Да, мой король

Главной страстью короля Вильгельма с юных лет оставалась охота на оленей. Монарх мог пропадать со своей свитой в окрестных лесах неделями. По всему Рейнсхафену он имел два десятка охотничьих домиков разной степени роскоши. Он с удовольствием переезжал из одного в другой, пока государственными делами занимались пятеро его ближайших советников.

Ныне покойный виконт Мартин Вайнер, сын графа Клеменса Вайнера из графства Разенкрос, служил маршалом и отвечал как за дворцовую стражу и безопасность самого короля, так и за сообщение между войсками во всех землях Атенлау.

Эдмон Пфаллен, граф Верхнего Оттенберга и один из пожилых советников Вильгельма, занимал должность канцлера. Он составлял все законодательные акты и торжественно хранил королевскую печать.

Старший кузен Вильгельма герцог Тивальский Фердинанд Хальбург на бумаге являлся королевским сенешалем, но на деле заведовал торговыми и внутриполитическими связями в Атенлау.

Обер-камергер, герцог Ламарский Ансель Болдер, занимался всеми внутренними делами королевского двора, включая казначейские вопросы. Ему подчинялись слуги и его боялись другие придворные, поскольку он был ближе всех к Вильгельму.

Граф Нижнего Оттенберга, Вилберт фон Лоренц, значился адмиралом, но помимо флота и торговли с другими странами, заведовал внешнеполитическими делами. Его Ричард знал довольно хорошо, но, благо, заочно, поскольку чаще всего отчитывался в письменной форме именно перед ним о проделанной работе в Солверине.

Все пятеро были благородными мужами и обладали достаточным опытом для принятия важных решений. Но, кроме них, при дворе было ещё двое официальных лиц, входящих в ближайший круг короля: сам Альберт Зоммерштерн и юный граф Маркус Хальбург, младший кузен Вильгельма.

Альберт занимал должность королевского коннетабля и номинально являлся вторым лицом после Вильгельма, но из-за его молодости, решать ему ничего вежливо не давали. Поэтому Альберт оставался единственным советником при сестре и принимал присягу у рыцарей.

Маркус, младший брат Фердинанда, значился королевским распорядителем, но при дворе не появлялся вовсе, а проживал в родной Тиве практически безвылазно из-за частых проблем со здоровьем. Минувшей зимой ему исполнилось всего пятнадцать лет.

Все прочие маркизы, бароны и баннерлорды к решению каких-либо дел практически не допускались. Они лишь занимались выполнением королевских приказов.

Ричард слушал внимательно и задавал вопросы о каждом из них, включая самого Альберта. Он расспрашивал о проблемах в отдельных землях и об отношениях народа к королю. Старался понять, с какими задачами ему предстояло столкнуться, и кто из советников должен был в этом помогать. Но уже к вечеру после всех долгих разговоров Шенборн пришёл к одному очень важному выводу, который при дамах озвучить не посмел.

Королевство находилось в глубокой конской заднице.

Люди возмущались не зря. Все восстания имели вполне обоснованные причины. Несогласованность управления на местах привела к быстрому упадку сельского хозяйства. Следствием стало то, что простой народ голодал, а голод терпеть никто не мог. И пока одни люди восставали, другие собирали нехитрый скарб и бежали в города в надежде найти там заработок и пропитание. А дальше больше. Нехватка рабочих мест, рост преступности, эпидемии, высокая детская смертность даже на землях Рейнсхафена. Да любой бы взял в руки палицу и разбил голову королю, который совершенно не умел править. Даже не желал в какой-то степени. Монарх просто хотел красивой и беззаботной жизни.

В добавок ко всему, Вильгельм тратил непозволительно много. Он обожал пышные приёмы. Окружал себя роскошью. Всё это создавало ощущение, что казна полна. Но на вопрос о том, как ситуация обстоит на самом деле, Альберт ответил весьма уклончиво. Ричарду это не понравилось.

Вечерние сумерки они вчетвером встретили в библиотеке Альтенвальда. Здесь хранились старейшие книги в королевстве и самые ценные издания, сошедшие с первых печатных станков. Но, конечно, никто и не думал читать.

Королева Джования в обществе принцессы Маргариты восседала на обитом алым бархатом диване в глубокой нише у стены. Они не могли позволить себе носить траур по Вильгельму, но явно обе того желали, потому что одеты были в тёмно-синие оттенки и с минимумом украшений на себе. Лишь усыпанная бриллиантами и рубинами тиара Джовании выдавала в ней королеву. А Маргарита и вовсе надела лишь сотуар из мелких мутно-белых опалов, кисточку которого беспрестанно теребила в попытках унять душевные метания.

Обе дамы пребывали в тени резной ниши меж книжными полками. Марго почти всё время молчала. Королева же ограничивалась короткими замечаниями. Разговаривала она холодно. И с такими интонациями, будто Ричард ужасно раздражал её. Словно бы это он виноват в смерти Вильгельма. Конечно, ей было бы намного проще, если бы это её живой муж сейчас находился с ней в комнате, а тело Шенборна коченело в сумраке склепа.

Говорил, в основном, Альберт. Герцог Зоммерштерн прекрасно осознавал, какая ответственность вдруг легла на его плечи. И как сильно сестра в нём теперь нуждалась.

Они с Ричардом сидели чуть в стороне от женщин, заняв массивные кресла, обтянутые замшей. Между ними на столике для настольных игр были разложены карты королевства и та рабочая документация, которая была при Альберте в момент его отъезда из столицы. В метре потрескивал камин, наполняя воздух тонким запахом жжёной смолы. К нему примешивались ароматы цветущего сада за открытым окном, где вовсю стрекотали цикады и голосили лягушки, кто кого перекричит.

Библиотеку освещали свечи в серебряных канделябрах, белые и высокие. И такие же дорогие, как и всё в убранстве: начиная узорными коврами с густым ворсом и заканчивая золочёной подставкой для кочерги. Ещё одно доказательство того, что Хальбурги не ведали, что такое умеренность. Ничего удивительного, что Вильгельм умел лишь жить по-королевски, но совершенно не представлял, что такое быть королём.

– По возвращении в Линден нужно будет созвать срочный совет, – Ричард рассеянно провёл рукой по волосам, приглаживая непривычную стрижку. – Назначить ответственное лицо за расследование покушения. Вплотную заняться мятежом. И выбрать нового маршала. Это как минимум.

– Не делайте так. Вильгельм так никогда не делал, – Альберт кивнул на его руку, и Ричард поспешно убрал её от головы. – Я всем займусь. Предоставлю списки. Её Величество всё решит. Вы только озвучите её выбор. Не беспокойтесь.

Шенборн нахмурился. И Джования прочла выражение его лица безошибочно.

– Ваша задача изображать короля, а не быть им, – королева выпрямилась, выныривая из темноты ниши, как хищная рыба. – Не думайте ни о чём, что вне вашей компетенции.

Ричард кисло усмехнулся.

– Желаете сделать из меня послушную тряпичную куклу и надеть на руку, моя королева? – он встал с места, чтобы пройтись по комнате. От долгого сидения неподвижно спина начала ныть. – Нет, такой подход не сработает. Могу заверить. Если вы хотите, чтобы всё было достоверно, а королевство не развалилось окончательно, нужно что-то делать. Мало перенять манеры Вильгельма и его привычки. Нужно править. Хотя бы на людях. И в те моменты, когда вас рядом не окажется. Не может же король бегать к жене за советом по каждому поводу?

Ричард поймал себя на том, что ходит по комнате, как закрытый в клетке зверь, а королевское семейство глядит на него во все глаза. С раздражением. Даже Маргарита. Впрочем, и они у него не вызывали глубоких симпатий в эту минуту.

– Именно так, граф, – Джования выделила голосом последнее слово. – Ваша задача изображать Вильгельма и следовать моей воле. Исключительно ей. Поверьте, в политических вопросах я умнее большинства мужчин.

– Не сомневаюсь, – Ричард остановился посреди библиотеки и снова пригладил волосы. – Наверное, поэтому Вильгельм…

– Не делайте так, – в один голос перебили его все трое. Даже Марго заговорила из своего уголка.

А потом принцесса добавила, когда Ричард воззрился на неё в изумлении:

– Вильгельм очень любил нашу Джованию, но, вынуждена признать, что было бы лучше, если бы он чаще к ней прислушивался. А вы, Ваше Сиятельство, слишком долго отсутствовали в Атенлау. Резонно будет следовать во всём воле нашей королевы.

Она говорила тихо, а голос её был заплаканным и усталым. Даже слегка безжизненным. И при этом совершенно чужим. Маргарита глядела на него как-то странно. Это сходство Ричарда с покойным братом явно пугало её до чёртиков. Казалось, она бы вовсе предпочла с ним не разговаривать. Но очень хотела поддержать правоту Джовании.

Шенборн вздохнул тяжело и медленно. А потом покачал головой.

– Я не смогу.

– Что? – королева изогнула одну бровь дугой.

– Ваше Величество, простите, но я так смогу, – громче произнёс он. – Я не король. Но и не безвольная кукла.

– Вы уже согласились, – напомнил ему Альберт со своего места в кресле у камина.

– А теперь вник и понял, что не настолько хорош в лицедействе, чтобы справиться с задачей, – Ричард гордо выпрямился.

Выпрямилась и королева на своём диванчике. Рубины в её тиаре блеснули, когда она укоризненно покачала головой.

– Возьмите себя в руки, Шенборн, – твёрдо велела она. – Прекратите паниковать. Королевство уже в курсе, что король жив и здоров. Теперь вы – король. Номинально или нет – время покажет. Но сейчас выбора у вас больше нет. Я вам его не оставлю. Ни как ваша королева, ни как мать, от действий которой зависит жизнь её детей.

Ричард молча смотрел на неё. Будто взвешивал что-то в уме. Но Джования приняла это за простейшую трусость и решила надавить на него.

– Клянусь Избавителем, если вы вздумаете проявить неповиновение, я вас уничтожу, – ровным тоном пригрозила королева. – Вы в моих руках.

Граф улыбнулся одним уголком губ.

– Интересное начало, Ваше Величество, – он низко поклонился, а потом повернулся и пошёл к выходу из библиотеки.

– Куда же вы? Мы ещё не закончили, – Альберт поднялся, чтобы догнать его.

– Спать, – на ходу бросил Ричард. – Я не спал нормально с той ночи, как мой корабль причалил. Завтра закончим этот разговор. Доброй ночи.

Он стремительно вышел прочь, а стоявшие снаружи лакеи и стражники тотчас согнулись в поклоне, а потом разделились. Часть их осталась возле библиотеки, а другая часть вереницей потянулась за своим королём. Это заставило Ричарда мученически закатить глаза.

Джования была права. Но не во всём. Выбор оставался всегда. И он вовсе не обязан покорно слушаться эту избалованную стерву. Сия мысль настолько согрела Ричарда, что внезапно он осознал: уйти может прямо сейчас. Сбрить бороду, переодеться и выйти через дверь для слуг, а потом найти своих людей, которых отправили куда-то в Десхау под каким-то предлогом, и уже с ними возвратиться домой в Хаймарк. К матери и сестре, которые его так долго ждали.

И пока он шёл по широким коридорам Альтенвальда в сторону королевских покоев, чувство горечи в груди сменилось предвкушением радости. Азарта.

Ричард вышел на широкую лестницу и направился по ней наверх, игнорируя встречавшихся по пути слуг и придворных. Он невольно протянул руку, чтобы коснуться подбородка.

Действительно. Сбрить и чёрт с ними. Ничего не докажут. Пусть сами выпутываются, как хотят. Но чужой куклой он точно не будет.

Лестница вывела его в просторный холл третьего этажа, где располагались королевские спальни.

– Папа!

Пронзительный детский голосок заставил его вздрогнуть и замереть на месте.

По коридору ему навстречу неслась маленькая девочка в ночной сорочке. Её светло-каштановые кудряшки так и прыгали на бегу.

– Папочка! Милый! – ясные голубые глазки сияли, когда она врезалась в его ноги и обняла за колени. – Как же я скучала!

– Герти? – Ричард с вопросительной интонацией наклонился к ней.

Вне всяких сомнений, это была старшая дочка Вильгельма, принцесса Гертруда Луиза Хальбург. Ричард помнил её совсем крошкой. Он держал её на руках всего однажды, когда ей было три месяца. В день, когда он крестил её в Большом Соборе.

Девочка протянула к нему маленькие ладошки. И он инстинктивно оторвал её от пола, беря на руки. Бережно, но неловко.

– Ваше Величество, простите! – к ним уже бежали няньки и служанки, на руках у одной из них он увидел вторую крошку. Вероятно, двухлетнюю принцессу Анну, которая явно пришла в восторг от бега по дворцовым коридорам. – Мы отвлеклись всего на секунду! Её Высочество весь вечер к вам просилась! Вот и улизнула от нас. Ещё раз простите нас, умоляем.

Женщины окружили его. Нянька попыталась забрать Гертруду, но та лишь крепче обняла Ричарда за шею.

– Ничего, – рассеянно пробормотал он, а сам прижал к себе девочку в ответ.

Служанки трещали что-то ещё, но Шенборн не особо вслушивался в их оправдания. Он глядел на Анну, такую маленькую и беззащитную. С пухлыми щёчками и длинными ресничками вокруг огромных голубых глаз. Её волосики были светлее, совсем как у её матери. Девочка улыбалась ему широко и радостно. Одной рукой она обнимала няньку за шею, а другую тянула к нему.

– Ты почему не пришёл вечером? Ты не заболел? А мама какая-то грустная, ты видел? Уложишь нас спать сегодня? – сыпала вопросами Герти.

А потом она вдруг потянулась и поцеловала его в щёку.

Нет. Не его. Своего отца.

Малышка Гертруда поцеловала Вильгельма, который отдал за них свою жизнь без раздумий. И, кажется, Джования была готова сделать то же самое. Пусть Вильгельм и не был образцовым королём, а Джо могла запросто пойти по чужим головам, родителями они были чудесными. Но у девочек теперь осталась лишь мать. И он. Крёстный отец Гертруды и друг их отца.

Ричард почувствовал, как сжалось от жалости сердце. И как возросла в душе твёрдая решимость найти того, кто лишил жизни Вильгельма и поднял руку на этих маленьких девочек. Шенборн никогда не был жесток, но эту руку он вознамерился отрубить лично.

– Пап? Ты что, заснул? – Герти весело засмеялась, хватая его за нос. – Я спросила, уложишь нас спать?

– А. Да. Конечно, милая, – ответил он, улыбаясь ей.

А потом Ричард повернул голову. И увидел Джованию.

Королева стояла в другом конце холла. За её спиной остановились принцесса Маргарита, герцог Зоммерштерн и их охрана. Вероятно, хотели нагнать его и возобновить разговор с уже иными доводами. Но Ричард более в увещеваниях не нуждался, и, кажется, Джо это поняла.

Глава 4

Возвращение в столицу прошло весьма успешно, если не сказать триумфально. Короля Вильгельма и его семью встречали всем городом. Народ высыпал на улицу даже охотнее, чем в день минувшего праздника. Люди кричали и бросали цветы под копыта лошадей, а стражникам пришлось приложить весьма много усилий, чтобы не допустить беспорядков, а горожане не мешали королевской процессии достичь дворца.

Королева и принцессы снова ехали в экипаже, только на сей раз в более роскошном, как подобает их статусу. Карету бодро тянули восемь лошадей, что говорило об одном – внутри сама Её Величество Джования Августа Хальбург.

Его Величество король скакал на белом коне прямо впереди экипажа бок о бок с герцогом Зоммерштерном, который уже успел прослыть главным защитником королевской семьи. Ему слали воздушные поцелуи все прекрасные девушки без исключения. Что не удивительно: «высокородный герой» всё ещё не был ни женат, ни даже обручён. И в его фаворитки попасть вдруг стало мечтой для многих.

На деле же приближённость к монарху объяснялась тем, что Альберт всю дорогу подсказывал «Вильгельму», как ему правильно держаться на людях. Король горделиво улыбался подданным и время от времени поднимал руку в знак приветствия, если вдруг герцог замечал в толпе достойное лицо и говорил о том, своему спутнику.

Не успело королевское семейство прибыть во дворец, как их тотчас окружили придворные. Дворяне рукоплескали. Взволнованные дамы имитировали готовность упасть в обморок. А фрейлины королевы и принцессы плакали самыми настоящими слезами. И Ричард невольно задался вопросом, насколько же эти слёзы искренние.

После пышной встречи все разошлись по своим покоям, и Шенборн получил долгожданную краткую передышку. Лакеи помогли ему переодеться и подали лёгкий ужин в его собственную столовую. Пока же королевский дегустатор пробовал пищу монарха, Ричард невольно задумался о том, насколько расточительно привык жить Вильгельм.

Комнаты короля включали в себя не только королевскую спальню и собственную столовую, но и ванную комнату, приёмную, малый кабинет, комнату отдыха и особое помещение, которое занимали королевские наряды. Туда вела отдельная лестница для слуг с запертой изнутри дверью. Всё утопало в золоте, эбеновом дереве и алом, как кровь, бархате. С люстр и подсвечников ажурными каскадами свисали хрустальные подвески, узорчатые ковры были мягки, а картины красовались в золочёных рамах.

Золото было здесь повсюду. От него резало глаза с непривычки. Даже ручка фарфоровой ночной вазы была золотой. Но особое внимание привлекла кровать с балдахином. Она стояла у дальней стены необъятной спальни на отдельном постаменте, к которому вели целых три широких ступени. Ричард невольно вспомнил расхожую фразу про «восхождение на ложе» и с трудом поборол желание нервически пригладить волосы.

Дворец во дворце. Вот чем казались комнаты Вильгельма. И, похоже, это никого не смущало.

Ричард держался со слугами, как велела ему Джования: холодно и слегка раздражённо. Так, по её словам, король вёл себя всегда, когда излишне уставал после путешествий, охоты или долгих совещаний с лордами. Впрочем, настоящее совещание «Вильгельму» ещё предстояло посетить на следующий день, а в тот вечер он созвал лишь малый совет.

Когда король вошёл в зал для заседаний, все встали. Вместе с ним явился Альберт и несколько стражников.

Ричард занял своё место в громадном кресле, похожем на трон, во главе длинного стола из красного дерева.

Он отлично помнил это помещение ещё с момента своего пребывания здесь перед отбытием пять лет назад. Почти ничего не изменилось. Огромные окна с тяжёлыми синими шторами вдоль одной стены, а вдоль другой – картины, камины и шкафы с бумагами. Несколько лавок для более низкородных посетителей почти у самого входа. За спиной короля в углу таилась дверь в большой королевский кабинет, куда можно было попасть и из коридора. А ещё там же красовалась мозаика из цветного стекла во всю стену, которая изображала карту Атенлау и границы с соседями. Часть карты была совсем свежей: при Карле II, отце Вильгельма, случилась война, и вассальный Брейсхейм получил независимость. Чтобы подчеркнуть свои корни и дружеские отношения с «родительским государством», столицу переименовали в Атенбург. Тогда Карл наказал маленькому Вильгельму не допустить повторения этой истории. Но всё легло на плечи Ричарда.

– Милорды, – «король» обвёл цепким взглядом собравшихся. – Приветствую вас.

Ему ответили почтительными поклонами.

Седой, как мел, граф Эдмон Пфаллен, сухощавый обладатель пышных бакенбардов. Канцлер короля с массивной королевской печатью на тяжёлой цепи на груди.

Герцог Тивальский Фердинанд Георг Хальбург. Высокий, широкоплечий красавец с яркими синими глазами и мягкими шоколадными кудрями до середины шеи. Его гладковыбритый подбородок был гордо поднят даже когда он выражал своё почтение кузену. Королевский сенешаль.

Обер-камергер, герцог Ламарский Ансель Болдер. Шустрый рыжеволосый толстячок лет сорока с круглой бородой и таким же круглым животом. Его серые глаза подобострастно блестели, а улыбка выражала полнейшую покорность. Правая рука короля при дворе.

Граф Нижнего Оттенберга, Вилберт фон Лоренц. Адмирал в изумрудном дублете. Черноволосый тридцатипятилетний лорд с отличной выправкой, смуглой кожей и короткой бородой, в которой проглядывала первая седина. Свои длинные волосы он затягивал лентой в хвостик на морской манер. На этом ассоциации с военным или моряком заканчивались. Руки у графа были холёными и никогда не держали ничего тяжелее парадного меча.

Здесь были все, кроме ныне покойного виконта Мартина Вайнера. Его кресло по левую руку от короля пустовало. Впрочем, недолго.

– Герцог Зоммерштерн, займите место маршала. Временно, – король говорил коротко и чётко. – Все могут садиться.

Он махнул рукой, и когда все, наконец, опустились на свои места, продолжил:

– Милорды, собрание будет коротким. Слушать восторги и советы я пока не готов. Эдмон, напишите от меня графу Вайнеру. Выразите наши соболезнования по поводу смерти Мартина. И попросите прибыть ко двору. Я хочу побеседовать с ним лично.

– Да,мой король, – граф Пфаллен склонил голову. – Нам всем будет очень не хватать виконта Вайнера.

– Согласен с вами, – Ричард сжал пальцами подлокотники кресла. Он глядел в лица собравшихся, переводя взгляд с одного на другого, но ни в чьих глазах не видел ни искры сомнения в том, кто именно перед ними. Шенборн всё ждал, что его разоблачат в любую минуту, но этого не происходило. – В связи с этим ещё несколько распоряжений. Первое: пока я не назначу нового маршала, его обязанности будет выполнять герцог Зоммерштерн. Он будет приставлен к награде в ближайшее время. В благодарность за спасение моей семьи. Второе: он будет присутствовать на каждом совете. Третье: герцог Болдер, обсудите с Альбертом списки слуг без посторонних. Я не желаю видеть подле меня и моей семьи никого, кто не получит его одобрения.

Ансель Болдер часто заморгал. Он не привык к тому, что Вильгельм сомневался в нём и в его верности. Мысль, что обер-камергер будет перед кем-то отчитываться, заставила его густо покраснеть. И всё же он не посмел возражать и ответил:

– Да,мой король.

– Далее, – Ричард вздохнул. Посмотрел на Альберта. Тот медленно моргнул в знак одобрения. – Завтра в десять утра я желаю видеть всех дворян большого совета, которые находятся сейчас в столице. А также обоих епископов. На повестке дня случившееся покушение и состояние королевства. Моего королевства. Мятежники хотели сломить мой дух. Хотели убить моих девочек и выбить у меня почву из-под ног. Хвала Избавителю, этого не случилось. И я приму все возможные меры. Но не сегодня. Завтра. Завтра я расскажу всем о моих планах. А сегодня приказываю удвоить охрану во дворце. Герцог, – он обращался к Альберту: – займитесь этим вопросом.

Шенборн снова оглядел дворян малого совета. Никто не спешил с разоблачениями. Даже кузен короля, Фердинанд, смотрел на него без всякого подозрения. Скорее, сопереживал всему, что королевская семья испытала. Альберт предупредил Ричарада, что Фердинанд близким другом короля никогда не был. Вильгельм всегда держал с ним небольшую дистанцию. И всё же они уважали друг друга, а в подобострастность Фердинанд никогда не скатывался, как зачастую случалось с остальными аристократами.

– Герцог Хальбург, – король обратился к Фердинанду: – От вас я жду завтра утром полный отчёт касательно восстаний на территории Тиваля и ваших соседей.

– Да,мой король.

Даже несмотря на усталость после путешествия Ричард бы предпочёл узнать обо всех дрязгах внутри королевства незамедлительно. Но Альберт предупредил, что Вильгельма всегда более волновало его собственное состояние и самочувствие, поэтому предотвращение государственного переворота пришлось отложить.

– Если у кого-то есть срочные вопросы, которые не подождут до утра, можете их задать, – король выпрямился, давая понять, что заседание и вправду короткое и скоро завершится.

– Ваше Величество, – тонкие губы Анселя Болдера растянулись в улыбке. – Мы все хотим лично выразить нашу радость по поводу того, что королева и…

– Я же сказал, никаких эмоциональных бесед прямо сейчас, – он нахмурился, выражая недовольство. – Я и так слишком много пережил за минувшие сутки, чтобы расшатывать свои нервы ещё сильнее, милорды.

В последнем он не лукавил. Ричарду не хотелось более никаких переживаний хотя бы в ближайшие несколько часов.

– Прошу меня простить, – обер-камергер склонил голову.

Шенборн напряг память. Если он ничего не путал, герцог Болдер был хорошим человеком. Склонным к небольшому подхалимству перед королём, но вполне благородным и исполнительным.

– Итак, полагаю, на сегодня закончим, – король встал, и остальные последовали его примеру. – Завтра утром продолжим. Всем доброй ночи.

И пока все повернулись к нему и согнулись в почтительных поклонах, Ричард двинулся прочь из зала для заседаний.

Он шёл спокойной, размеренной походкой, а сам думал о том, насколько сильно взмокла его спина от волнения. А ещё о том, как же давит на чело корона Атенлау, такая лёгкая с виду и такая тяжёлая, когда проводишь в ней долгое время.

Летние сумерки густели в дворцовых коридорах. Лакеи зажигали свечи, но, завидев короля, они тотчас прекращали свою работу, чтобы поклониться ему.

Шестеро стражников сопровождали монарха на протяжении всего его пути от зала для заседаний до покоев принцесс в жилом крыле королевской семьи. «Вильгельм» пришёл, чтобы пожелать дочерям доброй ночи. Ричард фон Шенборн пришёл, чтобы убедиться, что с ними всё хорошо. Он нисколько не удивился, когда встретил там королеву и двух её фрейлин.