Под белым муаром. Истории людей, ставших Римскими Папами

Отношение к больному всегда особое. Духовенство, служащее в госпиталях, должно являть страдающим любовь и поддержку церкви, нередко пренебрегая

канонами, правилами и строгостью ограничений ради душевной пользы, покоя и скорейшего выздоровления болеющих. Такие люди всегда особенно чутко чувствуют фальшь, отчего для священников искренних они становятся подчас роднее и ближе обычных здоровых людей, то приходящих в храмы, то уходящих и уже не возвращающихся.

Как объяснить прикованному к одру болезни человеку, что у католиков наступил пост, и от верующих ожидается покаяние и воздержание? Едва ли такой подход будет уместен. Скорее от пастыря потребуется проявить особую любовь и заботу, через которые больной почувствует радость от общения с церковью. Подобных навыков простое приходское духовенство часто также лишено. Вряд ли их стоит укорять за это. У каждого свое место, требующее разных качеств.

Так или иначе, но последние четыре года, насыщенные самой разной деятельностью, безусловно обогатили дона Мастаи и заставили на многие вещи смотреть иначе, нежели раньше. Реакция не заставила себя ждать. Очень скоро священник прослыл в церковных кругах либералом. Кто-то давал такую оценку в позитивном ключе, кто-то, наоборот, говорил, что у Мастаи дома даже кошки либеральны.

Тем не менее, это не помешало высшему церковному руководству избрать его в епископы. Возведение в сан произошло в июне 1827 года, а менее чем через пять лет иерарху было поручено управление епархией Имолы, на этом месте он останется вплоть до своего избрания на папский престол.

Церковь состоит из людей со своими судьбами и жизненными путями. В этом она мало чем отличается от всего остального мира, в котором царят законы взаимоотношений. Кто-то уверенно двигается по карьерной лестнице, а кто-то так и остается на вторых ролях. Иногда это зависит от самого человека, а иногда и нет. Не существует общих схем и алгоритмов.

С епископом Имолы произошло тоже самое. В то время, как другие иерархи меняли кафедру за кафедрой, несли служение в разных городах и даже странах, но так и не добивались повышения, на Мастаи обратил внимание сам римский папа Григорий XVI, который возвел его в кардинальское достоинство. С этого времени иерарх носил не епископский фиолетовый, но кардинальский пурпурный цвет.

В Риме ходит легенда, что один из пап, чье имя забыто, как-то пошутил: «Я носил сутаны всех цветов. Черную, когда был священником, фиолетовую – во время служения епископом, красную – в кардинальские годы. И вот я в белом. Только это никак не повлияло на цвет моей души. Она всё также черна от грехов, как и моя первая сутана».

Амплуа свободомыслящего сыграет свою роль на конклаве 1846 года, когда многие уставшие от сурового курса управления папы Григория

кардиналы выдвинут кандидатуру незаметного, но прослывшего либералом Мастаи. Кроме того, многие считали его не самостоятельным в своих решениях и весьма ведомым человеком, часто подпадавшим под мнение своего окружения. Многим такой папа также мог показаться весьма удобным.

Бог его знает, какое именно мнение стало решающим, но факт остается фактом. Мастаи де Ферретти вошел в капеллу голосования кардиналом, а вышел оттуда римским первосвященником.

Можно усмотреть некую долю иронии том, что достаточно быстро человек, которого видели компромиссным и относительно либеральным папой, стал одним из самых консервативных понтификов последних двухсот лет. А может, это вовсе и не ирония, а закономерность. На долю этого папы выпало слишком много испытаний, которые не доводилось переживать его предшественникам. О всех этих событиях мы и поведем речь далее.

Глава 6

Италия объединяется

У молодого новоизбранного папы не было никакой программы. Он понятия не имел, как будет строить свой понтификат. Да и откуда было взяться стройному и продуманному проекту? Еще каких-то пятьдесят лет назад всё было значительно проще. В руках римского епископа была сконцентрирована полнота абсолютной монархической власти и непререкаемый духовный авторитет. Разумеется, уже много веков папам необходимо было обладать и завидной долей политического опыта, чтобы грамотно балансировать среди других государств и интересов их правителей, не забывая при этом и про свои собственные. Многие предшественники Пия IX проводили достаточно жесткую политику, сохраняя авторитет церковного государства и отметая всякие посягательства на Папскую область. Если бы кто-то из наших современников мог встретиться с папами прошлого и попытался сказать, что власть понтифика над Римом – это лишь вопрос церковного понимания, и актуален он только для тех, кто разделяет эту систему ценностей, такой человек просто не был бы понят. Действительно, кому может принадлежать Рим, если не римскому епископу? А остальные земли? Их что, тоже пожелаете раздать кому не попадя? Нет, такой разговор просто не мог состояться. Или мог?

Представим себе страну, в которой проживает фактически один народ, обладающий общей культурой и историей, но разделенный на отдельные небольшие государства со своими правителями и законами. В центре такого образования находится теократическая монархия, которая все больше напоминает пережиток прошлого. Со всех сторон это государство окружено другими, с часто меньшей территорией, отчего притязания их правителей не становились, однако, скромнее. Венецианское королевство, Великое герцогство Тосканское, Королевство обеих Сицилий, Сардинское королевство. В этом вулкане схлестнувшихся интересов живут люди. Живут на одном полуострове. Многие ощущают себя единым целым и устали от бесконечной возни. В таких условиях начинает развиваться и крепнуть всемирно известное риссорджименто, национально-освободительное движение, вступающее за объединение Италии.

Уже в самом начале своего понтификата папа Пий IX был вынужден столкнуться с надвигающейся угрозой присоединения своих владений к какому-то новому образованию. Во всяком случае, угрозу в этом видела только высшая церковная власть. Едва ли это беспокоило простых крестьян. Был бы хороший урожай, да кров над головой, и слава Богу.

Понимание того, что мир меняется, у папы безусловно присутствовало. Приходило и осознание того факта, что церковное государство, основой устройства которого является учение церкви, во многом будет слишком неудобным и даже неуместным для других. Такое соседство создает слишком большой резонанс. Неискушенному читателю возможно не удастся сразу определить разницу. Для лучшего понимания можно взглянуть на современные мусульманские страны, управляемые по законам шариата. Они заметно отличаются от светских государств.

В личности Пия IX постоянно боролись две противоположности. Правитель либеральных взглядов и христианский епископ, заложник доктрины и убеждений. С одной стороны понтифик провозглашает конституцию Папской области, пытаясь идти в ногу со временем, с другой стороны в этом же документе он объявляет нерушимость учительства церкви как основного источника законодательства. Примирить эти две противоположности внутри самого себя папе Мастаи было совсем непросто.

В первые годы правления его свободомыслие, хоть и весьма ограниченное и своеобразное, но все же преобладало. Папа начал осторожно проводить умеренные либеральные реформы. Они не касались вопросов христианской веры, но имели, если можно так выразиться, конституционный характер. Эффект оказался неожиданным. Это никак не повлияло на сторонников объединения Италии, зато в фигуре понтифика увидели того, вокруг кого это объединение можно было бы произвести.

Папу такое положение дел совсем не обрадовало. Он понимал, что в случае реализации планов сторонников риссорджименто, превратить единую страну в одно большое церковное государство во главе с понтификом ему никто бы не позволил. Да, собственно, этим планам и не суждено было сбыться. На Пия IX, казалось, никто особого внимания и не обращал. Гораздо большим авторитетом пользовался тот же Джузеппе Гарибальди, революционер, ставший впоследствии национальным героем Италии. Общество менялось. Опыт Французской революции многих научил относиться к духовенству без особого подобострастия, а то и с презрением. Тем более, что Франция принимала активное участие в итальянских делах того времени.

Робкие идеи горстки революционеров превратились в настоящий национальный вихрь, сметающий всё на своем пути. Одна за другой от Папской области откалывались различные ее части. К 1860 году церковное государство сузилось фактически до размеров Рима и прилегающих к нему небольших территорий. Это стало потрясением для папы Пия, не видевшего никогда ничего иного, кроме безраздельной власти и ни с чем не сравнимого величия папства. Гораздо сложнее пережить подобный кризис, когда ты сам являешься преемником тех, кто еще недавно возводил и низвергал королей.

Перед усталыми глазами уже пожилого понтифика всплывали сцены недавнего прошлого. Всего через два года после начала правления итальянская революция вынудила его бежать из Рима в Гаэту. Объявленная амнистия, выведшая на свободу тринадцать тысяч человек не укрепила его позиции. Где они все? Почему не сплотились вокруг своего понтифика? Его армия не оправдала его ожиданий. За все время они смогли вернуть под свой контроль лишь небольшой город Понтекорво, да и тот ненадолго. Так ли подобает биться за того, у кого есть власть над их телами и душами?

Все подобные мысли скорее всего окажутся непонятны современному читателю, но стоит отнестись к папе с пониманием. Проговорим это еще раз. Это очень важно понять. Он был заложником своих убеждений, пленником своей доктрины.

Неужели история вновь повторяется? Покидающие церковное государство города и области не могли не напомнить понтифику события трехсотлетний давности, когда в результате протестантской реформации, начатой Лютером, от Святого Престола одно за другим откалывались целые государства.

Коль скоро события вновь являют старые сценарии, то и действовать нужно по-старому. Необходимо провести новую контрреформацию. Тридентский собор защитил веру. Был строг и бескомпромиссен. Никаких поблажек для тех, кто проникся учением Лютера. Или принимай доктрину, или гори с отступниками в адском огне! Пришло время оставить свободные веяния. Они зашли слишком далеко. Прав был папа Григорий и его благочестивые предшественники, проводившие строгую консервативную политику.

Пий IX чувствует своим долгом сохранить позиции папства. От его былого либерализма не осталось и следа. И если он не в силах отстоять светскую власть папы, то защитить духовный авторитет обязан.

В 1864 году святой отец издает Силлабус, список важнейших и опаснейших заблуждений своего времени. Тем самым он повторяет путь давнего Тридентского собора. Верующие обязаны принимать учение церкви и ее видимого главы в чистоте, а если они желают куда-то там уклониться, то им стоило бы поостеречься и вспомнить о спасении души. В конце концов, государства приходят и уходят. Власть духовная вечна. Папа ее не отдаст. В Силлабусе он жестко осудит всякий рационализм, социализм, коммунизм и даже либерализм. Хватит игр. Верующие прислушаются к голосу своего первосвященника, побоятся перечить. Попробуйте теперь проводить свои революции!

Все эти мысли по большей степени были бравадой. Конечно, нельзя обесценивать те папские документы.

Безусловно, они внесли вклад в историю церкви. Однако, на практике мало чем повлияли на ход событий. Что может сделать простой верующий ремесленник, путь даже полностью разделяющий позицию папства, когда в глобальных процессах объединения задействованы совсем другие силы.

Римский епископ отныне мог защитить только свою духовную власть. Впрочем, ей пока ничего не угрожало. Верующие не сомневались в величии своего папы, а политиков и революционеров это слабо заботило. Ну, существует институт церкви со своим главой, и пожалуйста. Пусть занимается своими делами, в которых он сведущ. Наше дело собрать и укрепить страну.

Так и случилось. В 1870 году Папская область прекратила свое существование. Королем единой Италии стал Виктор Эммануил II. Папа утратил Рим.

Глава 7

Римский вопрос

«Рим остается моим!» – в гневе кричал Пий IX, узнав, что Квиринальский дворец более ему не принадлежал, но был присоединен к королевству Италия. Ходит легенда, что понтифик так сильно махнул рукой, указывая на городской пейзаж за окном, что с его пальца слетел папский перстень и со звоном ударился о пол. Если это и выдумка, то она не лишена изрядной доли символизма. Светская власть римского епископа окончательно ускользнула из его рук.

Несложно себе представить внутреннее состояние папы Мастаи. За прошедшие столетия понтифики настолько привыкли к роли мирских владык, искусно вплетая ее в церковную идеологию, что утрата господства фактически обездвижила святого отца. Он искренне не понимал, каково его нынешнее положение. С одной стороны, его духовный авторитет не пал. К нему по-прежнему относились с высочайшей долей пиетета и уважения. С другой стороны, он разом лишился всего, чем обладал и руководил. Изрядная доля папской деятельности теперь просто отпадала за ненадобностью. Чем управлять? Что делать? Как дальше существовать? Читатель мог бы, вероятно, посоветовать папе вспомнить о богослужениях. Ведь он – священнослужитель. Однако, его святейшество никогда про них не забывал. Лишь недавно он прекратил ежедневное совершение мессы по причине болезни ног. В любом случае, если сконцентрироваться только на молитве и совершении богослужебных ритуалов, то чем владыка царей и князей будет отличаться от простого сельского священника? В конце концов, каждый епископ имеет свою епархию, а чем обладает епископ Рима, утративший Рим? Неудивительно, что в подобной ситуации самой закономерной реакцией папы Пия IX стало жесткое неприятие нового порядка и новой власти.

Понтифик принял непростое и тяжелое решение. Вместе со всем двором и высшим духовенством он отправился на Ватиканский холм, где уже много сотен лет находился еще один центр папского господства. На располагавшийся там Апостольский дворец с бесценными шедеврами Рафаэля и Микеланджело никто не претендовал. Огромный собор святого Петра новую власть, разумеется, тоже не интересовал. Как, впрочем, и все храмы. Риссорджименто, в отличие от Французской революции, не было манифестом секулярного мира. Церковь в Италии продолжала и продолжает до сих играть весьма значительную роль в жизни страны.

Итак, папа перебрался в Ватиканские владения, до сих пор фактически принадлежавшие церкви. Там понтифик с присущей его сану помпой заявил, что не признал и никогда не признает законности новой власти, объявляет себя пленником у так называемого королевства Италия, никогда более не покинет Ватиканского холма и просит всех верующих молиться за него. Такое поведение папы породило ситуацию, известную как римский вопрос, которая продлится без малого шестьдесят лет.

Разумеется, это не могло не принести последствий. Верующие католики, которых до того момента, возможно, не сильно заботила текущая политическая обстановка, на сей раз ощутили атмосферу чего-то нехорошего. Становилось понятно, что как раньше уже не будет. Особых волнений в народе не последовало, однако, духовенство, вынужденное едва ли не на каждой проповеди объяснять людям, что же произошло, вызывало у властей раздражение. Они обладали несравнимо меньшим влиянием на умы, чем церковь. В этом государство не могло с ней даже сравниться, а получать в самом начале беспорядки никто не хотел.

Папа Пий IX это очень хорошо понимал. Он чувствовал, что в его руках есть орудие, пусть и невидимое, которое у него отобрать будет очень непросто. Этим орудием он еще сможет побороться за свою власть. Бить оно может не хуже копья и меча.

Движимый целью еще больше укрепить свой духовный авторитет, папа не ограничился Силлабусом. Он пошел еще дальше. В 1870 году он созывает Первый Ватиканский собор, на который съезжается множество иерархов и теологов. На нем, в окружении высшего духовенства, он провозглашает догмат – непреложную истину о безошибочности римского первосвященника. Многие и по сей день думают, будто бы папа объявил себя безгрешным, от чего ошибочно используют слово «непогрешимость» и незаслуженно обвиняют Католическую церковь. На самом деле Пий IX утвердил учение о том, что римские папы не могут ошибаться в вопросах, касающихся христианской веры и морали. Когда епископ Рима будет торжественно учить с кафедры по этим вопросам, верующим вменяется в обязанность быть абсолютно убежденными, что в этот момент его святейшество огражден защитой Божьей от любой ошибки.

Под область веры и морали можно подвести очень и очень многое. Такое положение дел, безусловно, укрепляло власть папы над людьми, которые, хоть и стали подданными нового королевства, остались, тем не менее, католиками.

Не все восприняли теологические нововведения с энтузиазмом. Часть духовенства и верующих не признала учения о папской безошибочности и порвала отношения со Святым Престолом. Эта группа христиан смогла в дальнейшем не распасться, но, напротив, собраться в отдельную организацию, которая существует и по сей день и известна как старокатолики.

Оставшиеся годы своего понтификата папа, как и обещал, провел затворником на Ватиканском холме.

Он больше никогда не выходил за его территорию. Оставаясь епископом Рима, Пий IX уже не посещал его храмов, а дворцы вечного города он окончательно утратил. Святой отец скончался в 1878 году возрасте восьмидесяти пяти лет. Очередной приступ эпилепсии остановить не удалось, и на тридцать третьем году своего понтификата, самого долгого в истории, умер последний папа-монарх.

Он взошел на престол, подобно своим славным предшественникам, полный державного величия, а закончил свое правление ватиканским затворником, сохранившим лишь духовную власть. О его смерти также объявит колокол, а тиару на гербах заменит зонт. Древний институт папства продолжит жить, хотя, прежним он уже не будет. Грядут новые перемены. Изменится в очередной раз и церковь вместе со своим земным главой. Этих перемен будет еще очень и очень много, но образ понтификов Нового времени создал именно он, граф Джованни Мария Мастаи де Ферретти, папа Пий IX.

Часть III

Лев XIII. Под звуки индустрии.

Глава 8

Нам нужна гибкость

Серебряный молоточек, коснувшийся лба покойного папы Пия IX держал в руках граф Винченцо Джоакино Печчи, епископ Перуджи и кардинал камерленго.

20 февраля 1878 года он покинет Сикстинскую капеллу и предстанет перед верующими на балконе собора святого Петра с именем папы Льва XIII.

Через четверть века его лицо станет первым в истории, которое запечатлеет уже не фото, но видеопленка. С архивных кадров на нас сквозь века будет смотреть уже пожилой, но гордо улыбающийся папа, аристократично закинувший ногу на ногу.

Фигура графа Джоакино, ставшего последним папой девятнадцатого и первым папой двадцатого века, была результатом политического решения конклава. Голосующие кардиналы пришли к выводу, что после всех потрясений, которые выпали на долю церкви, им нужен понтифик, который сможет проводить настолько гибкую политику, что сможет вывести папство из изоляции, урегулировать его правовой статус, до этого момента фактически не разрешенный, и снять то напряжение, которое успело накопиться между обществом и церковью.

К тому моменту выборщики еще не знали, что все произошедшие события являлись только первым актом в драме перемен. Так или иначе, но труба на крыше вновь явила белый дым, и кардинал камерленго был избран епископом Рима.

На конклаве, происходившем теперь под сводами старинной Сикстинской капеллы, не было противоборства двух партий, как это часто случается. На сей раз всем преосвященным избирателям было ясно, что церковь находится в кризисе. Они не спешили, однако, винить в этом самих себя. За последние годы в умах высшего духовенства жила и крепла мысль о том, что мир решительно отходит от идеалов христианского учения, и что его необходимо отвоевывать. Добровольную самоизоляцию папства многие видели ошибкой Пия IX, а потому стремились избрать такого понтифика, который, осуждая современный мир за его заигрывания со всеми возможными секулярными тенденциями, разумно осудит и некоторые неверные шаги церкви.

Решение столь непростой и обоюдоострой проблемы было поручено графу Джоакино, обладавшему незаурядными умственными способностями и широким кругозором. В эту эпоху церкви требовался папа-политик, а качествами, столь необходимыми мудрому государственному деятелю, обладал именно новоизбранный Лев XIII.

Занятно, что именно он, еще будучи кардиналом, побудил папу Пия IX составить Силлабус и осудить все современные тенденции, однако, это не повлияло на решение выборщиков, которые видели в нем будущее, необходимое церкви, оказавшейся в новых реалиях. Кем был этот человек? Что видели в нем его современники? Возможно, история его жизни прольет свет на эти вопросы.

Молодой граф родился в 1810 году в богатой семье римских аристократов. С самого юного возраста он проявлял необычайную эрудицию и был разносторонне образованным человеком. Пока его сверстники, избалованные прелестями аристократической жизни, с трудом осваивали азы грамматики, Винченцо Джоакино Печчи с легкостью слагал на латыни стихи собственного сочинения и большими кусками по памяти цитировал Данте.

Особую любовь, впрочем, граф питал к религиозным дисциплинам. Достаточно рано он четко понял для себя, что хочет посвятить свою жизнь церковному служению. Для осуществления задуманного, Винченцо начал серьезно изучать теологию и философию в городе Витербо. Незаурядные способности молодого человека снова проявились в годы учебы, шокировав всех окружающих. Всего в двадцать шесть лет он уже стал доктором наук в области богословия и канонического права.

Не стоит думать, что церковные дисциплины являются чем-то несерьезным. Не знакомому с этой областью знания читателю может показаться, будто бы ничем, кроме заучивания наизусть молитв, церковнослужитель и не занимается. На самом же деле христианская наука – это две тысячи лет развития гениальной мысли, открывающей удивительные грани бытия. Многие теологи и философы на протяжение всей истории пытались раскрыть секреты мира метафизики и определить место и назначение человека перед Богом. Огромные фолианты, густо исписанные мелкими буквами, хранятся в самых авторитетных библиотеках земли. На их полках хранится давняя история религиозного поиска и развития. Многие гении пера и кисти оставили нам свое гениальное наследие, вдохновленные теологической мыслью. Что стало бы с миром, если бы можно было изъять из него всё, что имеет отношение к христианскому богословию? Мы бы враз лишились шедевров ренессанса, потрясающей архитектуры старой Европы, музыкальных произведений Баха и Моцарта. Словом, молодому Джоакино Печчи было, что изучить.

В возрасте двадцати семи лет он становится священником. На столь одаренного клирика обратил внимание папа Григорий XVI, назначив его личным прелатом. Не успев принять священный сан, дон Джоакино уже удостаивается права титуловаться монсеньором. Многие клирики трудятся много лет, но так и не занимают должностей, дарующих такую привилегию, а кто-то обретает ее уже в преклонном возрасте. В случае с графом Печчи, думается, всё было справедливо и заслуженно.

Высокое звание налагало на его обладателя столь же высокую ответственность. Своими титулами в церкви не принято кичиться. Их воспринимают как один из способов служения Святому Престолу. Так, молодой дон Джоакино отправился для несения трудов в прекрасную провинцию Кампанья, родину церковного колокола, славящуюся райскими пейзажами побережья Амальфи.

Отнюдь не для отдыха и тихой молитвы среди холмов и побережий был послан Джоакино в городок Беневенто. В те годы там бушевал бандитизм, который фактически парализовал в жизнь в регионе. Местные власти справлялись из рук вон плохо. Потребовалось вмешательство самого папы. Его личный прелат прибыл в город тогда, когда он фактически задыхался от разгула преступности.

Мир церковный разительно отличается от мира обыденного. Там, под драгоценными сводами барочных потолков, в окружении великолепных фресок, люди в парчовых ризах, шитых золотой нитью, совершают что-то возвышенное и торжественное. Народ, пришедший посмотреть на это зрелище, настроен благодушно. Звучат григорианские песнопения и проповеди о любви и прощении. Люди призываются к покаянию и милосердию. Эти слова слушают те, кто готов и хочет их слушать. Насильно в храмы никого не приведешь.

Но несколькими кварталами далее на сырых и обшарпанных узких улицах царит бедность. Там не услышать высоких слов, не увидеть красот классицизма. Среди разлитых помоев и бегающих крыс в переулках поджидают голодные и бедные люди, вышедшие на тропу мародерства ради легкой наживы и от чувства безнаказанности. Это тоже подданые папы. Все они крещеные католики. Будущий понтифик впервые столкнулся лицом к лицу со своим народом.