Позывной «Везунчик»

– Так он это или нет? – спросил тот, что был старше по званию.

– Вроде похож. Лицо вот, только, грязное и темно тут. А так вроде Беглов. Я его пару раз то всего в училище видел. Поближе посмотреть бы, ну и потолковать.

– Потолкуем. Как в часть приедет, так и потолкуем. Если Везунов погиб, так капитану Леховцеву и доложим. А пока давай на станцию. Там еще дел невпроворот. Немцы оборону прорвали, а у нас тут два эшелона и третий на подходе. Отправлять их надо.

Не отводя взгляда от сидящего напротив майора госбезопасности, Алексей в сотый, наверное, раз отвечал на задаваемые вкрадчивым голосом вопросы. Главное было не запутаться в собственных показаниях и, стараясь сохранять спокойствие, он вновь начал излагать события прошедших суток.

– Когда начался налет, я спал. Потом раненых выносил, вагоны тушил, людей отводил. Алексея Везунова не видел. Что он делал, не знаю. Но, судя по всему, он бочки с керосином старался откатить в лесок. Если бы они рванули, всю станцию бы разнесло.

– И как вы его нашли?

– Пошел искать и нашел. Он в воронке лежал. Тут Алексей невольно запнулся и сидящий напротив человечек, конечно же, заметил это.

– Что – то еще вспомнили, товарищ младший лейтенант?

– Нет, ничего. Просто на душе тяжело очень, товарищ майор. Это ведь был наш первый день на войне, и вот я жив, а Лешка погиб. На глаза вновь навернулись слезы, но не пролились. Я теперь знаете, как воевать буду, товарищ майор, ну будто за двоих. Понимаете?

– Понимаю, батенька. Понимаю. А вот, скажите, кто мог видеть, куда младший лейтенант Везунов документики положил? Вы то, батенька, спали, следовательно, видеть не могли. Или не спали?

– Спал. Но куда если не в вещмешок? При нем документов не было. И сестричка смотрела, не было.

– Так – то оно так. Но и проверить нельзя. Сестричка подошла, когда ты, младший лейтенант уже рядом с Везуновым был. Или не так?

Неожиданный переход на «ты» смутил Алексея, но решив не обращать на это внимание, он постарался ответить как можно более искренно. – Вы правы, товарищ майор. Сестричка позже подошла. Но вещмешка не было.

– А где, кстати, твой вещмешок, товарищ младший лейтенант? И документики покажи свои. А то все говорим, говорим, а документики твои я так и не увидел.

Глазки буравчики впились в него, но Алексей с честью выдержал этот взгляд.

– Мой вещмешок тоже в сгоревшем вагоне остался, а документы вот, пожалуйста.

Никогда еще его документы не осматривали столь тщательно. Маленькие глазки буравчики вглядывались в каждую букву, каждую цифру. Искали за что зацепиться и не найдя, начали с особой тщательностью рассматривать лицо Алексея.

– Ну а ты, товарищ младший лейтенант, как без вещей то? Девушки фотография, или там ценности какие? И у друга твоего, кстати, были какие ценные вещи?

При упоминании о «ценностях» Алексей внутренне напрягся. Выходит не просто так появился здесь этот майор? Но как Леховцев так быстро узнал, что он, Алексей Горчаков, «погиб»? Хотя, мог, конечно. И тут он решил хоть немного, но отомстить Леховцеву. – Ценные вещи? Были вообще-то.

Взгляд сидящего напротив человека напрягся. И весь он словно подобрался для прыжка. – Так о каких ценностях идет речь? – чуть привстав из-за стола, глухим от волнения голосом спросил майор.

– Газета у меня там осталась, товарищ майор, с речью товарища Сталина. Ну та, которую, он в самом начале войны произнес, которую в «Правде» напечатали. Где теперь такую газету достать, не знаю.

– Газета, говоришь. Ну, ну. Такая газета и впрямь ценность. Молодец младший лейтенант. Хороший из тебя защитник родины получится. Жаль друг твой погиб. Вместе бы вы столько фашистских гадов уничтожили.

Алексею на миг стало страшно. Даже голова закружилась. Но он продолжал все так же преданно смотреть на сидящего перед ним мужчину и это помогло. Буравчики спрятались в глубину глаз, и взгляд майора стал вдруг похож на человеческий.

– Ты где вырос то? В Ленинграде кажется? Я сам из тех мест. Из Сестрорецка.

– А я с Васьки, ну, с Васильевского. Васька с Васьки. Беспризорничал, потом в детдом попал, ну а потом в летное поступил.

– А Беглов потому как бегал много? – попытался пошутить майор.

– В самую точку попали, товарищ майор. С детдома раз десять сбегал пока мальцом был, ну, а потом перестал. За ум взялся, учиться хорошо начал, в летную школу поступил.

Вопросы сыпались один за другим, но столько раз слушая рассказы друга о босоногом голодном детстве, Алексей без запинки отвечал на них.

– А такого, капитана Леховцева, знаешь? Может, слышал, что о нем?

– Вроде слышал. Лешка говорил что – то, но я не помню. А что случилось – то?

– Да так, ничего особенного. Дружили они с капитаном. Вот он и в расстройстве, что друг погиб. Ну, да ладно. Пойдем, подброшу тебя в часть. Там комэск новый. Погиб наш Тимофей Иванович. Геройски погиб. Теперь там подполковник Бахрушев.

– Николай Петрович? – невольно воскликнул Алексей.

– Да, а ты что, знаком с ним? – удивленно вскинув брови, поинтересовался майор Дробот.

Знаком! Да ведь Бахрушев был лучшим другом его отца! Знал его, Алексея, с самого раннего детства. И как он теперь явится к нему под чужой фамилией?

– Да ведь его все знают, Бахрушева. Мы ведь по его учебнику учились, и полеты его разбирали. Он ведь один из лучших! – ответил Алексей.

– Ну да, ну да. Бахрушев он такой. Вот и будешь теперь с живой легендой летать. Смотри, не оплошай.

– Я постараюсь, товарищ майор. А можно вопрос?

– Валяй. Что там у тебя?

– Мне бы с другом попрощаться. Можно?

– Иди. Полчаса у тебя. Спросишь у похоронной команды, они покажут.

Никогда еще Алексею не было так паршиво на душе. Ведь, получается, предал он друга! И как с этим жить дальше?

– Да так и живи! Вот как сможешь, так и живи!

Резко обернувшись, он увидел ту самую девчонку санитарку из поезда. Она что-то еще кричала вслед убегающему красноармейцу, но ему показалось, что она ответила на мучивший его вопрос. Да, он будет жить и воевать за двоих. Будет сбивать фашистских гадов за себя и за Ваську Беглова. Выхода у него другого нет. Только так он сможет избавиться от чувства вины перед другом. Но была еще одна мысль, не дававшая ему покоя. Таня! Ведь рано или поздно она узнает о его гибели. Сообщить, что он жив? Нет, нельзя! Леховцев должен быть уверен, что Алексей Везунов мертв. Только это защитит Таню. Не сейчас, позже он обязательно свяжется с ней. Но это будет потом. Не скоро, но будет, обязательно будет.

Сидя в кузове полуторки, Алексей всматривался в проносившиеся мимо пейзажи войны. И хотя небо оставалось таким же голубым, деревья все так же стояли ровной стеной, а солнце то и дело проглядывало из-за облаков, все равно это был уже не мирный, довоенный пейзаж. Изредка попадались груженные вещами повозки. Хмурые детские и женские лица провожали их полуторку настороженными взглядами. Война гнала людей из родных мест, и Алексей чувствовал себя ответственным еще и за это. Держа в своей руке руку погибшего друга, он поклялся отомстить и сейчас еще раз мысленно повторил эту клятву. Вскоре повозок и людей с груженными тачками стало так много, что полуторка еле двигалась по узкой дороге. Все это могло значить только одно: война подошла вплотную к этим местам.

– Давай, младший лейтенант, вылезай, приехали. Дальше пешком пойдешь. Тут через лесок близко, – обратился к Алексею Дробот. – Ну, Леховцев, так через этак, ведь говорил же, не успеем!

– Что «не успеем», товарищ майор? Вы о чем?

– Да ни о чем. Не твоего ума, младший лейтенант, дело. Ты давай, перебежками в лес и дуй в сторону Кузьмичей. Там Бахрушев базируется, если не снялся с места еще.

– А где эти Кузьмичи? Я ведь не местный, ничего здесь не знаю. И если нет там уже никого? Что мне делать?

– Приказ выполнять, не ясно что-ли? Язык тебе на что? Спросишь у местных дорогу. Бахрушеву передай, что майор Дробот, ну то есть я, в Лениногорск вернулся. Все, давай дальше сам.

Делать было нечего. Выпрыгнув из кузова, Алексей огляделся. Люди шли плотным потоком и полуторка отчаянно сигналя, разгоняя стариков, женщин, детей, направилась обратно к станции. И куда ему идти? Майор сказал через лесок. Может это не так уж и далеко? Узнав от проходивших мимо женщин, где находятся Кузьмичи, он направился было в нужном направлении, но был остановлен сморщенным, словно осенний гриб дедом.

– А зачем тебе служивый в Кузьмичи то, понадобилось? Дело какое али как? – ухватив Алексея за рукав гимнастерки, поинтересовался он.

– Дело, дедушка. А вы оттуда? Вы из этих мест?

– Я то, местный. А ты туда не иди. Немец там. Нельзя тебе туда. С нами давай.

– Как, немец? – ошарашено переспросил Алексей. – Там ведь аэродром. Мне туда нужно.

– И – их, служивый. Да нет там никого. Дён два как нет. Немец как попер, так мы и бежать. Кто-то остался, а мы вот пошли. Старуха моя говорит, к сестре пойдем. А я вот думаю, дойдем ли. Вдруг и там немец? Что тогда?

– Дедушка, а может, вы путаете? Со мной майор ехал, он бы знал, что там немцы, сказал бы.

– Ну иди, коль не веришь. Только лесом иди. Все прямо, а как до речки дойдешь, так налево и до моста. На сам мост не суйся, немцы его попервой закроють. Брод там есть недалече. Аккурат где затока камышом поросла. Одна она там такая, не спутаешь. А в камыше лодка спрятана. Так, на всяк случай. Можа и пригодится тебе.

Поблагодарив словоохотливого старика Алексей свернул в лес. Идти по его подсчетам было несколько часов. Только бы дед напутал и авиаполк был на месте! Иначе где его искать, куда идти? И кто ему поверит? Запишут в дезертиры, и прощай все на свете. А если плен? Нет, об этом лучше не думать. В плен нельзя, лучше смерть. Странно, но он перестал бояться смерти. Как то так случилось, что перестал. Он шел уже около четырех часов как вдруг замер, услышав гул моторов. Подняв голову, Алексей увидел как маленький Як уворачивается от превосходящего его по размеру Юнкерса. Впервые он видел настоящий воздушный бой так близко и как зачарованный смотрел в голубую даль. Он словно наперед знал все действия летчиков. Бой шел словно по учебнику и Алексей невольно предположил, что за штурвалом немецкого самолета сидит не кто иной как Алекс Хольт. Это была его манера! Сколько раз он видел полеты Алекса в школе! – Уворачивайся! – невольно закричал он Яку. – Он только делает вид, что отходит! Сейчас резко развернется и…. Резко развернувшись немецкий самолет прошил Як пулеметной очередью. Самолет загорелся и стал резко терять высоту. – Прыгай! Еще успеешь! Прыгай! Словно услышав, через несколько секунд из самолета выпала черная точка и купол парашюта раскрылся над летчиком. Где-то вдали прозвучал взрыв и столб огня и черного дыма появился среди сбросивших листву деревьев. Ветер нес парашют прямо на него. Нужно было пробежать совсем немного и он встретит летчика на земле. Рванув что есть сил через плотные заросли Алексей вдруг почувствовал, что земля ушла из под ног, а сапоги тут же наполнились грязной, холодной жижей. Болото! Обычная на вид земля оказалась болотом. Парашют стремительно приближался и вместе с ним приближался сначала отдаленный, а сейчас все более различимый лай собак. Засекли, гады! По его расчетам летчик должен был приземлиться с края болота, но порыв ветра перенес его намного дальше, к маленькому островку посреди темной жижи, на котором росли кусты, камыш и даже чахлые деревца. Лай собак приближался. Теперь счет шел уже на минуты. Перескакивая с одной кочки на другую, Алексей добрался до крошечного островка. И спустя минуту его с головой накрыл купол опустившегося парашюта. Лицо летчика было в крови, а сам он был без сознания. Лай собак приближался. Он казался самым отвратительным звуком, который Алексей когда-либо слышал. Отрезав стропы, он принялся сворачивать парашют. На болото немцы не сунутся, но самим нужно схорониться. Лежащий неподалеку летчик застонал, но так и не открыл глаза. Все потом! Сейчас нужно избавиться от парашюта! Наконец ему удалось утопить парашют в болоте. Кто и когда оставил на этом крохотном островке несколько тяжелых камней? Они так помогли ему сейчас! Опуская похожий на большое белое облако парашют в болото, он успел удивиться, с какой жадностью зловонная жижа затягивает к себе жертву. Мерзкое чавканье и вот уже не видно никаких следов на подернутой ряской поверхности. Убедившись, что парашют исчез, и болотная жижа сомкнулась над ним, он бросился к лежащему на земле летчику. Тот лежал на открытой части островка, значит нужно как можно скорей добраться до зарослей камыша. Ему казалось, что с момента приземления летчика прошло несколько часов, но часы показывали четверть часа. Лай собак был уже совсем близко. Затаившись в камышах, им пришлось по колено стоять в холодной воде. Раненого летчика он почти держал на руках. Иногда тот открывал глаза, но тут же снова терял сознание. Теперь Алексей мог отчетливо слышать не только надрывный лай собак, но и немецкую речь. Прислушавшись, он понял, что фашисты намеренны прочесать лес вокруг. Не могут только понять, куда делся парашют и еще понял, что собаки потеряли след. Что, гады, взяли? Усмехнулся Алексей. Это пока вы тут хозяева, но скоро погоним вас как Кутузов Наполеона. От холодной воды стыло все тело, но даже пошевелиться он не мог – немцы не отходили от края болота. Впервые он видел врага так близко. Алексей знал, что там, наверху все будет иначе, и всматриваясь в стоящих у краю болота немецких солдат, старался запомнить все мелочи. Сытые, холеные лица, добротная форма, лоснящаяся даже на скудном осеннем солнце шкура собак.

– Ты кто? – услышал он вдруг. Взгляд раненого летчика был вполне осмысленным. На Алексея смотрели внимательные карие глаза. Взгляд был настороженным, но не враждебным. – А… Василий Беглов я. Младший лейтенант. Окончил Ленинградскую летную школу. Последние три месяца доучивался в Москве. Направлялся с другом в N-скую часть, товарищ капитан. Эшелон разбомбили, и друг мой погиб.

– Как друга звали?

– Алексей Везунов. Тоже летчик был. Мы учились вместе, товарищ капитан.

– А как тут оказался?

Когда эшелон разбомбили, я пути помогал восстанавливать, раненым помогал. Потом появился майор Дробот и несколько часов допрашивал, выяснял, что да как. Потом на его машине поехали в часть, на дороге столько беженцев было, не проехать. Он меня высадил, сказал, чтобы я пешком дальше, а сам уехал обратно на станцию.

– Узнаю Дробота, – усмехнулся раненый летчик. – Потом скажет, что знать тебя не знает, и ведать не ведает, как ты тут очутился. Ладно, давай знакомиться. Капитан Стрижак Иван Павлович. Окончил Качинское военное училище. Я, кстати, из той части, куда ты направлялся. Мы перебазировались пару дней назад. Сюда я на разведку полетел, ну, а дальше ты знаешь.

– А это правда, что полком подполковник Бахрушев командует?

– А ты откуда знаешь? Дробот сказал?

– Ну, да. Он. А майор Дробот он кто? Форма на нем вроде не летная.

– Он при авиаполку. Политрук. Ну а на самом деле особый отдел. Можешь посмотреть, что там у меня с головой? В ушах звон и в глазах темнеет.

– Контузило вас, наверное, товарищ капитан. А кровь из-за царапин. Но уже не идет. Еще рана небольшая на затылке, кровит немного. Это из-за осколков стекла, наверное. Я видел бой, товарищ капитан…

– Ну, если видел тогда и говорить не о чем. Умный гад. Подловил меня. Подставился ему как мальчишка, самому совестно. И машину жалко. Одно странно. Пока я летел, он десять раз меня пристрелить мог. Пожалел? Или знал, что внизу встретят?

У Алексея на этот счет была своя догадка, но он решил молчать.

– Долго нам еще торчать тут? Что же они гады не уходят? Может, двинем потихоньку?

– Нельзя, товарищ капитан. Они ведь тоже не дураки, понимают, что деться вам было некуда. Просто в болото лезть боятся, ждут, когда вы сами сдадитесь.

– Ты это догадался или немецкий знаешь?

– Говорю с акцентом, но понимаю хорошо. Если сейчас тронемся, камыш зашевелится, и они тут же нас увидят. Придется темноты ждать. Но не долго. Смеркается уже. А вы идти то сможете, товарищ капитан?

– Смогу, наверное. Ноги целы, в глазах вот только темнеет и кружится все. Собаки хоть бы заткнулись, лают так, что кровь в жилах стынет.

Вслушиваясь в немецкую речь, Алексей вдруг понял, что немцы решили уходить. Кто-то нашел парашют у реки, и они направляются туда.

– Товарищ капитан, они к реке уходят. Чей – то парашют там нашли.

– Это верно лейтенанта Мишина парашют. Он два дня как пропал. Не удивлюсь, если его тот же гад, что и меня сбил.

Дождавшись, когда стихнет лай собак, они выбрались из болота. Холодно было так, что зубы стучали не переставая.

– Лейтенант, у меня тут спирта немного в фляжке, давай для согрева.

Огненная жидкость дошла до желудка, побежала по жилам, и так вдруг Алексею захотелось спать, что он, уже не слыша ничего, провалился в тяжелый сон. Очнулся от сильного тычка в бок.

– Хватит спать, младший лейтенант. Идти пора. Только вот непонятно куда.

– К реке надо, товарищ капитан, – с трудом стряхивая с себя сонную оторопь, сказал Алексей. Я тут, перед тем как в лес войти, с дедом одним разговаривал. Он сказал, перед мостом, метров за триста брод есть. А в камышах у брода лодка спрятана. Так может туда?

– Слушай, лейтенант, ты прям как добрый волшебник. Никогда еще мне так не везло.

– Да я вообще везучий, товарищ капитан. Ребята везунчиком прозвали. Это меня бабушка в детстве заговорила. Я вот в школе всегда знал, когда учитель спросит. Бывало, не выучу урок, а на душе спокойно. Знаю, что не спросят. И на контрольных ….

– Тише, лейтенант. Кажется опять собаки.

Прислушавшись, Алексей, улыбнувшись, ответил: – наши это собаки, товарищ капитан. Деревня где-то близко. Слышите? Брешут. Я ведь тоже в деревне вырос. У нас там знаете, как собаки по ночам лают? Одна начнет, остальные подхватывают. И так всю ночь. У вот у немецких овчарок лай особый. Я его сегодня наслушался, всю жизнь помнить буду.

– Ну, может ты и прав. Я то в городе рос, про деревню ничего почти не знаю. Но вот выбираться нам отсюда надо как можно скорей. ОККУПИРОВАННАЯ ТЕРРИТОРИЯ. Это, брат не шутки. Потом, лейтенант, увидишь, столько вопросов будет у того же Дробота.

– Только я младший лейтенант, товарищ капитан.

– Говорить долго. Считай, пока до своих не дошли, я тебя временно повысил. А уж там, как карта ляжет. Может, и генералом станешь к концу войны.

– Так война же скоро кончится, товарищ капитан. Не быть мне генералом, не успею.

– Салага ты еще, лейтенант, многого не понимаешь. Война эта ни на год, ни на два. Отступаем. И будем отступать, пока сил не накопим. Я за эти месяцы много чего повидал. Нет у нас пока самолетов как у них, танков, пушек. Но это пока нет. На этих гадов вся Европа работает. Но ничего. У нас тоже будет чем ответить. Пусть не сейчас, но обязательно будет. А еще у нас есть то, что у них нет, и никогда не будет. Мы свое защищаем. Родину свою, жен, детей, отцов, матерей. Вот об этом надо думать сейчас, лейтенант.

Дальше шли молча. Ночной лес был полон звуков. Сонно перекликались какие-то птицы в зарослях ивняка, пару раз ухнула сова. Высокие, уходящие в темное ночное небо сосны, покачивали ветками где-то далеко от земли, подсвеченные луной облака цеплялись за их колючие ветки. Шли тихо, старались не шуметь, боялись нарваться на патруль. На дорогу до реки ушло около часа. Вот уж и мост виден, и редкие огоньки мелькают вдали. Остановившись, они несколько минут внимательно осматривали окрестности, вслушивались в ночные звуки. Ничего здесь не напоминало о войне. Мирно несла свои темные воды река, шумел на ветру камыш, кричала в лесу ночная птица. Ужасно хотелось спать. Он бы и заснул, прямо тут, на берегу, если бы не ткнувший его в спину Стрижак.

– Гляди, лейтенант, вон мост, а там уж точно часовые стоят. Наверняка еще кто-то неподалеку есть, мост тут один, значит охрана серьезная. И в деревне видать их полно. Видишь огоньки? Это Кузьмичи. Я эти места хорошо изучил, мы ведь за соседней деревней базировались, в Калиничах. У меня и дочка там в школу пошла.

Стрижак замолчал, а он не стал ничего спрашивать, понимая, что порой лучше просто промолчать. Молча подошли они к самому берегу реки. Заросли камыша стояли тут плотной стеной. Пахло водой и травой. Хорошо луна светит так, что видно далеко вокруг, подумал Алексей. Видимо это и есть те самые камыши, о которых дед говорил. От реки несло холодом и в своей наполовину мокрой одежде они совсем замерзли. Им продолжало везти и спустя несколько минут они отыскали спрятанную в камышах лодку, а в ней лежащего без сознания человека.

– Мишка! Жив! – воскликнул увидевший товарища Стрижак. – Я уж думал все, не свидимся больше. Он ведь ведомый мой. Это на его поиски я полетел сегодня.

– Он, кажется, ранен, товарищ капитан. Смотрите, кровь везде. И жар вроде у него. В госпиталь бы его доставить поскорей.

– Сначала, лейтенант, к своим выбраться надо, а это ох как не просто. Фронт далеко ушел. Гляди какая тишина вокруг. Был бы близко, здесь так тихо не было бы. Что делать то будем? Лодка это конечно хорошо, но вот как мимо моста поплывем? Нас, не успеем оглянуться, схватят. И по берегу не пройти. Наверняка посты кругом. Есть какие мысли, лейтенант?

– А давайте лодку замаскируем, товарищ капитан? Ну, словно это островок плывет. Немцы то не знают, что у нас может по реке плавать. Может и проскочим. А нет, так оружие у нас есть, без боя не сдадимся.

– Молодец, лейтенант. Откуда мысли такие дельные?

– Это я в книжке про индейцев читал. Они много таких хитростей знали. Вот и нам пригодится. Только нужно успеть до рассвета, товарищ капитан. Вряд ли у нас получится замаскироваться как у них. И троим в лодке не уместиться. У вас контузия, вам в воду нельзя. Значит, я поплыву рядом с лодкой. Буду следить, чтобы течением к берегу не прибило.

– Добро, лейтенант. Все равно деваться некуда, а так может и проскочим. Вода вот только жуть какая холодная, – ответил Стрижак

– Ничего, товарищ капитан. Я привыкший. Мы пацанами до самой глубокой осени в… Неве плавали, закалялись.

Следующие два часа они скручивали камыш в вязанки и накрывали ими лодку. Затем срезали пласты дерна и укладывали его на камыш. От листьев камыша все ладони были в порезах, но они не обращали на них внимания. Нужно было спешить. Ночь подходила к концу, и небо уже было тронуто предрассветной дымкой. Где-то в деревне заголосил петух, но его одинокий крик растворился в предутренней тишине. Нужно было торопиться. Раненый лейтенант оставался без сознания, да и им нельзя было тут задерживаться. В любой момент мог появиться патруль. Окинув придирчивым взглядом «островок» Алексей засыпал его опавшими листьями. Получилось так здорово, что он и сам принял бы получившееся сооружение за оторвавшийся от берега кусочек суши.

– Вода уж больно холодная, лейтенант. Выдержишь ли? – спросил Алексея Стрижак? – Выдержу. Полдня в болоте простоял, товарищ капитан, ничего, выдержал. Да и плыть недолго, река за мостом поворот делает, а там, может, немцев и нет.

– Ну, добро. Может и правда повезет, проскочим, а там уж до наших как-нибудь.

Подождав, пока захвативший его одежду капитан скроется внутри замаскированной лодки, Алексей еще раз подправил камыш, и, ступив в воду начал сталкивать лодку в реку. Холодная вода обжигала тело, но он старался не думать об этом. Серые рассветные сумерки постепенно светлели, а они еще не доплыли до моста. Течение было тихим и лодку непременно прибило бы к берегу, если бы Алексей не отводил ее. От холода сводило все тело. Вдруг подумалось, что если не повезет, они вполне могут погибнуть и очутиться на дне этой жутко холодной реки. От этой мысли бросило в жар. Рано ему погибать. Да и капитану с лейтенантом тоже. Столько дел впереди, а он разнылся как девчонка! Не дождетесь! – пробормотал он и что есть сил начал толкать лодку к середине реки.

Николаю Хмелько это осеннее утро не принесло ничего хорошего. Мало того, что жена, увидев его в новенькой с иголочки форме полицая, из дома выставила, так еще после ночных возлияний, опохмелиться хотелось ну просто страсть как. Сейчас перед ним стоял самый главный на сегодняшний момент вопрос – где достать спиртное на опохмел и, решив попытать счастья у новых хозяев, он направился к бывшему сельскому клубу. Со вчерашнего дня клуб стал казармой для немецкой мотострелковой роты. Там же устроили и кухню, куда Николай сейчас и отправился. Идя по селу, он ловил на себе полные ненависти взгляды односельчан. Как так получилось, что он, Колька Хмелько стал полицаем он и сам толком не знал. Когда почти все мужики ушли на фронт, в селе остались только он, Степан да несколько стариков. Степан не был призван из-за грыжи, а он, Николай по причине хромоты. Сломанная пару лет назад нога как-то не так срослась, а ехать в больницу он отказался. И так сойдет. Зато работа ему тогда досталась совсем уж не пыльная. Сидел в сельсовете, справки всякие подписывал. Большим человеком стал. И теперь вот, новая власть в начальники записала. Шутка ли, полицай. Какая никакая, а власть. Опохмелиться бы только, он тогда им покажет. Все припомнит. Он и сам не знал, что припомнит, да что покажет, просто увидев косые взгляды односельчан, придумывал себе оправдание. Дойдя до клуба, Николай хотел было сразу прошмыгнуть на кухню, но был остановлен унтер офицером. Он даже вспомнил как того зовут. Герр Майер, вот как. Неловко кланяясь, он то и дело посматривал в сторону кухни. Накануне повар угостил его шнапсом, и Николай очень надеялся, что сегодня угостит еще раз.