Хроники семи королевств: Тени дремотных чащоб

– С годами порывы и дуновения становятся одинаково безразличны. Я много странствовал. Собирал вехи судьбы в каждом из королевств так долго, что перестал видеть разницу менталитетов. Всё стало обыденностью, отчего, вероятно, людские реакции нещадно поблекли в моих глазах. Однако сейчас я абсолютно точно чувствую витающую в воздухе грозу. Как бы мне самому не понадобился охранник, – осторожно улыбнулся воин. – Стало быть, я забылся и совершенно бестактно возвёл личные наблюдения в ранг неоспоримой истины. Поведай мне, чем я могу исправить это скверное упущение?

Взгляд серых глаз. Долгий. Внимательный. Будто впервые перед ними предстал воин.

Он её совсем за дуру держит? Реакции для него поблекли…Как же. И каким образом она должна себя повести по его мнению? Хлопнуть ресницами и мило улыбнуться? Она может. Принятие галантной попытки извиниться стало бы ей весьма на руку. Однако лучше всего Лили умела закусывать удила. Крепче иной лошади. Порой совершенно не к месту. И во вред себе же.

– Уверена, незыблемости не страшна даже самая жуткая гроза, ослепшему не прозреть в одночасье, а посеянное очень сложно собрать обратно. Посему – оставим бесперспективную затею.

Едва всадница договорила, лошадка резко прибавила ходу и увезла всадницу… к обочине. К елям, где в тени неподвижно стояла собака, явно поджидая хозяйку. Прежде чем скрыться за хвойной стеной, женщина полуобернулась:

– Там поляна, а лошадям нужен отдых.

Пышные зелёные юбки и вправду скрывали от взглядов с дороги подобие поляны. Деревья здесь не теснились толкучей толпой, потому и трава устилала землю густым сочным ковром, несмотря на подкравшуюся осень.

Заехав за лесную ширму, Роланд застал пустое седло вольно отпущенной лошадки с перекинутым через него плащом, а саму женщину возле тонкой осинки, к которой она привязывала мерина. Однако привязь была весьма условной: обмотанная на пару оборотов верёвка вокруг хлипкого ствола. Больше для того, чтобы обозначить границы перемещений лохматого злодея.

– Мимо него ходи осторожно. Бьёт и кусает без предупреждения. И без причины. Видимой. На первый взгляд, – предупредила Лили, не поднимая глаз, занятая теперь уже своим платьем. Хоть и скромным, невзрачно-серым, с глухим воротом и длинными рукавами, всё же не таившим худощавую, сдержанно, но со вкусом вылепленную скульптором-природой фигуру. Перчатки, покинувшие хозяйку вместе с плащом, обнажили тонкие пальцы – на каждом среднем и безымянном блестело по кольцу, – которыми женщина ловко подстёгивала подол платья к нашитым на юбке колечкам. Немного времени – и длинное платье уже не так мешает передвижению.

– Отойду. Ненадолго, – Лили, не дожидаясь ответной реакции, зашагала вглубь леса в сопровождении собаки.

– Конечно, – отвёл взгляд воин. Он детально оценил перевоплощение. И красивую талию, и висевший на ремешке небольшой нож, затаившийся рядом с флягой, и даже голенища сапог, где среди кленовых и дубовых листьев парили сказочные звери: крылатые кони и львы с орлиными головами – весьма искусное тиснение.

Под шорохи удалявшихся шагов Роланд поднял глаза к серо-голубому небу. Там, в проседи перистых облаков, кружила чёрная точка. Мгновением позже её не стало, а он вальяжно спешился, взглянул на притороченный к седлу клеймор и распахнул висевшую подле сумку.

Вскоре к похрустыванию со стороны пасущихся лошадей добавились шорохи – немного погодя из-за деревьев вышла Лили в сопровождении короткошёрстного стража.

К этому моменту на полянке стоял низенький столик, на котором под серебристым бархатом бугрилась еда. Рядом с ним на аккуратно сложенном плаще сидел Роланд, что встретил спутницу налётом улыбки:

– Раз ты определилась с местом, я решил посодействовать трапезе, – его взор сполз на платье, где что-то изменилось: полы так же граничили с коленями, а вот подол, казалось, чуть топорщился.

Женщина запустила руку в ткань и вынула жёлтый грибочек с волнистыми краями:

– Приятная добавка к ужину.

– Лисичка? Тогда степень приятности напрямую зависит от количества. В твоих пальцах ключ от врат гастрономических экспериментов. В Рорхе грибы коптят на целебных травах, в Эльтароне солят с овощами или сушат с приправами, а в западном Виверхэле даже научились делать из них вино.

– У нас нет времени на копчение и засолку, не говоря уже про вино. Придётся обойтись без экспериментов и по-простому пожарить. Я полагала, основательно отдохнём и поедим мы на ночной стоянке. Но раз ты такой невероятно скорый…

Рука с грибом медленно опустилась. Взгляд серых глаз пропутешествовал от столика к чалому жеребцу. Поглощённая размышлениями, их обладательница не заметила, как лисичка исчезла за чёрными губами подошедшей сзади кобылы. Только уже зашебуршавшую складками юбки голову мягко отстранила и после посмотрела на воина:

– Всегда считала, что долгие странствия приучают к неприхотливости. Или же вынуждают обзаводиться обозом и свитой к нему. Весьма расточительно занимать столько места, разложить еду можно и на земле, – Лили улыбнулась: – Но столиком восхищена. Такая мастерская вещица. Откуда он? – женщина снова была вынуждена подвинуть бесцеремонно лезущую морду. – Извини за невежливость: уберу грибы, пока их все не утащили.

Лили отошла к мерину, и пока возилась с поклажей – доставала холстину, укладывала в ящиках поверх флаконов с духами, чтобы потом высыпать на неё грибы, – Роланда постепенно зажимали в тиски. Потерпев поражение с добычей лисичек, кобыла потянулась изучить содержимое столика, а со спины к воину подкрадывалась собака. Правда, ту интересовал скорее сам мужчина, нежели сокрытое под бархатом.

Рука с перстнем осторожно отстранила морду лошади от источника пряных ароматов:

– Если не поспешишь, можешь остаться без яств, – посмотрел на женщину Роланд. – А одной историей возникновения стола сыт не будешь.

Лили, наблюдая неторопливое завоевание, ибо смутить кобылу мягкими манёврами – лишь отсрочить следующий набег на пару секунд, вздохнула со смешком:

– Вымогатели…

Она вновь обратилась к поклаже на мерине. Из мешка, притороченного сверху седла, вынула золотистые груши. Одна была тут же предложена бурому и забрана без особого энтузиазма. С остальными женщина проследовала к столику. Вторая послужила разменой на плащ, третья осталась без внимания: собака не пожелала продать свой пост возле Роланда. Последние три Лили аккуратно сложила возле таинственного угощения:

– В этом году груши народились особенно медовые. Непременно попробуй, – слова сопроводила мягкая улыбка.

После женщина взяла пример с воина: постелила плащ и присоединилась к нему за столиком.

Роланд же элегантным движением убрал бархат в сторону. Под ним оказались настоящие изыски! Две пиалы с тёмным напитком, благоухавшим нотками душицы и чабреца. Мясной рулет с посыпкой из сушёных овощей. А ещё крупная жёлтая лепёшка с зажаристыми пятнами, настолько свежая, что от неё поднимался пар. Всё это лежало на тонких дощечках, чтобы не замарать шёлковую скатерть, где, подобно сокровищам, блестели две серебряные вилки.

Воин заметил прикованный к выпечке взгляд:

– Надеюсь, это приятное удивление. Иначе мне придётся достать из сумки банальности: сухари с вяленой рыбой, как раз на случай, если квас, копчёная индейка и пита оскорбят чьи-то предпочтения. Всегда так поступаю после одного расточительного почитателя жизни. Он остался без припасов на середине пути, но принципиально не ел мяса, – видимо, вспоминая былое, Роланд утомлённо покачал головой: – Также замечу, что провиант никак не меняет условий нашего договора. Расценивай это как мою личную инициативу.

Лили, казалось, пропустила всё, что изрекли уста воина. Подняв на него глаза, она задала один-единственный вопрос:

– Как?..

– Что как? – встретился с ней взором Роланд. – Тебе рассказать, как готовится ржаная пита? Или ты про её невероятную свежесть?.. – он лукаво улыбнулся. – Думаю, каждый знает: любой фокус строится на ловкости и точности. Однако какая точность возможна без соблюдения последовательности. Помнится, ты спрашивала про стол. Соблюдём же очерёдность. Вопрос про питу уместнее задать потом.

– Ну уж нет. Сначала ты поведаешь про секрет невероятной свежести. А то он и остыть может, и даже затеряться в хороводе словесности, – что взгляд, что выражение лица женщины свидетельствовали о твёрдом намерении не уступать воину ни дюйма. Даже кобыла, воспользовавшаяся общей отвлечённостью, была безжалостно щёлкнута по сунутому к столу носу.

Улыбка Роланда наводнилась оттенком философской грусти:

– Быть честным – значит, никогда не преступать своих принципов. Если бы любая провокация могла нарушить мой внутренний паритет, было бы со мной безопасно передвигаться?.. Полагаю, вопрос риторический. Более того, очерёдность имеет сакральный смысл в существовании мироздания. Но я не стану навязывать собственное мнение. Если пожелаешь, мы можем провести трапезу и в тишине.

Лили стоило немалых сил сдержать рвущийся на волю гейзер эмоций. Чувствуя настрой хозяйки, стоявшая рядом кобыла посчитала за благоразумие присоединиться к пасущемуся мерину.

– Пока ничто не подтверждает безопасности передвижения с тобой. А вот твоё нежелание пояснять странные явления очевидно пятнает репутацию. Особенно после всех недавних речей, – холодно проговорила женщина. – Желаешь дальше провоцировать словами и поступками? Мы можем провести трапезу не только в тишине, но и в одиночестве.

Улыбка Роланда угасла, а взгляд стал острым, точно пика:

– Это ничто иное, как навет. Разве я отказываюсь? Я хочу поведать правду на своих условиях. Для меня это важно. Однако безвыходных ситуаций не бывает. Дилеммы и прения объединяет то, что все они исправимы консенсусом. Могу предложить следующее. Мы соблюдём порядок, но за твою терпимость я не расскажу, а наглядно покажу, где я взял горячую питу посреди леса.

Несмотря на тщательно возведённый заслон, бурлившая внутри грозовая мгла всё же просочилась наружу: хмуростью бровей, истончённым, едва различимым за тучами, горизонтом губ.

– То есть сам ты переступать через свои принципы не готов, но ждёшь этого от других? Забавно. Я всё больше начинаю понимать тех, ранее имевших с тобой дела, людей… Допустим. Сейчас моё любопытство на твоей стороне. Воспользуйся им, пока его окончательно не растоптало.

– Непременно, – неспешно взяв пиалу, Роланд пригубил терпкий напиток. – А также проясню связь между обоими пунктами повествования, чем умерю твою кататимность, – взор съехал с собеседницы на вороно-чалого жеребца: – Дракон. Так Груольт называл того, на ком передвигался большую часть жизни. Он был отменным всадником. С грозовым взглядом, импозантной фигурой и стальными мышцами. Такой мог пользоваться громадным успехом у женщин, но зачастую тёплой грации мягких изгибов предпочитал чёрствость мёртвого материала. В этом я его понимал. С самого первого дня, как встретил будущую гордость страны молодым краснодеревщиком. Наверное, оттого и помог ему достичь небывалых высот при королевском дворе. Речь. Манеры. Физическая форма. Я высекал из него скрытую под неуверенностью суть, чертил линии судьбы и углублял познания. Это заняло четыре года. Однако даже потом, буквально порхая над завистниками, Груольт не оставил своего увлечения и подарил мне этот стол. «Пусть я не всегда буду рядом, чтобы поднять бокал за твоё здравие, моя признательность будет всегда с тобой». Мастер ведал, о чём говорил. Благодаря тонкому каркасу и веерному покрытию, стол легко складывается и без труда умещается в седельную сумку. С той поры, кажется, уже тысяча лет прошла, а на глади из железного дерева нет ни царапины…

Роланд посмотрел на Лили, что, не притронувшись к еде, внимательно слушала. Тогда он встал и подошёл к жеребцу:

– Однако именно железное дерево пробудило во мне интерес к свойствам материалов. Я изучил всё, включая теплопроводность и выяснил, что при особых условиях остеклённый изнутри короб великолепно удерживает жар.

Воин достал из седельной сумки круглую шкатулку, открыл её и продемонстрировал лежавшую там жёлтую питу, от которой к его невозмутимому лицу поднимались полупрозрачные струйки пара.

По мере повествования боевой настрой покидал женщину, освобождая место живому интересу и… совсем маленький клочочек – чувству вины.

– Красивая история… И теперь я понимаю, почему ты так упрямо не желал менять очерёдность. Прошу прощения за свою несдержанность. Ты был всецело прав, предполагая, что твоя манера общения пускает вскачь кавалькаду эмоций. Полагаю, мы смогли бы избежать этого недоразумения, но… это были бы уже не мы, – Лили, встретившись взглядами с Роландом, едва заметно улыбнулась.

Её взор вернулся к столу, рука скользнула по шёлку скатерти:

– Жаль, что столь чудные изобретения не получили распространения…

– Бесспорно… – на губах воина проступила улыбка.

Он отвернулся к жеребцу, загородив шкатулку от Лили и собаки, что пристально наблюдала за всем сбоку, а затем уронил взгляд на питу – та без остатка исчезла в чёрных клубах тумана. Захлопнутая шкатулка нырнула в седельную сумку – Роланд проследовал к столу, где трапеза была продолжена в благодушной атмосфере…

Глава 2. Тебя предупреждали

Ферсуанский тракт, тянувшийся от побережья до Плетёных Полей, с каждым годом всё сильнее терялся в лесу: иссякал талым ручьём по весне. Выбирая более удобные пути, где повозкам не обязательно жать кусты у обочины, чтобы разъехаться на узкой дороге, привередливые странники лишь способствовали натиску природы. А она была и рада. Стелилась под копытами мхами, трогала бока лошадей колючими ветвями, наполняла дождями колею, превращая её в бесконечную топь.

К вечеру небо опять затянула пасмурность. Ветер наполнила прохлада, и без плаща ехать стало уже неуютно. Вопрос о ночёвке подбирался также плавно, как шуршавшие кронами деревья выкладывали на земле мозаику из жёлтых листьев. Лили хорошо знала, что в округе не было поселений, – в прошлые поездки останавливалась в охотничьей избушке. Ветшая вместе с изъеденным короедом бором, она верой и правдой служила редким гостям независимо от их жизненных взглядов. В ней отдыхали и звероловы, и бродячие торговцы, и даже сомнительные личности, с которыми в тёмное время суток лучше не встречаться. Однако кто бы ни переступал порог, хижина всегда предоставляла сухую кровать и крепкий засов – спать можно спокойно. Вот и сейчас Лили почему-то была уверена, что избушка пустовала:

– Если мы планируем ночлег, самое время повернуть, – придержав кобылу, женщина указала в сторону уползавших вверх по склону ясеней: – За холмом есть заброшенная хижина, – серый взгляд коснулся притормозившего воина: – Хотя, может, знаешь место поудачнее?

– Хм, – многозначительно произнёс Роланд, – Я намеревался достичь выселков Вуэлха до наступления темноты. Но мы припозднились, и твой вариант более логичен. Веди, – ладонь в чёрной перчатке уступила роль проводника.

Всадники свернули в лес и, шурша пожухлой листвой, порысили за умчавшейся вперёд собакой. Ветер доносил до лиц стойкий запах грибов, какие можно было заметить даже невооружённым глазом. Они то облепляли деревья, то высились одинокими путниками, то росли кучной семьёй. Однако собирать их не хотелось: лишь мухоморы да поганки.

– Узор на твоих сапогах, – вдруг сказал воин. – Пегасы и грифоны. Чтишь старинные легенды или грезишь о беспечности полёта?

– С детства люблю сказки и легенды. О мире, где чудеса бродили среди людей, да и сами люди могли чуточку больше… – в голосе женщины мелькнула грусть. Она качнула ногой, уронив взгляд на сапог: – Они – моё вдохновение… и напоминание, что мы не боги. А полёт? Беспечность? – Лили тихонько усмехнулась. – Боюсь, я слишком большая трусиха для такого. А твой… Друг? Ставленник? Тот, что подарил столик. Видимо, он тоже был неравнодушен к легендам?

– Тот, кого Груольт называл драконом, полностью соответствовал возникающему в голове образу. Характер настоящего дракона, – мягко улыбнулся Роланд. – Не всякое создание могло похвастаться такой непоколебимостью. Впрочем, это не помешало развить феноменальную лояльность к человеку. Наверное, оттого, что с едва приоткрытых глаз детёныш узрел не соплеменников, а специально обученных людей. Всю жизнь мы стремимся превращать оттиски дикой природы в верных помощников, – он устремил взор к мелькавшей за дальними стволами собаке: – Тебе ли не знать…

– Ты про Кригу-то? Собаки совсем уж призрачный оттиск дикой природы. Многие сами охотно служат человеку и не представляют себе жизни без него, – Лили ответила улыбкой обернувшейся вдруг помощнице, будто та поняла, что речь зашла про неё. А может, просто услышала своё имя. – Хм, какой странный способ выращивания лошадей… Или это был не конь? – любопытный взгляд замер на лице воина. – После столика и шкатулки, кажется, я готова к новым открытиям.

Роланд обвёл лес серьёзным взором, словно кого-то искал. Затем сблизил лошадей: неспешно, но почти вплотную, что заставило женщину невольно подобраться в седле, а кобылку – предупреждающе прижать уши.

– Золотой дракон, – вполголоса сообщил воин. – С изогнутым, словно парус, рогом на носу. С подобными серпам когтями. И могучими крыльями, взмах которых срывал с голов шапки и парики…

Карие глаза сковал таинственный прищур, вслед за каким губы мужчины изогнула предательская улыбка – он впервые рассмеялся: негромко, с присущей аристократу сдержанностью.

Лили успела и на мгновение изумиться, и обозвать себя дурой, и… взглянуть на Роланда по-другому. Его тихий смех словно обернул колючее высокомерие в уютный шерстяной плед.

Женщина тоже рассмеялась:

– Какое великолепное животное! А мы… – она резко посмотрела вперёд, на синевшую сумерками прогалину, за которой светлели сухие стволы, – мы почти приехали. Надеюсь, домик цел…

Всадники спустились в низину, отделявшую молодой лес от старого бора. Когда-то здесь журчала река. Теперь же шелестели облюбованные рогозом болотца. До трясины глубиной они пока не доросли – лишь ворчливо чавкали под копытами и, как вредные дети, брызгались холодной грязью.

Оставив борозды на сухом полотне рогоза, лошади выбрались на твёрдую землю – вот и хвойная опушка, где в окружении невысоких ёлочек притаилась хижина: вся в зелёную полоску из-за растущего меж брёвен мха. Крыша была сплошь усыпана трухлявыми ветками. Но, несмотря на закрытую дверь, дыма над ней не серело, стояла абсолютная тишина.

Подъехавший Роланд набросил поводья на ближайший сук. Спешился. И прохрустел шишками до входа. Лёгкий толчок – скрип двери явил взору тёмное помещение с очертаниями печи и узкой кровати. На полу же лежала шкура. Либо волчья, либо кабанья. Точнее не сказать. Время превратило её в затёртое пятно неясного цвета.

Воин посмотрел на вошедшую внутрь собаку и тоже переступил порог, оценивая царивший в хижине запах. Ни намёка на сырость, но и спёртости не ощущалось. Вывод очевиден: крыша всё ещё давала отпор непогоде, а вот стены полнились щелями.

– Принесу хвороста и разведу огонь, – вышел наружу Роланд. – Сквозняки бывают злее стаи волков.

– А жеребец? – недоумённо посмотрела на него Лили. – Если ты не против, я с удовольствием и о нём позабочусь, пока ты занят.

– И правда, – после короткой паузы ответил воин. – Я чрезмерно сосредоточился на делах. Даже забыл, что он живой, – на лице обозначилась ветхая улыбка. – Был бы премного благодарен твоей заботе. Только сначала заберу клеймор: мало ли, каких гостей подошлют к нам сумерки, – он зашагал к коню.

– В таком случае у меня два вопроса. Мне ждать от него сюрпризов? И есть ли у тебя с собой недоуздок? Или верёвка на худой конец? Рыться в сумках, полагаю, будет не очень вежливо, – весело улыбнулась женщина, соскальзывая с кобылы.

– Жеребец спокойный, – открепляя ножны с клинком, сказал Роланд. – А недоуздок… – он чуть заметно качнул ладонью, – посмотри в ближней к дереву. Ничего против не имею, – повесив клеймор за спину, воин направился в лес: – Буду поблизости.

Проводив его взглядом, Лили оставила своих лошадей: – «Подождите немножко», – и подошла к чалому. Дав себя обнюхать, она запустила руку под гриву, выискивая самое чесательное место у коня:

– И как ты, друг, живёшь с таким хозяином? – усмехнулась женщина. – От конюшни до конюшни?

Жеребец от удовольствия вытянул шею, зашевелил губами, время от времени обнажая зубы в подобие кривой улыбки.

– Так и знала, – со смешком Лили принялась рассёдлывать коня. Ведь позади уже нетерпеливо топали маленькие копытца беспокойной кобылы.

* * *

Солнце закатилось за горизонт – бор погрузило в осенний мрак. Шлёпая губами по едва видной траве, лошади паслись у избушки, над которой только по редким искрам различался тёплый воздух. Он остывал и неторопливо бродил по округе, изредка пугая спящих птиц запахом горевшего хвороста. Очередная с тревожными криками вспорхнула с ветки и устремилась вдаль – лежавшая у стены Крига, какой поручили охранять лошадей, удостоила её лишь повёрнутого уха.

В хижине было натоплено. В небольшой печи, сложенной из глиняных кирпичей, потрескивал валежник. Медленно закипал стоявший на ней котелок. А на подоконнике, у плотно закрытых ставен, ждали пиалы. Женщина решила угостить воина чаем, заверив, что тонизирующий напиток поможет быстрее проснуться, если собака вдруг залает: попусту она не брехала.

Однако Лили лукавила. Крига могла сама расправиться с бандитами, особенно под покровом ночи, и даже отогнать медведя. Да и мерин скорее бы припечатал копытом, чем дал бы себя свести. Слаженная команда передвигалась так не первый год. Вооружённый спутник нужен был больше для отвода глаз: уж слишком падки на одиноких женщин сомнительные личности. Относился ли к ним Роланд? Скоро станет ясно. Ведь чай вовсе не тонизирующий – расслабляющий, усиленный особыми чарами, чтобы испивший спал, как младенец, явив любопытному взору все недра своего сознания. Себя-то можно огородить от воздействия: не впервой.

Пока Лили заваривала чай, воин сидел на составленной из пеньков кровати, худо-бедно смягчённой вынутой из поклажи подстилкой, и задумчиво водил взглядом по обстановке. Тусклые отсветы трещавшей печи. Вбитый в стену обломок оленьего рога, выполнявший роль крючка для одежды. Сучковатый засов запертой двери. Приставленный к углу клеймор, какой едва ли не покачивали бродившие по полу сквозняки…

– Наверное, странствующий аристократ привык к совершенно другим условиям? – Лили протянула Роланду пиалу.

– Благодарю, – взяв чай, тот поднял глаза на женщину: – Нет. Вспоминаю былые времена, когда блеск золота видел только в лучах рассвета. Я бы поведал тебе свою историю, но уже поздно – сейчас актуальнее решить, у какой стены меня не снесёт ветром.

– К чему лишние испытания? Думаю, как-нибудь уместимся на кровати…

– Ну… если тебя не смутит спать спина к спине…

– Разве я бы стала тогда предлагать? – в серых глазах мелькнула проказливая искринка.

– Порой тактичность ставит людей в неудобные положения. Когда я сомневаюсь, предпочитаю оставлять другим пространство для виража, чтобы те могли сохранить лицо, миновав навязанные культурой капканы, – сквозь ласкавший нос ароматный пар блеснула улыбка. – Впрочем, я уже понял, что ты не жалеешь о сказанном…

Лили ответила тем же, но немного напряглась: слишком двусмысленно прозвучала последняя фраза. Казалось, воин каким-то неведомым образом распознал подвох и был готов выплеснуть горячее содержимое прямо в доброжелательный лик. Однако Роланд подул на пиалу и осторожно пригубил пряный напиток:

– Весьма изысканный вкус. Веет летним разнотравьем.

– Проверенный временем рецепт, – женщина спрятала улыбку за поднесённой к лицу пиалой и сделала аккуратный глоток.

Чаепитие было недолгим. Десятью минутами позже Роланд и Лили уже ютились на кровати. Спина к спине. Но он – с краю, приставив ножны к изголовью. Женщина старательно слушала, когда воин уснёт, однако размеренность к его дыханию никак не приходила: то ли страдал бессонницей, то ли просто не устал. Так можно и до утра лежать. Выжидать. Как спать не пойми с кем под боком? Вдруг он совестливый убийца, который избегает смотреть в глаза своей жертве? А Крига по ту сторону двери – не поможет. Правда выход есть всегда. Раз чай действовал предательски медленно, стоило ускорить расползавшийся по телу эффект – разогнать Роланду кровь.

Словно ворочаясь во сне, Лили легла лицом к спине воина и положила ладонь ему на бедро, ощутив всю прохладу стальной чешуи. А чуть погодя, и вовсе обняла. Затем же придвинулась, дыша прямо в шею и незатейливо являя свои намерения. Надо сказать, спокойствие мужчины оказалось не менее холодным, чем броня. Даже не шелохнулся. Хотя не спал. Тогда тонкие пальцы, точно крадущийся паук, взобрались по русому хвосту на висок и дразняще проскользили по гладкой щеке. Лишь после этого воин неторопливо перевернулся, разглядывая укрытое сумраком лицо: