Волк из темного леса

Парень даже икнул. Головой замотал.

– Нет, не доброе сердце… Ты его в гневе не видела. Не понимаешь! – и как-то испуганно совсем. – Я пойду. Хватит… У меня еще дела есть.

* * *

– Значит так, парень, рассказывай, что дальше намерен делать. Подробно рассказывай, – Тихомир Ульвара к себе позвал, когда после пира расходиться начали, ночью. – Мне нужно все точно знать.

Ульвар только вздохнул тяжело, у него точного плана не было, все не по плану вышло. На стуле поерзал.

– Подождать, пока все уляжется, потом тихо пропасть в лесу.

– И долго ждать? Знаешь, что тебя убить хотят?

– Меня? – он опешил даже. – За что?

– Есислава, – сказал Тихомир, вздохнул. – Тут люди приходили, которые сильно Есиславом были недовольны. И старое там что-то, и то, что в трактире было, и в целом слава у него так себе. Не хотят наши такого князя. У нас тут народ гордый и вольный, ты сам знаешь. А раз у Есислава своих людей почти не осталось, то, может, можно это как-то устроить.

– Так может это и хорошо? – осторожно сказал Ульвар.

Тихомир только зубами поскрипел.

– Вот смотришь на тебя, на все вот это… – рукой с головы до ног окинул, – И кажется, что взрослый серьезный мужик. А потом вспоминаешь кто ты… Да Василинкин ровесник, щенок еще. Не обижайся. Ты очень стараешься, я вижу. Но не тянешь ты игру в Есислава. Я бы вот с отцом твоим поговорил, или хоть братом… Да что… Вот скажи, если тебя убивать придут, что делать будешь? Драться? А можешь драться так, чтобы себя не выдать? Волчью суть? Или пусть тебя убьют, и дело с концом? – ухмыльнулся. – Что ж тут хорошо?

Ульвар зубами скрипнул, губы поджал, долго сидел, задумавшись. Левый глаз под повязкой потер, он вечно чесался.

– Драться, чтобы себя не выдать, я не смогу, – сказал серьезно. – От запаха крови, от смерти вокруг, опасности… Нет, оборот я, конечно, контролирую, но что-то все равно пробьется. Не думаю, что хоть один волк может притворяться человеком в бою, даже отец. Так что надо до этого не довести. Охрану нужно. С другой стороны, прятаться, в тереме отсиживаться тоже не стоит. Нужно, чтобы как можно больше людей увидели Есислава, были уверены, что он здесь, и его хорошо приняли и… Нужно по городу покататься, с охраной, чтобы даже не думали нападать. Чтобы все узнали. Но да, долго притворяться я не потяну. Не умею я это, – руками развел, губы чуть нервно облизал. – Поэтому вот прямо на неделе лучше, пока меня никто явно не раскусил, отправиться в лес. Вот хоть деревенька была за Заячьими холмами, там давно уже неспокойно, большинство людей еще зимой в другие места ушли, кто по родственникам, кто куда. И вот, поехать туда и там в лес, прочесывать окрестности. И не вернуться.

Тихомир слушал внимательно, кивал, потом даже чуть заулыбался.

– Все правильно говоришь, – согласился он. – Так и сделаем. В город завтра прямо с утра поедем, к купцам заглянем, по торговым рядам пройдемся. В рядах всегда народ, и тебя заметят, к обеду уже весь город знать будет. Я с тобой сам поеду, еще людей возьмем. При мне точно никто нападать не станет, так что можно не бояться. А потом… На счет Заячьих холмов я еще подумаю. Опасно там. Но в целом тут ты тоже прав, нужно пропасть поскорее, пока никто ничего не заподозрил. Разбирательства будут, но они будут все равно, этого не избежать. Отец твой хоть знает, что ты тут делаешь?

Даже если не знал раньше, то Доброслава письмо написала, теперь уже должен знать.

Ульвар вздрогнул и чуть подобрался, помрачнел.

– Отец меня убьет за все это, – сказал он. – Без его одобрения… И даже поперек его слова. Когда узнали, что Есислав едет, он велел не лезть и ждать. Присматривать за ним. А мы… ну, мы присматривали. Еще до трактира по лесу за ним шли, смотрели, ждали. Со мной много волков пошло. Хоть и отец не одобрял, но многие на Есислава зуб имели и просто так позволить ему тут ходить не хотели. А уж после того, что в трактире произошло, после того, что он с девчонкой сделал… – Ульвар зубами заскрипел. – Если б я только знал, что там происходит, мы бы еще тем вечером в трактир ворвались и все разнесли. Не дали бы… Но узнали, когда уже поздно было.

– И хорошо, что не знали, – сказал Тихомир. – Неприятностей бы у тебя тогда в разы больше было б.

– Отец бы…

– Да не отец, – резко прервал Тихомир, отмахнулся. – Если б царь наш узнал, что на его человека в трактире открыто волки напали и всех перерезали, как думаешь, что бы он сделал? Думаешь, как бы это выглядело в его глазах?

Ульвар открыл было рот… и закрыл. Побледнел. Зубами заскрипел.

– Сам ведь понимаешь, – сказал Тихомир. – Оттого и Есиславом сейчас притворяешься. А если б открыто напали в трактире, притворяться уже б не смог. А царь бы прознал, что волки чуть ли не средь бела дня на людей нападают, собрал бы войска и отправил в леса прочесывать, волков истреблять. И всех бы истребил. У него как раз после Илгарского похода войска освободились, скучают. А так бы всех в дело. Вот бы отец твой порадовался.

Щеки Ульвара даже сквозь личину пошли красными пятнами.

– Мы не могли на это просто так смотреть!

– Я тебя не осуждаю, парень, – сказал Тихомир. – Думаю, и отец твой не осудит. Думаю, поругает за самоуправство, за то, что не посоветовался. Может у него свой план был. А ты вот так, сгоряча. Но в целом, думаю, не осудит, он тоже все понимает. Но надо думать, что дальше делать. Теперь осторожно надо. Как Есислав пропадет, царь все равно сюда своих людей пришлет, разбираться. Так не оставит. И разбираться и… князя нового, Василине нового жениха. И хорошо, если все тихо решит.

Ульвар моргнул, замер. А потом даже вытянулся.

– Да, – со вздохом сказал Тихомир, колени ладонью потер. – Я не могу о ней не думать, она мне как дочь, на моих глазах выросла, вечно за нами, за отцом бегала, он ее брал с собой везде, как и мальчишек. Он ее как сына и растил, учил всему. Василинке все кажется, что она и сама может. Она б и могла, пожалуй, справилась бы. Но ведь не в ней дело. Если уж один раз прислали, то и снова пришлют, значит, эти земли чем-то царя интересуют. Не позволит он девке здесь одной править. Была бы хоть еще вдова с сыном, ее б, может, и оставили в покое. А так – девка. А девке муж нужен. К ней уже все соседи сватались, она нос воротит. А теперь, думаю, выбора у нее больше и нет, свой выбор сделать ей царь не позволит. Рано или поздно здесь новый князь будет, и служить ему… Я-то, может, и послужу. А вот ей нелегко придется, – и на Ульвара внимательно посмотрел. Головой покачал. – Ладно, иди спать, парень. Завтра нам с утра в город ехать.

* * *

– Зайти можно? – Ульвар стоял на пороге. Раннее ранее утро, только солнце выглянуло, Василина еще спала. А тут он.

Кое-как проснулась, завернулась в покрывало.

– А? Что случилось? Заходи.

Он переступил порог и чуть в сторону, но дальше не стал, только дверь прикрыл, чтобы не слышал никто. Помялся немного.

– Мы тут с твоим воеводой как дальше быть обсуждали, – сказал тихо. – Сейчас в город поедем, чтобы там на меня все посмотрели, поверили. А потом… Я не смогу тут долго оставаться.

– Да, ты говорил, – еще немного сонно согласилась Василина. – Бок твой как? Не кровит больше?

Он мотнул головой.

– Все нормально, на мне быстро заживает. Василина… сейчас не время, наверно, но я всю ночь думал. Что с тобой будет дальше? Тебе ведь нового жениха пришлют.

Василине это не понравилось, задело даже.

– И что тебе за дело до того? – поинтересовалась она.

– А если снова такой, как этот Есислав? – осторожно сказал Ульвар, чуть ближе шагнул. – Как с ним жить дальше? Может, тебе тоже лучше сбежать?

– Что? – возмутилась она, на него уставилась. – Куда я сбегу?

– В лес, – сказал он. – Уйдем вместе. Со мной. И тебя не найдут. А потом, может, и матушку твою к нам. Ты не думай, у нас хорошо…

– Да ты с ума сошел? – возмутилась Василина, даже руки в бока уперла. – Сбежать и бросить Синие холмы? Это моя земля! Я ее от отца получила, вслед за братом. И как мне это взять и бросить? Вот ты бы сбежал, если б один остался?

Он даже вздрогнул от такого.

– Нет, конечно.

– А почему я должна? Думаешь, если женщина, то уже ничего не могу? Должна за чью-то спину прятаться? Да я не хуже брата справляюсь!

– И что бы ты делала, если на самом деле Есислав приехал? – у Ульвара вышло немного резко, но он просто не очень понимал, как с ней об этом говорить. – Если бы мы не убили его по дороге. Что бы делала сейчас? Знаешь ведь, что он за человек?

– Знаю! – резко сказала она. – Но это ты меня плохо знаешь, если думаешь, что испугалась бы! Он сюда не армию бы привел, у него столько нет. А вокруг – люди за меня. У меня своя дружина. Так что пришлось бы со мной считаться. А не то я и сама в лесочке тихо прикопать могу!

Не то, чтобы Василина твердо верила, что ей бы удалось, но точно знала, что отступать не собиралась и дралась бы за свое до конца. Ее отец вместе с братьями воспитывал, она все умеет и знает. Не была бы покорной тихой женой, которая в тереме сидит и шелковые платочки вышивает. Нет, вышивать она умеет, и даже любит, это хорошо успокаивает. Но ведь и не только вышивать!

Ульвар смотрел на нее с интересом, улыбался даже.

– Верю, – согласился он. – Про прикопать в лесочке – очень верю.

Василине страшно захотелось обидеться, но она решила, что не будет. Пусть верит, в конце концов.

– Так что не думай, что без тебя я бы пропала! – все равно сказала она.

Ульвар улыбнулся шире.

На его лице… вот этом широком одноглазом лице Есислава, улыбка смотрелась странно, чужеродно даже.

– Если что, просто знай, что я всегда готов помочь, – сказал он.

– И чем ты поможешь?

– Не знаю, – сказал он. – Время покажет. Но если вдруг что-то понадобится, ты зови, я всегда приду.

– Зачем тебе мне помогать?

– Ну… – он дернул плечом. – По-соседски. Лес у нас один, проблемы, во многом, одни, так что стоит помогать друг другу.

* * *

– Он тебе нравится? – Баженка должна была вышивать, сидела с пяльцами, но только болтала ногами, пиная ножки стула, и поглядывала в окно.

– Кто?

Василина даже вздрогнула, задумавшись о своем.

– Есислав! Ты так на него смотришь!

Испугалась даже. Что же такое Баженка видит, раз такие вопросы делает? А ведь не знает ничего, для нее Есислав все еще Василинин жених.

– Никак я на него не смотрю, – сказала она. – Просто наблюдаю, пытаюсь понять, как нам дальше с ним жить.

Почему-то мысль, что Ульвар скоро сбежать планирует, ее злила. Нет, умом она понимала, что так правильно, разумнее всего, нельзя ему оставаться, иначе раскроют. Но обидно было все равно.

Сегодня весь день Ульвар с Тихомиром в городе. Ездят, будущего князя всем показывают, разговаривают. А завтра уже собираются куда-то в лес ехать. И что-то подсказывает Василине, что из леса Есислав не вернется.

А Ульвар? То есть, она все понимает, конечно, он без личины тоже возвращаться не станет, зачем ему? Он здесь только для того, чтобы следы замести, время потянуть.

Потом ей придется писать царю, что Есислав пропал в лесу. И царь пришлет нового.

А если не писать, то рано или поздно до царя вести все равно дойдут, и у нее проблемы будут, потому что против царской воли ей ничего не сделать. И от этого становилось страшно, и плакать хотелось, но плакать никак нельзя.

И снова та мысль мелькнула – вот бы Всеволод вернулся! Тогда никто не смог бы эту землю отобрать. Ведь тела брата никто не видел, так и не нашли, а значит, надежда есть… Глупая, конечно, надежда, но все же лучше чем никакой… Времени много прошло. Но если б вернулся – тогда ведь он законный князь, у него не отобрать, без его согласия Василину замуж не выдать. А он никогда бы плохому человеку не отдал.

Только не стоит об этом думать, это только мечты. Надо самой.

А самой страшно.

Это Ульвару она может рассказывать, что прикопает ненужного жениха в лесочке, но как до дела дойдет… Нет, если понадобится, то прикопает. Только это ничего не решит. И проблем меньше не станет. Потому что если и второй жених здесь пропадет – у царя еще больше вопросов будет.

– Странный этот Есислав, – Баженка пяльцы отложила, что-то за окном высматривая. – Про него столько рассказывали… Какой он зверь страшный прям. А он совсем не такой. И вообще, волки эти с ним…

– Ты бы помолчала про это, – вздрогнув, прервала Василина. Вот только лишней болтовни ей не хватало.

– А что? – оживилась Баженка. – Ты что-то знаешь?

Василина молча в глаза ей глянула, поджав губы. Знает. И Баженке-то слова не всегда нужны, она и так понять может. Но иногда с первого раза не хочет понимать.

– Ой… – тихо сказала та.

Вот именно.

– Ничего я не знаю, – с нажимом, сказала Василина. – Что тут можно знать? Обещали жениха, и вот приехал. Какой есть. Бумага царская у него. А так, мало ли, что люди болтают.

Баженка закивала, делая страшные глаза. Словно говоря – она могила, вот точно.

Василина вздохнула.

Прав Ульвар, надо ему скорее исчезнуть, пока разговоры не пошли. Они и так пойдут, но без него – тише будет.

– Ой! Смотри! – Баженка вдруг подпрыгнула, шею вытянула, глядя в окно. – Приехал кто-то!

Глава 5. О проклятии из леса и том, что сбежать невозможно

Человек, въехавший во двор, буквально свалился с лошади, сполз, его подхватили, он слабо дернулся, даже хрипло что-то такое «не трогайте меня» – попытался. Но его уже усадили на ступени крыльца. Побежали воды принести. Он бледный совсем, дрожит, словно чуть не в себе, глаза бешенные, полные ужаса, руку левую неуклюже прижимает. И от людей все отодвинуться пытается, но молчит, всхлипывает только…

Василина подбежала почти одновременно с Ульваром и Тихомиром.

– Что случилось?! – громко спросила она, и хотела было к тому человеку подойти, посмотреть. – Ты ранен? Давай я…

Только Ульвар вдруг схватил за рукав.

– Не подходи, – отдернул резко, и потом, повернувшись уже к человеку, словно бы принюхался, вытянулся. – Откуда ты приехал?

– Почему не подходить? – удивилась Василина. – Ему точно нужна помощь. Что-то случилось.

Ульвар мотнул головой.

– Подожди, княжна, – соглашаясь, шепотом сказал Тихомир. – Разобраться надо.

– Из Нижних овражков, – хрипло всхлипнул человек. – У нас там… там… – и всхлипнул снова.

А потом вдруг зажмурился и резко поднялся на ноги, выбросил вперед левую руку, которую к себе прижимал.

– Вот!

И вот тут уже отшатнулись все разом. Кто-то даже вскрикнул. Кто-то из подбежавших волчат Ульвара зарычал у Василины за спиной. Ульвар и сам тихо зарычал сквозь зубы, почти неслышно, но…

Рука… Пальцы были серые, словно потрескавшиеся, чуть распухшие, почерневшие ногти.

Ох… Василина и сама зарычать хотела. Закричать. Она не видела такое никогда, но слышала, и не понять невозможно. Очень древнее лесное проклятие, серая гниль. Оно пожирает человека за несколько дней, лечение невозможно. Хуже того, в конце человек совсем теряет себя, превращаясь в голодного зверя, бросается на других. И тем самым передает проклятие дальше.

Нужно убить сразу, не прикасаясь. И сжечь. Иначе пострадают другие.

Человек стоял перед ней с вытянутой трясущийся рукой, сам весь бессильно трясся, всхлипывая… он все понимал… слезы в глазах, и размазаны по грязному лицу. Ничего не говорил больше. Но и что тут скажешь? Ему было до жути страшно. И умирать он не хотел.

Но иначе невозможно. Нужно убить. Иначе будет хуже.

Надо собраться и сказать… Но отдать такой приказ Василина никак не могла. Не выходило, слова встали поперек горла. Она смотрела в полные слез и ужаса глаза и не могла. Самой разреветься хотелось.

Все замерли. Как перед бурей.

Вдруг заорал и начал пытаться что-то невидимое смахнуть с себя человек, помогавший приехавшему дойти до ступенек. Он ведь дотрагивался тоже? И что теперь? И его убивать? На высокой ноте заголосила какая-то баба.

Надо что-то делать, но Василина чувствовала, как паника охватывает ее, сдавливая горло, захлестывает. Надо взять себя в руки и что-то сделать.

– Тихо! – страшно рявкнул вдруг Ульвар, со звоном выхватывая из ножен меч. – Тихо, не орать! Ты! – он мечом указал на помогавшего. – До левой руки, до кожи дотрагивался?

Тот испуганно замотал головой.

– Нет… вроде нет… да я… да так за плечи его… я…

– Хорошо! – так же рявкнул Ульвар. – Отвести его в подвал и запереть до утра. Если к утру никаких следов гнили не появится, то он чист и здоров, можно не бояться. Ночью лучше пару раз зайти проверить. Воды ему только оставьте. А ты… – он повернулся к приехавшему. – Что у вас произошло? Давно?

– Вечером вчера… – хрипло сказал тот, облизывая пересохшие губы. – Вечером человек к нам пришел… раненный… волки его подрали. Весь в крови. Или не волки… но тогда мы не поняли. Кровь же… полосы… В соседний дом его взяли, попытались помочь. Темно уже было, сразу не разобрали, что к чему. Раны перевязали. Там свежее было, гниль еще не пошла. А утром он проснулся и сам на людей кидаться начал. И… вот… Я предупредить, – у него подбородок дернулся, всхлипнул. – Меня теперь тоже, да? Я не хочу!

Последнее – так отчаянно.

Василина поняла, что сердце заныло. Он же не виноват ни в чем. Как же так?

На Тихомир глянула, тот кивнул.

– Иначе никак, княжна.

– Подождите! – остановил Ульвар. – Если только пальцы и зараза далеко не пошла, то еще можно спасти. Рукав закатай.

И сам вперед шагнул, стражников, готовых приказ исполнить, оттесняя.

Человек дрожащими пальцами принялся рукав закатывать, потом просто подтянул вверх.

– Выше, до локтя, – велел Ульвар, подошел ближе, рассматривая.

Внимательно так. Совсем близко, словно и не боясь.

– Ты видел такое? – спросил Тихомир.

– Видел, – сказал Ульвар. – Уже случалось. У него тут только пальцы и с тыльной стороны ладони. Пока только по коже идет, есть шанс, что по крови не разошлась еще зараза. Руку отрубить, повыше, почти по локоть, чтоб вернее. Перевязать. Потом запереть как-нибудь понадежнее, лучше в яму, чтобы если не поможет, потом было просто убить и сжечь. Или на цепь. И ждать… тут не до утра надо, дольше. Оно не сразу проявиться может. И лучше сразу пусть разденется по пояс, чтоб виднее было. Если пойдет дальше, то на коже пятна появятся.

Очень спокойно, ровно все это говорил, чуть напряженно только.

Тихомир слушал.

– И кто перевязывать будет? – спросил он.

Все равно ведь дотрагиваться придется.

– Я могу, – сказал Ульвар. – Хочешь, меня потом тоже запри до утра. А утром берем людей и в эту деревню едем.

Василину даже передернуло, за спиной шепот пробежал.

Но, ехать надо. Посмотреть… Остановить заразу надо, все сжечь, добить… Все окрестности прочесать. Никак без этого. Если ничего не сделать, эта гниль пожрет их всех.

Только страшно. К горлу подкатывает, и хочется кричать…

– А если утром ты на людей бросаться начнешь? – сказал Тихомир.

– Значит, меня убьешь, – ответил Ульвар ровно. – Главное сжечь все потом. Хочешь, сразу на цепь посади.

– А рисковать так зачем?

– Я уверен, что еще помочь можно, – сказал Ульвар. – И если уж уверен, готов все сделать и отвечать сам. Ты, – он к приехавшему человеку повернулся. – Жить хочешь? Рубашку сними, чтоб на тебя осмотреть. А то вдруг и правда уже поздно.

Тот закивал, снова всхлипнул громко, принялся дрожащими руками рубашку с себя стаскивать. Хоть какая надежда. Лучше без руки, чем совсем…

Василина видела, как побледнело и вытянулось у Ульвара лицо. Как дыхание чуть сбивалось. Ему тоже страшно было. Но он стоял спокойно, вглядываясь.

– Ты уверен? – тихо спросила она.

– Уверен, – сказал он, человека рассматривая. – Панику устраивать нельзя. И всех без разбора убивать тоже нельзя, нужно понимать, где опасно, а где есть возможность спасти. Иначе мы в этом захлебнемся. Я уже видел такое. И у нас… справились. И здесь справимся тоже. Не бойся. Я знаю, что делаю.

Повернулся, даже улыбнуться Василине попытался, но улыбки толком не вышло.

– Откуда оно лезет только? – глухо спросил Тихомир. – Он сказал «волки»?

– Не волки, – Ульвар покачал головой. – Посмотри на его руку. У него уже ногти меняться начали. Если подождать – когтями станут. Чтобы потом на новые жертвы кидаться и когтями рвать. Вот если когтями тебя заденут, то дела куда хуже, там быстрее в кровь попадает. Сейчас еще можно. Хоть попытаться… Согласен?

Сам с трудом судорожно сглотнул. У самого ужас в глазах. Но старается держаться.

Тихомир вздохнул тяжело.

– Если уверен, то пробуй, – сказал он. – Но потом тебя тоже на цепь.

Ульвар кивнул.

– Уверен. Давай цепи. Еще мне рукавицы кожаные, повыше, до локтей. И такие, чтоб не жалко потом сжечь было, но крепкие. Топор, веревку и чем перевязать. Воды ведра три сразу.

Очень спокойно все это, так, словно не в первый раз.

Тихомир только покачал головой, все же сомневаясь.

– На задний двор пошли, – сказал он. – Там есть где… И этот пусть идет. Слышали? – кивнул своим. – Принесите все.

* * *

– Как тебя зовут? – спросил Ульвар, пока ждали.

– Макар, – у того голос дрожал, чуть не плакал.

– Не бойся. Думаю, жив останешься. Без левой руки ничего, как-нибудь справишься. Правой все делать можно, если приспособиться.

– Угу…

– Много у вас в деревне людей?

Тот снова всхлипнул.

– Немного. У нас дворов тридцать всего, к лесу близко… И что, значит все теперь… ну, они все как я? Да? У меня мать там… Отец… Он мне велел к нашей княжне скорее скакать, предупредить. А они там… Что же будет?

– Посмотрим, – глухо сказал Ульвар. – Может ничего. Вот завтра поедем и посмотрим, как там.

Ничего хорошего, кончено, там в деревне не будет, это все понимали. Но хоть какая-то надежда должна быть.

Людей во дворе много собралось, все посмотреть хотели, но близко никто не подходил, стояли, охали, шептались. Макар с Ульваром в широком круге. Столб рядом. Вот к этому столбу цепями и прикуют.

Ульвар сам… Потому что цепи принесли, а подходить побоялись, бросили и назад. Ульвар сам подошел, взял, очень стараясь спокойно держаться, словно все так и надо. Может как раз это спокойствие людей и удерживало, они тоже начинали думать, что обойдется, что вот князь Есислав знает, что делает. Очень важно, чтоб хоть у кого-то все под контролем было.

И как принесли, сам взял цепь, продел в кольцо, рукавицы надел. Но Василина видела, и он ни в чем не уверен.

– Сюда, ближе к столбу иди, – велел Макару. – Руки убери… и ногу давай.

Второго столба не было, так что свою цепь он в кольцо рядом продел.

Надел браслеты на ногу Макару, проверил, заклепку вбил. Тот только тихо, чуть слышно заскулил. Вздрагивая всем телом.

– Так, теперь руку… – Ульвар шумно выдохнул, с силами собираясь. – Дергаться будешь? – спросил он, глядя, как Макар трясется весь. – Значит так… Будешь дергаться, руками махать, я тебе не только руку, но и голову отхвачу. Понял? Уговаривать и успокаивать не стану, у меня и без тебя хватает забот. Хочешь жить, будешь лежать тихо. На живот ложись, левую руку вытяни в сторону.

Тот, всхлипнул, кивнул. Лег на землю. Ульвар принес воду и бинты поближе, опустился рядом, придавив коленом Макару руку у плеча. Тот заскулил снова, затрясся.

Василина зажмурилась, не в силах смотреть. И даже сложно сказать, за кого она сейчас волновалась больше. И парня того жалко, он ни в чем не виноват. И за Ульвара очень страшно.

Удар… глухой, треск кости. И отчаянный крик Макара. И…

Парень орал и дергался изо всех сил, пытаясь вырваться, от боли и страха. Ульвар, сжав зубы, прижимал его к земле.

– Тихо! Хватит! Тихо лежи! Мне перевязать надо! И так крови много… Прекрати!

Но тот никак не унимался. Долго… Ульвар не сдавался, держал, только рычал тихо. Василина уже всем богам помолиться успела.

И только потом немного затих. Ульвар крепко перетянул руку, водой обмыл, потом бинтами перевязал. Потом за шкирку подхватил и в сторону оттащил. Бросил. На то место, где кровь пролилась, ведро воды вылил, размывая. Руку бросил в ведро, и ведро к людям поближе поставил.

Когда подходил, только шаг сделал, они от него аж шарахнулись.

– Вот. В ведре прям сожгите.

Вернулся к столбу, сапоги снял, второй браслет цепи себе на ногу надел, закрепил. Спокойно, по-деловому. Одно ведро воды ближе к Макару поставил, другое себе. Топор рядом положил.

– Все, – сказал он. – Теперь только ждать.

– И долго ждать? – спросил Тихомир.

– Ну, со мной, думаю, уже к утру понятно будет. А этого… ну, думаю до следующего вечера подержать стоит, для верности. Только утром поесть принесите, и бинтов свежих.

– А если ты утром тоже… начнешь?

Ульвар руками развел.