рамполла. Сицилийский маркиз был любимцем покойного папы Льва, и тот всячески возвышал своего протеже, очевидным образом видя в нем преемника. Вне всяких сомнений, свою волю святой отец озвучивал в кардинальской коллегии. Эти предположения легко подтверждаются тем фактом, что уже в первом туре Рамполла набрал значительное число голосов и уже вскоре должен был стать следующим римским епископом.

Так бы и случилось, если бы не одно весьма занятное событие. В традиции папских выборов уже давно закрепилось право вето, которое на кандидатуру мог налагать кто-то из католических монархов. Светские правители, впрочем, этим правом почти никогда не пользовались, предпочитая не вмешиваться в церковные дела, но в этом случае всё пошло по совсем иному сценарию.

В тот момент, когда Мариано Рамполла был уже близок к избранию, голос возвысил польский кардинал Ян Пузына, который объявил достопочтенным избирателям, что его величество император австрийский Франц Иосиф, пользуясь своим правом католического монарха, налагает вето на кандидатуру государственного секретаря. Повисла неловкая пауза. С одной стороны, времена были уже не те, и проигнорировать требования монарха выборщики, в общем-то, могли. С другой стороны, никто особо не желал ссориться, а потому пришлось фактически заново начинать всю процедуру голосования.

Тут-то и встал закономерный вопрос. Каким доложен быть следующий папа? Два предыдущих понтифика, которые поделили между собой почти шестьдесят лет правления, разительно отличались друг от друга. Если папа Мастаи закрепил за собой образ консервативного правителя, то Джоакино Печчи, как мы уже могли понять, прослыл довольно прогрессивным. Разумеется, под сводами капеллы находились как сторонники жесткой политики, так и те, кто тяготел к продолжению умеренно-либерального курса.

Резкое вмешательство монархии в ход голосования не только продлило конклав, но и сделало его местом проведения вполне длительных дебатов. Иерархи присматривались друг к другу, голосования не приводили к искомому результату, а из трубы раз за разом показывался черный дым, разочаровывая толпу верующих,

ожидавших появления на балконе собора святого Петра кардинала, который объявит им, наконец, имя нового понтифика. Процесс усложнялся еще и тем, что оскорбленный кардинал Рамполла отчаянно пытался сохранить свои позиции и удержать за собой лагерь голосовавших за него иерархов, убеждая их в нецелесообразности послушания какому-то австрийскому императору, который решил ощутить себя средневековым властителем с безграничными полномочиями. Подумаешь, вето. А что он сделает? Войной пойдет? Пусть идет на Рим. Нас же потеснили оттуда, мы лишь священники без крыши над головой!

Попытки Рамполлы не увенчались успехом, равно как и поиски подходящей кандидатуры. Тогда неожиданно внимание кардиналов-избирателей было обращено на того, кто никак не ожидал избрания. Этим человеком оказался простой и скромный патриарх Венеции Джузеппе Мелькиоре Сарто, который был известен своей набожностью и аскетичным образом жизни.

Действительно, а почему бы не Сарто? Возможно, церкви стоит взять паузу в ее стремительном следовании духу времени, которое всячески подогревал папа Лев. Оказалось, что такое мнение разделяет большинство выборщиков, что к концу пятого дня голосования привело к появлению долгожданного белого дыма. Папа, наконец, был избран.

Свою отрешенность от курса предыдущего понтифика Джузеппе Сарто явил практически моментально, выбрав себе имя Пий Х. В тот момент все разом поняли, что грядущий понтификат будет консервативным.

Новоизбранный папа не был политиком. Его мало интересовали те изменения, которые проходили в мире. Он ни с кем не желал конфликтовать и каким бы то ни было образом вмешиваться в возню. Свое предназначение он уже много лет видел в пастырском служении, не изменив себе даже тогда, когда стал кардиналом.

Сарто был очень простым и скромным в быту человеком. Папский протокол будет всю жизнь тяготить его, и понтифик станет его нарушать всегда, когда это представится возможным. В первые же минуты своего правления папа практически бегом бросился к балкону святого Петра, чтобы встретиться с теми, с кем так искренне общался всю жизнь. Остановил его лишь декан коллегии кардиналов, который фактически перекрыл собой путь и со всяческим уважением напомнил святому отцу, что его появление на балконе будет иметь политические последствия и может быть воспринято как признание власти королевства над Римом. Понтифик заметно опечалился от того, что в такой день его сразу стали загружать тонкостями политических интриг, но спорить не стал. Папа преподал приветственное благословение людям с внутренней балюстрады собора, пополнив тем самым число «ватиканских узников».

Наступало очень необычное время в новой истории римских пап. Во главе церкви встал человек, которого мала интересовала политика. Он, как и все католики, принимал доктрину о папе-монархе, владыке царей и князей, хотя и не стремился как-то интегрировать это учение в реальную жизнь. Его больше заботила чистота церковного учения. В этом плане понтифик оказался совершенно бескомпромиссным консерватором, который будет защищать догму на протяжение всего своего правления.

Некоторые будут оценивать его понтификат как шаг назад в развитии церкви. Кто-то будет, напротив, говорить о нем как об оплоте веры. Каким на самом деле был папа Джузеппе Сарто? На такой вопрос нельзя дать однозначный ответ. Читатель сам сможет сделать свои выводы, погрузившись в историю этого неоднозначного, но безусловно интересного человека.

Глава 12

Совсем другой

Выходец из простой семьи, он являл собой полную противоположность папам аристократам, знавшим себе цену и так помпезно демонстрировавшим свое королевское достоинство. Джузеппе Мелькиоре Сарто не имел титул ни графа, ни маркиза. Он был сыном простого работяги. Кто-то говорит, что отец будущего папы трудился почтальоном, некоторые свидетельствуют, что он был сельским сапожником, а может быть, в разные годы он менял профессию. Да какое это имеет значение? В сравнении с понтификами голубых кровей, получившими в юности блестящее образование и сделавшими прекрасную карьеру, Мелькиоре Сарто вряд ли мог претендовать на что-либо подобное.

Раннее утро 1844 года. Небольшой городок Риезе близ Венеции просыпается под лучами восходящего солнца. По пыльным дорогам вдоль золотых полей и гордых кипарисов идет мальчонка в стоптанных башмаках и с потертым кожаным портфелем. Юный Джузеппе спешит на уроки. Ему предстоит пройти еще четыре мили, прежде чем он сядет за парту. Природа улыбается молодому школьнику. Порхают бабочки, поют птицы. Но медлить нельзя. Родители каждый день напоминают сыну о необходимости учиться. Они хотят, чтобы его жизнь устроилась лучшим образом. Три его сестры живут в Риме на пороге бедности, брат стал почтальоном, как и отец. Если Джузеппе хочет чего-то другого, он должен продолжать шагать. Каждый день. Туда и обратно.

Образование его было весьма скромным. Даже латынь, так необходимую ему как верующему католику, а в будущем и как священнослужителю, он изучал с приходским сельским священником. Школу Джузеппе закончил довольно неплохо, в результате чего смог продолжить свое обучение в гимназии в Кастельфранко. К моменту завершения образования набожный юноша окончательно решил посвятить себя служению церкви. В возрасте двадцати пяти лет он принимает монашество. Этот шаг, не совсем понятный читателю, на самом деле добавляет весьма значительные штрихи к портрету Мелькиоре Сарто. Католические священники не имеют права на семью. Человек, решивший принять сан, всю жизнь проживет в одиночестве. Монашество в данном случае не является альтернативой семейной жизни, но служит для избравшего этот путь способом более тесной связи с молитвенной и созерцательной жизнью. В то время, как все преемники будущего папы в его возрасте стремились построить успешную карьеру, Джузеппе углублялся в духовные упражнения и миссионерскую работу. Он видел себя не церковным бюрократом, но пастырем. По этому пути он старался идти всю жизнь.

Вместо того, чтобы взбираться по лестнице куриальной дипломатии, он последовательно занимал все должности, которые сулили ему лишь скромное положение сельского духовника.

Став священником, Сарто нес различные приходские послушания. В конце концов, он получил назначение на довольно бедный приход в Сальцано. Там будущего понтифика ждал маленький и полуразвалившийся храм, который ему предстояло восстанавливать. Трудясь единственным священником в маленьком отдаленном приходе, Джузеппе волей-неволей должен был стать и плотником, и маляром, а также разбираться в качестве штукатурки и строительных материалов. День за днем молодой священник собирал деньги с пожертвований, покупал необходимые инструменты и сам восстанавливал храм. Порой ему помогали его прихожане, трудившиеся со своим пастырем бок о бок, а порой он оказывался в полном одиночестве, выполняя те работы, которые были ему под силу. Сняв грязную строительную одежду, дон Сарто облачался в черную сутану и шел совершать мессу в том самом месте, где часом ранее орудовал мастерком. День за днем протекала тихая жизнь. Священнику удалось восстановить не только свой приходской храм, но и местную старенькую больницу, в которой несколькими годами позже он будет помогать больным во время эпидемии холеры, прокатившейся по северной Италии. Люди полюбили дона Джузеппе. Такие священнослужители, как он, всегда обретают поддержку и благосклонность простого народа.