Царь девяти драконов

Откуда-то справа доносились довольное похрюкивание и визг свиней. Видимо в той стороне находился загон, скрытый от взора хижинами и землянками. Впереди же, к подножию холма, подступали зеленые джунгли. Пение птиц и крики обезьян сливались в единую песнь природы.

Они почти спустились, когда воин остановился напротив одной из хижин и указал на нее пальцем:

– Фанзэ.

– Кажется, это для нас, – пробормотал Шанкар, осматривая хибару с соломенной крышей.

– Ну, хоть не землянка, – пробубнила Абхе, критически поглядывая на треснутые стены из глины.

– Спасибо, – бросил охотник стражнику.

Тот посмотрел на него, улыбнулся и отвесил поклон. Теперь его лицо стало куда дружелюбнее, нежели раньше. В глазах появился приветливый огонек, что дало Шанкару надежду – быть может, не все так плохо?

Охотник поспешил поблагодарить ответным жестом и, положив руку на грудь, произнес:

– Я Шанкар, – потом указал поочередно на своих спутников, – это Абхе и Каран.

Воин с интересом слушал его. Пусть не понимал незнакомой речи, но по лицу стало понятно, что он догадался, о чем тот говорит.

– Вэйдун, – молвил страж.

Охотник широко улыбнулся:

– Рад нашей встрече, Вэйдун.

Тот улыбнулся в ответ и, отвесив еще один поклон, стал взбираться по склону холма. Его сандалии громко шаркали по грунтовой земле.

Все трое смотрели ему вслед.

– Все не так уж плохо, – наконец изрек Шанкар.

– Ну-ну, – буркнула Абхе, вновь оглядывая хижину, – развалина.

Охотник вздохнул:

– Мой дом в Мохенджо-Даро был не многим лучше.

– Не смеши меня! – резко ответила она, а затем внезапно успокоилась и громко выдохнула. – Ладно. Я с ног валюсь. Может, и вправду стоит сначала отдохнуть.

– Верно, – охотник опустил взор и потрепал мальчишку по голове, – ты как?

– Ничего… вроде, – пробормотал тот.

Карана переполняли эмоции от новых впечатлений. Вкупе с усталостью они подкосили его.

Охотник почувствовал это и поспешно произнес:

– Идемте. Поспим. Отдохнем, а там видно будет.

Через минуту все трое уже скрылись под крышей нового жилища. Пусть и столь непривычного, но выбирать не приходилось.

[1] Локоть – единица измерения длины, около 45 см.

Глава 6

Дэй поднес руки ко рту и попробовал согреть их дыханием. Полупрозрачные клубки пара вырвались из недр. Потерев ладони друг о друга, путник огляделся. Солнце уже скрылось за высокой грядой. Темные скалы возвышались впереди непроходимой стеной и отбрасывали холодную тень.

– Скоро-скоро ночь, – прошептал Дэй, – надо спешить, если не хочу тут вусмерть околеть.

Он посмотрел направо. Подъем по пологому склону был почти завершен. Еще немного, и он наконец увидит плато. Ветер завывал в верхушках хвойных деревьев, осыпая иголки на непокрытую голову. Мелкие, словно тростинки, они застревали в распущенных волосах. Но Дэй не обращал на это внимания. Он был сосредоточен на своем поручении. Поэтому прежде, чем встать, просто тряхнул головой. Темные космы, свисавшие до плеч, описали дугу. Часть иголок упала на каменистую землю. Проведя руками по плотной одежде из козьих шкур, Дэй возобновил подъем. Движение помогло быстрее согреться. Путник почувствовал, как под стегаными штанами запульсировала кровь. Прямой нос раскраснелся. Дэй шмыгнул и провел ладонью по лицу.

– Парочка часиков у меня есть, – говоря сам с собой, пробормотал он, – но на ночь тут оставаться нельзя. Быстренько-быстренько все проверю и назад.

Подъем оказался труднее и занял больше времени, чем думалось. Была бы его воля, Дэй непременно отложил выход на плато до завтра. Но он не мог ослушаться приказа самого светлейшего Лаоху. Конечно, веление ему передал не Владыка, а нань[1]. Кто он такой, чтобы сам великий ван[2] обращался к нему напрямую? Жалкий и ничтожный чжун[3], по воле случая разбирающийся в местных тропах. И Дэй знал – ночью в горах лучше не ходить. Замерзнешь насмерть, а потом твой хладный труп поутру найдут. Или впотьмах ногой в расселину угодишь. Да и на зверей опасных нарваться – что плюнуть. Стаю голодных волков или, чего хуже, свирепого медведя…

Несколько камешков осыпалось с гор. Дэй вздрогнул и испуганно оглянулся на звук. Каменистая гряда отвесно возвышалась над ним и источала мороз. Путник поежился и вновь попытался согреть руки дыханием.

– Диао[4], наверное, – пробормотал он и невольно ускорил шаг.

Подъем был почти завершен. Пар валил изо рта. Сердце учащенно билось в груди. Дэй чувствовал, как раскраснелись щеки. И не только от быстрой ходьбы. Он сгорал от нетерпения. Хотел поскорее закончить дела и спуститься вниз. Сгущающиеся сумерки подстегивали лучше, чем плеть погонщика скота. А ветер завывал в верхушках редких деревьев. Опавшая хвоя хрустела под ногами. Дэй приготовился. Когда он выйдет на плато, его обдаст сильным и холодным порывом. Посреди горных равнин ничто не мешает разгуливать ветру.

– Будет зябко, – поежился он.

И вот нога в утепленной сандалии ступила, наконец, на плоскую землю. Воздух ударил в лицо, едва не развернув обратно. На глазах выступили слезы. Ресницы намокли и впились в кожу. Пришлось утереть их. Путник почувствовал, что задыхается. Холодный ветер не давал как следует вдохнуть. Сердце заколотилось в груди. Дэй повернулся спиной, чувствуя, как его пронзает насквозь. Подождал пару мгновений, пока все не утихнет. Опустил веки, сосредоточился на дыхании.

И вот ветер ослаб. Вокруг повисла тишина. Но отнюдь не давящая или звенящая. Она словно умиротворяла. Убаюкивала. Путник будто услышал, как она нашептывает на ухо.

«Ты устал. Приляг и отдохни. Ноги гудят. Тело лишилось сил. А эти камни поросли мхом и мягкой травой, они так прекрасны…».

Дэй тряхнул головой и сбросил наваждение. Открыл глаза.

– Нельзя. Нельзя-нельзя отдыхать. Вусмерть околею ведь. Надо спешить.

Он быстро развернулся, стараясь успеть до очередного порыва.

Дэй был опытным ходоком по местным нагорьям. И подобные картины видел не раз. Но даже у него невольно перехватило дух от представшей взору красоты.

Каменистая равнина, поросшая редкой травой, была окружена с трех сторон высокой грядой. Отвесные скалы направляли свои остроконечные шпили ввысь, будто стремясь пронзить холодное небо, по которому вяло плыли облака. Их тяжелые кучевые пряди, отдающие морозной серостью, сливались с ледяными шапками на горизонте. Справа начинался крутой склон с редкими деревьями, а между ними стремился горный ручей, превращавшийся у подножия в небольшую, но глубокую речушку. Однако Дэй не смотрел в ту сторону. Его взгляд оказался прикован к широкому озеру посреди плато. Завороженный взгляд следил, как на прозрачной поверхности образуется мелкая рябь, а холодное небо отражается в чистой воде.

– О, Шанди, – невольно сорвалось с губ вместе с паром, – обитель духов, не иначе.

Уста путника разошлись в счастливой улыбке. На мгновение он забыл обо всем. О приказе самого вана. О том, что нельзя оставаться на ночь в горах. О том, как порывы ветра пронзают насквозь и заставляют неметь пальцы. Красоты этого места полностью захватили его. И только сгустившиеся сумерки да солнце, севшее за горный кряж, заставили сбросить оцепенение.

Дэй с опаской глянул на стремительно темнеющий небосвод:

– Надо-надо двигаться. А то околею вусмерть.

И быстро зашагал вдоль озера. Пусть то было не очень большим, но чтобы обогнуть и все проверить понадобится время. А его становилось все меньше. Подсознательно путник ускорил ход. Теперь ветер бил ему в правый бок, сдувая пары дыхания в сторону. Дэй кожей чувствовал, что становится холоднее.

– Как морозит-то здесь, – пробормотал в изумлении он.

Дэй был привыкшим к суровостям гор, но даже ему казалось, что здесь слишком уж пробирает. Он бросил косой взгляд на озеро. Поверхность шла рябью от ветра и отражала небо, покрытое облаками. Такое же холодное, как и водная гладь. Вокруг тихо и умиротворенно. Только воздух гуляет по просторам. Вновь будто что-то толкнуло путника на мысль – остаться здесь. Присесть на камни и отдохнуть… полюбоваться красотами природы…

– Нет-нет, – прошептал он самому себе, – нельзя-нельзя, околею. Солнышко садится. Сейчас быстренько-быстренько все проверю и назад. Назад-назад быстрее.

Дэй продолжал вышагивать вдоль берега. Мелкие камушки хрустели под подошвами утепленных сандалий. Он все чаще и чаще подносил руки ко рту и тер ладони друг о друга. Путник уже не чувствовал правого бока – настолько холодным был ветер.

– Просквозило все-таки. Завтра болеть и ныть начнет. Ох, сейчас бы горяченькой медовухи, что настаивает моя милашка Шу, да зажевать листочком чая…

Ему стало немного теплее. То ли от мыслей о напитке, то ли от воспоминаний о своей любимой жене. Такая тихая и скромная, но всегда чересчур заботливая. А вот их дочь, Аи, явно в отца пошла – непоседа и любительница поскакать по камням. Но с собой брать рано ее еще, мала слишком.

Губы путника невольно разошлись в улыбке. Ноги сами понесли его вперед.

Дэй уже почти достиг противоположной оконечности озера, когда в сгустившихся сумерках, кажется, увидел то, зачем сюда явился.

Оно стояло у самого берега на небольшом возвышении из земли и камней. Немое изваяние с пустыми и невыразительными глазницами смотрело на мир взором таким же холодным, как и это плато.

Путник зябко поежился и подошел ближе, на ходу доставая из-за пояса бамбуковую дощечку. Держа ее в левой руке, правой Дэй полез под одежду и выудил небольшой, но острый нож. Пальцы стали неметь и плохо слушались, что лишь подстегивало его идти быстрее. Пар валил изо рта.

– Ох, – выдохнул он, приближаясь к идолу, – прав оказался светлейший Лаоху, прав великий ван. Осталось еще на земле нашей наследие богомерзких язычников.

Подойдя к изваянию почти вплотную, Дэй заметил, что оно не такое уж и большое. Возвышалось над ним всего на полголовы. Путник с интересом осматривал идола. Тот отвечал ему все таким же холодным и отрешенным взором. Заглянув в эти пустые глазницы, Дэй внезапно почувствовал себя неуютно. Онемевшие пальцы готовы были разжаться и выронить предметы на камень. И лишь в последний момент удалось их удержать.

Шмыгнув носом, путник заставил себя оторваться от созерцания идола и приладил дощечку к левой руке. Занес нож.

– Сейчас-сейчас, – зашептал он, – помечу и бегом, бегом-бегом назад. Пока не околел вусмерть. А потом домой. К горяченькой медовухе и теплым объятиям Шу…

Громкий всплеск позади заставил вздрогнуть. Путник вновь чуть не выронил нож и табличку. Дэя обдало сильным порывом ветра. В очередной раз громко шмыгнув, он обернулся через плечо.

В сумраке озеро выглядело по-прежнему красивым. Но теперь было в его образе нечто еще… какая-то загадочность и… зловещность? Сейчас темные воды напоминали бездну. Бездну, в которой не отражался холодный небосвод. По гладкой поверхности расходились круги.

Клубы пара, срывающиеся с уст, стали больше.

Дэй нервно сглотнул:

– Рыба что ли?

Круги продолжали расходиться по воде. Рябь, подгоняемая ветром, искажала чистую гладь. Холодный воздух свистел в ушах и заставлял щипать кожу на лице. Пальцы настолько онемели, что уже ничего не чувствовали. Дэй с трудом удерживал в руках нож и дощечку. Сгустившийся мрак заставил вновь вернуться к поручению.

– Ну и духи с ней, – дрожащими губами прошептал он, – надо-надо записать и бегом-бегом вниз. Замерзаю я.

Ладонь плохо слушалась. Лезвие плясало из стороны в сторону, пока он пытался вырезать символы на поверхности. Дэй больше не шмыгал носом. Слизь полностью замерзла. Над верхней губой образовался иней. Сердце билось учащенно, стараясь разогнать кровь по членам. Но ноги все равно оставались холодными, будто их окунули в сугроб. Путник нервничал и спешил. И от этого руки становились еще непослушнее.

– Ну, давай же, – промямлил он, – выводись-выводись, давай.

Спустя пару минут усиленной борьбы с самим собой слегка перекошенные письмена появились-таки на заветной дощечке. Дэй с облегчением выдохнул. Пар повалил изо рта.

– Хвала Шанди, – дрожа всем телом, пролепетал путник, – теперь бегом назад. Околею вусмерть щас.

Позади вновь раздался всплеск. Громче, чем прежде. Дэя окатило ледяной водой. Он вздрогнул и выронил нож вместе с дощечкой. Вода под сильным ветром быстро высыхала на одежде, превращаясь в тонкую корку льда. Путник почувствовал, как сковало мышцы спины. И не только от жгучего омовения. Он услышал, как на берег что-то вступило. Прямо позади него. Скрипучий звук, словно по сырым доскам протащили скользкую рыбу. Громкий и неприятный. Он так резанул по ушам, что Дэй невольно сжал ходящие ходуном челюсти. В какой-то миг он осознал, что ветер больше не дует в спину, хотя гул его продолжал разноситься по плато. Словно некто загородил путника своим телом от холодных порывов. Но теплее от этого не стало. Дэй ощутил, как липкая волна страха начинает сдавливать нутро.

– К-к-кто з-з-здесь? – промычал он.

Ответом была тишина. Уже не такая умиротворяющая и убаюкивающая. Теперь в ней витало напряжение, способное раздавить. Напряжение и… угроза. Такая же холодная, как пронизывающие порывы.

Дэй громко сглотнул. Нельзя просто стоять. Иначе он быстро вмерзнет в каменистую почву. И в этом таинственном месте будет на одного истукана больше.

– Ш-ш-ша-анди, п-пом-м-моги, – прошептал он дрожащими губами и начал разворачиваться.

На миг ему почудилось, что ноги все-таки вмерзли в землю, ибо первые мгновения отказывались служить. Пальцы онемели, несмотря на утепленные сандалии. Но вот ступни подчинились. Дрожа, словно в лихорадке, Дэй стал оборачиваться. И чем больше он оборачивался, тем шире раскрывался его рот. Тем сильнее валил пар из недр, застывая на губах. Теперь вокруг них образовалось столько инея, что тот походил на белые усы. Глаза путника широко раскрылись, когда он увидел, что предстало перед ним…

Дэй медленно запрокинул голову вверх, будто намеревался посмотреть на звезды. Оттуда на него смотрели глаза. Большие и хладнокровные. Они источали лед. И то не было красивой фигурой речи. Взгляд замораживал буквально…

– О, Шанди, – беззвучно произнесли губы путника.

Вконец одеревеневшее тело уловило какое-то движение. Через секунду морозная волна окатила его целиком.

***

Черные глазки-бусинки осторожно выглянули из норы. Диао втянул холодный воздух и осмотрелся.

Впереди между деревьями лился солнечный свет. Тонкими пучками он расходился средь редких стволов, красиво переливаясь по утру. Лес стоял неподвижно. В воздухе витал легкий морозец. Но зверек знал – пройдет еще немного времени, и небесное светило растопит иней. На землю придет тепло. Однако пока воздух заставлял зябко подрагивать. Даже несмотря на то, что диао носил теплую рыжеватую шубку. Лапки ощущали под собой холодный камень.

«Пора на охоту».

Помявшись секунду у входа, он выскочил наружу и устремился вверх по склону. Мелкие коготки тихо шуршали по опавшей хвое и временами задевали камешки. Иногда зверек останавливался и озирался по сторонам. Пусть он знает тут каждую веточку и каждую расселину, осторожность никогда не повредит. К тому же вчера здесь проходил странный двуногий. Диао его раньше не видел. Чужак направился вверх по склону в сторону озера. Как раз туда, где зверек привык искать добычу. На берегу всегда можно полакомиться вкусными улитками. А если очень повезет, то и яйцами птиц. Поэтому диао и облюбовал нору неподалеку, брошенную предыдущим хозяином.

«С чужаками надо быть осторожнее, – думал он, продолжая стремительный бег по холму, —мало ли, что у них на уме?».

Довольно быстро зверек преодолел подъем и выбрался на знакомое плато. Здесь всегда гулял ветер, даже когда в других местах было тихо. Шубка диао пошла волнами. Зверек осмотрелся. Глазки-бусинки пристально оглядывали холодное озеро, окруженное скалами. Все, как обычно. Никаких чужаков. А на берегу наверняка его ждет очередная порция вкусных улиток.

Дольше он медлить не стал и стремглав понесся к кромке воды. Коготки сильнее зашуршали по каменистой земле, и тонкий слой травы не мог заглушить звук бега шустрого зверька. Когда до берега оставалось совсем немного, диао слегка притормозил, внимательно осматриваясь в поисках заветных улиток. Однако на этот раз вкусного лакомства нигде не было видно. Он почувствовал разочарование.

«Придется немного пройтись».

Зверек решил обогнуть озеро вдоль берега. Наверняка он сможет найти улиток в другом месте. Заодно испить чистой водицы. Холодная поверхность, отражающая синее небо, так и манила к себе, чтобы припасть язычком. Но диао сдержался. Сначала улитки, потом вода.

Продолжая шуршать камешками, он побежал вдоль кромки, не забывая временами вставать и осматриваться. Теперь глазки-бусинки уже не искали подозрительного чужака. Они сосредоточились на улитках… пока не завидели вдали знакомое изваяние. Каменный истукан стоял здесь еще до того, как диао облюбовал покинутую нору. Поначалу этот идол с пустыми глазницами пугал и отталкивал. Его немой взгляд будто пронзал насквозь, и зверек старался держаться подальше. Однако со временем привык. В конце концов, это всего лишь камень. Пусть и непривычной формы.

Вот и сейчас изваяние стояло на том же месте, молча окидывая окрестности взглядом пустых глазниц. Но на этот раз что-то было не так. Диао почувствовал это еще издалека и невольно напрягся. Когда же до идола оставалось совсем ничего, он увидел, что подле основания нечто виднеется. Какая-то непонятная и бесформенная груда. Зверек принюхался, однако никаких запахов не уловил. Любопытство обуяло его. Сохраняя осторожность и сбавив ход, он начал приближаться к истукану. Нос тихо сопел, втягивая воздух. Правда диао по-прежнему не мог уловить каких-либо запахов.

Подобравшись к груде, он оперся на нее лапками. Даже сквозь шерстку зверек ощутил, как от нее отдает колющим холодом. Диао быстро осмотрел останки. Взгляд скользнул по утепленным сандалиям… одежде из козьих шкур… остановился на лице, искаженном предсмертной гримасой… посиневшем от мороза… с застывшим инеем на губах. В черных волосах застряли мелкие льдинки. Они загадочно сверкали в лучах восходящего солнца.

Диао громко пыхнул и отпрянул. Быстро развернулся и продолжил бег вдоль берега. Что-то не понравилось ему в этих останках. Они слишком холодные… и запаха нет. Лучше поискать вкусных улиток.

[1] Нань – местный управитель.

[2] Ван – глава государства.

[3] Чжун – крестьянин.

[4] Диао («хитрец», норка, куница) солонгой (сусленник) – один из представителей семейства куньих.

Глава 7

Шанкар проснулся и открыл глаза. Устремил взор в потолок. Хижина была окутана мраком, потому он не мог видеть дыры в крыше размером с кулак. Однако знал – они там есть. Да, хибара оказалась далека от представления об идеальном жилище. Но выбирать не приходилось. Со стороны окна слегка поддувало. Охотник обернулся и увидел, что в стене есть щели, в которые свободно пролез бы указательный палец.

«Надо будет заделать их на зиму… если, конечно, мы останемся здесь».

Он повернул голову и посмотрел на Абхе. Девушка спала рядом на циновке, подложив руки под голову. Использовать сырой комок земли вместо подушки, как делали местные, она наотрез отказалась. Шанкар, впрочем, тоже. Многое из того, что они увидели здесь, выглядело странным и даже диким. Например, как люди могут спать на деревьях?

Охотник поежился. Ему внезапно стало холодно. Проведя руками по оголенным плечам, он вновь посмотрел на Абхе. Та продолжала крепко спать, вытянувшись на старой соломенной подстилке.

«Неужели она не чувствует?».

Осторожно, чтобы не разбудить, Шанкар дотронулся до ее плеча. Кожа девушки источала приятное тепло. Он нахмурился и опять покосился на стену.

«Пожалуй, не стоит откладывать заделку щелей. Сквозит, словно в расселине среди Обители снегов».

Он вздохнул.

Через окно лился тусклый свет от луны. Серебристого сияния с трудом хватало, дабы рассмотреть окружающую обстановку. Скромных размеров комнатка, лишенная какой-либо мебели. Только две старые циновки, да мешок риса в углу. Рядом еще стоял горшок меда, но тот был таким старым, что полностью засох, превратившись в подобие камня. Однако все они настолько проголодались, что с удовольствием проглотили добрую часть. Пришлось, правда, потрудиться, чтобы отодрать его от стенок.

«Интересно, кому принадлежал этот дом раньше? Надо спросить как-нибудь у цзы… а лучше у Кали. Говорить со старостой что-то нет желания».

Из комнаты было два выхода – слева на кухню и прямо в другую коморку, отделявшую основное помещение от улицы. Там расположился Каран. На такой же старой и истлевшей соломенной циновке. Однако мальчишка настолько устал, что готов был спать где угодно. Хоть на деревьях.

Вместо глиняных стен внутри использовались перегородки из тростника. Слишком тонкие. Шанкар опасался даже притрагиваться к ним, боясь ненароком разрушить.

Охотник снова вздохнул. В нос ударил запах потных и немытых тел. Он поморщился.

«Надо завтра сходить на реку… привести себя в порядок и начать обживаться, – Шанкар покосился на мешок, —и спросить, как готовить рис. Одним медом сыт не будешь».

Приняв решение, он уже вновь хотел закрыть глаза и провалиться в сон, как вдруг очередная волна неприятных «мурашек» окончательно разогнала остатки дремы.

– Да что ж так холодно? – невольно сорвался шепот с губ.

Охотник растер предплечья и нахмурился. Взгляд его упал на проход в сторону кухни.

«Развести очаг? А если дым повалит внутрь? Задохнемся же. Но холодно…».

Поколебавшись с минуту, Шанкар решился-таки развести огонь.

«Ненадолго. Только руки согрею и сразу потушу».

Осторожно, чтобы не разбудить Абхе, он поднялся и аккуратно перешагнул через циновку. Босые ноги ступили на холодный земляной пол. Шанкар поморщился.

«Неужели здесь никто не догадался залить его глиной?».

Зато по такому полу можно передвигаться почти бесшумно, не опасаясь разбудить спящих.

Тихо выдохнув, охотник отправился на кухню. Шел медленно, дабы ненароком не напороться в полутьме на перегородку из тростника. Если та среди ночи рухнет на голову Карану, приятного будет мало.

По мере приближения к выходу, холод усиливался. Когда Шанкар подошел почти вплотную к проему, его кожа уже напоминала гусиную.

– Да откуда так дует? – удивленно прошептал он.

Добравшись до проема, охотник оперся руками о косяк и заглянул внутрь.

В кухне стоял почти полный мрак. Слева от входа с трудом виднелся глиняный очаг. Холодный и опустевший, со следами сажи на стенках. Дальше проступали контуры низкого стола и разделочной доски. Охотник до сих пор помнил свое искреннее изумление, когда впервые увидел его. Он так и не понял, как можно сидеть за таким низким столом, да еще и с удобством поглощать пищу. Разве что усесться прямо на полу.

Однако сейчас его волновало не это. Озноб от мороза усилился. Шанкар невольно поежился. С губ сорвались маленькие клубы пара.

– Да что та…

Слова застряли в горле. Он не сразу сообразил, что в кухне слишком темно. Какой бы мрачной не была хижина, через окно должен пробиваться лунный свет. Медленно охотник перевел взгляд туда. Сердце екнуло в груди. Он перестал дышать. Вся кровь отхлынула от лица, делая его похожим на мел.

Оконный проем загораживала тень.

***

Пальцы вцепились в косяки. Костяшки на ладонях побелели. Шанкар неотрывно следил за фигурой, заслонившей окно. Лунный свет очерчивал контуры, однако его оказалось недостаточно, чтобы понять, кто это. Сердце бешено трепетало в груди. Охотник осознал, что не дышит уже около минуты. Не отводя взгляда от силуэта, он осторожно втянул ноздрями воздух. Холодный и неприятный. Затем выдохнул. Изо рта вылетел клубок пара.

– Кто ты? – хрипло прошептал Шанкар.

Фигура качнулась, но осталась на месте. Охотник чувствовал, как «мурашки» бегают по спине. Покрывают каждую клеточку тела.

Облизав пересохшие губы, он спросил вновь, стараясь, чтобы голос не звучал громко:

– Что тебе нужно?

И снова силуэт лишь слегка покачнулся, сохраняя безмолвие.

Шанкар не решался шевельнуться. Ни сделать шаг назад. Ни тем более вперед. Неизвестность пугала. Кто это… что ему нужно и почему он пробрался в их дом?

– Тебя послал цзы Хэн? – вновь предпринял попытку он. – Спасибо за заботу, но мы…

– Ах, – донеслось со стороны окна.

Тихий вздох, полный печали и тоски. Волосы на голове охотника встали дыбом. Правая рука скользнула вниз и вцепилась в рукоятку кинжала на поясе.

– Зачем? – донесся до него все тот же тоскливый шепот.

– Что? – с трудом пролепетал он в ответ.

– Зачем хвататься за нож…

Голос продолжал оставаться печальным. Настолько, что готов был вывернуть душу наизнанку. Охотник ощутил, как дрожат пальцы на рукоятке.