Не ходи ва-банк в раю. Том I

– Не мешай же мне! – вскричала незнакомка. – Не видишь? Ткань работает!

Сдержав вопль от пронизавшей руку боли, Эктор в замешательстве сначала взглянул на свои мелко задрожавшие пальцы и сжал их в кулак, чтобы не выдать страха. Затем уставился на рану юноши. Торчащие снаружи куски салфетки превратились в желе и покрыли ровным слоем кожу стажёра. Затем впитались.

– Ничего антинаучного, – вновь заговорила Инанна. – Тряпка – замена скальпелю. Материал универсален, под все геномы. Реорганизуется под надобный по ходу дела. Дренаж не нужен: биоробот изгонит кровь из лёгкого. К чему мне объяснять? Перевернём его. Сейчас пробудится. Надо, чтобы всё вышло из него.

Смотритель тут же перевернул своего напарника. Парень, не приходя в сознание, попытался сделать вдох. Закашлялся. Кровавые сгустки полетели на лестницу.

– Вот и всё. Теперь я не в долгу. Минуты три и никаких следов.

Эктор, всё ещё удерживая на колене своего стажёра лицом вниз, с лёгким хрипом повторил вопрос:

– Так кто же Вы, сеньора?

– Не будь навязчив. С него всё вышло. Уложи его на спину. Скоро он очнётся и сам поднимется.

Эктор, словно не слыша её, заговорил:

– На ум приходит легенда о ведьмах, похитивших здесь малыша. Спасла его…

Инанна резко перебила:

– Нет, я не ведьма и не Мария! Мне ближе быть посланником Всевышнего, который превратил презревшую его наказ медведицу и малышей4 вот в эти скалы, на которых зиждется маяк. Но займись своим стажёром, ведь не уберёг его. И прибери. Ему ни слова обо мне.

Эктор, аккуратно уложив стажёра, спустился за водой и тряпкой. Поднявшись, внимательно взглянул на чужестранку. Подробно рассмотреть её облик в темноте не удавалось. Инанна же, усмехнувшись, возобновила разговор:

– Убирай и слушай. Через час его жена родит. Мальчик появится на свет. Внизу распустились бутоны роз.

– Какие розы? Здесь и в декабре?..

– Не перебивай, иначе будешь в океане. Лететь тебе не страшно? В метрах – где-то сотни полторы? Так вот. Куст у забора. Юноше нужны цветы, а время он потерял лишь по твоей вине. Ты ведь его отправил закрыть окно?

– Я и предположить не мог. Поднялся ветер. Отправил его раму затворить. А через секунду, сначала дикий звук из океана, затем удар по маяку. Я тут же бросился наверх. Но было поздно.

– Трамвай не ходит, беда на линии. Но мой конь внизу, – не слушая Эктора, продолжила Инанна. – Он домчит его до Синтры. Ведь твой стажёр – неплохой наездник. На въезде в городок пусть снимет упряжь, она в каменьях. Это возместит ему ущерб. Ведь автомобиль разбит порывом ветра. Обгорел. Жеребца чтоб отпустил. Скажи ему, что лошадь приблудилась. Повторю, обо мне ни слова. Я поднимусь наверх. Там жду тебя, а он сейчас очнётся.

С балкона, обвившего маяк узорными перилами, Инанна смотрела вниз на успокоившийся морской прибой, который, изрядно потрепав побережье, вновь стал ласкать окаменелых детёнышей медведицы, так глупо не покинувшей по велению Бога родные края и погубившей потомство.

Небо прояснилось, тёмные сумерки расступились. Инанна услышала шаги смотрителя.

– Я здесь. Так может быть, сейчас Вы проясните мне всю ситуацию? – пытаясь выглядеть хозяином положения, строго поинтересовался смотритель.

– Благодарность где? – спокойно ответила Инанна. – Сейчас исчезнут тучи. Увидим солнце.

– Спасибо, что я должен? – спросил Эктор.

– Вы не привыкли к этому. У вас – за всё плати. Я же сказала, что сама была в долгу. Природа здешних мест весьма неблагосклонно приняла меня. А пострадали вы. Я рассчиталась лишь. Оставьте это.

Лучи ударили в лицо. Она с безмятежной улыбкой чуть прикрыла веки. Смотритель взглянул на озарённое сиянием её лицо. В который раз оцепенел: от этого внеземного лика также струился благодатный ровный свет. В смятении прошептал:

– Не может быть!

– Впервые наблюдаю, как от красоты приходят в ужас! – смеясь, ответила Инанна.

Её лицо сияло природным златом, а скалы отливали медью.

– Смотрите, Эктор! Как глубины пожирают солнце. Им недостаёт тепла. Морям так хочется вскипеть и выварить весь этот кровожадный мир. Но только облака рождают. Они ограничены все в силе, – промолвила задумчиво Инанна.

Затем, резко повернув к нему голову, пронзила взглядом и продолжила:

Я – нет, бессилья никогда не ощущала. Не дано мне слабость испытать. Способна, в одно мгновенье, остановить вращение ядра Земли, а выдохнув, остудить его. Но всё же лень, да капля жалости, всё ещё живущая во мне, мешают этому.

– Так кто же Вы? Сумасшедший гений, который…

– Мне не по нраву разные догадки, – вновь прервала его Инанна. – Я – те звёзды, которые чуть позже зажгутся в небесах. И солнце то, что захватили воды. И тот фрегат, который час назад ушёл на дно, а может и вознёсся в небо. Там, на его борту, в панической атаке, команда взяла на мушку нечто. Так разве можно? Обладая разумом, угрожать сильнейшему в миллиарды раз? Это даже не тащить медведя из берлоги без ружья, ну, или без рогатины, кинжала. Та стая, словно lobo, вела охоту на меня. Презренные шакалы…

Волна усталости нахлынула на смотрителя. Он десятилетия прожил вне мира этого, душа его давно была пуста. Но чтобы, от изощрённого глумления над ним, так вдруг оледенела… Ему стало всё равно, кто рядом с ним. Будь она сумасшедшей, либо богиней, иль богатой стервой, смеющейся над ним от скуки. Разум заполонил колючий аномальный холод, пришёл и сумрак. Гулко застучало сердце. Почувствовал, как беда берёт его в объятия. Воспротивившись, он резко всем корпусом развернулся к незнакомке, не понимая, что хочет предпринять.

– Шучу, – вновь рассмеялась Инанна, упредив взрыв его эмоций. – Я здесь по делу. Будь терпим ко мне. Расскажу историю.

С этими словами она облокотилась на перила балкона и развернулась к смотрителю.

– Однажды приглянулся гений мне. Но жили в нём пороки. Я преподала ему уроки. Он клялся, что их усвоил.

Инанна вновь слегка засмеялась. Её невообразимая красота и притягательно тёплый взгляд возродили в смотрителе мирского человека.

Она продолжила:

– Проверить его решила, одарив властью и деньгами. Какие земли преподнесла ему – бескрайние просторы. И знания вложила… Ты знаешь, Эктор, и он творил. Однако, только поначалу: дьявол в нём всё так и жил. Он хитростно скрывал его. А я-то, дура. Свела его с сестрой своей, чтоб грамоте учил. А он её – в постель. Но не в этом суть. Воспользовавшись ею, он выведал секреты: как одолеть меня, узнать дорогу к Богу и вырвать бороду ему. И этот негодяй сейчас творит немыслимое зло. Он на Земле. Он здесь.

Инанна сделала паузу. Затем добавила:

– Он знает, что путь единственный к Всевышнему проходит через Землю. Здесь бьёт тот ключ, родящий мыслящих существ. Они же, в страданьях закалясь, затем преображаются и служат верою Творцу. Подлец решил источник подменить: иное племя сотворить взамен людей. Затем направить их Творцу на службу и через души подлые убить ближайших слуг Всевышнего. Затем расправиться и с ним. Вот так он мыслит путь к Вселенской власти. Я здесь, чтобы остановить его. Ведь он – создание моё. Чуть ли не возвела слугу антихриста на Божий трон.

Смотритель усмехнулся. Спросил:

– Ты пишешь что-то? Так себе сюжет.

– Нет, не пишу, ведь вы все ослепли. Зачем писать при таких делах? Утратив веру, но убеждая самих себя, что веруете, плывёте по течению, стремясь хоть как-то выжить. И так день в день. Не видите, как воды стали мутны и скверною наполнились.

Замолчав, глубоко задумавшись, Инанна спросила у смотрителя:

– Эктор, что есть вера во Всевышнего? Нет, не говори. Не познав – ответ неверен будет. Задумайся над этим. Скажу одно, лишь немногим в этом мире дано сполна уверовать и следовать заветам. Они становятся святыми. О нет, порой не те, что Ватиканом возвеличены. Воистину святых Бог лично избирает.

С этими словами Инанна указала на берег. Там, молодой друг Эктора дёргал за поводья гарцующего в лучах тёплого заката лузитанского вороного жеребца. В руке юноши пылал букет алых роз. Он проворно вскочил в седло, конь слегка привстал на дыбы и затем устремился рысью в путь.

– Он забыл, что стекло торчало из груди, я позаботилась об этом. И меня здесь не узрел. А жеребец доставит его точно к цели, не беспокойся, – тихо произнесла Инанна.

– А волки? – спросил с усмешкой смотритель.

– Всё побережье континента, воды у него заполнились отребьем бесовским. Однако, скакун наполнен силою моей, – иронично ответила Инанна. – Так спустимся же вниз. Мне давно откланяться пора.

Направившись по лестнице, увлекла за собой и Эктора. Продолжила беседу, через плечо бросая фразы:

– На языке вертелось. Чуть не забыла. Изгнать юнца тебе отсюда следовало. Он, твой Юзеф, на маяк пришёл стажёром, чтоб океанский лайнер потопить. Со всем народом на борту. Там враг его средь экипажа. Вот и задумал месть. Юзеф не из робкого десятка, но дьявол ведь. Ему не долго жить.

Эктор застыл. Дыхание перехватило. Захрипев на вдохе, бросил криком:

– Что??? Как смеешь ты так о нём! Он у меня один на этом свете. Ты понять…

С этими словами у него внутри всё вспыхнуло, заклокотало. Пришёл тремор. Он поднял руки, завибрировавшие вместе со всем его телом. Уже безумным взглядом смотрел на них.

Прерывисто зашептал:

– Мой мальчик! Он один, из тысяч в окружении моём, вселил в меня надежду, что вновь смогу поверить в человека! Что ты удумала с ним сотворить? Зачем спасла его? Чтоб погубить? Иль ты тоже сатана, как все вокруг меня? Скажи!

С этими словами Эктор выставил трясущиеся руки вперёд и бросился по ступенькам к богине. Инанна уклонилась. Эктор пролетел вперёд, споткнулся. Падая, цепляясь за ажурные стойки перил, всё же не удержался и всем телом ударился в стену на площадке лестницы.

Инанна внимательно всмотрелась в глаза поверженного ею одной фразой могучего служителя кораблям. Затем продолжила:

– Презренный! Кому не веришь? Мне? Так познай, чем подлеца душа была наполнена. Юзеф сумел услышать боль твою и воспользовался этим, представив пред тобой себя такой же жертвой, как и ты.

Эктор с ужасной гримасой на лице, с широко открытыми глазами, под огненным взглядом Инанны, раскинув руки, вжимался в стену.

Инанна, зло усмехнувшись, продолжила:

– Та смерть, в груди с осколком, была бы слишком лёгкой для него. Юзеф – тварь. И я сказала, мне пора.

Пройдя несколько ступенек вниз, обернулась к Эктору. Тот пытался подняться. Заговорила:

– Ведь у меня полно хлопот. К примеру, сегодня перед Рождеством, надобно напомнить гостям моим, кто правит миром. Знаешь, ты, былой моряк, что парочка богов наведалась сюда. Около трёх тысяч лет назад. Он и она услаждались мёдом и вином, когда вокруг была чума, шли войны, костры пылали. Я их деменцией тогда вознаградила, лишила силы и ввела в ранг смертных. Погрузила в жизнь иную, начиная с тех времён. Зовут их Анна и Иосиф. По паре раз на каждый век дарю им жизни. Они теряют их в муках, рождаясь вновь и вновь. Потешусь я над ними, а затем прикончу, до конца. Подведу черту. Сегодня.

С этими словами Инанна резко оттолкнулась от перил и полностью развернулась к Эктору. Проронила:

– Стал чуть спокойнее? Так проводи меня. Исполни этикет.

Эктор поднялся, пошёл по лестнице за Инанной. Вдруг качнулся, ухватившись за перила. Заговорил:

– Тебе поверить сложно, но сердце чувствует беду. Если с Юзефом что-нибудь случится, я донесу народу… Устроим облаву на тебя, а не на придуманных тобою оборотней. Если он виновен, пусть судят по…

Инанна перебила:

– Не думаю, тебе не суждено поведать люду обо мне. Если утра дождёшься, то сознание воспримет это всё как сон. Как вещий сон кончины Юзефа. Но не уверена, что у тебя рассудка хватит сберечь себя. Намерения твои пока ещё не зрелы. Если ты, как только я покину пост твой, начнёшь звонить во все колокола, то несдобровать тебе. От выбора судьба твоя зависеть будет.

Эктора вновь пронзил страх. Затем пришёл приступ астмы. Сквозь кашель смог донести:

– Не могу дышать, поднимусь назад, на свежий воздух.

– Ступай же. Я буду ждать внизу.

На балконе свежий бриз сделал своё дело. Приступ стал отступать. Всё ещё покашливая, Эктор взглянул на океан. Солнце побагровело и почти полностью ушло за горизонт. Он прикрыл лицо ладонями и тихо зарыдал. Зашептал:

– Как слеп я был. Ведь принял его как сына. Он возродил меня, когда я безвозвратно уходил в трясину.

Ударив кулаком по перилам, продолжил:

– Но разве она права? Пусть судит суд. И меня. Я ведь не подумал, зачем он здесь. Он служил в бюро контринформации CISMIL5. Конечно же, к чему ему здесь были ночные бдения по написанию программ? Не торопился и к красавице жене! С его талантом, знаниями он прозябал. Под чьим началом? Под моим! Сумасшедшего, стареющего тирана собственной души. А его дроны с устройствами, глушащими сигналы, иль меняющими координаты? Когда взлетали эти «птицы», связь пропадала, приборы все плясали. Менялась дислокация. О чём я думал, почему так просто верил его словам?

Смотритель развернулся к стене маяка и вдавил в неё свой лоб. Пальцы впились в штукатурку. Он заговорил, обращаясь сам к себе:

– Юзеф сообщил, что был уволен ни за что. Мол, друг оклеветал, заявив командованию, что во время пьянки Юзеф подстрекал того продать секреты в Иран. Доказательств не нашли. Но всё равно, по доносу был уволен и он, и тот доносчик. За что доносчик? За то, что сообщил не сразу.

С этими словами Эктор истерически расхохотался. Резко оборвав смех, уже громко заговорил:

– Ты, незнакомка, слышишь? Юзеф заявлял мне, что хочет доказать: разведка лишилась лучшего спеца по РЭБ. Как он мне пел, что вновь желает вернуться в строй. Представит начальникам своё изобретенье, то, что обезопасит флот от вражеских атак. И я поверил! Как искренен он был! А я и не подумал: кто вернёт его в спецслужбы, даже гения?

С этими словами Эктор сполз вниз, на колени. Затем резко вскочил и стал стучать головой в стену, крича:

– Каков же я слепец! Всё, хватит! Пожил!

С воплем резко развернулся к океану, чтобы броситься вниз. Но ужас исказил его лицо. Вытянув руки вперёд, заорал:

– Что вижу я! Ведь это картина снов, преследовавшая меня десятилетия. После того, как в юности познал предательство друзей! Когда один из них ударил веслом меня в штормящем море, а другой из шлюпки сбросил, чтобы сохранить запас воды. Я не погиб тогда, продержался двое суток. Но погрузился душой своей в глубины одиночества. Там, во впадине морской разбитого сознания, не приемля никого вокруг, давленье безлюдья мне раздавило сердце. Боже, ты же знаешь, что с тех пор я уже не жил.

Глубоко вздохнув, он вновь зашептал в поглощающем его безумстве:

– Нет, нет! Не может быть. Ведь видения ушли, когда здесь появился мой стажёр, мой мальчик! А сейчас вновь, но только наяву?

Он зажмурил глаза и протёр их сжатыми в кулаки пальцами. Опять взглянул, дико захохотал:

– Нет, всё реально. Кровавый океан до горизонта и запах мёртвой плоти. Багровая волна и сгустки черни вместо пены. Звучанье ритуальных аккордов из органа. На шхуне ржавой рваный белый парус, но кровь в брызгах океана дарит цвет ему иной. Да это ж я, там, на корме. Багровая волна нещадно бьёт мне в грудь и сносит…

С этими словами смотритель отступал спиной назад к двери на лестницу, споткнулся и покатился по ступеням. Остановился на том самом месте, где ранее лежал его стажёр. Застонал:

– Я умираю. Кто давит мне ногой на грудь, не позволяя вдоха сделать. Но жить хочу, а смерть пришла. Уйди! Я здесь служить хочу! Пощади меня, незнакомка, прошу тебя, спаси, хоть ты и дьявол!

Богиня тихо поднялась по ступеням, уступая мольбам смотрителя. Присела рядом. Тихо заговорила:

– Вот так сидел ты рядом с Юзефом. Как я сейчас с тобой. Спасти тебя? Нет. Забери назад свои слова с мольбой ко мне.

Эктор зашептал:

– Но почему? Ведь я был слеп и не настоль виновен, чтобы не протянуть мне руку помощи? Иль ты, такая же, как тот мой друг с веслом?

Инанна в ответ зашептала ему на ухо:

– Нет же. Всё проще. Кем ты посчитал меня? Слугою нечестивого? Так сам имей же честь достойно принять смерть. А не просить у дьявола спасенья. Иль как? Приняв услугу от меня и далее живя, ты станешь проклинать себя за слабость, проявленную в смертный час? Да так и не поняв, кто смерть прогнал? Порвёшь всю душу до кончины и перед Богом явишься униженным собой же. А Отец таких не чтит. Целостность натуры уважает Он. Умри достойно!

– Но не на этом месте. Здесь лежал подлец! – воскликнул Эктор.

– А это для тебя урок. Да и не умер он здесь. Лежал всего лишь. Да какая разница тебе. Что за каприз?

Эктор беззвучно из последних сил рассмеялся и с тоской во взгляде поглядел на Инанну. Попросил:

– А ты мудра, да как красива. Поцелуй меня!

– Вот ещё забава. Ладно, хорошо. Но только не тебя! Того, который, презрев вызов смерти, победил её, продержавшись в шторме двое суток. Солёная холодная вода, снесённый скальп веслом. Того, а не тебя целую. Ты же скис, утратил силу, возненавидев мир.

Эктор приподнял руки и с удивлением смотрел, как молодеет кожа на его запястьях…

– Ну вот, передо мной молодой моряк, спасённый в океане. Посиневший, губы запеклись. Кожа стёсана на черепе. Болит? – обратилась к Эктору ласково она.

– Жжёт, словно тысяча жал пчёл впились в темя, – прошептал он.

– Я поцелую и всё пройдёт, мой милый, – прошептала Инанна.

Инанна склонила голову над помолодевшим лицом Эктора. Её пышный волос прикрыл их от посторонних взоров, исходящих с небес и нижних миров.

Как только Инанна подняла голову, дыхание Эктора прервалось. На юном мужественном лице застыла блаженная улыбка.

Инанна приподнялась и аккуратно положила рядом с ним старинную монету:

– Это золотой, на похороны. И памятник поставят, я обяжу конкретное лицо. Чуть позже. Поверь, не забуду о тебе.

Затем богиня тихо последовала вниз по ступеням. Приостановилась. Проговорила:

– Из памяти смотрителя его мольбу о спасении убрала. Да явится он пред Небесами без этого изъяна. Сентиментальна стала, давно не посещая Землю во плоти людской. Ну и пусть. Он ведь не жил, приговорил себя к страданью. Всего лишь вознаградила поцелуем. Не знаю, верно ль это? Но выбор был таков.

Выйдя во двор и глядя на дорогу, продолжила:

– А ублюдок со скакуна не слезет. Прикинул цену на него и в мыслях уже продал, отирая купюрами лицо. Ну и фантазёр! Но конь, взбесившись, сбросит седока, а сам умчит, пробив дорогу в поднебесье.

Чуть поджав веки, прошептала далее:

– Ему предоставила смерть иную, ведь он осатанел: сбить приборы корабля, заглушить сигналы радиомаяков, установив свои и запустив их в нужный час. А здесь кишка была тонка, ведь Эктор истребовал и установил резервное питание. Вот и устроился сюда…

Инанна вздохнула, зло бросила:

Отправить акулам пять тысяч душ с детьми? А мне их принимай? Так сейчас он сам, потеряв коня, прижат к скалам стаей бесов. О них я позаботилась. Как его они терзают в клочья, он погибает в ужасе от их звериного оскала, боли.

Уже на ходу, завершила:

– Бесы убрались, а его тело запылало, как у тех, кто в броне решил идти навстречу восходу солнца, как у тех, кто не понимает, что солнце начисто сжигает. И его букет из роз пусть тут же пустит корни, а соцветья изменят цвет на чёрный.

Инанна тут же повернулась к кустам роз. Бросила:

– Покройтесь чёрным цветом, как тот букет у Юзефа, а шипы сполна наполню ядом я сама. Ведь траур наступил. Дадим работу для святых отцов по освещению этих мест. Разраститесь розы, окружив всё здесь печальною каймой! Народам побережья надлежит вновь привыкать к траурным тонам. Виновны сами.

Выйдя на простор, Инанна достигла обрыва. Широко расставив руки, бросилась вниз, но тут же взмыла в облака самкой орла-могильника. Ощутила, как тёплые струи восходящих потоков воздуха подхватили её крылья и вознесли ввысь. Величественная картина заходящего солнца вновь вспыхнула перед орлицей. Лучи светила медным блеском отразились в её багровом оперении.

Сделав три прощальных круга над маяком, оглядев с высот чёрную ленту из роз, опоясавшую двор, орлица устремилась в сторону Лиссабона.

Лёгкий ветер, тем временем, всё ещё усердно сметал в океан отливающие металлом перья диковинного альбатроса, ранее прибитые к скалам под мощью урагана.

Визит в Лиссабон

Достигнув Лиссабона, орлица воссела на зубец башни замка Сан-Хорхе. Ниже, под крепостью, в ярком рождественском убранстве простирались белые кварталы, выставившие напоказ красные черепичные крыши своих древних домов.

Анимационные фантазии жителей, сдобренные меценатами щедрым дополнением к бюджетным расходам, превратили всё пространство в изумрудный город. Он утопал в чудных мягких огнях фонариков, узорчатых гирлянд, вспыхивающей россыпи фейерверков у дворцов. Разноцветье ярмарок и площадей дополняли ароматы новогодних яств и напитков.

Каждый двор и домик были наполнены сказочным теплом, исходящим от арт-объектов из библейских сюжетов. В этом сиянии царственно являлись взору многочисленные фигуры мальчика-Иисуса, девы Марии и Иосифа. В витринах красовались игрушки Санта-Клауса с мешками, наполненными подарками, а на улицах эти же куклы карабкались по верёвкам на балконы домов к возбуждённой детворе. Установленные ранее, в день Непорочного зачатия, ели зажгли свои свечи.

Зазвучавшая где-то рядом песня Фернандо Лопеша «О, мой младенец Иисус» заглушила доносящиеся издалека аккорды фаду. Звуки, пробуждающие чувства святости и возвышенности, вытеснили на время у местных обитателей только им присущее saudade.6

В домах начали накрываться столы, до полночи оставалось шесть часов.

Душа богини, завладевшая крылатой хищницей, жила своей особенной жизнью, отличной от общего настроения граждан полиса. Она погрузилась в минувшие лета и услышала первые крики родившегося в стенах этого замка короля Жуана III, коронованного декабрьским днём пять веков назад. Но не о нём, жесточайшем и алчном деспоте, возродившем на триста лет вперёд инквизицию, думала Инанна.

Пребывая одновременно во всех пластах истории города, она наблюдала за теми, кого лишила божественной сущности и ввела в ранг смертных.

Увидев в глубинах древности одного из них, отметила:

«В данной жизни он королевский врач! Иосиф… Влип, бедняга. Ему предначертана дорога на костёр. Но для спустившегося с Неба – это слишком просто. Он у меня познает больше. Не дам ему героем, или жертвой стать!»

Встряхнув перья и взмахнув крыльями, она воспарила ввысь, облетела город и спланировала на обелиск Реставраторам. Там, в мыслях об Иосифе, отметила:

«Он, не помня, кто на самом деле, пройдёт через века. Умирая, а затем вновь приобретая плоть. Хлебнёт божок земного „счастья“. Тем более, каков глупец, кому в любви поклялся? Но каждому даётся шанс. И у него пусть будет. Сведу Иосифа с его былой богиней, несравненной Анной. А на костёр пойдёт другой. Тот, кто обесчестил Эйн, влил грязь в её сознание, тот Атлант, решивший потягаться с Богом».

Усевшись на венец ангела Победы, озарила женский лик скульптуры ровным голубым сиянием.

– Мама, страшная птица! Смотрит мне в глаза! – раздался дикий крик пятилетнего мальчишки, рассматривающего статую. Затопав ножками, он прижался к матери и завизжал.

Молодая мамочка, поднатужившись, схватила мальчика на руки. С дрожью в голосе спросила:

– Где птичка? Что ты увидел?

– Вон она! Вот, на статуе, на голове! Орёл с красными глазами, весь светится! – всё ещё продолжая визжать, тыкал рукой малыш в статую.

– Нет там никого, тебе показалось, – погрузившись в суеверный страх, глухим голосом попыталась успокоить малыша мать.

– Сынок, птичка? Она хорошая! Не бойся её. Но пойдём быстрее за подарками для бабушки и дедушки, – забирая малыша, произнёс отец.

Отвернув ребёнка от статуи и отходя подальше, бросил жене:

– Дети видят то, что нам недоступным стало. Пойдём отсюда быстрее.

Затем прошептал ласково на ушко сыну:

– Пожелаем этому орлу хорошего Рождества и побежим быстренько в лавку за пирожными.

Орлица, взлетев, обогнула стелу. Воссела на вытянутую руку скульптуры рыцаря, олицетворяющего символ Свободы, отвоёванной у испанцев.

«А сейчас нанесу визит к тому, кто Эльзу, лишённую Атлантом разума, мной возвращённую на Землю в образе другой, обескровил в угоду демонам»,   – решила богиня.

Вновь хлынул проливной дождь. Празднующие жители бросились в укрытия.

Молодой откормленный швейцар близлежащего роскошного отеля, расположенного по диагонали от стелы, предупредительно распахнул стеклянные двери, впуская гостей, вышедших перед праздничным шоу за глотком свежего воздуха. Запустив промокших до нитки под внезапным потоком постояльцев, через струи воды стал по привычке наблюдать за происходящим вовне.