Грязные чернила. Книга вторая

Лиам широко улыбается, как самая настоящая Голливудская звезда, и я делаю снимок. Просто потрясающе. Он такой фотогеничный, что на фото получается даже ещё красивее, чем в жизни. Дьявол.

– Ты больше на меня не сердишься? – спрашивает он, тыкая пальцем по сенсорной приборной панели, где встроен проигрыватель.

– Сержусь. Ты всегда меня бесишь, Харрис. Это неизменно.

– Может, ты перестанешь уже?

– Не-а.

Через несколько секунд салон заполняет музыка рок-группы Kiss – «I Was Made for Lovin’ You», и я смотрю на Харриса, изогнув бровь.

– Kiss? Ты серьёзно?

– О да! – Лиам широко мне улыбается, надевает солнцезащитные очки и выезжает с парковки. – Кстати, мне нравятся эти шортики. В них твои прекрасные ноги кажутся ещё длиннее.

– Не подлизывайся.

– Сегодня вечером, – начинает петь он, и я прикладываю руку к лицу. Только не это. – Я хочу отдать тебе всё это…

– Перестань.

– В темноте я так много хочу сделать…

– Ты просто ужасно поёшь! – Это ложь, потому что поёт он превосходно.

– И сегодня вечером, – продолжает он громче, не обращая на меня внимания. – Я положу мир к твоим ногам, потому что, девочка, я создан для тебя. И, девочка, ты создана для меня, – на этих словах он оборачивается ко мне и подмигивает.

Под оглушительный припев я надеваю очки и отворачиваюсь от его ослепительной улыбки, из-за которой моё сердце начинает трепетать, словно крылья бабочки. Не только из-за улыбки. Эта песня… словно обещание чего-то. Почему он выбрал именно её?

Чёртов невыносимый Харрис! Какой же ты придурок. Но как же я по тебе скучала.

Глава 7

Саммер

Дорога в «тайное место Лиама» занимает почти два часа. В конце концов мне становится интересно, куда привезёт нас эта шустрая машинка, и практически весь путь я наслаждаюсь этим маленьким незапланированным путешествием и компанией Харриса. Мы почти не разговариваем, слушаем рок-хиты 80-х и иногда перебрасываемся своими обычными подколками. Харрис периодически смотрит на меня и мои ноги. Чтобы он не видел моей улыбки, я разглядываю пролетающий за окном пейзаж.

Вскоре мы выезжаем за окрестности Лос-Анджелеса и, судя по карте, едем в сторону парка Палос Вердес. Когда моя задница уже начинает болеть от долгого сидения, Лиам наконец сворачивает с дороги на неприметном повороте, заезжая вглубь зелени, и через несколько минут машина останавливается на небольшой поляне. Я выбираюсь из салона, с удовольствием растягиваю затёкшие мышцы и осматриваюсь вокруг. Повсюду нас окружают лишь холмы, деревья и скалы. Мы немного проходим по тропе вперёд, поднимаясь на возвышенность, и вот под нами простирается бескрайний Тихий океан.

– Вау, – только и могу выдохнуть я.

– Я знал, что тебе тут понравится. Можно сказать, это моё место силы, – говорит Лиам, и я с интересом смотрю на него. – Я приезжаю сюда иногда, когда устаю от всего. Сажусь вот здесь и просто смотрю на океан, он меня успокаивает.

Харрис садится прямо на траву, его длинные ноги свисают с холма, и он опирается на локти позади себя. Сегодня на нём белые кеды «Конверс», голубые джинсы с глубокими рваными коленками и белая футболка. Он действительно не любит наряжаться, и эта его простота меня очень подкупает.

Виды вокруг потрясающие, красота невероятная. А какой свет! Я тут же беру в руки «Кэнон» и с головой погружаюсь в съёмку природы. И, конечно же, Лиама. Он выглядит таким расслабленным и спокойным, даже умиротворённым. Полулежит на траве, откинув голову назад и закрыв глаза. Такой красивый, что я отнимаю взгляд от видоискателя и просто стою и таращусь на него, пока он не видит. Я бы хотела нарисовать его портрет обычным грифельным карандашом. Жалко, что у меня нет с собой альбома.

– Рид, может, ты уже перестанешь глазеть на меня и сядешь наконец? – бормочет Лиам с улыбкой в голосе, не открывая глаз, и я смущаюсь того, что подглядывала за ним.

Я убираю камеру в сумку, сажусь рядом с Харрисом на небольшом от него расстоянии и тоже спускаю ноги вниз, подставляя лицо тёплым лучам и щурясь от яркого солнца. Какой чудесный день. Интересно, что сделало его таким прекрасным, вылазка Харриса или просто тёплая погода? Не знаю, но от обеих причин мне одинаково хорошо.

– Можно спросить? – спрашиваю я через несколько минут, наблюдая, как волны с яростным шипением набегают на берег, заливая песок и камни.

– Тебе всё можно, Саммер. Спрашивай.

– Ты… счастлив?

Лиам приоткрывает один глаз и смотрит на меня, прищурившись. Окидывает взглядом с головы до ног и замирает, уставившись на мои коленки.

– Думаю, да. Ты же согласилась поехать со мной на наше второе свидание и осчастливила меня, надев такие шортики.

– Это никакое не свидание! Идиот. – Я фыркаю, потому что не могу понять, говорит ли он правду или опять издевается надо мной. Скрещиваю ноги, чтобы не пялился, и ложусь на траву, закрывая глаза. Чувствую на себе взгляд Лиама и пытаюсь вести себя естественно. Пусть смотрит, если ему так хочется.

Я расслабляюсь, полностью утопая в звуках природы: где-то вдалеке надрывно кричат чайки, в кустах мягко шелестит тёплый ветерок, приятно обдувая разгорячённое солнечными лучами тело. Чувствую себя такой лёгкой и невесомой, словно пылинка, осевшая на лепесток. Пройди мимо – и меня тут же унесёт дальше.

– Счастье – это же просто эмоция, – говорит Лиам хрипло, и я вся замираю, прислушиваясь. – По мне – это иллюзия. Сказка для людей, чтобы их жизнь имела хоть какой-то смысл. Не уверен, что когда-либо чувствовал себя по-настоящему счастливым. Я просто живу и не думаю об этом.

У меня сжимается сердце. Я распахиваю глаза и поворачиваю голову в его сторону. Лиам делает то же самое, и какое-то время мы просто лежим и разглядываем друг друга. Я вдруг вижу в нём маленького лохматого мальчика с большими голубыми глазами. Глазами, полными надежды и веры в светлое будущее. Но в конце концов одинокого и печального. Этого доброго мальчика с самого детства заставляли жить чужими мечтами, идти не к своим целям. Любили недостаточно, лишь наполовину. Называли неудачником и слабаком. И кем он вырос? Он доказал всем, кто в него не верил, что способен на всё.

Я касаюсь его щеки кончиками пальцев и улыбаюсь. Вчера он был колючим, как кактус, а сегодня кожа гладкая и мягкая. Приятная. Лиам прижимается к моей руке и прикрывает глаза.

– Я бы хотела, чтобы ты был счастлив, – говорю я тихо. – Неважно, какое значение ты вкладываешь в это слово. Ты заслуживаешь счастья.

– Ты так считаешь?

– Да, уверена.

Лиам улыбается.

– Спасибо. Но на жизнь я не жалуюсь. Я занимаюсь тем, что мне по-настоящему нравится. Если моё творчество делает людей хоть немного счастливыми, тогда я тоже счастлив. Значит, всё это не зря.

– Конечно, не зря, – соглашаюсь я, опуская взгляд.

– А что же тогда делает счастливой тебя? – Он протягивает руку к моему лицу, убирает за ухо волосы и большим пальцем гладит мою скулу. – Погоди, дай угадаю сначала: твой обожаемый Генри Миллер?

Я усмехаюсь.

– Опять ты за своё. Генри Миллер, конечно, хорош, но он не источник моего счастья.

– Тогда кто? Или что?

Я думаю о времени, когда отец жил вместе с нами, и в носу тут же начинает щипать. Эти воспоминания одни из самых счастливых, но в то же время самых болезненных для меня.

– Почему загрустила?

– Потому что я глупая. – Я пытаюсь отвернуться, чтобы скрыть внезапно появившиеся слёзы, но Лиам не даёт мне этого сделать.

– Почему? Расскажи мне.

– Я, наверное, ужасный человек, но я люблю отца больше, чем мать. Так было всегда, – признаюсь я в своём самом постыдном секрете человеку, с которым судьба так беспечно свела меня вновь спустя столько лет. Но я чувствую, что Лиам – единственный, кто сможет понять меня и не осудит за это. – Первое моё слово было «папа». Первые мои шаги были сделаны с его помощью. Он принимал участие в каждой минуте моей жизни. До тех пор, пока не ушёл. Я столько раз подростком сбегала к нему из дома. Вытаскивала деньги из маминой куртки, брала мелочь сестры, чтобы купить билет на автобус и увидеть и обнять отца. Я не хотела возвращаться домой, но папа всегда отвозил меня обратно, и я не понимала, почему. Почему я не могла остаться с ним? Я причиняла матери столько боли этим, но тогда мне было наплевать. Я считала её злой и несправедливой. Она постоянно была мной недовольна, и я думала, что она любит меня меньше, чем послушную и идеальную во всём Хлою. Из-за этого я постоянно сбегала к отцу. Мне казалось, он любит меня больше, чем сестру. По крайней мере, он ни разу не заявлял мне, какая я бестолковая и несносная. Я так хотела остаться с ним в его большом доме. Сейчас я могу жить с отцом в Чикаго, и он даже сам на этом настаивает, но продолжаю жить с мамой, потому что чувствую вину за своё поведение. Он ушёл от неё, потом сбегала я. Если я сейчас буду жить с ним и оставлю маму совсем одну, думаю, что разобью ей сердце. Но по-настоящему счастливой я себя чувствую только с отцом. Он всегда понимал меня и во всём поддерживал. А мама… она не желает зла, просто ценности у неё другие. Она столько вложила в наше с сестрой воспитание, я всю жизнь буду ей обязана. Я знаю, она любит меня, но никогда не поймёт так, как отец.

– Элис переживёт, – говорит Лиам, поглаживая меня по щеке. – И ты никому ничего не должна. Ты уже взрослая и можешь делать, что хочешь. Если всё время будешь думать о других, так и застрянешь в том доме и в долбаном Сисеро. Понимаешь? – Он смотрит на меня, и я киваю в ответ. – Отлично. И ты не ужасный человек. Я тоже люблю мать больше, чем Питера, но он сам в этом виноват. Если ты счастлива быть рядом с отцом, скажи об этом Элис. Она поймёт.

– Но как я могу? Она же останется совсем одна.

– Она не останется одна. У неё есть ты и твоя сестра. Есть моя мама, наконец. Она, может, только и мечтает о том, чтобы ты от неё съехала уже, – усмехается Лиам, и я прыскаю в ответ.

– Об этом я не думала.

– Уверен, у неё поэтому и нет нового ухажёра, его ведь даже привести некуда. Как трахаться-то при дочери за стенкой.

– Господи, Лиам, следи за языком! – Я пихаю его в плечо и сажусь, закрывая пылающее лицо руками.

Он смеётся и поднимается вслед за мной.

– Хватит о грустном. Вот, держи. – Он тянется к своему рюкзаку и достаёт две баночки «доктора Пеппера». Одну протягивает мне и придвигается ближе, так, что мы касаемся бёдрами и плечами.

Делаю небольшой глоток напитка и пузыри щекочут мне горло, отчего я морщусь и тихо хихикаю.

– Чего смеёшься? – спрашивает Лиам, и я улыбаюсь ему, качая головой. – Улыбки красивее твоей я ещё не видел.

– Ты что, меня клеишь, Харрис? – Я вскидываю одну бровь, несмотря на растущее в груди тепло.

Лиам закатывает глаза.

– Почему ты всё время ищешь в моих словах какой-то подвох?

– Потому что ты говоришь очень милые вещи, а это так на тебя не похоже.

– Милый – это моё второе имя, вообще-то, – фыркает он, и я прыскаю от смеха.

– Все мы знаем твоё второе имя. Заноза в зад…

– Ах ты маленькая засранка!

Он хватает меня за талию и начинает щекотать, как сумасшедший. Я визжу, газировка расплёскивается вокруг, когда мы валимся на траву, а Лиам смеётся, продолжая нагло истязать мои бока. Я колочу его по плечам, от смеха на моих глазах уже выступают слёзы.

– Я… больше не могу… – кричу я. – Я сейчас задохнусь!

– Скажи, что я милый, – требует он, ухмыляясь и щекоча своими волосами моё лицо.

– Милый, ты милый! – Я смеюсь, и он наконец останавливается, нависая надо мной.

Все звуки вокруг будто становятся тише, время замирает в моменте. Харрис опирается локтями по обе стороны от моих плеч и убирает мне выбившиеся волосы за уши. Я невольно задерживаю дыхание и провожу большим пальцем по его ещё не до конца зажившей нижней губе, ровному носу, выступающим скулам. Какой же он красивый.

– Какая же ты красивая, – говорит Лиам тихо, и я не могу сдержать улыбку.

– Ты тоже. – Я убираю со лба его светлые волосы. – Очень красивый.

Голубые глаза загораются, взгляд теплеет, а на губах появляется слабая улыбка. Лиам касается костяшками пальцев моей шеи, и я чуть отвожу голову в сторону, прикрывая глаза.

Поцелуй меня, Харрис.

Через секунду ощущаю горячие губы на своей шее и не могу сдержать стон. Лиам явно умеет читать мои мысли.

– Боже, Саммер, не делай так больше, – вдруг заявляет Харрис и падает на траву рядом со мной. Мы оба дышим тяжело и глубоко. Странный кокон вокруг рассеивается, вновь появляются звуки. Что это было?

– Как? – Я с улыбкой оборачиваюсь к Лиаму.

– Не нужно так на меня смотреть и так сладко стонать! – рявкает он, и я прыскаю от смеха.

Как будто я могу это контролировать! Я хлопаю Харриса по животу, и он перехватывает мою ладонь, прижимая меня к своему боку. Я опускаю голову ему на плечо, прикрываю глаза, и наши пальцы переплетаются. Я чуть шевелю пальцами, и Лиам сжимает мою ладонь крепче, будто не хочет её отпускать. Губы трогает улыбка.

За эти две недели я узнала о нём больше, чем за всю свою жизнь. Это удивительно. Но ещё удивительнее то, что Лиам позволяет мне себя узнать. Я чувствую себя с ним в максимальной степени комфортно. Так легко и беззаботно мне бывает только с Сэмом или Сашей, но они мои друзья. Может, и у нас с Лиамом всё-таки получится быть… друзьями? Без секса. Возможно ли это после всего, что между нами было?

– Солнце садится, – говорит Лиам, прерывая поток моих очередных унылых мыслей. – Тут красивые закаты, как раз для твоей тонкой натуры.

Я улыбаюсь ему, и мы садимся плечом к плечу. Природа вокруг медленно заливается оранжево-золотым сиянием, поверхность воды сверкает в лучах заходящего солнца. Я еле сдерживаю себя, чтобы вновь не схватиться за камеру. Но шевелиться нет сил. Запечатлею этот момент глазами и душой. Сохраню его только в своей памяти, чтобы лишний раз не забивать память камеры. У меня уже миллион таких снимков.

Мне хочется спросить у Лиама, как он нашёл это потрясающее место, но, видя в его глазах умиротворение и спокойствие, я не решаюсь его тревожить, поэтому просто смотрю исподтишка, любуясь его точёным профилем.

Спустя минуту он переводит на меня взгляд.

– Хватит таращиться.

– Ты и правда милый.

– Ты что, меня клеишь, Рид?

Я закатываю глаза, отворачиваясь от него. Лиам смеётся, прижимает меня к себе и целует в висок. Всё внутри мгновенно вспыхивает и загорается, словно в костёр плеснули бензин. Мне тоже хочется его поцеловать. Но не в висок, а в губы. Так же развязно, как во сне. Укусить за нижнюю. Я коротко вздыхаю, ведь во сне был не только поцелуй.

Боже, не нужно об этом думать. Я же хочу остаться с ним друзьями, а с другом не целуются в губы, и тем более не спят! Но я могу просто поцеловать его один раз, а потом так же продолжить дружить. Один поцелуй ни к чему не обязывает и ничего уже не изменит. Я просто поцелую его сейчас, успокоюсь, и всё.

Глава 8

Саммер

В голове со скоростью света проносятся тысячи мыслей. От одного поцелуя, даже такого, какой был во сне, точно ничего не будет. Я знаю, что Лиам тоже этого хочет. Как минимум вчера точно хотел, вряд ли у него что-то изменилось за одну ночь.

Хватит думать, Саммер, просто возьми и поцелуй его уже!

Да, чёрт возьми. Я резко и решительно вскидываю голову, но случайно врезаюсь лбом в челюсть Харриса, отчего он стонет и откидывается назад.

– Боже мой, прости! – Я обхватываю его лицо руками. – Очень больно?

– Язык прикусил. Ты чего дёргаешься?

Ну почему у меня всё всегда идёт через одно место? Хотела поцеловать, а в итоге лишь больно сделала. Я безнадёжна. Это полнейший провал.

– Сама-то как? – Лиам касается моего лба. – Больно ударилась?

– Нормально, – бормочу я и опускаю голову, обхватывая себя за коленки. Мои щёки горят. Как же стыдно. Даже поцеловаться не могу по-человечески и без травм.

– Что с тобой, Рид? – Харрис кладёт руку мне на плечо, пытается заглянуть в глаза, но я трясу головой.

– Извини, я просто… я случайно, – бормочу я. – Случайно.

– Посмотри на меня.

Я вздыхаю и оборачиваюсь к нему. Смотрю испуганно и нервно кусаю губы. Я просто маленькая, неопытная, глупая Мартышка. Он наверняка считает меня идиоткой.

Лиам выглядит обескураженным и касается большим пальцем моих губ, высвобождая нижнюю из захвата. Его нежные прикосновения для меня словно пламя. Я смотрю на его приоткрытые губы и облизываю свои. Он видит мой взгляд и тут же всё понимает. Не говоря ни слова, он тянет меня к себе на колени и закидывает мои лодыжки себе за спину.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я хрипло, смотря на него сверху вниз.

– Облегчаю тебе задачу, – говорит Лиам, убирая мои волосы за уши.

– Мне не легче.

– Просто расслабься. Можешь делать со мной, что хочешь. Я даже трогать тебя не буду. – Он поднимает ладони вверх и убирает руки за спину.

Моё сердце в груди так бешено колотится, что дыхание учащается, а между ног начинает пульсировать. О боже, я сейчас рехнусь от сумасшедшего прилива адреналина. Харрис дал мне полную свободу действий, а я абсолютно не знаю, с чего начать.

Я упираюсь ладонями в его крепкую грудь, поднимаюсь выше, к плечам, чуть сжимаю их. Лиам обхватывает мои лодыжки и подтягивает меня ещё ближе, будто намекает, чтобы была смелее. Теперь я сижу прямо на его твёрдости и сглатываю. Как мы опять до этого докатились? Зачем я опять это допустила? Зачем подпускаю его так близко? Не знаю, я просто очень по нему соскучилась. И очень его хочу.

Я продолжаю ласкать его напряжённые плечи и шею, а Харрис смотрит на меня, не отрываясь. Так, словно хочет целиком слопать, и я вдруг ещё больше осознаю свою неопытность перед ним. Я чуть подаюсь вперёд к его губам и провожу кончиком языка по нижней, чуть прикусываю её. О да. Лиам стонет, шевелится подо мной, принимая более удобную позу и, не отрывая от меня взгляда, проводит языком по своей губе, тому же самому месту, будто пробует на вкус мою слюну. Это так дико, но так заводит. Я ёрзаю на нём, пытаясь усесться поудобнее. Вижу, как темнеют голубые глаза и замираю на месте. Мне хочется, чтобы он коснулся меня. Везде. Мне хочется сделать ему приятно. Но что он любит? Как ему нравится? Я ведь совсем ничего об этом не знаю. Обычно он брал инициативу в свои руки. Харрис опытный любовник и… лжец. Сраный змей искуситель. Твою мать!

Перед моими глазами тут же возникает идеальное лицо Барбары, и то, как он целовал её тогда в ресторане. Как она целовала его. И белоснежное лицо не менее идеальной Хейли, и её слова про их не очень нежный секс. О, они-то уж наверняка знают, как ублажать и целовать его так, чтобы свести с ума. Всю мою решимость тут же как рукой снимает, и я сползаю с Харриса. Долбаное помутнение рассудка, что ты делаешь со мной!

– Ну что опять? – стонет Лиам, падая спиной на траву и закрывая лицо руками

– «Что опять»?! – завожусь я, но делаю глубокий вдох. Не хочу устраивать истерику. Я же не истеричка. – Это всё… неправильно.

– Что именно? – Он садится и внимательно смотрит на меня. – Что тебя волнует?

– Ты и все твои… Ты и Барбара. Всего несколько дней назад ты обнимал и целовал её в ресторане. Ты занимаешься с ней сексом, неважно, для пиара или нет, а после этого едешь ко мне и говоришь, как я тебе нравлюсь и как ты меня хочешь. Это неприемлемо. Для меня неприемлемо, Лиам. Я не собираюсь быть твоей второй подружкой для развлечений, как бы сильно ты мне ни нравился. Ты облизывал мою шею, а потом точно так же облизывал Барбару. Это просто… омерзительно. – Я пытаюсь подавить жгучее чувство ревности, мгновенно вспыхнувшее в груди при воспоминании о Гриффин и том дне. Слышу, как Лиам втягивает воздух сквозь плотно сжатые зубы, и смотрю на него исподтишка. Довольным он не выглядит.

– Да я пару раз коснулся её сраной шеи губами, Саммер. Я не облизывал её.

Если честно, я уже не помню, правда ли он облизывал её шею или действительно просто коснулся. Кажется, сейчас он говорит искренне. Но всё равно это не имеет значения.

– Ты мог так не делать.

– Нет, не мог, это всё было по долбаному сценарию.

– Ну конечно, она же целовала тебя как… как… Не как по долбаному сценарию, короче!

– Да, она целовала меня. Не я.

– Ты с ней трахаешься.

– Я не трахаюсь с ней. И я тебе это уже говорил.

– Извини, но в это как-то слабо верится. Она же такая красотка. Просто маленький идеал. Вы ведь все любите маленьких женщин.

Лиам фыркает.

– Кто все? Я не люблю. По-твоему, раз она красотка, то я обязательно с ней трахаюсь?

– Да ты же переспал со всеми подругами Саши и, наверное, с половиной девушек Лос-Анджелеса или даже всего мира, и думаешь, я поверю, что ты не спал с Барбарой?

Моё сердце начинает быстро колотиться в груди от злости и очередного прилива адреналина. Не знаю, что меня больше волнует, количество его бывших любовниц или его настоящая «недодевушка».

– Ого, какие фантазии. Впечатляет. Мне приходится целоваться с Барбарой, потому что это одно из обязательных условий контракта, но трахаться с ней я не обязан. Всё, что я тебе тогда сказал за ужином, было правдой. Гриффин вообще меня не заводит.

– Это просто смешно, Лиам.

Он явно надо мной издевается.

– Смешная здесь только ты. Боже! – Он поднимается на ноги, разминает свои длинные затёкшие конечности и садится обратно. – Давай проясним всё здесь и сейчас, раз и навсегда, окей? Ты меня слушаешь?

– Конечно. – Я киваю и смотрю на него с предельной внимательностью.

– Во-первых, я перетрахал не всех подруг Саши, а только тех, кто сами на меня вешались. Не нужно принимать каждое слово моей сестры за правду, она любит приукрашивать. Во-вторых, я не спал с половиной девушек Лос-Анджелеса и тем более всего мира, как ты выразилась, потому что это просто невозможно. Я, конечно, люблю секс, но я не озабоченный подросток. В-третьих, Барбара, какой бы красивой и идеальной ты её ни считала, не привлекает меня сексуально, и точка. И если ты ещё не поняла, она трахается с Полом и Элиасом, а я не хочу быть в этой групповушке, это, как минимум, мерзко.

– Что? – Я смотрю на Лиама, опешив, и он усмехается.

– Это Голливуд, привыкай. Пол спал с ней ещё задолго до того, как познакомил со мной. Это он помог ей в начале её карьеры.

Ну надо же, какой Пол Шефер великий для всех помощник! Мерзость, и правда.

– Зачем ты тогда согласился на контракт с ней?

– Наши продюсеры решили, что было бы неплохо свести нас вместе. Я уже признанный музыкант, меня знают и любят, мне доверяют поклонники, а Барбару все считают красивой милашкой. Наша «влюблённость» только сыграла бы на руку нам обоим. Я должен был делать вид, что остепенился и по уши влюбился в неё, а моя популярность должна была помочь ей в её актёрской карьере. И это сработало. Людям нравится наша пара, они нас любят. Поэтому я должен целоваться с ней, ходить на все возможные мероприятия, и да, я должен чуть ли не трахать её у всех на виду, чтобы все видели нашу «любовь». Поначалу это было интересно, даже забавно, но совсем скоро я очень устал от Гриффин и всей этой показухи. И она никогда мне не нравилась, слишком активная и крикливая. Сейчас я жалею, что вообще на всё это подписался, но ничего уже не поделаешь.

– А секс разве не прописан в вашем контракте?

– Нет конечно. Никто не может заставить людей трахаться против их воли, даже за большие деньги, – криво улыбается Лиам, и я еле сдерживаюсь, чтобы не вздохнуть от облегчения.

– Почему не расторгнешь контракт?

– Нельзя. Ещё полгода мы должны быть вместе, а потом «расстанемся» бурно и с фанфарами. Если бы можно было с этим покончить раньше, я бы давно уже это сделал. Но Пол сказал, что вариантов нет, там всё строго. Мы с ней всего лишь пешки, и за всем этим стоят огромные деньги. Такая вот золотая клетка.

Я смотрю на свои сцепленные руки. Не думала, что у них так всё запущено. Как вообще можно заставлять кого-то встречаться по контракту в двадцать первом веке? Мне никогда не понять этот дикий мир шоу-бизнеса.

– Теперь-то ты, наконец, веришь, что я с ней не сплю? – спрашивает Лиам, и я пожимаю плечами.

– Может быть, хотя это странно. Саша говорила, ты не очень разборчивый.

Лиам закатывает глаза.

– Хватит во всём слушать Сашу. У моей сестры слишком длинный язык.

– Но это же правда.

– Нет, не правда, я очень разборчивый, – улыбается он, и мне почему-то хочется его стукнуть. – Не веришь, что я не трахал Барбару, спроси у неё сама. Она любит жаловаться на эту тему.

Ну уж нет!

– Всё равно у тебя было слишком много этих… «связей», – бормочу я и отворачиваюсь от него.

– Это был просто секс, без чувств и обязательств.