Царь девяти драконов

Фу отошел назад за первые ряды, внимательно наблюдая за ходом битвы и осматривая холмы. Воины Шэ продолжали заполнять низину, сбегая с холмов. Но военачальнику показалось, что их стало меньше. Людской поток был уже не таким пугающим. Не походил на снежную лавину, сорвавшуюся с вершины гор.

Он оббежал взглядом войско. То сохраняло строй, однако первые ряды стали проседать под напором неприятеля. Какими бы серьезными потери ни были, враг превосходил числом. Скоро бойцы Фу уже не смогут орудовать копьями и гэ. Придется подпустить врага на расстояние меча. А противник продолжал натиск с завидным остервенением. Будто все земные духи разом в него вселились. Не считаясь с потерями, он бежал вперед. Словно нечего больше терять…

«И вправду… ему нечего больше терять».

Под ногами росла груда тел поверженных врагов. Кто-то корчился и стенал, пронзенный бронзой. Свежие бойцы клана Шэ продолжали атаковать, перебираясь через трупы товарищей.

Фу вскинул взгляд на холмы. Новые не показывались. В этот миг передний строй окончательно просел, рискуя обвалиться в любой миг.

«Пора».

– Достать мечи!

Рухнули копья вместе с телами пронзенных врагов. Следом за ними полетели и гэ. Лязг обнаженных клинков смешался воедино. Казалось, он перекрыл собой яростный вой. Но лишь на секунду. Враг наседал, несмотря на потери, но Фу видел – надолго того не хватит. Победа близко.

Больше отсиживаться не было смысла. Пора вновь показать пример стойкости и мужества. Не только своим, но и неприятелю. Военачальник не раздумывая ринулся в схватку. Его меч тут же пронзил горло одному. Через миг вспорол живот другому. Крик боли потонул в хаосе битвы. Фу заблокировал удар врага. Раздался лязг клинков, но его он не услышал. Лишь встретился с безумными глазами воина, что рискнул поднять оружие на него. Секунда – и голова противника упала с плеч.

Поначалу было тесно. Плотность боя не давала разойтись, а многочисленные трупы мешались под ногами. Лишь опыт позволял Фу ловко орудовать мечом. Остальные его бойцы явно испытывали стеснение. Некоторые пали, попав под лезвия врага. Но чем дольше продолжалась битва, тем больше пространства становилось. Войско Фу отбрасывало неприятеля. И люди Шэ прекрасно понимали это. Что бой окончен, и не они будут сегодня вечером праздновать победу. Лишь слепое отчаяние продолжало их толкать вперед. Отчаяние и желание захватить с собой побольше жизней на тот свет.

Бойцы Фу продолжали теснить противника, но им теперь приходилось перелезать через тела поверженных врагов, грудой окруживших их позиции, подобно небольшому жуткому валу. Из-под него по-прежнему доносились стоны раненых и агонизирующих воинов Шэ. Их крики смешивались с лязгом мечей и воплями живых в леденящую душу песнь смерти. Штурм этого вала давался нелегко. Ноги скользили по влажной от крови земле, а враг то и дело норовил пронзить горло или грудь. Фу видел, что битва дается тяжело. Что домой вернутся не все. Но такова цена победы. Цена процветания Хучена и светлейшего Лаоху.

Одним из первых он преодолел страшную преграду, при этом не получив и шрама. Но дыхание начало сбиваться. Возраст давал о себе знать. Приказав себе не думать об усталости, выпуская пар изо рта, Фу ринулся на врага. Еще двое рухнули к его ногам. Ловко ушел от выпада мечом и пронзил дерзкого противника насквозь меж лопаток. Фу едва успел выдернуть из раны клинок, как увидел краем глаза стремительно приближающееся копье. Отклонился в сторону и бронзовый наконечник пробороздил доспех на груди, оставляя глубокую царапину. Но кожу, вроде, не задел.

Их глаза встретились. Его и взгляд врага. Выше на целую голову. Воин безумно вращал копьем так же, как и собственными зрачками, в которых, казалось, отражалась вся кровавая битва. Копье рассекало воздух. Пронзало смертоносным острием. В ударах противника читалась недюжинная сила. Тому словно была неведома усталость. Рот раскрылся в зверином оскале, обнажая желтоватые зубы. С уст срывался громкий вопль. Фу невольно позавидовал его выносливости. Под сердцем неприятно закололо. Бой затягивался. Он ловко увернулся от первого выпада, но уже не так уверенно ушел от второго.

«Выдыхаюсь. Нельзя возиться с ним».

Уклонившись от очередного выпада, Фу рубанул в ответ, стремясь снести противнику голову. Верзила поставил блок, приняв удар на древко. Даже сквозь шум битвы военачальнику почудилось, что он слышит, как трещит копье. Не давая времени опомниться, он рубанул еще раз. И еще. Миг – и черенок сломался пополам. Не медля Фу собрался закончить бой и пронзить грудь соперника, но тот внезапно швырнул ему древко в глаза. Фу отбил предмет рукой, но не успел уклониться от удара ногой в живот. С глухим стуком военачальник отлетел назад и упал на землю. Из легких выбило воздух. Он хватил его ртом. На губах ощущался вкус влаги и крови. Небо по-прежнему скрывал туман. Однако через секунду над ним уже нависла фигура верзилы. Тот намеревался пронзить ему шею наконечником копья. На мгновение все вокруг будто замерло. Фу не сводил взгляда с безумного лица. С руки, в которой был зажат острый наконечник. И когда тот стал стремительно опускаться вниз, кувырнулся в бок. Здоровяк с силой ударил, пронзая землю. Через миг лезвие меча вошло ему подмышку. С уст воина Шэ сорвался предсмертный хрип, но, как и все остальные звуки, он потонул в хаосе битвы.

Фу не видел, что его соперник рухнул на остатки своего копья. Он даже не удостоил того взглядом. Тяжело дыша, разгоряченный схваткой, военачальник осматривал поле боя. Вот теперь все было кончено. Воинство противника, точнее то, что от него осталось, обратилось в беспорядочное бегство. А бойцы Лаоху, окрыленные успехом, уже неслись его преследовать.

«Нет, нельзя».

– Стой! – попытался крикнуть Фу, но с уст сорвался только жалкий хрип.

Ноги налились свинцом. Сердце отчаянно колотилось. Да, он уже был не молод. Но ни в коем случае не должен показывать свою слабость.

Фу шумно втянул воздух ртом. Облизал пересохшие губы. На языке ощущался металлический привкус. На этот раз голос прозвучал громко и уверенно.

– Стой!

Многие тут же прекратили преследовать врага, удивленно уставившись на командира. Бойцы переводили недоуменные взгляды с лика военачальника на спины неприятеля и обратно.

– Почему, почтенный? – спросил один из них, с лицом, измазанным кровью. И не понять было сразу чья она – Шэ или его собственная. – Мы обратили их в бегство!

– Туман, – коротко бросил Фу и указал мечом в багряных пятнах на холмы.

Воин проследил за жестом военачальника. Остатки противника скрывались в молочной пелене, которая все больше окутывала низину. Теперь уже с трудом можно было различить верхушки возвышенностей, окружавшие ее. Пар, валивший изо рта, стал сильнее. Фу даже слегка удивился, что чувствует холод. Вроде должен быть разгорячен битвой. Он невольно осмотрел себя на наличие ран. Вдруг тот копейщик задел-таки его, и теперь ему холодно от потери крови? Но нет. Если не считать глубокой царапины, доспех остался цел. Фу шмыгнул носом.

Звуки битвы полностью стихли. Лишь топот десятков ног удирающего врага да редкие радостные крики вперемешку со стонами раненых нарушали тишину. И наступившее безмолвие неприятно контрастировало с тем, что приходилось слышать совсем недавно. Било по ушам сильнее громкого набата. Фу скривился и поежился.

– Туман? – тихо переспросил воин с испачканным лицом.

– Да, – кивнул военачальник и убрал меч за пояс, – преследовать врага среди холмов в туман опасно.

– Почему, почтенный? Ведь можно окончательно добить змеенышей!

Фу смерил бойца холодным взглядом, заставив того потупить взор.

– Плохая видимость. Можно угодить в засаду или потеряться. А Шэ… – он выждал паузу, а затем чуть громче добавил, – уже повержены!

– Слава почтенному Фу! – воздел боец меч над головой. – Слава светлейшему Лаоху! И хранит нас Шанди!

Его крик поддержали остальные. Однако военачальник не обратил на них внимания. Это далеко не первая победа, что он одержал во славу господина и предков. И привык к подобным почестям. Его привлек предмет, лежавший на земле недалеко от того места, где упал убиенный копейщик. Продолжая выпускать клубы пара изо рта и ежиться как от мороза, Фу подошел ближе. Это было знамя. На длинном древке и с серым узким полотном. Во всю ткань красовался рисунок молочной змеи, из пасти которой виднелся раздвоенный язык. Знамя упало, опершись одним концом на своего хозяина. Поверженный враг лежал лицом вниз с дырой от меча меж лопаток. Фу окинул символ холодным и презрительным взглядом победителя. Затем с силой наступил на древко и сломал пополам. Раздался треск.

«Как змею… Шэ».

Пар изо рта повалил сильнее. Тело пробила дрожь, словно в лихорадке.

– Да в чем дело? – недовольно прошептал он и осмотрелся.

Остатки неприятеля полностью скрылись в тумане. Стихли их шаги. Войско продолжало воспевать величие Фу, Лаоху и благодарить духов за то, что те даровали им победу и сохранили жизнь. У многих также изо рта шел пар, но, бойцы этого даже не замечали. Боевой угар захватил их разум.

Продолжая дрожать, военачальник окинул низину подозрительным взглядом.

Туман будто стал плотнее. Непроницаемей. И Фу ощутил неприятное чувство. Ему вдруг показалось – за этой пеленой что-то есть. Что кто-то наблюдает за ними, при этом оставаясь незримым. Военачальник сощурился, вглядываясь в завесу. Вдали словно промелькнула чья-то тень. Раздался отдаленный гул осыпающихся камней. Едва уловимый свист… Затем все стихло.

Неприятное чувство резко ослабло. Дрожь ушла, а вместе с ней и пар, валивший изо рта. Фу удивленно тряхнул головой.

«Наверное… просто усталость с битвы».

Он развернулся к своим:

– Уходим! Пора возвращаться в Хучен!

[1] Шэ – змея.

[2] Гэ – один из видов колюще-рубящего древкового оружия, которое использовалось в Китае с эпохи династии Шан (1600 – 1046 гг. до н.э.) и по крайней мере до династии Хань (206 г. до н.э. – 220 г. н.э.). Гэ состоит из кинжалообразного лезвия из нефрита (культовый), бронзы а позднее из железа, прикрепленного под углом в 100 градусов к деревянной рукоятке. Такой способ крепления делает это оружие похожим на косу или ледоруб.

Глава 5

Дом старейшины представлял собой прямоугольное здание из глины, имел всего один этаж и лишь немногим превосходил в размерах хижины, что путники видели ранее. На дорогу выходило четыре окна – по два с каждой стороны от полукруглой деревянной двери. Крышу покрывал сухой настил из травы и мха. Такой же беспорядочный, как и поверх других хибар. Однако не внешний вид жилища цзы в первую очередь привлек внимание путников. А те, кто его охранял.

Два воина с каменными и суровыми лицами. Длинные волосы темного цвета убраны в пучки на головах. Высокие лбы испещрены морщинами. Тонкие брови сошлись над прямыми носами, придавая людям еще более суровый вид. Черные глаза пристально и с недоверием следили, как троица усталых беженцев осторожно приближается к дому старейшины. Тела бойцов прикрывали простые рубахи с подолом до колен. Вокруг талии были закреплены кожаные пояса. Воины опирались на длинные копья. Опытным взглядом охотник подметил, что оружие остро заточено, но не имеет медных наконечников. А еще он увидел двух сторожевых псов. Небольшие, но коренастые звери с темной шерстью и приплюснутыми мордами лежали подле на земле и подозрительно следили за путниками. И пусть собаки не выказывали вражды, тело Шанкара непроизвольно напряглось. Каран вновь вцепился в его набедренную повязку.

Когда до дома оставалось около двадцати шагов, один из воинов вскинул руку и громко произнес:

– Чан!

Охотник догадался, что им приказывают остановиться. Его спутники также повиновались. Шанкар не сводил взгляда с суровых лиц. Под их пристальным взором он ощущал себя неуютно. Кудахтанье кур, визг свиней и пение птиц создавали вокруг идиллию гармонии и покоя. Но только не для них. Не для чужаков.

– Нин щи щай?

– Я… – осторожно начал Шанкар, – я не понимаю.

– Нин щи щай?! – требовательнее повторил воин, еще сильнее нахмурившись.

Охотник увидел, как рука бойца крепче сжала копье. Сердце в груди забилось учащенней, на лбу выступила легкая испарина. Осязаемое напряжение повисло в воздухе.

Облизав пересохшие губы, Шанкар медленно произнес:

– Мы из Мохенджо-Даро.

В глазах стражников загорелся огонек любопытства. То ли узнали уже знакомый говор, то ли название города они где-то слышали. Спустя пару мгновений лицо одного из них озарилось догадкой.

– Хеньжё-Харо?

Охотник быстро кивнул. Каран продолжал цепляться за него и с опаской поглядывал на собак. Звери отвечали подозрительными взглядами, однако внешне были спокойны. Абхе скрестила руки, дабы прикрыть обнаженную грудь, помня слова Кали о том, что оголяться здесь не принято. Девушка чувствовала себя крайне неуютно.

– Цзы Хэн! – прокричал один из стражей.

За округлой дверью дома началось какое-то движение. Однако хозяин жилища не спешил появляться. В окне слева кто-то мелькнул. Несмотря на то, что глава деревни не торопился, Шанкар почему-то догадывался – этот цзы Хэн уже давно наблюдал за ними.

Наконец, спустя пару минут томительного ожидания, дверь со скрипом распахнулась. На пороге показался высокий и худощавый мужчина. Черные волосы были заплетены в забавные косички, свисающие по бокам. Таких причесок охотнику раньше видеть не приходилось. Из-под густых бровей на мир смотрели карие глаза. Их колючий взгляд оценивающе пробежался по путникам. И Шанкару почудилось, что он увидел недовольство во взгляде старейшины. Тонкие губы цзы под орлиным носом вытянулись в волевую линию. Маленькие усы чуть дернулись. Старейшина переступил порог и вышел на солнечный свет. Красное одеяние свободного покроя с подолом чуть ниже колен ярко выделялось на фоне простых рубах стражников. Пытливый взгляд охотника заметил под этой тканью странную одежду, прикрывающую ноги. Она походила на мешок или тюк для зерна. Шанкар раньше ничего подобного не видел, однако не стал заострять внимания, ибо невежливо так в открытую рассматривать незнакомца. Особенно, если ты чужак и просишь помощи. Хэн опирался на деревянный посох, украшенный непонятными письменами черного цвета.

Пройдя несколько шагов, старейшина остановился в нескольких локтях[1] от них. Его глаза продолжали буравить путников взглядом из-под нахмуренных бровей.

Помня заветы Кали, Шанкар поклонился. Не слишком небрежно, но и не слишком низко.

«Не ниже пояса… и не смотреть выше подбородка без дозволения. О, Богиня-мать, надеюсь Абхе сделает то же самое».

Он не решился оборачиваться, чтобы проверить, но пока вроде все обошлось. Только Каран продолжал цепляться за него обеими руками. Но старейшину паренек, похоже, мало интересовал. Он продолжал пристально рассматривать охотника и девушку.

Наконец спустя минуту он рявкнул. Да так, что Шанкар чуть не подпрыгнул.

– Нин щи щай?!

«Орет, как курносая обезьяна».

– Досточтимый цзы Хэн, – медленно начал охотник, – мы из Мохенджо-Даро. Спасемся от голода и… – он на миг замялся, – пустыни. Прошу не сердиться за наше… вторжение.

Слова Шанкару давались нелегко. Он тщательно пытался их подбирать, дабы те звучали максимально учтиво. При этом охотник не поднимал головы, что было очень непривычно и сильно сковывало. Даже Верховный жрец Мохенджо-Даро не требовал подобного преклонения. А тут какой-то староста деревни. Шанкар представил, как он склоняется перед Нараяном и едва сдержал ироничную усмешку.

«Другая земля, другие обычаи. Какими бы они ни были, надо чтить их. Если хотим задержаться здесь подольше».

Несколько секунд вокруг царило молчание, прерываемое лишь кудахтаньем кур, хрюканьем свиней да пением птиц.

А затем он услышал голос старейшины, который на удивление произнес вполне отчетливо:

– Мохенджо-Даро?

– Да, – стараясь не показывать удивления, подтвердил Шанкар, – оттуда.

Он помнил слова Кали, что старейшина умен и уже выучил некоторые слова их языка, но все равно оказался поражен.

– Что надо?!

«Абхе, только не горячись» – взмолился охотник.

Вслух же сказал:

– Мы бы хотели пополнить запасы еды и немного отдохнуть, если будет позволено.

– Пхым! – пыхнул Хэн. В его голосе читалась насмешка. – Вы приют хотите!

Шанкар на секунду прикрыл глаза. Старейшина оказался прямым, как его собственный посох. А слова такими же увесистыми и тяжелыми.

«Да, легко здесь точно не будет».

– Почтем за честь, если нам не откажут в нем, – осторожно молвил охотник.

– Пхым! Дармоеды нам не нужны! – и прежде, чем у Шанкара успели зардеться щеки от негодования, добавил. – Каждый житель Сычжуан должен быть полезен!

– Мудрые слова, цзы, – проговорил Шанкар, с трудом сдерживая досадный порыв и чувствуя напряжение каждой клеточкой тела, – мы отплатим вам за…

– Что умеешь?! – резко перебил старейшина.

– Я охотник, цзы.

– Пхым… – на сей раз это прозвучало не так презрительно и категорично.

Хэн задумался. Шанкар буквально ощущал, как работает его мозг. При этом старейшина не сводил с них пристального взгляда. Стража вместе с псами молчаливо виднелась позади. Легкий ветерок играл подолом красной ткани, иногда являя миру причудливую мешковатую одежду.

Наконец глава вымолвил:

– Охотник…

– Да, цзы. Я опытен в этом деле.

– Подними голову.

Шанкар послушался и взглянул в лицо Хэну. Тот продолжал хмуриться и сурово осматривать прибывших. На лбу пролегли глубокие морщины. Старейшина будто вознамерился оценить каждую клеточку тела охотника. Последнему даже стало неловко под этим взглядом. Словно он раб, выставленный на торги посреди рыночной площади.

Несколько секунд цзы пристально разглядывал охотника. Затем в его карих глазах вспыхнул огонек удовлетворения… Который тут же потух, когда он перевел взор на Абхе. Уголки губ презрительно скривились. Усы снова дернулись.

– А это кто?! – рявкнул он.

– Моя супруга, цзы.

– Что умеет?!

– Она… – Шанкар на мгновение растерялся, однако не успел найти ответ.

Девушка не сдержалась:

– А чего, обязана?

– Абхе! – предостерегающе шепнул охотник, но было уже поздно.

– Где же ваше хваленое почтение? – продолжала язвить та.

Шанкар похолодел. Он ожидал, что цзы сейчас прикажет немедленно выпроводить их. И тогда на отдых да еду можно не рассчитывать. Легко отделаются, если не побьют еще. К искреннему изумлению, Хэн остался абсолютно непроницаем к жесткому выпаду Абхе. Ни один мускул не дрогнул на хмуром лице.

– Почтение заслуживают, а не требуют, – сухо отчеканил он.

– А разве голодные и усталые люди его…

– Она помогает свежевать шкуры, цзы, – быстро перебил ее Шанкар, дабы девушка не наговорила лишнего.

Абхе оборвалась на полуслове и во все глаза уставилась на охотника. Ее брови резко взмыли вверх. Однако ей хватило ума не спорить.

– Пхым! Пусть сама ответит!

Девушка перевела изумленный взгляд на старейшину и, чисто ради Шанкара, произнесла:

– Да, я умею свежевать шкуры.

– Цзы! – гаркнул тот.

– Да почему я… – вновь начала она.

– Абхе! – едва не взмолился охотник.

Та громко выдохнула и покорно произнесла, будто делая одолжение:

– Я умею свежевать шкуры, цзы.

– Научись почтению! – нравоучительно рявкнул Хэн. – Потом требуй от других!

«Я лучше промолчу, – пронеслось у нее в голове, – а то эта курносая обезьяна и вправду может приказать избить палками… или нос отрезать».

Цзы ткнул пальцем, указывая на ее обнаженную грудь:

– Нельзя! Оскорбление других!

– О! – закатила она глаза. – Простите великодушно, как-то не было времени обзавестись красивым платьем!

Хэн промолчал. Лишь сильнее нахмурился.

И тут на Абхе что-то нашло. Она демонстративно отвела руки от груди и уперлась ладонями в поясницу. На пухлых губах заиграла дразнящая улыбка.

– Да и чего мне стесняться? – проворковала она. – У меня здесь все прекрасно.

Кажется, вся кровь, что есть, ударила в голову старейшины. Он побагровел, словно спелое яблоко.

– Распутница! – взревел Хэн и стукнул посохом о землю.

– Пф, – фыркнула Абхе, – знал бы моего отца, тебя б удар хватил, мужичок.

Стража пришла в движение. Черные псы поднялись. Их холки оказались на высоте бедер людей. Пока что звери не выказывали вражды, однако их поза намекала на скрытую угрозу.

Шанкар почувствовал, как сильно накалилась обстановка. Вкупе с горячим солнцем он ощущал себя так, будто вступил босыми ногами в тлеющие угли.

«Сам я дурак. Надо было предвидеть. У Абхе язык острый, как зубы синха. Стоило догадаться, что этим все закончится».

Однако времени, чтобы посыпать голову пеплом, не осталось. Если ничего не предпринять, то их немедленно вышвырнут вон. И еще повезет, если целыми останутся.

Охотник шагнул в сторону, закрывая своим телом Абхе от яростного взора старейшины, и вновь поклонился:

– Прости ее, цзы. Мы устали. Переход из долины Синдху подточил наши силы. И мы не знакомы с вашими обычаями. Уверен, такой мудрый старейшина, как ты поймет нас и проявит милость.

Шанкар вложил в речь все красноречие и искренность, на которые только был способен. Учитывая его немногословность, далось это нелегко. Теперь охотник молча ждал, как поведет себя цзы. Ждал и молился, как бы Абхе не бросила очередную колкость, окончательно все испортив.

Несколько секунд глаза Хэна метали молнии. Щеки пылали огнем и напоминали спелый чом-чом. Однако затем краснота начала спадать. Взгляд пусть и оставался хмурым, но прояснился и перестал напоминать взор разъяренного быка.

– Пхым, – привычно пыхнул он, – а ты неглуп… для охотника.

– Благодарю, цзы, – учтиво ответил Шанкар.

– Нам нужны охотники, – добавил Хэн, – только потому я позволю вам остаться.

Старейшина махнул рукой, приказывая воинам отойти. Те повиновались. Псы вновь улеглись подле ног и, как будто, утратили интерес к беженцам.

– Спасибо, цзы, – кивнул Шанкар.

– Пхым, – в голосе Хэна засквозило презрение, – рано! Если увижу, что негодный из тебя охотник – выдворю вон!

Шанкар услышал, как участилось дыхание Абхе и, дабы прервать возможную гневную тираду, тут же сказал:

– Это справедливо, цзы. Мы с честью принимаем твое предложение.

– Пхым, – тот полностью успокоился, однако продолжал буравить их взглядом, – вразуми свою женщину, охотник. Пусть держит тело прикрытым, – и, не дожидаясь ответа, скосил взгляд вниз.

Каран продолжал цепляться за набедренную повязку. Мальчик закрыл глаза. Ему не нравился ни этот суровый старейшина. Ни воины, стоявшие позади него. Ни здоровые псы, развалившиеся на теплой земле. Пусть они были не так страшны, как демон, что преследовал их, но все равно заставляли сердце биться учащенней.

Хэн ткнул длинным пальцем в мальчишку:

– Чей?

– Это наш сын, – тут же ответил Шанкар.

– Не похож!

«Этот старейшина и вправду проницателен, как говорил Кали».

– Приемный, – добавил охотник, – его мать умерла в Мохенджо-Даро.

– Пхымм, – протянул Хенг и крикнул, – чин уэй!

Один из воинов тут же шагнул вперед и почтительно поклонился.

– Дай тамен хуиджа!

Страж отвесил еще один поклон, подошел к Шанкару и посмотрел на него. На этот раз охотник не увидел в этих глазах подозрительности и недоверия. Их сменили любопытство и… что-то еще, чего пока разобрать не удалось.

– Он проводит до дома, – холодно пояснил Хэн.

– Благодарю, цзы, – ответил Шанкар.

– Пхым, – тот выждал паузу, – позже.

Окинув их на прощание колючим взором, старейшина развернулся и, постукивая посохом, скрылся в собственном доме.

– Зоу ба, – хрипло бросил страж и направился в сторону улицы.

Шанкар переглянулся с Абхе. Та пронзила его испепеляющим взглядом. Было видно, что она с трудом сдерживает гнев.

Как только страж цзы отошел на несколько локтей, она зашипела:

– Я ни на день лишний тут не задержусь!

– Хорошо-хорошо, – быстро ответил охотник, – давай только отдохнем немного.

– Зоу ба!

Они обернулись.

Воин стоял у обочины и смотрел на них. Затем махнул рукой, требуя следовать за ним.

– Несколько дней, – напомнил Шанкар, – а там видно будет.

Девушка промолчала. Только скривила губы и закатила глаза. Приняв это за вынужденное согласие, охотник ободряюще улыбнулся и пошел вслед за воином. Каран продолжал цепляться за набедренную повязку, словно растение-липучка.

***

Дорога в западной части шла вниз под уклон. Хижин становилось все меньше. Их сменяли простые землянки. По улице расхаживали целые стаи домашних кур, возглавляемые гордыми и самоуверенными петухами. Выпятив грудь, они презрительно осматривали людей, всем видом демонстрируя свое превосходство над ними. При этом пернатые готовы были в любой миг ринуться наутек в первых же рядах, показывая наседкам пример прыти.