Не ходи ва-банк в раю. Том I

Анна встала, возбуждённо заходила по комнате. Сцепила пальцы, сжав их добела:

– Лекари Георга предписали мне «милую» диету, даря тем самым анорексию! Смерть меня любя брала в свои объятия. Она была ленива и нежна. Два года, целых два, с ней соседствовала я, вела беседы, пока не иссохла до костей. Затем она ушла, оставив высохшее тело и смотрящую на это душу! А душа куда-то делась…

– Мерзкое создание! Не душа, а лишь твоё сознание! И оно не покинуло мумию твою! А вот соседствуя со смертью, ты смогла её разжалобить! В результате, она не прикончила тебя, оставив призрак! В ту ночь, став приведением, ты завертела всем двором, доводя придворных до безумия. Вспомни вояжи в их спальни! До сих пор ты ничего так и не поняла.

– Предъяви ещё вчерашнее! Они сами бросились из башни на камни мостовой! Эти две бесполые, отпетые. Под видео, для пополнения кошелька, решившие заснять обряд совращения призрака. Да вся новая Европа – Садом! Гоморра! Не велика потеря в этих странных людях, здесь извращенцы через одного! А вот их падение с башни? Просмотр – двадцать три миллиона! Каков у них посмертный рейтинг! Как я его им подняла! Прости же, Боже, двух покойниц.

– Мерзкая убийца себе подобных. Пройдёшь чрез ад, но на Земле. Контракт уже в твоём сознании.

– Ну, нет. Всё же проясни, кто ты? В контракте – Инанна! Это что?

– Не что, а кто? И это я. Без вопросов подпиши контракт! – бросила богиня.

– Нет, торг так не пойдёт, отправь обратно! – надменно ответила Анна.

Инанна со вздохом развернулась и подошла к открытому окну. Опёршись руками на подоконник, стала рассматривать веселящихся, нарядных прохожих. Зло усмехнулась. Затем посмотрела в небо и с усмешкой проговорила:

– Как надоело мне с ней возиться.

– Что? – не расслышав, переспросила Анна.

Инанна развернулась. Равнодушно бросила:

– Что? Характер скверный у меня. Вот что. И торг не выношу. И что ещё? Ненавижу чьих-то оправданий. Ведь они, по сути, те же обвинения, но уже в мой адрес. Мол, не ты, а я не знаю что-то, иль не учла, иль не так сужу, как надо бы. И перечить мне? Кто может сметь? Разве, только сам Господь!

Вслед за этими словами её взгляд остекленел. В мгновение ока всё исчезло в непроглядной тьме и безмолвии. Холод сковал тело Анны. Миллионы ледяных игл пронзили мозг, плоть.

– Ни в рай, ни в ад и ни назад, где кости тлеют в келье! Забвение в кипящей плоти, которую на время я тебе ссудила! – шипя, продолжила Инанна. – В твоих костях так много кальция! Вгоню-ка атомы его в димеры7, чтоб электроны на ядра пали! О, каков бриллиант на шее! Подарок от курфюрста. Перед заточением за щекою прятала? Превращу его в графен. Укроет тонкой пеленой он те димеры!

Но Анна уже не слышала её. Электроны плоти её ринулись на ядра в атомном коллапсе. Родилась антиматерия, пространство пронизали потоки позитронов.

Богиня поглощала мощнейший энергетический коктейль, не допуская гибель мира.

Вспыхнул свет. Инанна посмотрела на лёгкое облако энергии, витающее над старинным паркетом: на то, что осталось от возлюбленной бранденбургских курфюрстов.

Махнула веером и взглянула в зеркало над туалетным столиком. Там вновь маячил истощённый призрак.

– До тебя дошла разница меж нами? – снисходительно спросила Инанна. – Иди сюда.

Анна, с ужасом в глазах и со страшной гримасой на лице, упала на колени. Обняв ноги Инанны, зашептала:

– Не губи!

– Подписывай контракт, быть может, далее получишь шанс. И не унижайся. Срам!

– Подписала, подписала! – выкрикнула Анна.

– Не оступись! – ледяным тоном промолвила Инанна. – Слушай.

Вновь преобразившись, Анна красовалась перед богиней. Спесь сгинула. Не помня полно, что произошло, сохранив лишь фантомы чувства дикой боли, она испытывала перед Инанной жуткий страх.

– Ты готова? – спросила Инанна более спокойным голосом.

Анна запричитала:

– Я пять столетий призраком витала. И по контракту опять всё сначала? Страшен мне возврат в те времена.

– Так не к курфюрсту же! – бросила богиня. – В старый Лиссабон. К инквизитору Энрике. И что за страх? Я буду рядом, да и в тебе порой. Ещё вопросы?

– Когда умру?

– Не буду лгать. Сегодня.

– Как? Воскреснув, тут же умереть? И миссия?

Инанна усмехнулась и спокойно пояснила:

– Сейчас уйдёшь в глубины прошлого. Я поменяла там твою судьбу. Никаких оков и заточения. И жизнь Андреаса, твоего отца я изменила, он не руководит ружейной мастерской курфюрста, а отныне – рыцарь. Теперь имеет замок и владеет землями обширными с крестьянами. Есть и мануфактура. Он, как воин, тебя учил сражаться. От тренировок, травм ты не раз страдала. Поняла?

– Угу.

Инанна продолжила:

– Андреас, с членами союза, помог курфюрсту забрать у его же брата власть над спорными владениями. Иоахим вознаградил за это твоего отца. Отец, заручившись поддержкой князя, отправил тебя «взглянуть на мир».

– Куда? Я не выезжала!

Анна усмехнулась и продолжила:

– Я устрою. По третье сентября тысяча пятисот сорокового года будешь путешествовать. Для тебя – во всех красотах Китай и Гоа, побережье Африки. Третьего сентября, на последнем запоздавшем корабле армады, дойдёшь до Лиссабона. Первое знакомство с Великим инквизитором Энрике – на Дворцовой площади.

– Была с курфюрстом, а сейчас подложишь меня под изверга? Сдурела? – взвизгнула Анна.

Инанна расхохоталась и продолжила:

– Пока он девственник и обет безбрачия лежит на нём. Грех примет на себя, но не с тобой. Ты лишь пощекочешь ему там нервы. Я помогу, породнюсь на время сознанием своим с твоим. Роль в другом. Там поможешь уйти от инквизитора некоему Иосифу, лекарю из Королевского госпиталя. Я вас сведу. А уж, что касаемо твоей личной жизни, то это – без меня.

После короткой паузы продолжила:

– И так. В твоём распоряжении пятьсот лет разных жизней до сегодняшнего дня. Из раза в раз тебя будет настигать смертельный час. С каждой смертью тут же возродишься вновь младенцем, но помня всё предшествующее! В том и есть твоё отличие от всех живущих. И этот дар тебе преподношу за исполнение контракта. Затем, сегодня, по прошествии пяти веков, верну тебе то, что мной у тебя отнято: открою, кто ты есть. Но срок существования на Земле я для тебя предопределила этим часом! Хотя, может и изменю, по воле Бога.

Внезапно раздался стук. Под взглядом Инанны щёлкнул замок, на пороге отворившейся двери показалась стройная, с тонкими нежными чертами лица дама в деловом тёмно-синем костюме. Её лик и пышный, светлый, золотистый волос завораживал.

Войдя, приблизилась к Инанне. Спокойно, не приветствуя, проговорила:

– Полагаю, у меня есть время посетить имение?

– Без вопросов, до полуночи, – спокойно ответила Инанна.

Женщина развернулась к Анне и пристально всмотрелась в её лицо. Захотела что-то ей сказать. Инанна окриком предостерегла:

– Посмей мне только. И магма ада для этой молодой покажется прохладой, в сравнении с тем, что сделаю.

Дама усмехнулась. Повернулась к Инанне, заговорила:

– Тогда не стану времени терять, я – в поместье, на могилу Альфрамо.

– Не торопись, разговор продолжим без этой молодой. И у меня ещё есть дело, жди, – ответила Инанна.

– Тогда я отдохну с дороги, пока ты её отправишь сквозь века, – проговорила дама и, молча развернувшись, ретировалась в спальню. Безмолвно легла на ложе, скрестив руки на груди.

Кровь отхлынула от лица Анны. С придыханием спросила:

– Кто она?

– Кто она? Не узнаешь себя, прошедшую чрез пять столетий? Так отправляйся в путь! Через мгновение ты очнёшься в каюте корабля шестнадцатого века. Умойся там и выходи на палубу. Причал так близок. До встречи. На пристани вселюсь в тебя, – проговорила Инанна.

С исчезновением Анны, Инанна достала лёгкую накидку. Усмехнулась, подумав:

«Приходится грешить. Вот, изъяла нагло шубку у француза, готовую к всемирному показу на плечиках вновь испечённой мисс Вселенной. Но спросите вы у Бога, кто всё-таки Вселенная? Я, иль та?»

Выйдя из номера, спустилась в холл гостиницы. Там работала группа криминалистов. Комиссар просматривал содержимое телефона покойного.

Увидев боковым зрением идущую на выход Инанну, выкрикнул ей вдогонку просьбу задержаться.

Та, не обращая внимания на возгласы комиссара, вышла на улицу. Тут же растворилась в сумерках.

Озадаченный страж закона, выскочивший вслед за ней, не найдя её взглядом, вернулся на место происшествия.

– Удивительно исчезла! Растворилась. Займись розыском! – приказал он одному из инспекторов.

Двух других направил на осмотр номера.

Спустя время, капитан, осмотревший апартаменты Инанны, нёсся к комиссару, выкрикивая на ходу:

– Там другая женщина. Скорей всего – мертва!

Комиссар с криминалистами ринулись наверх.

Тем временем Инанна уже находилась на площади Россиу. Снег, припорошив прозрачным покрывалом уложенную под морские волны плитку, сгладил контраст её разводов. Ветерок, подняв лёгкую позёмку, создал эффект прибоя.

Паря над этими искусственными волнами, Инанна направилась к театру Святой Марии, на месте которого, в прежние века, до пожара, располагался зловещий дворец Эстауш с резиденцией инквизитора-мора. Остановившись, произнесла:

– Энрике… Я следую к тебе, на пять веков назад. Жди ужаса, тиран. Подготовлю почву для вашей встречи с Анной, уберегу её от твоих клещей.

Инквизитор-мор Энрике. Шестнадцатый век

В центре Лиссабона на площади Россиу, у левого крыла дворца Эстауш, болтался на высокой виселице труп морского офицера. Тройка тайных агентов инквизиции обсуждали судьбу несчастного, решившего в Фернандо-По сбыть старую корабельную пушку местному вождю племён буби. Бедолагу разоблачили, первым кораблём возвращавшейся армады доставили в метрополию и тут же вздёрнули без проволочек.

Обычные горожане обходили этот дворец стороной, предпочитая прокладывать свой маршрут вдоль расположенного рядом Королевского госпиталя в тени его великолепной арочной галереи. В самом же Эстауше, до недавних времён, поселяли пребывавших в городе именитых иностранных персон. Но год назад дворец был передан под резиденцию инквизиции. Этим страх люда и объяснялся.

Инквизитор-мор Энрике: молодой, высокий, жилистый и полный сил младший брат короля Португалии Жуана III, выскочил чуть ли не на ходу из подъехавшей ко дворцу кареты и, не глядя по сторонам, ворвался в свою резиденцию.

В Эстауше мгновенно всё застыло, смолкло. Энрике взбежал по лестнице, никого не замечая, и быстрым шагом направился к личной молельной комнате.

На подходе к ней зашептал:

– Этот маран! Кто мог позволить ему? Плюнуть мне в лицо! Кровью! Эта сволочь, растянутая на барабане, с вывернутыми суставами! Казалось, что этот банкир уже мёртв! И тут, – плевок! Я раскалёнными щипцами вырвал у него сердце! Я лично! Как ты, Матерь Божия, не уберегла меня от этого?

С этими словами Энрике стал вытирать руки о свою мантию. Вновь зашептал, уже остановившись у двери:

– Но никто не узнает. Нотариус тут же опоил палачей. При мне сдохли. Но выпил и он сам, из моего кубка! Мария, виновен во всём он, и только он. Ведь не упредил, не заслонил меня! И Бог наказал их всех! Моею рукой! Одни сволочи вокруг.

Зайдя в молельню, распластался крестом, лицом вниз перед статуей Девы Марии, зашептал:

– Пресвятая Дева Мария. Ты ближе всех ко мне. Ты Великий Проводник между мною и Богом. Каюсь за то, что страх обуял меня на мгновение. Как он мог вновь овладеть мною? Ведь не сам ли Бог даровал мне индульгенцию карать Его властью на моё усмотрение? На моё!!!

Инквизитор поднялся на колени и сжал руки в кулаки. Заорал:

– Ты что, не слышишь? Карать! Во имя Его же защиты здесь, на Земле! Караю стадо, защищая Бога от копыт безумно мчащихся быков! Я караю лишь во имя Его! Так ты, Дева Мария, донеси до Него, что я твёрд в вере в Отца нашего и ничто, и никто не сможет её поколебать. И не дьявол направил мою руку на убийство сефарда8, а это сам Господь решил испытать меня в моей твёрдости служить ему. И испроси у Бога милости, чтобы ни один раб Его на Земле не уличил меня в том, что я обагрил руки свои. Да не дойдёт до Ватикана весть, что сам Энрике без суда лично вырвал сердце у врага Божьего.

Во дворце продолжала стоять тишина вопреки тому, что у квалификаторов и иных служителей трибунала дел оставалась уйма: дурное настроение инквизитора привело большинство в трепет. К тому же и усталость дала о себе знать каждому: прошедший день в резиденции был наполнен рассмотрением десятков дел по обвинению в ереси. Ведь до кульминации аутодафе: массовых шествий, оглашения и публичного приведения приговоров в исполнение, пылающих костров с жертвами оставались считанные дни. Костры на площади должны были напомнить подданным великой империи, каков запах горящей человеческой плоти и, конечно же, что есть такое – истинная власть католической церкви и короны. Деспотия возрождалась в самых худших её проявлениях.

Инквизитор недолго каялся перед статуей Матери Божьей. Поднявшись, пренебрегая религиозным этикетом и возданием почестей, молча покинул молельню.

Зайдя в спальню и упав в постель, тут же сомкнул веки. Постепенно стал приходить покой. Приятная тяжесть во всём теле вдавила его в мягкое ложе. Мысли потекли медленнее, но всё же ещё не оставляя его.

«Костры! – пронеслось в сознании инквизитора. – Соберётся обезумевшая, ликующая в экстазе многотысячная толпа. Не осознающая, что на следующий день после сожжения одних, другие, из этой беснующейся в эйфории массы, будут схвачены и заточены в казематы в ожидании огня. Но познать эту простую истину им не дано. Ведь каждый пришедший на площадь – изначально сам безумный палач. Толпы лающих псов. И им не свойственен разум. Я – слуга Господа и сжигаю бешеных псов. И среди них я избираю лишь неугодных Богу, поступаю так для того, чтобы удержать всех этих зверей в узде. В их природе – жажда убийства. Все в землях от Рима до Лондона – беспощадные ублюдки. Дай на выбор любому из них: землю или возможность растерзать невинного соседа, и случится последнее. Они не только рабов считают тварями, но и даже своих ближних. Только моя власть и власть брата останавливают их от…».

Дремотные размышления молодого деспота прервало громкое стрекотание цикад. Глаза Энрике мгновенно открылись. В недоумении проскочила мысль:

«Откуда здесь цикады? И насколько странен этот звук. Схож по звучанию, но особенный. С каким-то смыслом, содержанием. Не к добру».

Резко выбросил корпус вперёд, чтобы сесть в кровати. И ужаснулся.

– Тело! Моё тело! – прошептали его губы и сомкнулись.

Он ощутил, что не поднялся и продолжает лежать. Плоть не повиновалась ему: сесть не удалось. Парализовало и губы. Затем пришло беспамятство. Он видел по-прежнему потолок, но уже не мог понять, кто он и где находится. При этом мысли текли своим порядком, пытаясь восстановить память и поймать вдруг покинувшее его самосознание, собственное «Я».

Едва отведя взгляд от сводов и посмотрев в сторону ног, он тут же захрипел. О ужас! Обзор ему заслоняла его спина. Она вертикально выходила из его же таза. Но сам он лежал!

«Нет! Я не мог сесть в кровати. Я же лежу! Передо мной не моё тело, это его призрак. Сквозь эту спину я вижу стены. И кто это? И что всё это? И кто я?», – пронеслось у него в голове.

В следующий момент он увидел, как тот, спина которого представилась его глазам, резко вскочил, окончательно выходя из него и отделяясь от его тела. Затем тот бросился в угол. Этот тёмный, полупрозрачный, абсолютно нагой его двойник смотрел в сторону входа в покои и изгибался в страхе. Вздёрнул руки к голове, прикрыв ладонями в защитной позе лицо. Страшная гримаса исказила правильные черты того молодого лица.

«Это моя тень? Или…», – родилась в голове лежащего мысль, но была тут же прервана громким тонким хохотом, исходящим со стороны дверей.

Лежащий, насколько можно, скосил глаза в сторону. Там стояла женщина в пылающем багровым огнём платье с вуалью на лице. Она протянула руку вперёд, указывая на призрака и всё ещё не прекращая свой смех.

Внезапно смолкнув, уже зычным голосом бросила:

– Как жалок, прикрылся бы. О чём ты мыслил там, в постели, когда душа ещё была при теле? Сам ты пёс, лающий на стадо! Во что народ вгоняешь страхом, тем он и отвечает, становясь безумным.

Дама двинулась вперёд и присела в кресло. По спальне пошли отблески огней от её сияющего платья. Откинувшись чуть назад, в вольной позе, насмешливым тоном продолжила, обращаясь к покинувшей тело душе:

– Не банкир-маран, а я плюнула тебе в лицо. И как видишь, жива, да и весела. Попробуй, вырви сердце у меня. Антихриста слуга, уже и лично стал пытать. И по всей жизни грабишь, истязая. Чтобы другие в страхе последнее отдали. Я избавила марана от страданий твоей рукой, твоей! Ты сейчас под большим вопросом: ни жив, ни мёртв, ну и просто гол, совсем-совсем, до неприличия. Как душу вынесло из тела! Ух!

Бесстыдно, сверху вниз оглядев наготу душонки инквизитора, Инанна отвела взгляд на его покоящееся тело и заговорила зло:

– Я здесь не для нравоучений. Для тебя – я сущий дьявол! Вот тело и мозг его в беспамятстве полнейшем. Душа ушла и с ней все смыслы. Как вжалась в угол! Энрике, представь, могу с утра отправить тело блуждать по городу. Тупое, без одежд. Народ всё свяжет с гибелью банкира, палачей, нотариуса. Сам понимаешь, что за молва пойдёт. А я зацеплю и короля. Мозг вырву и из него. Что будет с вами и с Империей? Ведь вы одной династии – Ависской. Два братца. А Карл и Святой Престол отреагируют мгновенно. Но лучше как? Этому пока не быть?

Душа Энрике закивала в знак согласия головой.

– Как мудр ты! Всё оценил мгновенно. Ублюдок, по сознанию обогнавший время на столетия. Владеешь шестью языками? На каком поговорим?

Инанна поднялась, резко схватила за глотку душу инквизитора и швырнула её в постель, воссоединив с телом. Наклонившись над лицом Энрике зашептала:

– Продолжим на латыни. Альфрамо, фармацевт, тебе знаком. Не знаешь, что он православный? Поясню, мальчишкой из Греции мигрировал сюда с родными. А туда пришли с Руси. Его отцу и матери пришлось принять под вашим прессом догмы. А вот сын остался в стороне.

Ударив Энрике ладонью по щеке, зло и громко продолжила:

– В себя приди! Альфрамо не вздумай тронуть. Такие не должны страдать из-за Великого раскола. Церковь раскололась не по воле Бога, а из-за неуёмной страсти к безраздельной власти, алчности. Довольно, всё просто – не тронь Альфрамо. Да, кстати, он предотвратил убийство. Альфрамо считает низким тайно убивать.

Голова Энрике вздёрнулась, взгляд сосредоточился. Инанна усмехнулась и продолжила:

– Да, речь о тебе. Альфрамо подменил яд у лекаря Иосифа на лёгкую настойку. А твой лекарь, Иосиф, сефард, полагает, что травит медленно тебя уж месяц. По его расчётам, ещё недели три, и ты должен будешь захиреть.

Сделав паузу, глядя в расширившиеся глаза Энрике, богиня вновь заговорила:

– Удивлён? Так слушай! Утром твои арестуют Альфрамо и тебе доложат. Повторю, его не тронь, отпустишь. А с Иосифом поступай как знаешь. Но до суда он должен жить! Не убивай до казни! Понял? И арестуешь только через два часа после его встречи с Анной.

– Кто она? – прошептал Энрике.

Инанна усмехнулась, завершила разговор:

– Она – красотка. В прежней жизни фаворитка курфюрста Бранденбургского. Но мной дарована ей жизнь иная – дочери рыцаря из окружения князя. Она путешествует и прибудет с последним кораблём твоей армады. В полдень. Сам выйдешь к Королевскому дворцу. У пристани её увидишь и узнаешь. Об этом позабочусь я. Повторю, для тебя – я дьявол! Лишь для тебя. И Бог не защитит, поскольку ты душу осквернил, обогащаясь на костях.

Лицо Энрике выражало предельное напряжение. Все мышцы тряслись, чтобы преодолеть силу Инанны и вскочить, наброситься на неё. Испытанного унижения он перенести не мог. Так ему казалось.

– Я тебя ещё не унижала, – спокойно констатировала богиня, считывая его мысли. – А посему не испытывай моё терпение. Да, и оставайся сам собой. Пусть всё случившееся покажется тебе лишь жутким сном, но вещим. Сном…

***********

*****

Уже с рассветом Великий инквизитор-мор восседал в высоком, тяжёлом кресле, ничем не уступающем трону его старшего брата – короля Португалии Жуана Третьего. На его молодом, красивом лице блуждала тень глубокого раздумья: не давал покоя ночной кошмар.

«Это ощущение. Раздвоение… – думал инквизитор. – Я же был без памяти при теле и одновременно при памяти, но без тела. Я, осознающий, что покинул тело, в то же время лежал обездвиженным и не мог понять, кто же я! И она… Золотой подбородок. О нет, это был не сон! Дьявол…»

Холодный пот покрыл всё тело. Но тут же ему на смену пришло удушье, затем кончики пальцев забарабанили по столу.

– Ну, нет! Не одолеешь, хватит! – взревел Энрике и, освятив себя, стал целовать крест.

Переведя дыхание, несколько успокоившись, заявил сам себе:

– Довольно, дел полно!

Взяв себя в руки и отогнав ночной кошмар, ушёл в размышления о делах насущных. Мысленно весь свой внутренний гнев направил на братца-короля. Чем не лучшее лекарство.

Дело в том, что год назад, предшественник Энрике, инквизитор Диогу да Сильва, повторно назначенный Папой на этот пост, вызвал крайнюю немилость короля Жуана. Сначала Сильва, служивший у короля ближайшим советником, бросил монарха и умчался в Рим за кардинальской шляпой. А возвратившись, проявил свой гонор, не пожелав возрождать аутодафе и массовые расправы, к которым понуждал деспот-монарх, ведомый женой-испанкой Катариной. Катарина, сестра короля Испании Карла Пятого, Великого Императора, изгнавшего даже самого Папу Римского на остров, пылала ненавистью к маранам, наводнившим Португалию после их изгнания из Кастилии и Арагоны. Жена-королева не учитывала того, что именно они несли в Португалию прогресс и деньги. Её волновало одно – как отобрать у них последнее и прикончить особо ретивых. А тот Сильва, при поддержке Великого Престола, не только бездействовал, а даже стал помехой в реализации кровавых планов.

Король, узнав, что Сильва осмелился не только противиться его воле, но и стал собирать на него компромат, тут же молниеносно вышиб его из кресла инквизитора, любезно предоставив этот пост своему младшему брату Энрике, готовому идти на всё ради абсолютной власти и золота.

Короля не в полной мере устраивал и Энрике. По его мнению, Энрике затягивал с массовыми репрессиями. А посему, король взял, да и убил через наёмников предателя иудеев Баштиаму Роиша. А убийство свалил на самих же иудеев. Чем не помощь братцу-инквизитору для обоснования массовых репрессий и началу тотального религиозного террора?

Только вот Энрике воспринял это по-своему: тайное всегда когда-то становится явным, тем более иудеи весьма успешно подкупали в Риме папский двор. Энрике вспомнил тот разговор с королём. Как важен был тогда Жуан, заявляя молодому инквизитору:

– Мне вновь пришлось взять инициативу в свои руки. Ты понимаешь, о чём я. Надеюсь, что найти «истинных» убийц ты будешь в состоянии? Полагаю, там целая организация. Сделай это скорее, чтобы, чего недоброго, ещё нас не оклеветали изворотливые хитрецы.

В тот момент, отвечая поклоном, Энрике думал о другом. О том, что озлобленный за лишение поста инквизитора кардинал Диегу да Сильва начнёт ковыряться в этом деле через свои возможности и выйдет на след короля. Так оно и случилось. И вот сейчас не король, а сам Энрике должен был зачищать через трибунал, да и иначе, истинных свидетелей. Самого Диегу король и Энрике трогать боялись, исходя из близости того к Святому Престолу.

Энрике вызвал своего первого помощника и обратился к нему:

– Ложный донос Сильвы в Рим по участию монарха в организации убийства Баштиаму Роиша. Что сделано?

– Не беспокойтесь, Ваше Высокопреосвященство. Посланник Сильвы бесследно исчез в начале пути. Донос с протоколами тоже. Впрочем, как и свидетели, – отрапортовал помощник. Судьба наказала их, а доказательствам больше неоткуда взяться.

– Я не только об этом. Самому Сильве рот заткнули?

– Да. Весьма аккуратно. Наши подношения Джанпьетро Карафе дали свои плоды. Кардинал направил из Рима своего посланника. Он вчера довёл до Сильвы, что Святой Престол и орден Театинцев не желает осложнений в отношениях с Вашим братом Жуаном, а тем более с королём Испании. Посланником сделан однозначный намёк на то, что и сам моралист Сильва может поплатиться головой. Сам Рим намекнул.

Энрике удовлетворённо хмыкнул. Помощник завершил доклад:

– Да, в конце концов, убитый Роиш всего лишь предатель маранов, а с предателем надобно поступать так, как поступил Жуан. Независимо от того, кого Роиш предал.

Энрике внимательно всмотрелся в глаза помощника. Заговорил:

– Ты полагаешь, что король убил? И Баштимау был дураком? Может, ты болван? Король не убивал, а мы лишь подкупаем Святой Престол, чтобы Сильва не купил раньше нас!