Квартира

Алёна Королькова

Квартира

Переезд

Люблю дорогу. Это самое продуктивное время для моего творческого «Я». Особенно, если это длинная дорога, как сейчас. Сидишь себе на нижней полке плацкарта, когда солнце только начинает заранее проигранную борьбу с тяжелыми тучами, и смотришь в окно. Наблюдаешь за тем, как картина меняется за стеклом, но при этом почти ничего не замечаешь, потому что монотонный стук колес и раскачивание вагона будит того внутреннего творца, который порождает все новые и новые идеи, порой никак не связанные между собой. А ты попробуй поймай хоть одну из них. А если поймаешь и поймешь, что это именно то, что ты искал, вот тут и начинается самая серьезная работа. Обрывки идей обрастают деталями, а потом создают полную картину…

Я думаю, что правды в мире нет,У каждого своя.У каждого свой мир, не только правда,И в этом вся беда…

Слова просились наружу. Они связаны с событиями, которые сейчас происходят в моей жизни. В такие моменты я как будто оказываюсь в личном уголке – в своей голове. Там, где никто не осудит. Там, где спокойно. Там, где я могу быть собой.

Я всегда задавалась вопросом о том, как же творили всем известные поэты? Пушкин, Маяковский, Ахматова, Блок? Они тоже пытались ухватиться за слова и строки, которые кружили их головы, а потом скорее записывали, лишь бы не забыть? Жаль, что ни с кем из них уже не побеседуешь: интересно узнать обо всех этих подробностях вживую от столь выдающихся личностей. Но приходится довольствоваться тем, что дает нам интернет.

Однажды я читала, что Пушкин предпочитал дождливую и пасмурную погоду, чтобы творить – нет соблазна выйти на улицу ради прогулки. А по мне, прогулка – это второй после дороги способ творить. Однако по поводу дороги у нас с ним все же схожее мнение. Я, как и Пушкин, считаю, что дорога помогает найти более глубокие, правильные и совершенные мысли, нежели рабочий стол. И, хотя я далеко не поэт, а строки только иногда находят меня, я тоже творческая личность, но в совсем другой стезе. Я художник-иллюстратор.

От мыслей меня отвлекла проводница, которая сообщила, что через полчаса поезд останавливается в Саратове.

Саратов. Тот самый город, который так любят высмеивать в большинстве русских фильмов. Почему-то многие уверены, что весь этот город является деревней, а по его улицам все еще ходят рэкетиры. Да что уж там, если традицию начал еще Грибоедов.

«… В деревню! К тётке! В глушь. В Саратов…» Да-да…

Только еду я не к тетке, как Чацкий. Я еду навстречу одиночеству. Добровольному, конечно. Мне кажется мой возраст, а мне двадцать три, идеален для того, чтобы начать самостоятельную жизнь. Кто-то улетает из семейного гнезда сразу, как стукнет восемнадцать, и я не осуждаю таких людей. Но я пять лет назад еще не была к этому готова. Только сейчас понимаю, что пора строить собственную жизнь. И переезд в другой город поможет мне с претворением в жизнь своих желаний, а не желаний родителей.

Я ехала всю ночь, поэтому никакие вещи не доставала. Да и в спальное не переодевалась, так как условия для этого в плацкартном вагоне, мягко говоря, не очень комфортные. Я вытащила большую дорожную спортивную сумку из-под полки и, дождавшись полной остановки поезда, зашагала к выходу. Приятное ощущение перемен засело внутри и прочно укрепилось, хотя не обошлось и без тревоги. Все-таки находиться одной в чужом городе тяжеловато, особенно в первые минуты.

Я перекинула сумку через плечо и прошла через подземный переход. Оказавшись на привокзальной площади, некоторое время просто рассматривала всё, что видела, сравнивала с тем, что было раньше, десять лет назад. Площадь почти не изменилась. Разве что деревьев теперь в разы меньше.

Я вызвала такси, машина приехала через пару минут. Я, как всегда, села по диагонали от водителя.

– Здравствуйте, – поздоровалась я с седым мужчиной лет шестидесяти. Он был в серой клетчатой рубашке и в очках. На вид вполне доброжелательный.

– И вам доброго утра, – вежливо ответил водитель. – Улица Мира?

– Семь-А, да.

И вот – финишная прямая. Всего каких-то двадцать минут – и я буду дома. Хотя при этом слове я все еще вспоминаю свой родной дом. Отчий, как говорят. Наверное, от этого я буду очень долго отвыкать. Мне стало как-то даже тоскливо. Теперь придется свыкаться с мыслью, что мой новый дом здесь, почти в четырехстах километрах от родительского. Я отправила СМС маме – стало еще тоскливее.

Почти бессознательно прокрутила кольцо на среднем пальце руки. Невольно опустила на него взгляд. Предмет из лунного камня переливался разными оттенками голубого. Я даже не помню, откуда оно появилось у меня. Казалось, было со мной всю жизнь и служило выражением внутренних переживаний. Никак не могла избавиться от привычки трогать его, когда одолевали нервы.

– А вы местная или откуда-то едете? – поинтересовался водитель.

Признаться честно, я предпочитаю ездить в тишине, и лишние вопросы водителей у меня вызывают дискомфорт, но сейчас я чувствовала себя слишком одиноко. Кроме того, вряд ли скоро с кем-то смогу вживую пообщаться. Поэтому была рада вопросу.

– Я из Волгограда. Переезжаю сюда.

– Ничего себе, – мужчина, казалось, удивился. – Обычно все из Саратова едут, а тут – наоборот.

– Наверное, я – исключение.

Мне не захотелось рассказывать свою историю, делиться ею с посторонними людьми. И я снова погрузилась в воспоминания.

После защиты и получения диплома моя подруга (до того момента одногруппница) уехала обратно в свой город, откуда приезжала в Волгоград на время учебы. Я уже тогда знала, что больше мы общаться, как прежде, не будем. За четыре года каждый раз, когда она уезжала на каникулы домой, мы переставали даже списываться. Вернее сказать, она в основном игнорировала меня и отвечала довольно сухо. Конечно, я могла ее понять: все время уходит на близких, с которыми она долгое время не виделась. Но мне от этого все равно было тяжело. К концу четвертого курса я, конечно, смирилась. Потому, глядя на поезд, который увозил ее навсегда, плакать уже не хотелось. Просто внутри было пусто.

Помимо того, мысли были заняты другим в последнее время. В мае моим родителям позвонили и сказали, что бабушка умерла от сердечного приступа. Она-то и жила в Саратове. А в завещании говорилось, что квартира после ее смерти будет принадлежать мне. Этому удивилась не только я, но и родители. В последний раз с бабушкой я виделась лет десять назад, хотя прежде ездила каждое лето к ней. Но потом… Родители перестали меня возить. Не знаю почему. Да и сами они уже не общались с ней. Позже из моей детской памяти стерлись многие воспоминания, которые пробудились только в последние пару месяцев.

– Нет, правда, – сказал мужчина спустя несколько минут молчания. – Я уже давно в такси работаю, разных людей вожу. И редко попадаются молодые, которые сюда переезжают. Разве что ради учебы. Или вы тоже учиться сюда приехали?

– Я уж отучилась, – ответила я.

– Ну вот, – подтвердил водитель и усмехнулся. – Тогда точно редкий случай. А зачем, если не секрет? Вы, простите, если досаждаю.

– Можно сказать, смена обстановки, – ответила я честно. Ведь была возможность квартиру продать и купить другую в своем городе. Но от этой идеи я осознанно отказалась. Мне нужна была полная перезагрузка. – Решила полностью своей жизнью пожить какое-то время. Найти себя, в общем. Здесь меня точно никто отвлекать не будет.

– Это похвально. Для вас, молодежи, ведь сейчас оно важно… Это… Саморазвитие. Во.

– Ну да, – я улыбнулась.

– А я вот тоже развиваюсь. Рейтинг зарабатываю. Уже четыре и девять. Вообще-то по профессии я токарь. Четвертого разряда, между прочим.

Уточнение мне ничего не дало, но заинтересовало другое:

– А почему в такси работаете?

– Да, как и многие, наверное, – мужчина пожал плечами. – Машину люблю водить. Да и с людьми интересно пообщаться. Иногда, конечно, попадается всякое быдло. Уж простите за мой «французский». Да и жена ворчит. Но мне нравится моя работа. Ничего поделать с этим не могу.

Этих слов было достаточно, чтобы в каком-то смысле зауважать водителя и даже порадоваться за него. Он занимается тем, чем хочет. Проживает свою жизнь, а не ту, что ему навязывают окружающие и близкие. К этому стремлюсь и я.

Телефон завибрировал, и я увидела ответ на свое сообщение о приезде: «ОК». Я только горько усмехнулась и снова заблокировала телефон.

Когда мы въехали во двор, было ровно пять утра. Я распрощалась с водителем и медленно зашагала по небольшой лестнице, ведущей к подъезду. Пусто и глухо. Старая детская площадка с давно облупившейся краской на качелях пугала. Общую атмосферу заброшенности отлично дополняли газовые трубы метрах в двадцати от дома и хлипкая (такая же облупившаяся, как и качели) лавочка почти у самой двери.

И тут я вспомнила, что лифта, как и полагается старой хрущевке, здесь нет, и мне придется тащить свою ношу по ступенькам на последний этаж. В обычных обстоятельствах я и сама не против лишний раз пройтись, но явно не с грузом. Я поправила лямку джинсового комбинезона-шорт и невольно поморщилась.

В подъезде стоял страшный запах. Вернее, множество запахов. Перегар, табак и кошачья моча перебивали друг друга по очереди с каждым пройденным мною метром. Между первым и вторым этажами, на подоконнике, стояли пустые стеклянные бутылки из-под пива. К контингенту, который здесь обитал, я явно не привыкла.

Моя дверь была прямо напротив лестницы. Старая, обитая темно-бордовым дерматином. В детстве не понимала, зачем нужна эта обивка, но помню, как бабушка на мои расспросы отвечала, что это для лучшей звукоизоляции, да и было модно когда-то. Учитывая ограниченность выбора любых товаров в Советском Союзе, нетрудно понять, почему была такая «мода». Хотя другие две двери на этаже были уже более современные. Как минимум, без этой обивки.

Я открыла дверь и вошла в прихожую. Запах старости и даже затхлости ударил в нос. Я тихо прикрыла дверь и заперла ее. Сумку аккуратно поставила на пыльный пол. Хотелось, конечно, сбросить эту ношу разом, но мой планшет и ноутбук, сказали, что это плохая затея. Они – мой единственный источник пропитания сейчас.

Три месяца назад я на саму квартиру не обратила никакого внимания, так как была потрясена бабушкиной смертью. Но сейчас, уже в спокойной обстановке, могла осмотреться, хотя, конечно, дискомфорт ощущался.

Все было так же, как и десять лет назад. Напротив входной двери находилась небольшая спальня, где обычно спала бабушка, справа была гостиная. В конце узкого коридора – совмещенный санузел, а дальше, справа, была кухня. Балкон соединял спальню и гостиную. В кухне было небольшое окно.

Я сняла дорожную обувь и достала из ящика резиновые тапочки. Хотелось сразу переодеться, но не только потому, что уборку стоило делать в чем-то домашнем, а не в любимой бело-красной кофте в полоску и светлом комбинезоне, а потому, что я немного замерзла, хотя на дворе был август, самый жаркий месяц, как принято считать. Однако погода была прохладной. Тем более, в пять утра.

Я остановилась на пороге спальни, окинула взглядом платяной шкаф, комод и… одноместную кровать. Внутри как-то все сжалось. От спальни веяло чем-то неприятным. Но это был не запах или какое-то дуновение. Это было что-то не из нашего мира.

Здесь умерла бабушка. На этой самой кровати. Так сказали врачи.

Несмотря на то что я никогда не боялась бабушку, находиться здесь было не по себе. Так обычно и бывает. Смерть для человека – это что-то, что навсегда останется неизведанным, потому люди начинают бояться даже самых близких после их смерти. Не самих близких, конечно же. А их проявления в виде чего-то потустороннего.

По спине пробежал холодок, и я отступила. Решила начать уборку с гостиной.

В носу неприятно зудело, а глаза слезились. Вся мебель и ковры, один из которых лежал на полу, а другой по старой советской традиции висел на стене позади дивана, были в пыли. Второй на какое-то время заинтересовал меня. Он был таким же, как и у многих: красно-желтый с различными узорами, вензелями и цветочками. Ковер на полу был немного другим: красным, на нем были изображены цветы, ветки, а в центре – непонятный узор, похожий на мандалу1.

Старые диван и кресло стояли со светлой обивкой, на которой снова были цветы – они находились по центру крупных чередующихся кругов: коричневых, зеленых и светло-желтых. Все эти цвета были уже совсем тусклыми, так что, если пришлось бы смотреть на эту грубую ткань издалека, то показалось бы, что обивка была цвета грязной охры. О столике около балкона нечего сказать. Обычный круглый столик на хлипких ножках.

Напротив дивана, чуть ближе к балконной двери, стоял большой сервант. На одной из полок – маленький старый телевизор, так же, как и абсолютно всё в квартире, пыльный. Было и отделение с прозрачными дверцами. Там находился чайный сервиз. Светло-красные блюдца, чашки и заварочный чайник украшали крупные белые лилии. Бабушка одна никогда не использовала этот сервиз. Доставала только две чашки, когда приезжала я. На другой полке, за этим же стеклом, стоял набор конусообразных фужеров с вырезанными рисунками.

Я распахнула дверцы, незакрытые стеклом. Они уже больше месяца пустовали, так же, как и те, в шкафу, который стоял у стены, противоположной балкону, между диваном и межкомнатной дверью. Из одежды не осталось ничего. А вот с посудой, предметами интерьера и книгами мы решили повременить и никуда не отдавать их. Я предусмотрительно отказалась от этой затеи. Догадывалась, что захочу уехать сюда. И не прогадала.

В нос снова ударила пыль, поэтому я раздвинула кружевные занавески и раскрыла дверь балкона. Прохладный воздух снова вдохнул в меня жизнь.

К одиннадцати часам я успела протереть абсолютно все от пыли, даже все ящики изнутри. Дышать стало свободнее. Оставалось только пропылесосить ковры, но это я оставила на послеобеденное время и пока вытирала пыль в остальных комнатах: в маленькой спальне, кухне и ванной.

В двенадцать часов желудок начал сходить с ума, поэтому я переоделась обратно в городское, собрала часть верхних прядей волос, которые хоть и были короткими, но все же позволяли сделать небольшой пучок, и тщательно расчесала челку. Я долго рассматривала получившуюся прическу в зеркало, и мысли о смене цвета волос снова незаметно подкрались. Но я себя каждый раз останавливала. Возможно, прозвучит глупо, но мне всегда казалось, что совпадение блондинистого цвета волос и фамилии «Белова» было чем-то впечатляющим. Как оказалось, так это выглядело только для меня.

Вниз я спускалась, задержав дыхание, потому что иначе меня бы просто стошнило.

К счастью, продуктовый магазин располагался прямо напротив дома. Он был очень маленьким с небольшим ассортиментом только самого нужного в повседневной жизни. Я закупила все необходимое: молоко, чай, яйца, соль, колбасу, макароны, картошку, курицу, овощи и фрукты. В общем-то, потратила около двух тысяч рублей.

Вновь проходя по лестнице, поняла, что до сих пор не встретилась с соседями. Возможно, к счастью.

К концу дня я валилась с ног, но зато вся квартира была отмыта сверху донизу. Кроме того, с утра я постирала постельное белье, и к вечеру оно высохло, поэтому я, приняв горячий душ, со спокойной душой улеглась в чистую постель и провалилась в глубокий и крепкий сон.

Новый день новой жизни

Пробуждение было тяжелым. Во-первых, проспала я не меньше одиннадцати часов, во-вторых, не сразу поняла, где вообще нахожусь. Это было очень странное ощущение. Обычно я всегда просыпаюсь под звон тарелок и другой шум кухонных принадлежностей, либо под ритмичные удары стоп отца по беговой дорожке в соседней комнате по выходным. Сейчас я проснулась в тишине. Одна.

Чтобы отвлечь мозг от такой непривычной обстановки я включила свой любимый сериал «Теория большого взрыва» в оригинальной озвучке, и знакомые голоса согрели душу. Я даже и не смотрела в экран ноутбука, просто оставила его на маленьком столике на кухне, а сама принялась за приготовление завтрака. Позже приступила к работе.

Еще на первом курсе я знала, что после окончания четвертого съеду от родителей и наконец начну самостоятельную жизнь. Поэтому я стала к этому активно готовиться. Все свободное время тратила на развитие навыка рисования. То есть, не просто делала бесчисленное количество рисунков по принципу «опыт приходит с практикой», а изучала, какие бывают направления и стили, изучала человеческую анатомию и анатомию некоторых животных (это важнее, чем кажется), которых использовала в своих работах, анализировала подходы других художников, которые уже имели достижения в своей сфере. На второй год я начала работу над собственным стилем. Пыталась понять, что хочу показывать своими работами, как это делать и зачем. Но, как оказалось, иногда ты рисуешь то, что нельзя объяснить ответами на эти вопросы, то, что сидит у тебя внутри и не может найти выход. Словно строки стихов, которые появляются из ниоткуда. Ты просто внезапно видишь какой-то образ перед глазами. А иногда не видишь. Иногда у тебя только шевелится что-то в груди, как птенец, который пытается разломить скорлупу, скрывающую его от мира. И тогда ты берешь в руки карандаш и пускаешь фантазию в полет. Так я нашла свой стиль.

В основном мои работы содержат образы людей, причем далекие от реализма – больше стилизованные. И часто они находятся в каких-то выдуманных местах или обстоятельствах. Одна из моих любимых работ – та, где девушка в современном наряде читает книгу на диване, а за ним беседуют двое молодых людей в старинных фраках. Другой рисунок, который входит в список моих любимых, тот, где девушка пытается выбраться из-за решетки, прутья которой состоят из рук людей, прочно держащих друг друга. Для меня она имеет особое значение. Каждый нашел бы свою интерпретацию этой работы, но я связываю это прежде всего с зависимостью личности от общества, от ожиданий окружающих и от ярлыков, которые все так любят навешивать.

Я предпочитаю считать, что большинство моих работ близки к сюрреализму и символизму. Мнения эксперта я, конечно, никогда не спрашивала.

Когда работы стали выглядеть вполне качественно, я начала изучать вопрос о том, как же художнику продавать свои творения. Я сравнивала между собой различные сайты для фрилансеров. Поначалу было практически невозможно найти клиента, так как на сайтах было полно художников, чей навык был в разы выше моего. Я выбрала одну из самых популярных бирж для тех, кто хочет работать удаленно. Там нужно было рассказать о том, что я могу предложить и какую цену запрошу за сделанную иллюстрацию. Когда у меня появился первый клиент, я была ужасно взволнована. Боялась, что мою работу раскритикуют, и все накроется медным тазом. Но работа вышла вполне ничего. Клиент, конечно, попросил внести некоторые правки, но потом похвалил и даже оставил положительный отзыв.

Хотя были и случаи, когда клиенты давали несправедливую оценку и оставляли негативный отзыв, что сильно сказывалось на моей репутации на бирже. После этого приходилось работать еще усерднее и регистрироваться на других биржах тоже. Постепенно я формировала свое портфолио с лучшими работами. За пару лет навык значительно вырос. Кроме того, я научилась определять, какие клиенты в конечном итоге могут принести неприятности, и это помогло мне отказаться от вредоносного сотрудничества.

На четвертом курсе я начала рассылать свое резюме в разные издательства, чтобы устроиться на «нормальную» работу, а не бегать за единичными низкооплачиваемыми заказами. С одной стороны, я могла браться за те, которые мне были интересны, но с другой, клиенты всегда непредсказуемы, поэтому лучше было найти работу, где будут заказчики, которые более ответственно и уважительно относятся к взаимодействию со своим художником. Ситуацию осложнили набирающие популярность нейросети, из-за которых большинство художников потеряли свою работу. Я, как и многие мои коллеги, возненавидела это новшество. Но надежду не утратила. Вскоре, полгода назад, я успешно прошла собеседование в одном из маленьких издательств и стала работать там. В целом ничего не изменилось, я все также работала с разными клиентами, но статус у меня уже был повыше.

Я штатный работник там до сих пор. Чему очень рада. Возвращаться на биржу мне совсем не хочется. Стараюсь выбирать заказы, которые близки к тому, что люблю рисовать я, но не всегда это получается. Это значительный минус. Есть и другая трудность: авторы не всегда оставляют комментарий о том, что они хотят видеть на обложке своей книги. Соответственно, мне приходится внимательно вчитываться в аннотацию и синопсис, а иногда и вовсе читать саму рукопись, чтобы как можно точнее отразить идею. Это очень интересно, а кроме того, еще и приятно, когда автор говорит, что я попала в точку. Но иногда приходится многое переделывать.

А сейчас мне предстояло начать работу над небольшим фэнтезийным романом, где в центре событий находится героиня, которая внезапно попадает в волшебный мир с драконами и чародеями.

Приступив к работе, я невольно вздохнула. Тяжело и тоскливо. За полгода я перечитала несколько схожих сюжетов. И каждый раз мне приходилось придумывать что-то, что отличалось бы от предыдущей, похожей работы.

Я перенесла ноутбук в гостиную и поставила его на небольшой столик у балкона, а сама, усевшись в кресло, закинула ноги на подлокотник.

Взяв в руки планшет и стилус, я начала с эскиза. Идея пришла почти сразу. В невысокой траве сидела девушка спиной к зрителю. Ракурс чуть сверху, а сама девушка занимает не больше одной восьмой части холста. На траве видна тень дракона, его огромные крылья раскрыты прямо над девушкой. Я не хотела делать обложку банальной и сразу показывать образ дракона или волшебника. Хотела сделать намек на это.

Спустя два часа работы эскиз был наполнен основными цветами, чтобы иметь представление о том, как будет выглядеть конечный результат. И получалось ровно то, что я задумала.

Написала заказчице и сбросила черновик, чтобы утвердить задумку.

Обычно я до утверждения работу не продолжала, но в этот раз решила ее завершить. Даже если задумка заказчику не понравится, я сделаю что-то для себя.

Я назвала файл «Тень нерасправленных крыльев». Размышляя о такой интерпретации, я испытала некоторое волнение. Каково это – умереть, не успев расправить свои крылья? Конечно, есть вероятность, что твои труды будут оценены по достоинству только после смерти, как это произошло со многими творцами, но все же, что, если не успеть раскрыть себя за жизнь? Не успеть открыть в себе потенциал? Не успеть его воплотить?

Мысли омрачили мое состояние, и я отложила планшет. Вдохновение меня покинуло на шестом часу работы. За это время прошел целый сезон сериала.

Я решила прогуляться, и дошла до Ленинской площади. Там теперь стоял фонтан, а рядом с лужайками находились лавочки. В семь вечера они почти все были заняты – многие, как и я, вышли на прогулку. Рядом с площадью я приметила небольшой скверик. Он назывался «Сквером почета». Там было тихо и не так людно – хорошее место для работы. На свежем воздухе вдохновение проще найти. На картах в телефоне я увидела, что недалеко от площади находился торговый центр. Я добралась туда за десять-пятнадцать минут и просто начала бродить по магазинам одежды. Для меня это было отдыхом. Смотрю на одежду, и мозг автоматически начинает составлять образы и представлять, как бы они смотрелись на персонажах, которых предстоит изобразить в будущем.

Мой взгляд задержался на летнем черном платье с маленькими цветочками. Оно доходило до середины голени, а разрез на одной ноге заканчивался выше колена. Короткие рукава были в форме небольших фонариков. Платье показалось мне очень милым. Я взяла размер «S» и направилась в примерочную.

На мне оно сидело как влитое, да и выглядело даже лучше, чем на вешалке. Я сфотографировала себя через зеркало и отправила фотографию маме, чтобы посоветоваться по поводу покупки. Оно мне очень понравилось, да и цена была приемлемой. Поэтому я сняла его и направилась на кассу, не дожидаясь ответа на отправленное фото. Расплатившись, побрела домой, наслаждаясь прохладой свежего воздуха и оранжевыми лучами заходящего солнца. Покупкой настроение было поднято почти до небес.

Не хотелось, чтобы запах подъезда его испортил, поэтому я поднималась довольно быстро. И вдруг услышала, как кто-то спускается по лестнице. Между вторым и третьим этажом увидела двух взрослых женщин.

– Здравствуйте, я ваша новая соседка, – вежливо улыбнулась я и указала пальцем наверх.

Их реакция оказалась странной. Они посмотрели на меня сначала непонятливым, а потом и вовсе презрительным взглядом и… просто прошли мимо. Когда женщины спустились ниже, я услышала, как они перешептывались. Только слов разобрать не могла.