Моя прекрасная креолка

И получалось, что братья зятя включили в борьбу за наследство ничего не ведавшего ещё пару недель назад Сергея. В его голове всё перемешалось.

Однако, придя в себя, он понял, о чём шла речь. Они с Марибель, при содействии зятя, уговорили дона Мигеля одолжить два миллиона колонов, не хватавших для выплаты первого взноса при покупке участка. Изгнав Херардо из фирмы, Рой, взявший власть в свои руки, обнаружил расписку Сергея о предоставленном ему кредите. Решив, что эти деньги Сергей одолжил для покупки машины, и не зная, что кредит это уже был погашен, он и заявил дону Карлосу, что тот должен платить взносы за машину фирме.

Объяснив дону Карлосу, что Рой не имеет никаких прав на машину, Сергей, зная, что братья зятя так просто не отстанут от него, стал лихорадочно искать выход. Вернее, выход искала переполнявшая его ярость. Если бы звонок дона Карлоса случился до звонка Аны-Луисы, Сергей бы просто не стал его слушать, не в состоянии понять, о чём тот ведёт речь. Но весть о том, что смертельная опасность для Белки миновала, вернула способность соображать.

* * *

Нужно было что-то делать. Уж если братья Херардо включили его в список своих потенциальных врагов в борьбе за наследство дона Мигеля, то вся правда, будь она хоть трижды кривдой, окажется на их стороне. Что может противопоставить прожжённому мастеру интриг и хитроумных финансовых комбинаций Рою, по сути, нищий нелегал, озабоченный одним – спасением смертельно больной жены? А на что способен Рой, Сергей знал не понаслышке, когда работал под его началом в отделе приёмки товаров.

Постепенно бурлившая в Сергее ярость трансформировалась в злость на самого себя. И кто виноват, что нелегал, что нищий? Сам и виноват. Не стал поднимать вопрос о нищенской зарплате, которую ему назначили. Тогда, возмутившейся прижимистостью дона Мигеля, Наташе так и сказал: меня деньги не интересуют. Вот и получился управляющий ранчо с окладом работника «на облегчённых работах», так, кажется, указывалось в корешках соцстраха.

Стоп! А почему бы не попробовать вернуть недоплаченное? Зацепившись за эту сомнительную надежду, Сергей, сгорая от нетерпения, позвонил Наташе, которая с утра уехала в Коллегию адвокатов, где проходила университетскую журналистскую стажировку.

* * *

Через пару дней, когда из отдела интенсивной терапии Марибель перевели в общую палату, Сергей смог её навестить. Визиты пришлось распределять среди всех многочисленных родственников Марибель, так что, были они короткими. Но запоминающимися.

В первое посещение своей красавицы-жены Сергей окаменел: лицо её было разукрашено всякими синяками и подтёками, среди которых выделялась почти полностью заплывшая фиолетово-чёрной опухолью прорезь одного из глаз. Оказалось, что накануне ночью она проснулась от желания сходить в туалет, хотела встать, но, не в силах двигаться, рухнула с кровати на пол, ударившись о него головой. Вдобавок, подлоктевые сгибы тоже были сине-чёрными со следами от игл шприца.

А вскоре случился приступ эпилепсии. Слава богу, новая порция компьютерной томографии показала, что всё сошло относительно гладко. Но бедная истерзанная жёнушка Сергея была привязана к кровати жгутами. Жуткое зрелище. В какой-то момент Сергею показалось, что перед ним не его Белка, а бомжиха. Какими их показывают в фильмах.

В следующий визит Белка закатила истерику с требованием убрать какую-то лестницу, пока не выяснилось, что имелись в виду перила, которые пристегнули к её кровати, чтобы предотвратить ещё одно падение.

Тогда Сергей подумал, что его жене что-то повредили при операции, и она не в состоянии адекватно воспринимать события. С какой-то обречённостью он спросил её, знает ли она, кто он такой. От души отлегло, когда она уже спокойно ответила: «Да, ты мой муж Серхио».

Было дело, как-то они долго возились с уткой под одеялом, пока Белка снова не разошлась, откидывая одеяло и упрекая Сергея в никчёмности. Другие пациентки в палате повеселились от души.

Случился ещё один эпизод, когда Сергей опять подумал о том, что у его жены не всё в порядке с головой. С разрешения медсестры, Сергей отвёз её в кресле в туалет, потом он долго пытались усадить её на унитаз. Однако, сделав дело, она, оторвав приличный кусок туалетной бумаги, долго смотрела на него, не понимая, что с ним делать. Пришлось Сергею объяснять на практике.

А после этого, долго и монотонно она водила зубной щёткой из одного угла рта в другой. У Сергея снова появилось ощущение, что его жена тронулась умом. Немного успокоился, когда отобрал у неё щётку, и на этот раз она не протестовала.

Через несколько дней Белке разрешили делать прогулки по вестибюлю. Она в инвалидном кресле, а Сергей, так сказать, за рулём. Ему нестерпимо больно было видеть, как её шея не выдерживала напряжения, и голова постоянно опускалась на грудь. Но они уже могли потихоньку беседовать.

* * *

Тёща Сергея настояла, чтобы не спешили с выпиской. Ей даже пришлось прибегнуть к угрозам, поскольку больница была переполнена. В конце концов, донье Исабель удалось отсрочить выписку на несколько дней.

Квартира, где Марибель жила с сестрой, была на втором этаже, поэтому, выписавшись из больницы, она стала жить в доме двух сестёр своего отца, на первом этаже которого была комната с больничной кроватью с регулирующимся наклоном.

Сергей стал навещать жену каждый день в условленное время. Они прогуливались в окрестностях дома, и начинали уже более детально обсуждать, что делать дальше. Постоянные упражнения, физические и умственные, которые прописал невропатолог, постепенно начинали давать результат. Белка училась заново писать, начиная с каракулей; они играли в какие-то карточные и другие настольные игры, в которые играют, обычно, дошколята.

А когда в конце мая они на пару недель перебрались в предоставленный им одной из тётушек пустовавший дом в родном городке отца Марибель, уже точно знали, что будут делать, чтобы нарушить неприглядную сорологическую статистику по мультиформной глиобластоме, и уже начали делать первые шаги в этом направлении.

* * *

Марибель ещё плохо что соображала, но Сергею удалось убедить её в том, что, коли официальная сорология и сухая статистика давали ей два-три года жизни при самых благоприятных условиях, причём последние полгода – сплошные мучения, то нужно действовать вопреки официальном протоколу лечения.

Белка прекрасно понимала, что ожидает её вскорости при таком предписанном сорологией образе жизни. Постоянные головные боли, тошнота, облысение, все помыслы близких о том, какие новые лекарства применить, где их достать, во что это обойдётся, бессонные ночи, и так далее по протоколу.

Поэтому она была настроена решительно, чтобы избежать этих мучений. Если по официальному протоколу и неумолимой статистике грядёт неминуемая смерть, речь идёт только об отсрочке, а фактически, о продлении мучений, то почему бы не побарахтаться, потрепыхаться, тем более, что есть реальные позитивные примеры. Хуже, ведь, всё равно, некуда.

Они решили действовать от противного. То есть, вместо предписанных протоколом радио- и химиотерапий избрали путь укрепления организма натуральными методами.

По возвращении в Сан-Уго они ещё месяц изучали детали своей дальнейшей, так внезапно изменившейся жизни. А в конце июня перебрались на побережье, поближе к своему участку, устроившись в скромной съёмной квартирке.

Таким образом, оказавшись на берегу океана, вдали от столичной суеты, шума, загазованности, они стали вести совершенно иной образ жизни. В принципе, Сергей полжизни прожил в таком режиме, а для Марибель это было просто необходимо. И нужно было в это верить.

Брат Марибель перегнал её машину из Сан-Уго. Постепенно Белка вспомнила, как её водить, и они постоянно, через день, стали выбираться на пляж, где совершали многокилометровые прогулки вдоль линии прибоя, наслаждаясь жизнью во всей её первозданной красе.

Исключили из питания всякие вредные продукты, включили в него более натуральные, в основном фрукты-овощи. Никаких кола-кол и прочих соблазнительных напитков, напичканных неведомо чем. Соки, зелёный чай с лимоном. Отсутствие стресса тоже было очень важно. Сергей полагал, что одним из факторов, приведших к обострению болезни, была как раз напряжённая обстановка на работе у его жены. Работа ответственная, нервная, с живыми людьми, с постоянно возникавшими проблемами.

Они выбрали путь, с которого решили не сворачивать. Конечно, родственники Марибель, особенно её мать, понимали, кто затеял всю эту историю с отказом от привычного протокола. Но ничего не могли поделать – они знали, что, если она что-то решила, то бесполезно её отговаривать. А чтобы она так решила, ей нужно было предоставить неопровержимые доказательства того, что всё, что Сергей предлагал, не было шарлатанством, а научно обоснованными фактами. Пришлось ему продолжать свои поиски в интернете и на славском, и на эспанском языках, прежде чем он предоставил ей эти факты. Он понимал, какую ответственность на себя берёт, и какие последствия его ожидали в случае неудачи, но деваться было некуда.

Глава 6

Так уж устроена жизнь, что подавляющее большинство людей, узнав, что у них обнаружили злокачественную опухоль, всецело отдаются во власть сорологов. Рассуждать, а тем более, проводить какие-то исследования на тему, в которой обычный человек ничего не соображает, нет ни сил, ни времени, ни средств. А творческие люди, у которых в голове свои идеи, свои планы, свои рабочие графики на несколько лет вперёд, начисто лишены возможности самим позаботиться о своём здоровье. Безоговорочное доверие медикам, даже если по статистике полное излечение весьма призрачно. Часто в таких случаях многие уповают на чудо. Надежда, как известно, умирает последней.

Сергей как-то интуитивно начинал верить в то, что так сложились звёзды на небе, что у них было время, были пока ещё силы, а метод, к которому они обратились, не требовал каких-то больших средств, скорее, наоборот, существенно их экономил. Особенно по сравнению с официальными сорологическими методами, применяемыми в самых лучших специализированных клиниках мира.

Но самое главное, у них совпали их непростые характеры для решения такой задачи. Малейшее разногласие, малейшее несовпадение взглядов, нетерпимость, спешка, пессимизм могли всё испортить.

С трезвым рассудком они погрузились в изучение официальной сорогенной теории злокачественных опухолей. И по всем официальным источникам выходило, что эта «удивительно стройная» теория базируется на том, что мутация в клетке приводит к её бесконтрольному размножению.

Теория гласила, что мутации есть практически в каждой опухоли. И речь идёт не об одной мутации, а о 5–9. Но что особенно интересно, так это то, что эта «удивительно стройная» теория изобиловала не научно доказанными однозначными понятиями, а такими определениями как «практически», «вероятно», «полагает», «по-видимому», «на каком-то этапе».

В итоге всех вышеупомянутых предположений вытекали «чёткие представления» о происхождении опухоли: мутации, ещё раз мутации и нестабильность.

Они уже знали, что лечение заключается в удалении или разрушении опухоли с помощью хирургического вмешательства, либо его сочетания с лучевой терапией или химиотерапией. А поскольку опухоль, по вышеописанной теории, состоит из клеток самого организма, то лучевая и химиотерапия призваны убивать клетки организма. В надежде на то, что его мутировавшие безостановочно размножающиеся клетки – более слабые, и погибнут раньше здоровых.

Но невозможно химические препараты, призванные убивать клетки организма, внедрять непосредственно в опухоль ни с помощью таблеток, ни с помощью внутривенных растворов. Потому и происходит при химиотерапии отравление клеток всего организма, и особенно чувствительно – наиболее слабых органов.

Всем давно известны побочные эффекты этих процедур. Разрушается иммунная система. Но источник возникновения опухоли или механизмы её развития не уничтожаются, поскольку в сорогенетической теории они до сих пор не выявлены, а описаны с теми же оговорками «практически», «вероятно», «полагает», «по-видимому», «на каком-то этапе». И все исследования в настоящее время заключаются как раз в выявлении этого источника и механизмов. Все исследовательские работы посвящены бесконечному углублению в тему генов.

На одном из сайтов они нашли подробное описание, как же происходят злополучные мутации, что для этого процесса нужно, и какова вероятность их возникновения.

Оказывается, вероятность возникновения мутации в клетке приближается к нулю. Чёрным по белому так было и написано. И тем не менее, такая почти нулевая вероятность регистрируется ежегодно во всём мире в виде новых соропациентов, по данным из различных источников, от 10 до 12 миллионов раз.

Вот почему их не устраивала такая теория. А кроме того, она отводила Марибель с её диагнозом очень мало времени, да к тому же, не обычной полнокровной жизни с её радостями и горестями, а мучительного выживания в постоянных страданиях и тревогах.

Но они понимали и другую часть проблемы: если от чего-то отказываешься, то нужно иметь чёткое представление, чем руководствоваться дальше и что нужно делать.

* * *

Мысли о том, что же нужно делать, если официальное лечение вело к смерти, начали рождаться у Сергея с того самого дня, когда были получены снимки магниторезонансной томографии с опухолью, толкование которых не вызывало никаких сомнений у врачей, повидавших на своём профессиональном веку сотни, тысячи таких изображений – опухоль злокачественная.

Сергей уже тогда представлял, в общих чертах, что если она в мозге, то спасения не было.

В задачи официального лечения входило лишь уменьшение размера опухоли, остановка её роста и улучшение самочувствия пациента. Это всё. Ни о каком полном излечении, то есть, о возврате к нормальной жизни речи не шло. А методы – операция, облучение и химиотерапия.

Полное же выздоровление при таком диагнозе невозможно. И окончательный прогноз, который мог отличаться у разных больных, гласил, что финал, в конечном счёте, один. Удаление опухоли с помощью операции и облучение, в лучшем случае, давали шанс на 5 лет жизни (причём, до пяти лет доживают не более 5%), а в среднем – не более одного-двух лет. Наводило на грустные размышления и качество жизни, которое в последние месяцы будет тяжёлым испытанием как для больного, так и для его близких. А при отсутствия лечения выносился жуткий приговор – один-три месяца жизни.

Если учесть, что первую часть лечения – операцию Белке уже сделали, а от двух оставшихся – лучевой терапии и химиотерапии они решили отказаться, то, по вышеприведенным источникам, жить ей оставалось не больше года.

* * *

Сергей в который раз погрузился в историю болезни.

Информация по биопсии: 1 марта 2012 осуществлена, 2 марта – получена в лаборатории, 26 марта на основе её изучения поставлен диагноз: мультиформная глиобластома.

Макроскопическое описание: многочисленные фрагменты рыхлой ткани желтоватого цвета с областями некротического характера. Общий размер фрагментов 5х4х1см.

Техническая рекомендация от 3 апреля: проведение радиотерапии с помощью линейного ускорителя. Указан хирург, который провёл операцию и сделал биопсию: доктор Эктор Торрес Родригес.

Дон Эктор – очень симпатичный мужчина, нейрохирург высшей категории, заведующий отделом нейрохирургии, с ним они уже несколько раз встречались на плановых обследованиях. Собственно, в такие визиты дон Эктор доброжелательно расспрашивал, а Марибель рассказывала, как себя чувствует.

На совещании врачей (консилиуме) от 3 апреля были подтверждены результаты анализа биопсии: мультиформная глиобластома, и зафиксировано решение консилиума: линейный ускоритель и сопутствующая химиотерапия.

* * *

От этих процедур Марибель отказалась. К всеобщему неодобрению матери, старшей сестры и остальных родственников. Но, чтобы не накалять обстановку с роднёй, официально она сделала это в последний момент. Все те дни Сергей проводил с затаённым страхом – а вдруг его Белка передумает. Не покидало ощущение, что её хотят отправить на эшафот.

Особенно тревожно стало, когда она согласилась сделать так называемую «карту» поражённого места в мозге, перед тем как начать делать радиотерапию. Это было 24-го апреля в 11 часов утра. Сергей был против получения очередной порции облучения, поскольку за последние два месяца их было много: перед операцией, после неё, после падения с кровати… А вокруг, в зале ожидания – соропациенты, много, и их поведение, их вид заставлял чуть ли не выть. Донья Исабель пыталась выглядеть молодцом, они даже шутили… «Карту» сделали.

А после «картографирования» состоялся инструктаж с врачом-оператором линейного ускорителя. В комнате, кроме врача – средних лет мужчины, был ещё какой-то парень совсем не медицинской внешности, по субъективным ощущениям Сергея, то ли друг, то ли родственник оператора. Его поведение было каким-то высокомерным. Нет, он ничего не говорил, но весь его вид как бы показывал: Марибель уже не жилец, а вы – несчастные наивные люди, которые всё ещё питают тщетные надежды. Вот тогда-то у Сергея и возникло непреодолимое желание вытащить жену из этой засасывавшей её воронки во что бы то ни стало, назло привыкшим к тому, что перед ними уже ходячий труп…

Врач рассказал всё об опухоли, её разновидностях, о том, что будет проведено 30 сеансов радиотерапии (6 недель по 5 рабочих дней), сопровождаемых капсулами цитостатика темозоломида. Потом ещё 6 недель по 5 дней химиотерапии. Всё это Сергей конспективно записывал.

Он ещё раз просмотрел, что же сказал тогда этот доктор Алехандро Бланко: процедура будет вызывать воспаление мозга… Будут выпадать волосы… От всего этого будет усталость… Но волосы отрастут через 4 месяца… Риски: воспаление, радиация… Кое-что дословно: «Есть группы пациентов, которые живут годы».

Сергей спросил, нужно ли что-то менять в образе жизни? На что дон Алехандро ответил, что ничего не нужно менять. И даже пошутил: «Но, если будете ехать на мотоцикле, надевайте шлем». А на последний вопрос, как же возникает спрут, он откровенно ответил, а Сергей записал дословно: «Никто не знает, как он возникает. Что-то произошло, но неизвестно что». В общем-то, это подтверждало мысли Сергея на тот момент: как можно прописывать что-то, чтобы побороть что-то, если никто не знает, что произошло?

* * *

В один из дней следующей недели поздно вечером Белке позвонили из больницы и сообщили, что на определённый день назначен первый сеанс радиотерапии. И будет он проведен в три часа ночи. Это был финальный аккорд.

2 мая они встретились с онкологом Дианой Самора, очень приятной молодой женщиной, которая провела инструктаж по химиотерапии. А после него Марибель сказала, что отказывается и от химиотерапии, и от радиотерапии. Донья Диана восприняла это сообщение спокойно, кажется, чуть ли не сказала: ну и правильно. Было такое ощущение. Но какой-то документ об отказе Марибель подписала.

* * *

За последние годы у Сергея часто возникало навязчивое ощущение по поводу счастливых случаев, которые происходили как нельзя кстати или с прицелом на будущее. И вот это несчастье стояло в ряду таких событий, которое могло, он это чувствовал, стать знаковой, отправной точкой для чего-то ещё не изведанного. На подсознательном уровне, едва уловимо, подозрительно упорядоченно, выстраивались счастливые случаи, уже имевшие место в его жизни.

Чудес не бывает, но бывают какие-то посылы, которые направляют наши шаги в нужном направлении. Можно называть их по-разному: счастливым стечением обстоятельств, благоприятным расположением звёзд на небе, предначертанием, божественным провидением… Кому что ближе его мировоззрению.

* * *

Сергей не помнил точно, когда это случилось. Когда он ещё продавал газеты в пригородных столичных электричках, или когда сочинял свои кроссворды для детей, а, может, когда подрабатывал несколько месяцев накануне отъезда в Креолию охранником в одном из частных охранных предприятий… Но случилось так, что зашёл он в книжный магазин и увидел там книгу «Профилактика спрута возможна» .

Сергея всегда привлекала литература, относящаяся к жанру нон-фикшн. Тогда он не особо интересовался сорологической темой. Не более других людей, которых лично, или их родственников не коснулась эта жуткая напасть. Посмотрел аннотацию, полистал. Живо, интересно написано, некоторые моменты сразу зацепили. Купил, за несколько дней вдумчиво прочитал.

Всё в книге было изложено настолько ясно и понятно, с доказательствами в виде многолетних научных экспериментов автора, что сразу наводило на мысль: а почему до сих пор сорологи не обратили внимание на открытие, сделанное и зарегистрированное ещё в 1989-м году? Понимание этого пришло потом, когда пришлось более детально углубиться в тему.

А тогда, прочитав книгу, Сергей просто зафиксировал в глубинах памяти, что злокачественная опухоль состоит не из мутировавших клеток самого человека, а из клеток-паразитов. Он тогда ещё задумался, сравнивая официальную сорогенетическую теорию, которая была у всех на слуху, но в которой практически никто ничего не понимал, с теми выкладками, которые были приведены в той книге. А приведено всё было настолько логично, что у любого человека, изучавшего основы биологии в школе, не возникало никаких вопросов.

Он тогда даже отметил, что более удачно было бы назвать эту теорию не паразитарной, а протозойной. При слове «паразитарная» у обычного человека сразу возникает образ какой-нибудь аскариды в кишечнике и встаёт непроизвольный тормоз: простите, как из аскарид может образоваться опухоль? А вот термин «протозойная» и более точно описывает этого паразита – простейший одноклеточный организм, и может вызвать дополнительный интерес – а что ж это за протозойная такая?

* * *

Эту книгу Тамары Слащёвой, как и другие её книги, он без труда нашёл в интернете. Но вот что интересно. Её книги издаются, есть много публикаций и о книгах, и о самой Слащёвой, но всё это делается неофициально. Для официальной сорологии она не существует. Нет её и в вакапедии. Зато есть в вакапедии некая Ольга Гузова, есть Максим Палкин, ещё десятки и сотни подобных этим персонажам личностей, а вот Слащёва, оказывается, не доросла. Во всяком случае, Сергей не нашёл. Как не нашёл в вакапедии информации и о многих других исследователях этой области медицины, о трудах которых он собирал данные по крупицам в разных независимых источниках. Ему понравилась одна цитата из статьи одного отечественного соролога, выделявшегося своей особой точкой зрения на проблему. Он назвал усилия официальной сорологии сизифовым трудом

Сергей не просто так запомнил эту фразу. Она принадлежала единственному заметному на высоком уровне представителю сорологического мира. Только он обратил внимание на открытие Тамары Слащёвой. Во всяком случае, других, кто бы открыто выразил своё мнение, отличное от официальной точки зрения, Сергей не нашёл.

Ещё в начале девяностых, когда Слащёва стучалась во все высокие двери, предлагая уделить внимание её открытию, от неё просто отмахнулись. Все сорологические учреждения были с головой погружены в изучение генов. Какой ещё одноклеточный паразит?

А, ведь, если заменить мутировавшую отдельную клетку многоклеточного организма человека, как то представлено во всех учебниках по сорологии в официальной сорогенетической теории, со многими оговорками типа «возможно, вероятно, предположительно», на автономную клетку-паразита, который создаёт свои колонии-опухоли, то снимаются все вопросы и предположения. Всё стройно описано в биологии и микробиологии, паразитологии и других разделах медицины, связанных с простейшими организмами.

* * *

Вот из этого Сергей и исходил, когда у его жены обнаружили злосчастную глиобластому. Вот тогда и мелькнула мысль о призрачном шансе, который оставался, практически, единственным, и который неизвестно к чему мог привести. Поэтому в те две с половиной недели, что Марибель находилась в больнице, он погрузился в тему с головой, изучил и перечитал сотни исследований, статей, и узнал истории людей, испытавших на себе все коварные свойства спрута в различных органах, и последствия его лечения.

Одним из таких людей, опухоль у которого тоже была в мозге, был Давид Севан-Шрайбер, книгу которого «Антиспрут» Сергей прочитал в один присест. Этот человек, сам специалист в области деятельности мозга, не знал о теории Слащёвой, как, впрочем, и другие авторы книг, с которыми Сергей ознакомился. Но, практически, на одном здоровом образе жизни, о котором он и рассказал в своей книге, и которому Слащёва тоже уделяет огромное внимание, смог прожить 19 лет.

Глава 7

Исходя из всего этого, имея представление о том, что такое мультиформная глиобластома, диагностированная у Марибель, как она лечится в самых современных специализированных клиниках, они приняли решение отказаться от такого лечения.

Обезличенные инструкции, уверенные рекомендации, доброжелательные предупреждения о побочных эффектах – всё это успокаивает и обнадёживает, но когда располагаешь более углублённой информацией, и когда это лечение касается близкого человека, то начинаешь задумываться.