Охота на мудрецов

– А ты попроси оставить нас в покое. Что им предложили за наши жизни? Пообещай больше.

Генералы не хотят сражаться. Марк до последнего не будет стрелять в своих. Даже выпущенная по нам очередь из турелей не слишком весомый аргумент. Генерал пытается связаться с преследователями, но они не отвечают.

– Дэлия, Сальвий, держитесь крепче, – предупреждает Наилий, и мы влетаем в долину. Камень укутывает серым покровом, несется смазанными тенями мимо. Катер без жалости опрокидывается то на один бок, то на другой, грозясь перевернуться вверх дном. Пилот держится за кресло сам и ловит меня. Залпы турелей выбивают из скал брызги. По лобовому стеклу будто дождь с градом. Мимо проносятся стаи огненных всполохов, жалящих, как укусы насекомых. И среди хаоса тревожно загорается красным предупреждение о ракетной атаке. Не вижу ракету, не слышу и не чувствую, но жду каждую секунду взрыв.

– Провалились переговоры, – говорит Наилий и резко разворачивает катер. Удары сердца замедляются, мы врезаемся в отвесную скалу через два, один…

Катер наполняется грохотом и меня бросает на стену. Жива. Дышу. На короткий миг закладывает уши, а потом я вижу голубое небо во все лобовое стекло и скачущие по нему маркеры захвата цели. Недолго. Генерал снова делает петлю и снижается. Сквозь облако серого дыма от взорвавшейся ракеты из каменных тисков долины катер выныривает к нам навстречу.

– Марк, давай, – тихо шепчет Наилий, и это слышат все.

С шипением и треском от днища нашего катера отделяется ракета и уходит туда, где моргает зеленым маркер. Вижу, как разлетается на осколки нос катера, как изломанная черная птица тяжело падает вниз. Запах гари забивается в ноздри и пробирается в самую глотку. Прилипает, мешая вдохнуть. Сколько их было в катере? Чьи жизни мы обменяли на свои? Закрываю воспаленные глаза, смотрю на яркие круги, оставшиеся после вспышки взрыва. А что осталось от мальчишек из экипажа катера?

– Борт 9-1-26 вызывает вышку, – устало произносит Марк.

– Борт 9-1-26, это вышка Юг-4, – раздается по громкой связи.

– Вышка Юг-4, говорит генерал Марк Сципион Мор. Эвакуатор и медицинский катер в долину сотни ветров. Передаю координаты точки.

– Вас понял, борт 9-1-26.

Громкая связь отключается, а Наилий уступает место пилоту. Поднимает меня с пола и крепко обнимает. Сил сдерживаться больше нет. Знаю, что прошли минуты, а кажется – вечность. Слишком много, слишком страшно. Чувствую, как слезы катятся по щекам и впитываются в черный форменный комбинезон.

– Тише, – успокаивает генерал, – все закончилось. Катер сейчас сядет, и мы с Марком пойдем к обломкам, а ты останешься в отсеке.

– Они ведь могли выжить? – стираю слезы рукой и заглядываю в глаза Наилия.

– Все может быть, – едва слышно отвечает он. – Пойдем в грузовой отсек.

Запах гари не отпускает. Знаю, что фантом, и бесполезно отгонять его руками или задерживать дыхание. Ноги будто не мои, а полумрак отсека давит хуже кошмарных воспоминаний. Опускаюсь на сидение и позволяю пристегнуть себя. Генерал ведет ладонями по плечам и рукам, находит свежую ссадину на коленке и качает головой.

– В особняке у Марка есть медик, он обработает, и давай Луция вызову?

Не сразу понимаю, о ком идет речь. Перебираю в памяти всех Луциев. Да, мой лечащий врач. Психиатр из центра.

– Не надо, пожалуйста, – болезненно морщусь в ответ, – мне хватит успокоительного.

Наилий долго смотрит на меня, а потом кивает. Касается губами лба и оборачивается к вышедшему из кабины Марку. Момент посадки я тоже пропустила. Пилот открывает массивную дверь и, забыв про трап, вслед за генералами выпрыгивает из катера.

Теперь минуты тянутся в тишине и томительном ожидании. Смотрю на дрожащие пальцы и мысленно считаю. Странно, но сейчас старый трюк не успокаивает. Когда-то его придумал Создатель. Заявил, что у меня технический склад ума и к числам я должна испытывать особые чувства. Ритмичный счет действительно творил чудеса. Я словно в транс погружалась, каждый раз выбирая новую точку отсчета. Забивала голову и не думала о проблемах. Мой личный побег, мой иллюзорный мир. Теперь оглядываясь, я понимаю, как ничтожны те проблемы, и становится смешно. Каково Марку и Наилию вот так если не каждый день, то часто? Говорят, ко всему можно привыкнуть, очерстветь, перестать реагировать, но я не верю. Молодая еще.

Решительно отстегиваю ремень и встаю с сидения. Хватит себя жалеть. Может быть, и я там на что-нибудь сгожусь. Заношу ногу над овальным порогом открытой двери и слышу:

«Дэлия, останься. Не надо тебе на это смотреть».

«Я уже видела обломки другого катера на пустыре».

«Но не видела тел. Искореженных, обожженных. Не ходи».

Раздражать начинает, что меня все опекают. Не стеклянная – не разобьюсь.

«Кошмаров пожестче захотелось?»

Замираю на пороге. Смотрю, как вдалеке поднимаются струйки черного дыма, как бродят среди камней три темные фигуры. Разбросало обломки.

«Не выжил ведь никто?»

«Да».

Всхлипываю и кусаю губы, чтоб не разрыдаться.

«Вместо них хочешь там лежать? То-то же. Не реви».

Не хочу. И Наилия там видеть не хочу, и Марка, и рядового Сальвия. Неправильно все. Плохой из меня выйдет мудрец. До сих пор каждая смерть – трагедия, а не статистика. Шестьдесят процентов населения должны погибнуть для установления деспотии на планете и восемьдесят для анархии. Сколько таких черных струек дыма поднимется в небо ради того, чтобы горстка психов-мудрецов нашла свое место в мире? Да заприте меня до конца жизни, и пусть все останется как есть!

«Не останется. Уже нет. И ты это знаешь».

Создатель в руках генерала четвертой армии. Мощный, опасный и непредсказуемый инструмент. Не удержит его Друз, не перехитрит, не обыграет. Завтра на Совете генералов начнется новый раунд Игры. Убрать две крупные фигуры с доски одним выстрелом не получилось. Расклад сил остался прежним. А я опять жду и мечусь от одного предположения к другому. Вот от чего действительно можно сойти с ума.

Наилий возвращается к катеру вместе с пилотом. Я отступаю назад, пропуская их внутрь.

– Дэлия, мы здесь надолго, – говорит генерал. – Сальвий доставит тебя в особняк Марка. Клавдий уже ждет. Покажет тебе владения, отведет к врачу. Он старший нилот Сципиона. Разгильдяй еще тот, но характер легкий. Не волнуйся, мы прилетим позже.

– Хорошо, – покладисто соглашаюсь я. Наилий косится на рядового, ловит мою руку и целует. Потом разворачивается и уходит.

– Пристегнитесь, дарисса, – вежливо говорит пилот, – через две минуты взлетаем.

В третий раз устраиваюсь на откидном сидении и тяну пряжку ремня. Скверно начался день. Словами не передать, насколько плохо.

Глава 15. Особняк хозяина девятого сектора

Особняк генерала – не тот дом, где можно посадить патрульный катер прямо у крыльца. Несколько гектаров огороженной земли с комплексом построек, садами, парками и собственным транспортом, чтобы передвигаться по территории. Крошечная двухместная машина, напоминающая стеклянный пузырь в корыте на колесах, ждет нас на ближайшем к особняку военном аэродроме. С водительского сидения выпрыгивает цзы’дариец в форменном комбинезоне и, затолкав руки в карманы, вальяжно приближается к катеру. То, что я приняла за шапку на голове, оказывается копной туго закрученных кудрей. Золотые пружинки спускаются до плеч, едва не касаясь лейтенантских погон. Сопровождающий меня пилот вытягивается струной и произносит:

– Лейтенант Мор.

– Сальвий, – приветствует в ответ кудрявый и подходит ко мне, – а вы, дарисса Дэлия, верно?

Смело подаю руку для поцелуя и, почувствовав прикосновения пальцев лейтенанта, ныряю в облако привязок. Мощный канат красного оттенка уходит от него к Марку. Действительно близкий родственник, все нормально. Еще немного пообщаюсь с генералами, и сама стану параноиком.

– Лейтенант Мор, – приветствую в ответ и вымучиваю улыбку.

– О, зовите меня Клавдий, – расцветает сын Марка, – и лучше сразу на ты. Не люблю церемонии. Ты не против?

Глаза у Клавдия синие, как у отца. Нос прямой, и губы пухлые, красиво очерченные. Наилий сказал, что у старшего нилота легкий характер. Взвешивать я пока не научилась, но агрессии или раздражения от него не чувствую.

– Конечно, – растягиваю губы в улыбку.

– Тогда поехали, – Клавдий широким жестом приглашает в машину и кивает пилоту. – Сальвий, свободен.

Рядовой прощается и забирается в катер, а я устраиваюсь на пассажирском сидении машины и пристегиваюсь.

– Зря, – качает головой Клавдий, и золотые кудри смешно подпрыгивают.

– Почему? – спрашиваю, пока он хлопает дверцей и заводит двигатель. – Так безопаснее.

– Чушь. Безопасность, удобство, разумность – ширма, прикрывающая желание научить подчиняться правилам, не думая. Мы поедем по дорожкам парка внутри высокого забора и хорошо, если встретим еще одну машину или пешехода. Вероятность аварии, в которой ремень должен защитить от вылета через лобовое стекло, со свистом стремится к нулю. Пристегиваться в такой ситуации – все равно, что каждое утро, выходя из дома, ставить укол с противоядием от укуса ядовитой змеи. А вдруг? Смешно ведь.

– Если ремни предусмотрены, значит аварии случались… – начинаю возражать, но Клавдий перебивает:

– Ремни установили, потому что в Инструкции так написано. Все транспортные средства должны быть оборудованы ремнями безопасности. А зачем они конкретно здесь, мне так никто и не объяснил.

Не спорю и снимаю с плеча ремень. Клавдий удовлетворенно кивает и уезжает с аэродрома. Игнорируя дорогу, едет прямо по газону к забору особняка.

– Не видел у тебя сумки. Где твои вещи? Позже привезут?

– У меня нет вещей.

Клавдий хмурит лоб и смотрит на меня с укоризной и жалостью.

– То есть вот этот свитер и выглядывающее из-под него что-то – вся твоя одежда?

Были еще штаны от больничной формы, но они взорвались вместе с резиденцией Наилия.

– Да, так и есть.

– Кошмар! – восклицает Клавдий. – Ужас! Дядя Наилий разучился ухаживать за женщинами?

Отмечаю про себя домашнее обращение «дядя» и не знаю, что отвечать на вопрос. Как обычно Наилий ухаживает за женщинами, я не знала никогда. А рассказывать про центр и психбольницы, где весь гардероб я носила на себе, не очень хочется. Мне на самом деле не важно, как и во что я одета. Сын Марка вешает гарнитуру на ухо и радостно щебечет:

– Эппий, а кого я сейчас к тебе привезу. Умница, красавица, и тебе есть где развернуться. Да ладно, совет завтра, и генералы пока заняты. Отлично, жди нас.

Подозреваю худшее, но на всякий случай уточняю:

– А Эппий…

– Он разведчик, – Клавдий наслаждается некоторое время моим шоком и только потом поясняет: – Редкой специальности. Название длинное и ни о чем тебе не скажет. Мы зовем его гримером. Любого цзы’дарийца превратит в кого угодно. Внедренцам без него никак. Нарядит и накрасит так, что свои не узнают, а чужие примут как родного.

– И куда будут внедрять меня?

Еще не грублю, но цежу слова сквозь зубы раздраженно. Опасения подтверждаются. Старший нилот Марка из лучших побуждений решил превратить бледную моль в роскошную женщину. Мое мнение, как обычно, проигнорировали. Благодарю покорно, но нет. Раскрашенной куклой на потеху толпе в особняке я быть не собираюсь. Клавдий в ответ широко улыбается.

– Дядя сказал, что ты тоже будешь на Совете. А там определенная форма одежды. Генералам повезло: надели парадный китель – и красивые, а с женщинами сложнее.

Невероятно. Почему я узнаю это не от Наилия? Какой-то бред. Злая шутка.

– Никто не пустит женщину на Совет генералов, – говорю строго. – Я видела записи в телевизионной панели. Ни одной женщины. Никогда.

Клавдий усмехается. Отвлекается на то, чтобы остановиться возле ворот, тянется через открытое окно и прикладывает ладонь к считывателю на замке. Зеленая лампочка подтверждает доступ, и массивная решетка сдвигается в сторону, пропуская нас внутрь.

– Ты видела только то, что попадает в объектив видеокамеры, – заговорщически шепчет Клавдий. – А мир, он, знаешь, несколько больше.

Нилот генерала девятой армии весело подмигивает мне и въезжает на территорию. Светило греет сегодня по-летнему жарко, заставляя снять шерстяной свитер. Или, может быть, дело в том, что особняк Марка стоит на побережье, в пригороде столицы сектора девятой армии. И здесь просто теплее, чем в высокогорье. В парке растут южные деревья – золотой орех, церцис и каштан. Воздух наполнен ароматом цветения. Какое же блаженство ощущать настоящие, а не фантомные запахи. Любоваться на усыпанные фиолетовыми цветами ветки церциса. Смотреть, как ветер срывает лепестки и дождем несет на дорогу. Драгоценные аметисты на зелени травы. Колеса машины шуршат по мелкой гальке. Клавдий надевает темные очки и откидывается на спинку кресла. Рулем правит спокойно и даже лениво, явно наслаждаясь прогулкой.

Мы проезжаем рощу каштанов и останавливаемся у крыльца особняка. Издалека он больше напоминает театр. Монументальный, белокаменный, в ритме колонн и застывшей красоты скульптур. Настолько высокий, что три этажа как пять.

– Умеют жить генералы, не правда ли? – серьезным тоном спрашивает Клавдий. За чернотой очков я не вижу выражения глаз. Не понимаю, что он, привыкший к подобной роскоши с пеленок, хочет услышать от меня? Особняк не выглядит вульгарным или кричащим, но все равно его слишком много. Разрушенная горная резиденция Наилия мне гораздо ближе.

– Положение обязывает, – осторожно отвечаю я.

– Верно, – улыбается нилот, – а еще вседозволенность и наглость сильнейших.

Потом наклоняется ко мне и шепчет:

– У кого яйца крепче, у того и дом больше.

Ставит очки на лоб и выходит из машины. Небрежно кидает ключи подбежавшему цзы’дарийцу в рабочем комбинезоне, а потом вальяжно подает мне руку, помогая спуститься. Держит, пока поднимаемся по широким мраморным ступеням, но у двери я руку у него забираю. Особняк внутри еще роскошнее, чем снаружи. Квадратно-угловатый лаконичный стиль, чья простота компенсируется ценностью материалов. Изысканный камень, красное дерево, горный хрусталь. В коридорах и залах можно заблудиться. Навстречу попадаются только мужчины в военной или рабочей форме. Иногда они приветствуют Клавдия, но чаще молча пробегают мимо.

Голова кружится, запомнить все повороты и лестницы невозможно, теряю терпение и с каждым шагом чувствую себя все неуютнее. Куда я попала? Что я здесь делаю? Маленький, испуганный Мотылек.

– Эппий, встречай – радостно говорит нилот, распахивая двухстворчатую дверь. В глубине комнаты из кресла поднимается тощий и хрупкий цзы’дариец. Вместо военного комбинезона брючный костюм, накрахмаленный воротник белой рубашки, два массивных круглых перстня на правой руке. Один в форме цветка, а на втором настолько сложный и тонкий орнамент, что он сливается у меня в глазах. Я бы приняла Эппия за подростка, но взгляд, которым он буквально ощупывает меня, совершенно мужской. Теряюсь и замираю, раздумывая над тем, нет ли на подоле платья нечаянно поставленных пятен, не прилипла ли где сухая травинка? Тонкая шерсть не приспособлена для круглосуточной носки. И если белье я еще как-то умудрялась незаметно стирать и сушить, то вместо платья надеть было нечего.

– Развернуться есть где, ты прав, – задумчиво говорит Эппий. Голос у него тонкий и звонкий, как у кадета. Смущаюсь еще сильнее и бормочу под нос:

– Настолько все плохо?

– Наоборот, – качает головой гример, – необычно и для меня интересно.

– Что именно?

– Лицо, – отвечает Эппий и рисует пальцем в воздухе круг.

Хмурюсь и провожаю взглядом Клавдия. Кудрявый нилот подходит к столику у зеркала и достает из ящика термос. Откуда-то из кармана на рукаве выуживает мерные емкости. Шуи?

– Эппий, ты будешь?

– Нет. Мне еще с твоим отцом общаться.

– Ой, ладно, – морщится Клавдий, – а ты выпьешь со мной, Дэлия?

– Нельзя мне, – быстро отвечаю и вижу, как у нилота округляются глаза. Он звонко цокает языком и выдает:

– Беременная?

Все еще стою на пороге и не решаюсь войти. С каждой новой репликой желание сбежать становится сильнее. Делаю глубокий вдох. Клавдий не намного старше меня. Нет в нем злобы и желания уязвить. Не чувствую. Тогда почему реагирую так остро? Обычный, логичный вопрос.

– Нет.

– Жаль, – еще раз цокает языком сын Марка, – а я уже собрался ждать, когда дядю можно будет поздравить с двадцатым нилотом. Не везет Наилию в последнее время. Три девочки подряд. А ведь он обещал остановиться на двадцатом сыне. И тогда уже считать свой долг перед генофондом планеты выполненным.

Выпадаю из реальности. Эппий, устав ждать, усаживает меня в кресло. В трансе смотрю на отражение в зеркале, где за моей спиной Клавдий делает глоток Шуи и блаженно прикрывает глаза. Я тоже опускаю веки. Девятнадцать нилотов, и это только сыновья, а есть еще и дочери. Видела у Наилия тончайшие красные привязки. Истолковала неверно. Такие бледные и слабые только у дальних родственников. Троюродные кузены, с которыми виделся раз в жизни, а может, замечал лишь на фото из семейного альбома. Родные дети, плоть от плоти, и так он от них далек. Отец? Нет. Долг перед генофондом. Обязанность генерала оставить свой уникальный набор генов будущим поколениям. А я, дура, мечтала о простом и тихом счастье. Поверила в иллюзию. Слишком заботливым и внимательным был Наилий, и я забыла, кто он на самом деле. Трижды дура.

– Черное, – голос Эппия доносится издалека.

– Красное, – упрямо заявляет Клавдий.

– Красное завтра, а сегодня черное. Достань, пожалуйста, его из шкафа в углу. На вешалке третье слева.

С трудом понимаю, что речь о платье. Нилот вынимает из шкафа водопад черного шифона. Лиф расшит серебряной нитью, юбка длиной до пола, а мне уже все равно. Пусть делают со мной что хотят. Хоть пугалом на ферму ставят. Лишь бы попасть на Совет генералов. Рядом, за кадром, из другой комнаты, но я должна слышать, как вершат судьбы мудрецов. Это сейчас важно, а не мои глупые женские мечты.

– Она не будет в нем слишком худой? – скептически косится на платье Клавдий.

– Нет, складки пышные в нужных местах, а лиф я еще подкорректирую корсетом.

Эппий деликатно перебирает пряди моих волос. Хвала несуществующим богам, я мыла утром голову.

– Вы не против, дарисса, если я исправлю прическу? Вы, случайно, не сами волосы обрезали?

– Нет. Поэтессу попросила, – признаюсь я.

– Напрасно, – усмехается гример, – поэты хороши, когда слагают стихи, а не с ножницами в руках.

Эппий не отходит от меня два часа. Стрижет, причесывает и рисует тонкие стрелки на глазах черным карандашом. Трогает перламутром губы и вытягивает тушью ресницы. Платье мне разрешают надеть самой. Здесь же, за ширмой. Долго верчу в руках корсет и понимаю, что не зашнурую его на спине самостоятельно. В итоге выхожу к Эппию, путаясь в длинной юбке и придерживая корсет и лиф платья руками. Гример быстро и уверенно затягивает шнуровку и спрашивает, могу ли я свободно дышать. Могу. Слышу в ответ запрет бегать по лестницам и предупреждение, что тогда от нехватки воздуха упаду в обморок. Дивная перспектива. Никогда не понимала подобных жертв ради красоты. Но мнение меняется, стоит заметить в зеркале, какой большой теперь кажется моя крошечная грудь. Завитые локоны уложены в сложную прическу, а в вырез платья спускается кулон с одним крупным прозрачным камнем.

Мужчины отходят назад, встают у двери и смотрят на меня как художники на шедевр в галерее искусств. Придирчиво, оценивающе.

– Эппий, ты гений, – выдыхает Клавдий. – Фе-е-рич-но!

– Женскую красоту сложно спрятать, – улыбается гример, – но некоторые несознательные дариссы стараются изо всех сил. А я что? Я просто показываю, как есть на самом деле.

Теперь и я слабо улыбаюсь. Робко благодарю Эппия и начинаю прощаться, но он останавливает.

– Завтра еще увидимся, дарисса, а теперь вас пора внедрять в общество двух генералов, сестер Клавдия, капитанов, майоров и других обитателей особняка.

– Птенцов гнезда тщеславия и порока, – пафосно изрекает нилот, подавая мне руку.

Ужасный день. Катастрофически и непоправимо кошмарный день.

Пышная юбка скрывает туфли на высоком каблуке и маскирует неумение в них ходить. Спешу вслед за Клавдием по коридорам и думаю только о том, чтобы не споткнуться. Когда поднимаю глаза от пола – замечаю, что мужчины оборачиваются вслед. Сама недоуменно кручу головой и натыкаюсь на лукавый взгляд нилота. Доволен своей шалостью? До сих пор не понимаю, зачем ему спектакль с переодеванием? Не все ли равно, как выглядит чужая женщина? Плохая идея работать на бегу, но я все же пробую в него нырнуть. От Клавдия тонко тянет похотью. Слишком слабо, чтобы он ко мне привязался, но все равно становится неуютно. Научиться бы стряхивать ненужные привязки, а не только видеть их.

Голос Наилия слышу издалека. Говорит генерал пятой армии громко и раздраженно. Судя по паузам – в гарнитуру. Замедляю шаг и пытаюсь унять внезапно заколотившееся сердце. Трогаю пальцами пряди волос и вздрагиваю от шепота нилота.

– Все идеально. Вперед.

Наилий в пиджаке цвета горького шоколада и светлых брюках стоит у витражного окна спиной ко мне.

– Рэм, я хочу знать, как мои лейтенанты оказались в катере девятой армии. Да, уже опознали. Зачем тебе вскрытие? С Публием поговори, быстрее будет.

Ловлю каждое слово и даже жалею, что генерал замолкает. Забываю, что стою перед ним в пышном бальном платье под ярким светом люстры в роскошном интерьере особняка. А Наилий разворачивается и замирает. Хмурая складка на переносице генерала разглаживается. Он даже не думает стесняться и рассматривает меня от блестящего камня в кулоне над вырезом корсета, до россыпи драгоценностей в прическе, а потом вниз к острым носам туфлей. Улыбается и быстро прячет гарнитуру в карман брюк.

– Где все слова, когда они так нужны? Ты прекрасна, Дэлия.

Смущенно улыбаюсь в ответ, а он подходит близко и аккуратно берет пальцами за подбородок.

– Жаль, не могу поцеловать так, как хочу. Пусть перламутр на твоих губах доживет хотя бы до приветствий.

Тихий голос генерала дурманит. Чувствую, как вздрагивают пальцы в ладони Его Превосходства, когда он на глазах у Клавдия и случайно пробегающих мимо зрителей входит вместе со мной в гостиную. Философия геометричности здесь доведена до Абсолюта. Прямые углы и строгие линии. Из оттенков только дерево, металл и светлый беж. В центре на белом диване три женщины в бальных платьях. Их красота совершенна, строга и холодна. Во взглядах, обращенных на меня, только недоумение с привкусом презрения. Они остаются сидеть, когда мужчины встают и приветствуют Наилия, по очереди признавая его превосходство. Из пятерых я знаю только Марка. Все в гражданском, но я по вытянутым спинам и особым, жестким взглядам безошибочно узнаю офицеров. Исчезаю во взрыве чужого внимания и с дрожью вспоминаю бал. Справилась тогда, выдержу и сейчас.

Наилий называет их по именам и званиям, кивая в ответ каждому. Два майора и два капитана. А потом очередь доходит до меня.

– Дарисса Дэлия, – произносит генерал и отпускает мою руку, чтобы в следующую секунду я увидела, как к ней вежливо склоняется и целует майор Дэцим Бар. Худой даже для цзы’дарийца, белый, как я, и с десятками черных привязок на смерть. Кем нужно быть, чтобы тебя так ненавидели? Майор Гней Нур в элегантном сером костюме в тонкую полоску, глазами редкого зеленого оттенка и двумя крепкими розовыми привязками. Любит обеих женщин и никак не может определиться. Капитан Мамер Тул с шлейфом сюзеренов, среди которых нить к Марку самая мощная. Стриженный под кадета и единственный в домашнем вязаном свитере, а не в пиджаке. Капитан Гериус Конт – самый близкий к генералу девятой армии. Желтая привязка дружбы едва ли не прочнее, чем с Наилием. Забираю у него руку и ежусь от неприятного открытия. Гериус жаждет смерти моего генерала. Старая, но прочная нитка. Снова жалею, что не умею их уничтожать. Но вмешиваться в свои дела столь бесцеремонно Вселенная мне не позволит. Значит, есть веская причина. И она не актуальна на сегодня, иначе капитана Конта здесь бы не было.

Чувствую себя опустошенной, понимаю, что побледнела и выгляжу больной. Странно, почему? Юрао не делится запасами энергии или эти четверо настолько сильны, что я неосторожно трачу на них больше, чем необходимо?

Усаживаемся на диван напротив трех молчаливых женщин, и мужчины заводят разговоры о новом вооружении и политической обстановке. Стараюсь держать спину прямо, складываю руки на коленях и мысленно подгоняю светило, чтобы быстрее плыло по небосводу. Разойдемся ли до темноты? Как скоро я начну зевать и проклинать тугой корсет?

Марк щелкает пультом, и динамики разносят по комнате нежный голос дудка с мягким перестуком барабанов. Мелодия струится горным ручьем, монотонная и расслабляющая. Тихо заходит Клавдий вместе с еще одним цзы’дарийцем и ставят на стол бокалы с рубиновым глотком Шуи на дне. Игнорирую напиток. Мне еще за воздушный бой расплачиваться. Вижу понимающие улыбки на лицах мужчин и ярость у одной из женщин. Она выглядит старше остальных, наверное, из-за собранных в тугой валик на затылке волос и яркой косметики. Зеленые и золотые волны на скулах и вокруг глаз. Хвала несуществующим богам, Эппий не настолько следовал моде, когда гримировал меня. Красавица выпивает Шуи, ставит бокал на низкий столик и меня цепляет шлейфом ненависти. Однако. Мы незнакомы. Чем я ей успела навредить?