Я – есть Я. «Я-концепция»: творческие, философские, литературно-философские, логико-философские контексты (Книга 2)

Завершая главу хотелось бы вернутся к сути назиданий отца. Конечно же, горько жалел о том, что в свое время не вникал в его суждения, считал его слишком суровым, поздно понял, что правда была за ним. «Эх, знал бы сейчас отец, что я стал уже чуточку другим! Прости, отец, я великим не стал, но я стал похож на волка, как ты хотел меня видеть!». Здесь нужно пояснить. Отец почему-то всегда считал волка благородным хищником. Временами меня мучают мысли о несостоявшемся главном разговоре с отцом. Помнится, в школьном моем возрасте, в его присутствии все замирало, в воздухе ощущалось звенящее напряжение, а его упреки звучали, как удар хлыстом, отбивая желание прислушаться. Конечно, мне надо было пересилить себя, отбросить свою боязливость. Однажды, когда я уже стал главным хирургом района и уже приобрел некоторое уважение среди населения, он как-то сказал: – «Работая военкомом в годы Великой Отечественной войны мне приходилось собирать и отправлять людей на войну. А каково было доставлять в семьи похоронки с фронта. Когда все радовались Победе, я безутешно плакал по землякам, не вернувшимся с войны». После некоторой паузы он продолжил: – «Вижу, ты прикипел к хирургии и тебя не отговорить от нее. Ты пойми, что самое дорогое у человека жизнь! Заклинаю тебя, будь сверхответственными в своем деле! Если ты хочешь учится, то поезжай, я не буду противится, ибо, я понимаю, чем больше у тебя будет хирургических знаний, умений и навыков, тем более грамотным и умелым хирургом будешь. Мне будет от этого поспокойнее».

Глава 2

«Я-концепция»: творческие контексты

В данной главе изложены творческие контексты «Я-концепции» и комплекса неполноценности. Концепция творческого «Я» является самым главным конструктом адлеровской теории, ее высшим достижением. Хочу подчеркнуть, что тема творчества является одной из основных в моей жизни, как результат познания и пережитого внутреннего опыта. Именно в творческих подъемах и прорывах преодолевался мой комплекс неполноценности. Так или иначе, как мне кажется, мой комплекс неполноценности и составляет основу для развития моего творческого «Я», если учесть тот факт, что с детства я отличался продуктивным воображением и часто страдал о того, что излишне концентрировался на своей внутренней жизни. Даже во взрослый период, я с горечью замечал, что меня, многие плохо понимали главное во мне, а потому в моем сознании всегда звучала фраза «Счастье – это когда тебя понимают». А между тем, я больше, чем кто-либо из моего окружения пытался открыться людям, в том числе в своих произведениях, то в образе придуманного своего прототипа, то прикрываясь псевдонимами (Кара Дабан, Хаа Энди). Писал о событиях, о времени, постоянно производя их оценку, будучи то в роли моралиста, защищавшего идеи человека в критические моменты, то в роли пропагандиста, показывающего метаморфозы человеческого в человеке, то в роли популяризатора науки. Была у меня такая необходимость, чтобы проявить себя, с намерением, чтобы быть понятным, воспринятым. Причем, все это несмотря на свою природную застенчивость, закрытость, закомплексованность.

По З. Фрейду (1856—1939) и А. Адлеру (1870—1937), застенчивые люди склонны оттачивать свои творческие способности, чтобы воплотить это воображение в мир и материализовать свои чувства [Фрейд З. Психология бессознательного, 1990]. Авторы подчеркивали, что застенчивые люди чрезвычайно чувствительны к чувствам и эмоциям других, что позволяет им преуспевать в творчестве или же на таких должностях как психолог, социальный работник или учитель [Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии, 2015]. В отношении себя, хочу сказать, что даже хирургия во многом интересовала меня, как специальность, тесно связанная с критическими моментами в жизни человека – хирурга, с одной стороны и, больного, с другой стороны, с соответствующими всплесками их эмоций, стресса, трагедий в процесс их взаимоотношения. Как мне кажется, именно это заставляло меня, как творческого человека размышлять, оценивать и додумывать о критических реакциях не только больного и его родных и близких, но и самого хирурга в ситуациях вынужденного взаимодействия.

Согласно законов психики, стиль жизни человека формируется под влиянием его творческих способностей. Так или иначе, именно эта творческая сила отвечает за цель жизни человека, определяет метод достижения данной цели и способствует развитию социального интереса, влияя на восприятие и память. Все мои исследования проблем «переносимости» больных, «дозволенности» операций, «регламента» самого оперативного вмешательства – это не что иное, как снижение риска операции, удержание хирургии в нравственно-моральных рамках профессиональной деятельности, поиск сбалансированного противовеса всем спонтанным реакциям и рефлексам больного, с одной стороны и, хирурга, с другой стороны. Таким образом, на мой взгляд, невозможна творческая философская мысль, если нет сферы проблематического, нет мучительных усилий разрешить новые вопросы, нет искания истины.

Наблюдая над творческим процессом в самом себе, я иногда поражался несходством того, что мне говорили и думали обо мне другие люди. Возможно, процесс мысли и познания во мне протекал иначе, чем обыкновенно его описывают. Философы академического типа предпочитали меня называть мыслителем, очевидно, обозначая этим в моем лице философа более вольного, менее методического типа. Как правило, мои мысли внешне отрывочны, но они являются результатом осмысленного синхронизированного умозаключения с его дискурсивным выводным мышлением. В этом аспекте, анализ и синтез в какой-то мере являются характерной стороной моей философского творчества, что, в сущности, обеспечивает осмысление связи отдельного, частичного с целым.

Когда я пишу, то иногда чувствую, что мысли обгоняют текст, создавая впечатление, что текст формируется сама собой, что мысль даже изначально связана с внутренним словом. Мне остается шлифовать текст, внося лишь некоторые исправления, по ходу обдумывая написанного. Поэтому в моей манере писать, безусловно, есть и некоторая синтаксическая небрежность, и ненужные повторы, и несобранность мыслей. Раньше, да и сейчас у меня происходят мучительные сомнения, найдут ли понимание мои мысли у читателя через мои писанины и книги. В этом аспекте, лично меня, обыкновенно, мои произведения никогда не удовлетворяли. Если честно сказать, я боюсь вновь прочитать изданную мною книгу, дабы не расстраиваться, зациклившись на обнаруженных при повторном вникании, просчетах и недочетах текста. Интересно, что самые важные, основоположные для меня мысли приходили в голову в моменты, которые могут многим показаться неподходящими для так называемого «кабинетного» философского мышления. Иногда случайные наблюдения и их осмысление были важнее для формирования новых мыслей, чем углубленное чтение философских произведений. Этим хочу подчеркнуть, что чтение книг не есть главный источник моей мысли, хотя я всегда много читал и читаю. Все же главным источником моей собственной философии является события жизни, моей врачебной, педагогической, научной, организационной и общественной деятельности.

Творчество, как процесс человеческой деятельности, создающий качественно новые материальные и духовные ценности – есть труд и созидание. Как выглядит автопортрет человека, с головой ушедший в работу? С одной стороны, созидательность, как познание закономерностей объективного мира и через него поиск и формирование новой реальности, а с другой стороны, одержимость работой, носящий на себе стигматы человеческого рода, когда работяга дорожит «потом лица своего», который превращает его в знак отличия и который суетится и мается, находя в этом радость. Мне кажется, у меня никогда не было настоящего отпуска, потому что именно на отпуск брал самые трудные задания, которых планировал решить в тишине и покое на даче. Там мой стол всегда был завален книгами и бумагами, там я писал большинство своих книг, монографий, правил диссертации моих учеников. Тогда как дом у меня, по сути, не было рабочего кабинета. Статьи, диссертации, отчеты писал, главным образом, в своем рабочем кабинете, зачастую задерживаясь там допоздна.

Помнится, свою первую кандидатскую диссертации писал приспособив под стол фанерный ящик из под посылки. В те годы мы, жена и четверо детей ютились в двухкомнатном домике, сданном под найму. Как-то один мудрец сказал, что «отрешенный и оглушенный работой человек, никогда не выйдет из состояния вечного хотения, стремления, достижения». Вот-так, я, под влиянием своей тени, то есть комплекса неполноценности, получал способность мечтать, желать, стремится к действию, бросаться в него с жаром, забывая себя, добиваться, а затем все начинать заново, но в другой области познания и работы. Сброшенный в этот мир, чтобы научиться выбирать, человек обречен на деятельность, на поступки, и сможет выполнить это творческое предназначение, только если подавить в себе созерцателя и станет деятелем – таково умозаключение многих мыслителей прошлого и настоящего.

Что же представляет собой творческая натура? Творчество – это одержимость трудом, мистическая интуиция, воображение, хобби, предназначение, работа? У меня никогда не было ощущение некоей предназначенности, не было и хобби, если не считать обыкновенное бродяжничество, под которым я понимаю бесцельное путешествие «по долам и горам». Для меня дорога всегда была заманчивой, маня меня отмерить дальнюю даль. Именно вышагивая ее я собирал свои мысли, шел и размышлял, меньше всего обращая внимание на то, что происходит в то время вокруг меня и дороги. В этом смысле, я мало понимаю пеших или моторизированных туристов, которые вольно или невольно путешествуют по дорогам, затрачивая свое время на отдых, встречу с новыми людьми, красотами природы, знакомство с достопримечательностями мест, испытанием себя на прочность. Особенно меня воодушевлял безбрежный простор степей, горные тропы и вершины, а также бурные реки и морская даль. В эти моменты у меня появляется какая-то эйфория, окрыленность от настоящей свободы.

С детства искренне завидовал цыганам с их вечной веселой путевой жизнью, по-настоящему наполненной свободой, с их стремлением дойти до горизонта и далее пойти за горизонт. А еще в детстве завидовал дервишам, бродящих по селам с заплечной торбой и посохом в руке. В моих детских воображениях рисовался мой путь с дервишем или цыганским табором на край земли. В своих книгах «Клон дервиша» (2016), «Икс-паразит» (2022), «Грани отчаяния» (2014), я, в какой-то мере олицетворял, одухотворял жизненный стиль дервишей, и что скрывать, иногда представляя себя самого дервишем, идущим по дороге жизни – свободный на все четыре стороны, ничем необремененный, далекий от условностей и суеты жизни, представленный самому себе. В моем идеале, настоящие дервиши знают цену пути, они не только ищут в дороге истину и знания, а несут их с собой.

Признаться, еще два десятилетия тому назад, иногда мне безумно мечталось пройти пешком тысячекилометровый путь от Бишкека до свое далекого родового села Кара-Даван, что в Ляйлякском районе. Да и сейчас, когда мне уже под семьдесят, если бы кто меня позвал в такую дорогу, я бы наверняка не устоял. Признаться, я всегда мало понимал туристов, охотников, рыболовов, спортсменов, удивляясь их в несерьезности, тратить свое драгоценное время на «погоню за мячом, за зайцем, за рыбой, за впечатлениями», бесцельно выжимая из себя адреналин. Для меня такое времяпровождение «не вариант», тогда как для меня имеет значение не столь «объект преследования», сколь сама гонка. Хотя, я допускаю, что у вышеперечисленных людей такой же интерес к процессу, а не к предмету внимания и вожделения. Нет, да нет у меня появляется мысль о том, что азартные, по сути, люди готовы на многое, лишь бы отвлечься от мыслей о самих себя. А как понять феномен истинных болельщиков? Невольно приходит мысль о том, что у армии болельщиков и у людей, различного рода хобби появляются оттого, что они не могут усидеть наедине с сами собой. Видя их азарт и гоночные потуги, скажем на футбольном поле, ко мне всегда приходят мысли старика Хоттабыча: «раздать каждому футболисту по мячу и исчерпать, таким образом, проблему их гонки по стадиону за единственным мячом». Понимаю, что и в науке существует дух соперничества. Если в спорте уступать в силе – это акт необходимости, а не воли, то в науке – уступать интеллекту – это также акт необходимости, а не воли. Если в спорте уступать в силе – это акт благоразумия, то в науке, морали, нравственности – это, наоборот, акт категорического неблагоразумия.

Н.И.Бердяев (1874—1948) в своей книге «Самопознание» (1940) отмечал, что к числу людей творческих можно отнести лишь теоретиков, художников, ученых, изобретателей, писателей, вопреки общему мнению о том, что им может стать любой художник, поэт, композитор. Автор пришел к выводу о том, что необходимо отделить «особый творческий талант» от «творческих способностей к самоактуализации», существенным аспектом которого является особый вид восприятия мира. По Платону (428 г. до н.э.) – это «божественная одержимость», по Э. Гарману (1996) – «животворное дыхание бессознательного», по А. Бергсону «мистическая интуиция», а по З. Фрейду (1856—1939) – «инстинкт созидания» [Фрейд З. Психология бессознательного. – М., 1990]. Так или иначе, творческие люди живут в реальном мире природы, чем в созданном из слов мире концепций, абстракций, ожиданий, верований и стереотипов. К. Роджерс (1902—1987) подобрал великолепное определение таким творческим людям – «идеально функционирующая личность».

Очевидно, к такой категории людей я себя никак не отношу, так как отягощен выраженным комплексом неполноценности, предполагающий ту самую «открытость ощущений» в человек. Люди с «открытым ощущением» могут быть, как и невротики, растерянными, испуганными, анархичными, хаотичными, сомневающимися, неуверенными, неопределившимися, неаккуратными и неточными, но лишь в определенных жизненных и профессиональных ситуациях. Между тем, они всегда отличаются выраженным эго и яркой индивидуальностью, они легко забывали о своем эго, поднимались над своим «Я» и сосредоточивались на эффективное решение проблемы. То есть они умеют интегрировать и интегрироваться. Такие «интеграторы» в сущности самодостаточны, они придерживаются принципа: «Никого не бойся – ничему не верь, ничего не бойся – никому не верь», а живи ярко, выразительно, не боясь самого себя, ни своих желаний, эмоций, мыслей и суждений. А люди с комплексами, наоборот, возводят стену, призванную защитить их от страха, который по большей части находится внутри их самих.

Как известно, для создания стоящего произведения требуется не только просветление, вдохновение, пиковое переживание, но и тяжкий труд, большой опыт, беспощадная самокритика, стремления к совершенству. Если в творчестве самоактуализации на первом месте стоит личность, а не ее достижения, то для творческого человека, прежде всего, имеет значение его достижения, а потом уже личность со всеми его слабостями, в том числе комплексами. Наверняка, подумают люди, что я выбрал философию, как человек с выраженным комплексом неполноценности, замкнувшийся целиком на себя, страдающий от различных депрессивных фобий и маний. Благо, что подавляющее большинство таких вот людей, по натуре своей философы заняты сами собой, предаваясь самосозерцанию, поиску смысл жизни в глубинах собственного «Я». Таков, возможно, мнение большинства, знающих меня и мой комплекс неполноценности.

Рене Декарт (1596—1650) писал: «я освободил ум от всяких забот и обеспечил себе безмятежный покой, дабы на свободе серьезно предаться решительному ниспровержению всех моих прежних мнений» [Декарт Р. Размышления о первой философии, 1641]. Выходу моей книге «Моя тень» предшествовало издание моей объемной книги «Сущность теней» (2022). Мой «период молчание» длился недолго и книга «Моя тень» не появилась будто из ниоткуда, можно было ожидать, что за изложением «биографии» моего маленького рода, появится вот такая моя философская авторизованная «биография». В жизни у меня очень редко бывали моменты высокой радости или пронзительной печали. С детства мне казалось, что я не способен на такие чувства и сколько себя помню, всегда ощущал какую-то малопонятную для меня тоску. Согласно точек зрения психологов, тоска – это сильное душевное томление, за которым стоит желание к обладанию чем-либо или кем-либо, подпитываемое воспоминаниями из прошлого или мечтами из будущего. У меня же тоска в особенности сильно усиливалась после какого-либо личного достижения, будь то окончание школы, института, рождения детей, защита диссертации, получения ученых званий, награждений. Но были и моменты острой неуверенности в себя, депрессии, разочарования, в особенности часто при наступлении круглых дат моего рождения.

Помнится тяжело перенес пятидесятилетний день рождения, когда я шагнул в зрелый возраст, перешагнув некий рубеж. Оглянулся назад в ушедшую молодость, которую, как мне показалось, я просто проспал, потратил впустую. Почему-то остро ощутил, что в молодости больше спал, нежели бодрствовал, действовал, жил, творил, что допустил много непоправимых ошибок, что мало чего добился в жизни и работе, мало внимания уделял семье, детям, родителям. Хотя к этой ключевой дате – пятидесятилетию – успел защитить кандидатскую и аж две докторской диссертации по медицине и философии), получил почетное звание «Заслуженный врач Кыргызской Республики», создал самостоятельную кафедру, а также как мне долгое время мечталось, Проблемную лабораторию клинической и экспериментальной хирургии.

Таким образом, был даже повод не испугаться ощущения непонятного краха, какой-то безысходности жизни. Но вот меня почему-то накрыла тоска, пустота, одиночество. Целый месяц такой тоски, злости на самого себя, ощущение тщетности, уныния. Лишь потом я понял, что это была экзистенциальная тоска, которая, как подчеркивают психологи, срабатывает как трамплин. В бессонные ночи лежал и анализировал, переосмысливал, сопоставлял, мечтал. Со злостной частотой в голове всплывали неприятные воспоминания, чувство вины, обиды, зависти. Разумеется, понимал, что за всеми этими чувствами и состояниями стоял тот же мой комплекс неполноценности с его феноменом, имя которому максимализм.

Трудным для моей психики был и переход в разряд пожилых людей, когда мне исполнилось шестьдесят лет. Однако, к этому переходу я в какой-то степени готовился. С нетерпением ждал выхода на пенсию по выслуге лет (60 лет), чтобы получить полную свободу. Многие, в особенности те, кому уже было старше семидесяти лет, выражали свое удивление и непонимание моему ожиданию пенсионного возраста, советуя просто отказаться от привычки постоянно возвращаться в прошлое или заглядывать в будущее, а жить не только полноценной жизнью сегодняшним днем, а настроится даже на будущие десятилетия. Они оказываются были правы. Но, когда возраст неуклонно приближается к семидесяти и после полного ухода с официальной работы, нет-да-нет, наступает чувство неудовлетворенности собой. Однако, отрезвляет осознание того, что уже ничего не сможешь спланировать что-либо серьезное даже на ближайшее время, осознаешь, что даже твой завтрашний день не очевиден.

В своих трудах я много раз обращался к проблеме психологии восприятия людьми феномена смерти, его неотвратимости, а потому я сейчас не боюсь наступления своего увядания и кончины. Однако, как человеку, который жил по большей части для детей, во мне вселился страх будущего наших детей и внуков. Трудно отогнать мрачную картину даже ближайшего будущего. Все чаще начинаю прислушиваться к ученым-футурологам, а по их прогнозам ничего позитивного будущее просто не несет. Кинокартины, поставленные по сценариям, написанных на основе футурологических прогнозов ничего хорошего – насилие, войны, хаос, голод, разруха. Все это вызывает в людях настоящий футурошок. Они забыв о настоящей жизни, готовятся на черный день завтрашнего – строят бомбоубежища, делают заготовку на много лет впрок. Вот-так человек перестает жить, а начинает просто существовать, чтобы выжить. Такое ощущение у меня было всегда. У меня в жизни не было условий, чтобы хорошо жить сегодня, не говоря уже о том, что как-то позаботится о жизни впрок. Я не копил денег на черный день не из-за какого-либо надуманного принципа или убеждения, просто у меня не было такой возможности в жизни. Тема бедности, лишений мне знакома не понаслышке. Как и все честные люди жил от зарплаты до зарплаты.

Все помнят известную кинокартину «Бриллиантовая рука», когда один из героев фильма произносит проклятье – «Что бы ты вечно жил на одну зарплату!». Все понимают, что вечная нехватка денег – это чуть ли не главная причина депрессии, тоски для большинства людей. Для меня казалось, что проблема вечной нехватки денег надуманная и касается, главным образом, тех людей, которые привыкли жить на широкую ногу. Не скрою, я, как говорится в народе, никогда не располагал лишним рублем, жил в материальном плане в стесненных условиях, как говорится в народе растягивая жизнь «от зарплаты до зарплаты». Но решал эту проблему, как мне казалось, просто, наивно – безвыходно умерив свои потребности, ограничив до нижних пределов свои притязания на достаток. Такой тактики «затягивания пояса» я придерживался, как мне кажется, всю свою взрослую жизнь. Помнится, когда возникала острая нужда в деньгах на какие-то торжества, события, я ощущал мелкую дрожь по всему телу, в душу заселялась бесприютная тоска, а в мозгу лихорадочно проносились лишь тягостные мысли – как выйти из положения?

Боялся, как бы не оказаться в долгу у кого-либо. Это сегодня, считают, что «умный должен жить достойно», а иначе зачем ему мозги? А как быть если твои мозги «заточены» не на деньги, богатство, достаток? А если у тебя есть еще совесть и ты не умеешь кривить душой? Если у тебя нет изворотливости и понимание тонких механизмов выгоды для себя? Мое окружение знает, что я равнодушен к материальным благам. Кто знает, возможно это было вызвано моим сокровенным стремлением отомстить судьбе за то, что она не наградила меня умением крутится в жизни и приспосабливаться к обстоятельствам. Возможно, это было тайным средством, спасающим от унижений своей материальной несостоятельности, стремлением к признанию в обход того, что можно было бы достигнуть состоятельности.

Считается, что продуктивные мозги, умение хорошо и добросовестно мыслить, с одной стороны, подарок судьбы, природный счастливый дар ученого человека, а с другой – его проклятие. Об этом свидетельствует судьба многих гениев и талантливых ученых, жизнь у большинства которых была наполнена моральными страданиями, непониманием и завистью людей, одиночеством, а иногда и уходом в мир вымыслов. Именно у гениальных и талантливых ученых, их разум, способность к абстрактному и планетарному мышлению, страсть к познанию и совершенствованию – самое большое несчастье и проклятие в их жизни. Обыкновенный человек без комплекса неполноценности живет своей безмятежной жизнью, довольствуясь обычными потребностями, не абсолютизируя ни какую-либо цель, ни какое-либо желанное будущее, тогда как человек-максималист, страдающий этим комплексом, наоборот, начинает все абсолютизировать – стиль жизни, свое будущее, стратегию совершенствования. Вот-так у последнего они со временем перейдут в привычку, затем в потребность, а позже перерастут в перманентное недовольство своею жизнью, потерю ее смысла.

Таким образом, талант, продуктивные мозги, способность эффективно мыслить – это тяжкая ноша, вынести которую способен далеко не каждый ученый люд. Их удел особый образ жизни и творчества – замкнутость в себя, в одиночное творчество. Отсюда, специфика разных судеб ярко «индивидуализированных ученых» – ученых-одиночек, ученых-отшельников, ученых-фрилансеров.

Уже будучи доктором наук я однажды услышал об уникальном исследователе – Самате Кадырове – величайшем кыргызском ученом, создавшим квантовую теорию гравитации. Вы только представьте себе, малоизвестный ученый-одиночка, оспаривал теорию относительности А. Эйнштейна (1879—1955), создав квантовую космологию «Теория Единого поля». Этот человек является уникумом и гением своего времени, так как смог обогатить теорию самого Ньютона. Мне хотелось бы акцентировать внимание на тот факт, что много раз ученые с мировым именем пытались оспорить кадыровскую теорию. В свое время к этому приложил руку и наш академик А.А.Акаев, инициировав создание Центра по защите теории А. Эйнштейна. Что ни говори, но тысячу раз прав наш истинный патриот и патриарх кыргызского народа Дооронбек Садырбаев, когда говорил о том, что «главный враг кыргызов – это сами кыргызы». Так-вот, С. Кадыров – самый настоящий ученый-одиночка, который один, среди непонимания, зависти, интриг, игнорирования, он продолжал изучать такие кардинальные научные категории, как пространство и время, небесная механика, космология, микромир, абсолютность и относительность процессов во Вселенной, теории света и тяготения, все больше вникая в тайны мироздания, в его фундаментальные законы. И что было дальше? Под разным предлогом на всемирное обсуждение его теорию не допустили, так сказать, спустили на тормозах. Как же, какой-то малоизвестный физик-теоретик, кандидат наук, претендует на мировое открытие? – посчитали отдельные чиновники-властолюбцы от науки. В этом, конечно же, сыграла свою зловещую роль тот самый Центр и плеяда подконтрольных ученых.