Змея и Сновидец. Сквозь сны

– И зачем он так беспокоится? Упадешь, туда тебе и дорога, – поднявшаяся следом Агнесса одарила меня снисходительным взглядом, после чего демонстративно принялась цеплять на себя страховочный пояс.

– Кая, бери пример с Агнессы! И размяться успела, и про технику безопасности не забывает! – продолжал разоряться директор. – Ты где летаешь?!

Я лишь закатила глаза к потолку. Конечно, в отличие от той же Агнессы, для меня падение с огромной высоты вряд ли станет фатальным. Оборотни куда выносливее людей и заживает на нас втрое быстрее. Впрочем, упреки Бейлана были справедливыми. Лежать в бинтах и понимать, что по твоей вине сорвался номер то еще удовольствие. Но не признаваться же, что вся моя несобранность из-за сумасшедшего лорда!

И вроде умом я понимала, что сам Крис наверняка и думать забыл о Марфушеньке-душеньке, но поселившийся внутри страх никак не желал уходить. Больше всего я боялась, что лорд заявится на представление. Все-таки аристократы слов на ветер не бросают, а он вбил себе в голову, что я задолжала ему поцелуй…

– Догоняй! – не став ждать, пока я вынырну из мыслей, Агнесса прыгнула вниз.

Кувыркнулась через трапецию, села на воздушный шпагат, а после взобралась на противоположную стойку.

– На счет три, – полет приносил удовольствие не только мне, и девушка буквально лучилась счастьем. – Три!

Теперь мы шагнули вниз одновременно. Закружились в воздухе, соревнуясь друг с другом. Шпагат, кувырок, переднее сальто, двойное. Зацепиться за трапецию двумя ногами, помахать невидимым зрителям, раскачаться и прыгнуть, угодив в объятия также висящей вниз головой Агнессы. Еще один кувырок и эффектное скольжение вниз с колесом на арене.

Сейчас я чувствовала трапецию как продолжения себя. Знала, как держаться, чтобы сохранить равновесие и практически танцевать на тонкой перекладине. Работа не допускала отвлечения, потеряешь концентрацию хоть на мгновение и тот час сорвешься, так что посторонние мысли бесследно улетучились из головы. Я вновь забралась наверх, готовясь выполнить уже тройное сальто.

Стоило нам начать репетировать всерьез, как симпатии директора изменились. Теперь он осыпал замечаниями Агнессу и неустанно нахваливал меня. Сцепив зубы, девушка работала на пределе, вновь и вновь повторяя неудавшиеся элементы. На лбу Агнессы выступил пот, девушка раскраснелась, но добиться идеального результата не могла.

– Агнесса, изящнее, грациознее! Помни, ты бабочка, ты должна порхать, – не замечая, как сильно окрики задевают девушку, продолжал руководить Бейлан. – Посмотри, как плавно кружится Кая! Она будто рождена в воздухе.

Напарница при этих словах одарила меня настолько ненавистным взглядом, что я сбилась со счета и вместо того, чтобы «растянуться» на перекладине, вцепилась в нее обеими руками, отчаянно пытаясь сохранить равновесие.

Впрочем, я отлично понимала чувства Агнессы и не могла всерьез злиться на нее. Все-таки выступать в двадцать восемь лет гораздо тяжелее, чем в восемнадцать. Пик взлета Агнессы остался в прошлом и, не реши директор продать цирк, в следующие два года встал бы вопрос о поиске новой воздушной гимнастки.

– Достаточно! – через четыре часа пытка под названием репетиция закончилась.

Заявив, что завтра ждет от нас более приличного результата, Бейлан разрешил отдыхать и все циркачи поспешили расползтись по комнатам. Даже я, хоть и обладала куда большим запасом выносливости, едва передвигала ноги и считала минуты до встречи с подушкой.

И тем сильнее было мое удивление, когда Агнесса, последний час держащаяся на чистом упрямстве, едва зайдя в номер, выпорхнула из него с такой легкостью, будто не вернулась с изматывающей тренировки, а все это время пролежала в ванной.

– Ты куда? Нам поспать шесть часов осталось, – со стоном опустившись на кровать, окликнула я девушку.

– Ну и спи, разве я тебе мешаю? – прижимая к груди конверт, огрызнулась Агнесса.

Проследив за моим взглядом, сузила глаза. Спрятав конверт в карман, переступила порог комнаты и растянула губы в обманчиво ласковой улыбке.

– Кая, что-то не в порядке? Тебе не спится в одиночестве? Может быть, мне зажечь свечу, чтобы ты не боялась в темноте? Или спеть колыбельную? Помнится, когда мы только познакомились, я именно так убаюкивала тебя. Бедняжка, без песенки на ночь ты постоянно кричала из-за кошмаров, даже горячее молоко с медом не успокаивало.

– Прекрати паясничать, – я поморщилась, в сердцах проклиная длинный язык.

Ну, какое мне дело до того, что Агнесса не выспится и хуже отработает свою часть?!

– А что такого? Я тебя обидела? – теперь девушка принялась сюсюкать. – Наша прима чем-то недовольна?

Хуже всего было то, что с каждым словом Агнесса все сильнее повышала голос. Девушка не прикрыла за собой дверь, и теперь ее недовольство наверняка слышало пол этажа.

– Конечно, ты у нас не пропадешь, такие просто так не дохнут! Если надо, и предашь, и отравишь, и в спину ударишь, только бы свою шкурку в тепло пристроить! – продолжала разоряться напарница. – Тебе же все на серебряном блюдце преподносят, единственная наша надежда и отрада!

Из груди вырвалось сердитое шипение. Если бы я могла, то плюнула бы в Агнессу ядом. Слишком сильно задели незаслуженные оскорбления, в очередной раз сыпанув солью по и так не заживающей в груди ране.

Я знала, что Агнесса жила в цирке с пяти лет. Родители сами продали ее Бейлану, прокормить четвертого ребенка они оказались не в состоянии. Девушке нравилось строить из себя жертву, хотя привели ее в чистой, почти новой одежде, а полученные деньги не взяли, а попросили потратить на дочь. Став старше, Агнесса и вовсе сочинила, будто ее отцом был настоящий граф, и мать просто вынуждена была пойти на такой шаг, чтобы уберечь дочь от гнева ревнивой графини. О своем «высоком» происхождении Агнесса припоминала при каждом удобном случае, причем история неизменно обрастала новыми и новыми подробностями.

Мои родители же были самыми обычными горожанами. И они никогда бы не отдали меня. Их и не спрашивали. Мертвые не умеют возмущаться и высказывать свое недовольство. Тогда меня спасло только чудо.

Да и то, до сих пор я не была уверена, стоило ли так отчаянно цепляться за жизнь, чтобы теперь изображать диковинную зверушку для любопытных зрителей.

– Не зря ты таким чудовищем родилась. Тварь, она и есть тварь. Тебя с рождения боги отметили, чтобы все вокруг знали, с кем имеют дело, – раскрасневшись, Агнесса явно с трудом удерживалась от того, чтобы вцепиться мне в волосы.

Наверное, надо было ответить ей. Потребовать извиниться. Да самой залепить пощечину, заставляя подавиться несуразными обвинениями. Вместо этого я отвернулась в другую сторону и накрылась одеялом с головой.

Если Агнессе хочется позориться, то я участвовать в этом фарсе не собиралась.

Как и следовало ожидать, оскорблять мою спину девушке довольно скоро надоело. Фыркнув, она развернулась на каблуках и вышла из комнаты, для разнообразия не хлопнув, а тихо закрыв дверь.

– Чх-чх? – гремз встревожено обнюхал мое лицо, лизнул соленую щеку и недовольно зафыркал.

– Не переживай, маленький, все будет хорошо, – я вытерла глаза и погладила Чуха по мягкой шерстке. – Пусть эта гадкая Агнесса говорит, что пожелает, нам все равно.

Зверек в очередной раз пискнул и забился мне под бок, но если обычно поддержка Чуха помогала, то сейчас я зарыдала еще отчаяннее.

И вроде бы я знала, что никому не нужна и в цирке меня просто терпят, но оказалась не готова услышать это в очередной раз.

– Разве моя вина в том, что родилась змеей? – у меня вырвался горестный стон.

В детстве я молилась каждую ночь, умоляя богов превратить меня в обычного человека, но просыпаясь утром, видела в зеркале то же самое отражение с желтыми глазами и узкими зрачками.

Люди привыкли считать оборотней хитрыми, изворотливыми и лживыми тварями. Наверное, в чем-то они были правы. Ради того, чтобы жить в цирке, чтобы верить в то, что меня окружает семья, я постоянно врала. Делала вид, что не слышу шепотков, лицемерно улыбалась, когда хотелось рыдать от обиды, хваталась за любую работу, только чтобы заслужить крохи одобрения. Да если бы это помогло, я лично бы вырвала так пугающие всех клыки, только вот изменить собственную природу такими варварскими способами было невозможно.

– Я справлюсь, малыш. В конце концов, другого выхода все равно нет, – продолжая поглаживать Чуха, я сама не заметила, как провалилась в тяжелый, без сновидений, сон.

А утром нас всех ждал сюрприз. Бейлан не только опоздал на репетицию, чего не позволял себе никогда, но еще и пришел не один, нарушил собственноручно установленное правило – не брать посторонних, способных отвлечь от тренировки.

К слову, его спутницей оказалась миловидная женщина. В темно-вишневом платье, с вплетенными в волосы жемчужной нитью, немного полноватая, она напоминала сдобный пирожок и, держа директора за руку, смотрела по сторонам с неподдельным восхищением.

Одного взгляда на ахнувшую Лиссандру хватило, чтобы понять – перед нами та самая «жертва» неудавшегося фокуса. А судя по тому, как собственнически обнимал ее Бейлан, любовь оказалась не такой уж и наигранной.

– Ну вот, теперь они станут распекать нас на пару, – закатив глаза к потолку, тихо пробормотала Агнесса.

Когда именно вернулась девушка, я не слышала и даже не была уверена, ночевала ли она в номере вовсе. Впрочем, меня Агнесса больше не задирала и подчеркнуто игнорировала, что было мне только на руку.

– И почему все остановились? Хотите завтра опозорится? Продолжаем репетировать! – оправдывая подозрения Агнессы и бахвалясь перед спутницей, грозно воскликнул директор. – Ни на минуту нельзя их без присмотра оставить, все на мне держится.

Это уже было сказано ей на ухо, я услышала, лишь потому что находилась рядом. Дама при этом окинула нас недовольным взглядом и поджала губы.

– Бейлан, ты слишком берешь все близко к сердцу! Пусть справляются сами, пойдем, я напою тебя чаем! – голос у нее оказался визгливый, да и манеры выдавали скорее купчиху, чем леди.

Да и никакая леди в здравом уме не напялит на себя все драгоценности, ограничится лишь подходящим к платью одним единственным гарнитуром.

– Лафуша, но они ведь мне как дети, – залебезил перед ней Бейлан. – Я же себе никогда не прощу, если завтра что-то пойдет не так. Это представление в твою честь, все должно пройти идеально!

Высокий, худощавый, если не сказать костлявый, рядом с Лафушей он смотрелся настолько несуразно, что я не удержалась от смешка.

– А это наша самая талантливая звездочка! – Бейлан тут же притянул меня к себе, приобнимая за плечи. – Кая летает в воздухе так, будто родилась с крыльями.

– Откуда она взялась? Я ее не видела в прошлый раз, – Лафуша прищурилась, внимательно разглядывая мою персону. – Еще и чешуя! Неужели настоящий оборотень? Фу! Это же дурной вкус!

– Ласточка моя, Кая это бриллиант! – теперь директор начал массировать мне плечи, причем с такой силой, что я скривилась от боли. – Подумаешь, змейка, зато зрители ее обожают. Это мое самое лучшее приобретение за последние десять лет. Конечно, за исключением тебя, моя зайка.

– Ладно, пойдем, расскажешь, кто еще здесь есть, – гордо задрав подбородок, Лафуша сделала шаг вперед, а заметив, что Бейлан не спешит следом, не гнушаясь, дернула его за руку.

Последующие два часа директор как рассыпался в комплиментах своей ласточке, так и на все лады расхвалил нас, но видимо, запрет приводить посторонних имел под собой подоплеку.

Под пристальным взглядом Лафуши мы постоянно ошибались и путали движения. Варин уронил гирю, в последний момент чудом успев отдернуть ногу. Лиссандра так запутала Рича противоречивыми командами, что лев в итоге сердито зарычал и, спрыгнув с тумбы, ускакал в свой вольер. Не ладился номер и у нас с Агнессой. Девушка старалась лишний раз не разговаривать со мной, даже смотрела в другую сторону, так что ни о какой слаженности и синхронности выступления и речи быть не могло.

В итоге Бейлан кое-как сообразил, что дело в его зазнобе и еще час пытался выпроводить женщину прочь. Но даже когда Лафуша ушла, легче не стало. Если до этого момента мы еще надеялись, что директор передумает и не сможет отказаться от цирка, то сейчас все чаяния разбились в прах.

Такая, как Лафуша, не только цирк, а и душу отберет, если понадобится. А учитывая, что Бейлан последний год жаловался то на радикулит, то на приступы мигрени, вряд ли откажется от возможности обеспечить себе безбедную и сытую старость.

Понимая, что сегодня толку с нас не будет, директор в итоге махнул рукой и отправил отдыхать.

– Подумать только, завтра мое последнее выступление, а я волнуюсь, как первый раз, – забравшись на кровать, привычно принялась изливать душу Чуху я.

Зверек грыз очередную виноградинку и на мои страдания не реагировал, но лучше уж тишина, чем ядовитые комментарии Агнессы.

– Привет! На улице сегодня замечательно, – стоило подумать о соседке, как она тут же переступила порог комнаты. – Пригревает солнце, в воздухе пахнет горячим шоколадом.

– В самом деле? – я была настроена более скептически.

Учитывая, что осень находилась в самом разгаре, погода стояла соответствующая. Деревья успели сбросить надоевшие зеленые платья и переодеться в золотые наряды. То и дело небо затягивало серыми облаками, срывались короткие дожди. Деньки стояли еще достаточно теплые, но мне куда комфортнее было в трактире.

– Сходи, проверь, – с поразительно непривычной дружелюбной улыбкой посоветовала Агнесса. – Заодно и монстра своего выгуляешь, надоел уже бегать по ночам.

– Я поверю тебе на слово, – покидать уютный кокон из одеяла и идти на улицу, рискуя попасть под дождь, совершенно не хотелось.

К тому же подобный приступ благодушия случился у Агнессы впервые за несколько лет, а значит, или произошло настоящее чудо, и у соседки изменился характер, или ей зачем-то понадобилось выгнать меня из комнаты.

– Ты кого-то ждешь и хочешь пообщаться без свидетелей? – в сказки я перестала верить еще в детстве, так что предпочла спросить прямо.

– Что? Как ты могла подумать обо мне подобную глупость! Конечно же, нет! – мгновенно взвилась девушка. – Просто хотела позаботиться о тебе, скоро ведь зима, опять спать на ходу примешься, так хоть бы последними теплыми деньками насладилась. Но раз не ценишь заботу, то и сиди в четырех стенах!

Пожав плечами, я вновь повернулась к Чуху. Питомец наелся и теперь плюхнулся на спину, подставляя мне пузо.

Почесывая шерсть, я вздохнула. На самом деле мне не хотелось мешать Агнессе строить личную жизнь и, скажи девушка правду, прихватила бы кошель и отправилась пить чай в другой трактир. Увы, Агнесса не сочла меня достойной своих сердечных тайн, а значит, предстоял очередной напряженный и тяжелый вечер.

Напарница в самом деле надулась, уселась на кровать и начала наводить красоту, по сотому разу расчесывая волосы. Спасение явилось спустя несколько часов в виде Лиссандры, зазвавшей Агнессу на чай. Все еще пребывая не в настроении, циркачка сперва отнекивалась, но дрессировщица соблазнила ее новыми лентами для волос.

Оказавшись, наконец, в одиночестве, я так обрадовалась, что даже не стала расстраиваться из-за того, что меня Лиссандра предпочла не заметить.

– Да и зачем грустить, если твоя компания гораздо лучше? – я чмокнула Чуха в лоб и зверек довольно пискнул.

Из номера за целый день я вышла только раз, чтобы пообедать, заодно прихватив булку на ужин. Ближе к вечеру попросила приготовить ванну и, наскоро искупавшись в бочке, устроила водные процедуры для Чуха. Вообще, гремзы считались исконно пустынными животными, обожая жару и стараясь держаться от водоемов подальше, но Чух пребывал в уверенности, что подобные правила не для него и обожал купаться. Вдоволь нарезвившись с ним, спать в итоге я ложилась с улыбкой на губах. Даже вернувшаяся Агнесса, демонстративно проигнорировавшая пожелание спокойной ночи, не смогла испортить настроение.

Как ни в чем не бывало, я задула свечу, поудобнее устроилась в постели и закрыла глаза. А ночью мне приснился Крис. В отличие от дневной встречи, сейчас мужчина был одет кое-как. Белая рубашка распахнута, край небрежно заправлен в измятые штаны. Растрепанные волосы торчали в разные стороны, зато из глаз ушло так пугающее меня безумие.

О своей угрозе-обещании лорд словно забыл, не пытаясь схватить меня и поцеловать, просто сидел напротив и смотрел. Внимательно, изучающе, будто пытаясь запомнить каждую черточку.

И от этого взгляда вдруг стало жарко. Тело окатило теплой волной, вспыхнуло лицо. Я ложилась спать в поношенной ночной рубашке по колено, в ней же очутилась и во сне, так что теперь Крис любовался моими обнаженными лодыжками.

Причем в отличие от реальной встречи, сейчас его внимание было приятным. Я каким-то шестым чувством понимала, что нравлюсь мужчине и наслаждалась этим ощущением. В конце концов, имею я право почувствовать себя желанной хотя бы во сне?!

– Зачем я тебе понадобилась? Разве вокруг мало девушек? – недоверчивая часть меня даже теперь взяла вверх, и вопрос сам сорвался с губ.

– Такой больше нет, – Крис произнес это тихо, словно открывая величайшую тайну. – Мне нужна ты.

– Зачем? – повторила я.

– Узнаешь, – лорд улыбнулся уголками губ, и мне почему-то ужасно захотелось улыбнуться ему в ответ.

Да и вообще, все вопросы внезапно показались глупыми и совершенно не нужными. Внутри поселилось настойчивое желание сесть рядом с Крисом и положить голову ему на плечо. А он бы обнял меня, перебирал волосы и шептал что-то ласковое.

– Здесь куда удобнее, – откинувшись на спинку дивана, лорд приглашающе хлопнул рукой рядом.

Я посмотрела на него, опустила взгляд вниз и внезапно осознала, что сижу на колченогом, шатающемся и жутко неудобном табурете! И который именно сейчас решил сломаться!

Взвизгнув, я взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие и… проснулась.

– Да тебя можно вместо будильника использовать. Так противно верещишь, что хочешь не хочешь, проснешься, – расчесывая волосы у зеркала, попеняла Агнесса.

«Сон. Это всего лишь сон».

Судорожно вздохнув, я откинулась на подушку. И надо же было подсознанию воплотить мой страх перед потерей дома именно в таком виде. Причем ладно бы табурет, это как раз отражает неуверенность в способности справиться самой, но Крис с какой стати в мой сон явился?!

– Ты вставать вообще думаешь? Нам к выступлению надо готовиться, – сварливо напомнила Агнесса.

– Да, хорошо. Спасибо, – сердце колотилось в груди так, что едва не выпрыгивало наружу.

Холодная вода помогла немного прийти в себя, а к тому времени, как мы все собрались за завтраком, я окончательно выкинула Криса из головы.

***

«Безумец, настоящий безумец!» – на все лады звучало в голове тем утром, когда он хаотично бродил по улице

Тогда Крис вышел из дома, не в силах больше игнорировать стоящие перед глазами жуткие картины и желая напиться до потери сознания.

Он забрел в какой-то дешевый кабак, заказал целую бутылку водки, но посмотрев на помятых, потрепанных посетителей с пустым взглядом, не смог сделать выпить даже первой рюмки. Мысль напиться вдрызг наконец-то исчезла, но желание совершить что-то сумасшедшее никуда не делось.

«Вы совершили настоящий подвиг. Какое счастье, что убийца задержан и понесет наказание. Всем нужно равняться на вас», – Крис попытался сосредоточиться на работе, вспомнить, как ему пожимали руки и как расхваливали на все лады, но картины заволокло кровавым туманом.

Воздух вокруг стал вязким, ноги словно утопали в болоте, внутренности начали леденеть.

За какой-то месяц дело о Художнике, кровавом и неуравновешенном маньяке прогремело на весь город. Убитых девушек находили утром. Обнаженных, с изрезанной узорами кожей, искаженными от боли лицах и почему-то в окружении цветов.

Расследованием занимались лучшие дознаватели, но убийца не оставлял ни единой зацепки.

Сначала все жертвы были из бедных семей и стражники не пускали убитых горе мматерей, рвущихся в кабинет начальника и требующих наказания для виновного. Впрочем, чинить препятствия лордам они не рискнули, а графиня, потерявшая единственную дочь, рыдала ничуть не тише. Он обещал безутешной женщине сделать все, чтобы найти убийцу.

Лорд Кристиан Деннет всегда держал свое слово. Через неделю маньяк оказался за решеткой, а расплачиваться за это пришлось очередными кошмарами.

«Меня зовут Кристиан. Лорд Деннет», – он повторял это каждую минуту, буквально силой выдирая себя из затягивающего омута безумия.

Случайная встреча с девушкой вновь заставила потеряться в ощущениях.

Незнакомка споткнулась, Крис поймал ее машинально, но внутри полыхнуло огнем.

Он даже не видел лица девушки, лишь чувствовал тепло кожи, исходящий от нее аромат и бешено колотящее в груди сердце. Именно этот испуганный, заходящийся ритм завладел всеми мыслями.

Крис держал ее за талию, а воспаленное создание рисовало, как он касается уже обнаженной кожи. Сначала пальцами, лаская тонкую шею, ложбинку между грудей, упругий живот, а после повторяя этот узор ножом, наблюдая, как ярко-красная кровь диковинными цветами распускается на белоснежной коже.

Он пытался выкинуть из головы лихорадочные видения, кажется, что-то говорил, а руки уже стягивали капюшон.

Взгляд золотистых глаз ударил кинжалом. На мгновение Крис даже вынырнул из забытья, осознавая окружающий мир, но девушка приникла к нему и реальность вновь подернулась дымкой.

Стремительный поцелуй обжег губы. В девушке оказалось что-то такое, что выпустить ее из объятий было подобно смерти. Если внутри самого Криса пылал пожар, то незнакомка была прохладным, чистым родником. Он жадно пил ее поцелуи, давил на затылок, крепче обнимал, буквально вплавляя в себя.

Действительность стремительно расплывалась. Крис цеплялся за прежнего себя, но воспоминания выскальзывали из пальцев. Словно он висел на обрыве, отчаянно пытаясь вскарабкаться вверх, но пустота давила, утягивала обратно вниз.

В голове зашумело, сквозь туман проступило миловидное лицо. Правильные черты, черные брови, тонкий нос и пухлые вишневые губы. Незнакомка пыталась вырваться, сопротивлялась, а в ее глазах пылало расплавленное золото.

«Светлячок», – мысль отозвалась приятным теплом, щекочущейся нежностью внутри.

Наверное, он сорвал бы с нее одежду, взяв прямо здесь, в грязном переулке, прижимая к выщербленной стене, но тут запястье обожгла резкая боль.

Пламя мгновенно разлилось в крови, тело отказалось подчиняться.

Странное дело, но парализовавший его яд выжег и сводящую с ума заразу,

так что обещание Крис давал, вполне отдавая отчет в своих словах

И вот уже несколько дней не мог выкинуть незнакомку из головы. Кошмары удалось загнать прочь, безумие притаилось где-то в тенях, но сорванный насильно поцелуй продолжал жечь губы.

В отличие от простолюдинов, Крис прекрасно знал, что слухи о способностях змей слишком преувеличены. Некоторые из них в самом деле умели заставить пылать от страсти, но попавшаяся ему змейка была слишком молода, чтобы овладеть этими чарами.

Так почему, демон подери, он не может выкинуть незнакомку и короткий поцелуй из головы, по-прежнему ощущая шелковистость кожи и тонкий аромат?!

Случайно встреченная девушка превратилась в грезу, мираж, стала навязчивой идеей, начисто вытеснив все прочие мысли.

В первый день Крис решительно отверг мысль о том, чтобы заглянуть в ее сон. Сумел продержаться еще два дня, напоминая о собственном обещании использовать дар как можно реже, но на четвертый сорвался. В конце концов, он и без того медленно сходит с ума, так пусть в веренице кошмаров мелькнет хоть одно светлое пятно!

Обычно, чтобы заглянуть в чужой сон, требовалась вещь, принадлежащая человеку, но со змейкой все вышло на удивление просто.

Крис настолько хорошо помнил хрупкое тело в своих объятиях, что стоило прикрыть глаза, как его мгновенно затянуло в сновидение. На этот раз не пришлось продираться через защиту и воевать с выдуманными монстрами.

Он сразу же увидел девушку, бредущую куда-то в темноте. Понадобилась пара мгновений, чтобы создать иллюзию своего кабинета. Конечно, лучше бы что-то более безликое, но проще и быстрее всего удавались именно знакомые, родные места.

Теперь уже Крис рассматривал девушку не спеша, сравнивая настоящую внешность с отпечатавшейся картинкой в воспаленном создании.

Безумие запомнило удивительной красоты молодую девушку. Страстную, огненную, пылающую в его объятиях и жаждущую любви.

В действительности змейка оказалась еще моложе и наивнее. В тонкой светлой ночной рубашке девушка выглядела хрупкой, ранимой и очень испуганной.

Рассыпанные по плечам черные волосы, белеющая в вырезе рубашке молочная кожа и глаза на пол лица. Огромные, с золотистой радужкой, в обрамлении черных ресниц. Крис мгновенно утонул в ее взгляде, захлебнулся в отчаянном желании заключить девушку в объятия. Зарыться в густые волосы, покрыть пылкими поцелуями каждый миллиметр тела, коснуться пальцами кожи, слушая стук сердце, заходящегося в сумасшедшем ритме уже не от страха, а страсти.