Хозяйка каменоломни в Драконьем доле

Неужели прежняя Анна решилась на подобное?

Господи… Бедная… Бедная девочка!

Голос Марисы вырвал из капкана ужасных мыслей.

– У той женщины, из сна, наверное, все в жизни было легко и прекрасно? – предположила вдруг камеристка. – Наверное, у нее там хорошая жизнь, замечательная семья и верный муж. Так?

– Нет, – с горечью призналась Анна. – Муж поступил с ней так же, как герцог со мной. Выкинул больную за ненадобностью. – Она печально улыбнулась. Добавила, с теплом вспомнив родителей, подруг, племянников и племянниц, их детей, любимых собак и кошек, зачитанные до дыр книги, походы, поездки, работу, праздники, дачу, увлечения и все остальное. – Впрочем, в остальном жизнь у нее действительно отличная была. Ты права.

В тот же миг она почувствовала, как неподъемный груз вселенской усталости давит на плечи каменной плитой. Захотелось прекратить непростой разговор, уснуть и забыться.

Хотя бы просто лечь.

– День у вас трудный выдался, – поняла все без слов камеристка. – Ложитесь. А то я вас совсем заболтала.

Анна спросила с надеждой:

– Ты будешь рядом?

– В соседней комнате, – раздалось в ответ.

Она легла на кровать. Закуталась в тяжелое одеяло, пахнущее сухим ментоловым разнотравьем. Мелисса, мята, котовник… Всего и не разберешь. Закрыла глаза, окунаясь в баюкающие звуки дикой ночи.

Здесь не было места привычным городским шумам. Не гудели машины. Не играла музыка в ночных барах туристического центра. Не стрекотали у окраин стремительные поезда.

Тут все было иначе.

Резвился в кронах деревьев ветер. Совы звали кого-то во тьме, и, как нежная арфа, пела река.

Сон утопил в черном киселе небытия, а потом прорвался агонией чужой умирающей памяти. Анна увидела перед собой высокого мужчину с хищным орлиным носом и серебром первой седины в шоколадных кудрях.

– Ты мне больше не жена! – кричал он, и в уголках его рта собиралась пена. – Уходи прочь! Видеть тебя больше не желаю!

– Ты не можешь меня выгнать, Генрих, – сами собой шептали губы Анны. – Ведь я люблю тебя. Я твоя жена. Сам Его величество благословил нас Благодатью… Не прогоняй меня. Прошу!

– Не дави на жалость, Анна. – Мужчина брезгливо поморщился. – Мне не нужна увечная женщина в доме. Как я с тобой в свет выйду? Как станцую на балу? Как поеду на охоту? Надо мной все смеются. Одноногая жена – посмешище и позор!

– Но… – Несчастная герцогиня с трудом сдержала рыдания, рвущиеся из груди. – Но ведь мы же хотели держать все в тайне. И заказали у эльфов новую ногу, чтобы…

– Тайна раскрылась! Все! – Клочья пены с усов супруга отлетели и упали на подол длинного платья прежней Анны.

Она невпопад закончила начатую фразу:

– …чтобы ты меня не стеснялся. Чтобы все думали, что я такая же, как была… – Всхлипы рвали ее и без того нездоровое дыхание. – Но тайна раскрылась… – повторила она за мужем обреченно. Тут же спохватилась. Затараторила с надеждой: – Давай скажем, что все это дурные слухи. Сплетни. Болтовня. Я лучшее платье надену. Буду блистать. Никто не посмеет сказать, что твоя жена уродлива и недостойна тебя. Я не оступлюсь ни на одном вальсе. Никто не заметит…

– Твоей увечности не скрыть, как ни старайся. – Голос герцога лязгал сталью. Он нервно дернул верхней губой. С отвращением. – И дело не только в приемах и балах. Не только в разговорах за моей спиной, насмешках и сплетнях. Я не могу на тебя смотреть спокойно, Анна! Мне неприятно. Ложиться в постель… Тошно. Одноногая жена. Тьфу! Это просто отвратительно. Пойми же ты это наконец!

И Анна Сергеевна Орлова всей кожей ощутила ужас своей обреченной предшественницы.

Ее боль.

И отчаяние.

Спустя миг картинка сменилась новой. Прежняя Анна рыдала в спальне, повторяя, как мантру, что все еще может быть хорошо. Что муж передумает, отойдет, возродит в сердце давнюю страсть и всю ту нежность, что дарили они когда-то друг другу.

Бедняжка все вспоминала былые дни, все раскладывала их в памяти кадрами. Вот три года назад, когда герцог вернулся из военного похода весь израненный, она выхаживает его сама. Отсылает горничных и сиделок. Накладывает повязки, поит из ложки заживляющими отварами, по ночам не смыкает глаз…

Верная жена.

Хорошая жена…

Любимая!

И муж тогда казался благодарным. Он говорил: «Ты у меня лучшая. Я никогда тебя не брошу, не предам. Мое сокровище…»

Новая Анна ощутила, как душу стягивают черные щупальца томительной ярости. И легкие переполняются воздухом, как меха подземного горна, кормящие темный огонь, неукротимый и непобедимый.

Картинка опять сменилась.

Прежняя Анна вновь появилась, но пока что была весела и беззаботна. Цела. События происходили раньше жестокого герцогова предательства и болезненного разрыва.

Новая Анна скакала верхом на лошади по лиственному лесу. Где-то вдали, почти за гранью слышимости, пел охотничий рог. И гончие вторили ему. Замысловатые трели их голосов слышались то справа, то слева.

Молодая герцогиня ликовала, проносясь сквозь сети теней, рожденных хитрой игрой листьев и солнечного света.

Лошадь всхрапывала. Мотала головой.

Ей что-то не нравилось.

И Анна Сергеевна была с лошадью согласна. Она, глядя на происходящее с высоты сна, тоже ощущала стягивающую пространство тревогу.

Хотелось крикнуть прежней Анне: «Стой»… Как в фильме ужасов – не ходи туда!

Не ходи…

Тень, плотно сбитая, увесистая, налетела слева. Лошадь испуганно прянула в сторону, соскочила с дороги, вскинулась на дыбы, споткнулась о поваленный ствол и рухнула на валуны, покрытые обманчиво мягким мхом.

Прежняя Анна вылетела из седла и больше не встала.

Последним, что успела заметить беспомощно наблюдающая за происходящим Анна Сергеевна, стала подступающая к герцогине тень…

Она проснулась в холодном поту и закричала на весь дом. Ногу пронзила тупая боль, а душу – горькая и острая, как игла, безысходность.

Мариса первой прибежала на шум, растрепанная и перепуганная.

– Что случилось, госпожа? – выкрикнула она, свирепо озираясь по сторонам. В руке камеристки угрожающе кривилась каминная кочерга. – Кто посмел вас обидеть?

– Никто, – ответила Анна, едва справляясь с дыханием. Она прокашлялась, протерла ладонями глаза. – Просто сон страшный приснился… И я вспомнила ту охоту. И нашу с мужем ссору…

– Бедная моя госпожа. – Мариса захлопотала у кофейного столика. Налила в высокий стакан воды из графина. Подала. – Выпейте и успокойтесь. Обезболивающей травы заварить?

– Не нужно.

Анна прижала к груди ладонь. Полусон-полуявь никак не хотел отпускать. Ребра ходили ходуном. Сердце прыгало за ними, как пойманная птица. И черные щупальца, рожденные яростью, все тянулись… тянулись из несуществующей дали. Упрямо прошивали реальность, притягивая ее силой к больному небытию злого прошлого.

И все кругом беспокоило, нервировало.

Пугало.

Анна невольно глянула вверх. Под куполом балдахина собралась в густое облако непроглядная тьма. Она пульсировала и вздрагивала, будто живая.

Она была рождена той яростью из сна.

– Ох, госпожа… – Мариса тоже заметила изменения в спальне и чуть не выронила из рук графин. – Какая магия-то страшная…

– Это я сотворила? – поинтересовалась Анна неуверенно.

– Видать, само сотворилось из ваших чувств, – тихо предположила камеристка. – Такое бывает. Правда, редко очень. Но бывает. И даже у тех, кто без дара. Подобным образом обычно проклятья рождаются: вот разозлится человек или обидится так, что всякий контроль над чувством потеряет, тогда и сотворится прямо из мыслей его неукротимых некая опасная штука… Только проклятье на кого-то сразу цепляется, а это… – Она опасливо вгляделась в кусок ожившего мрака. – Это будто само собой существует и никого не трогает… Но вы лучше в гостиную на диван перелягте. От греха. Я сейчас быстренько перестелю.

Анна пробуравила тьму взглядом.

Нестрашная все-таки. Какая-то родная. Своя.

– Не перестилай, – попросила Марису. – Я тут останусь. Так надо.

– Тогда кричите, если что, – посоветовала камеристка. – Я стрелой примчусь.

– Я знаю.

Когда взволнованная Мариса ушла к себе, Анна легла на спину. Уставилась в центр подрагивающего мрака. Стоило повести взглядом слева направо, и темные волны покорно повторили движение. Когда зрачки Анны описали круг, тьма тоже закрутилась водоворотом и какое-то время продолжала вращаться, словно заведенная.

Игра с неизвестностью моментально вымотала, и Анна не заметила, как уснула. Больше ее не тревожили ни чужие воспоминания, ни ночные кошмары.

Пробудилась она рано.

За окном горела румяная заря. Солнце, почти дозревшее, обливало сдобным золотом сонные гребни лесов.

В столовой тихо говорили Мариса и, кажется, Ирма…

Да. Точно, Ирма.

Анна встала легко, лишь на миг удивившись странному чувству в правой ноге. Будто онемела вся. Затекла.

Ах, так ее же нету… Точно! Забыла с непривычки после сна.

Первая ночь в новом мире все-таки.

Она накинула поверх ночнушки халат, собрала в быстрый узел растрепавшиеся за ночь волосы. Длинные такие… Их бы обрезать. Интересно, тут носят короткие прически? Хотя бы каре?

Поправив выпавшую прядь, посмотрела на себя в овальное зеркало платяного шкафа. Коснулась отражения. На всякий случай.

Сказка продолжается?

В столовой уже было накрыто. Дышала жаром овсяная каша в перламутровом с синей каймой фарфоре. Пах сиренью крепкий чай, сдобренный сахаром и молоком. Лежали во фруктовнице спелые яблоки и сливы.

Анна почувствовала себя неловко.

В прошлой жизни для нее обычно никто не готовил завтраков. Все она делала сама. Для себя и для Ивана…

Взглянув на застывших у стола женщин и одинокую тарелку, она предложила:

– Присаживайтесь. Позавтракаем вместе. Берите тарелки, а то тут всего одна…

Ирма застыла столбом, не понимая, шутит госпожа или нет. Мариса же все поняла и подыграла Анне.

– Садись скорее. – Она пододвинула пожилой управляющей стул перед тем, как убежать за дополнительными тарелками. – Просто госпожа не любит завтракать одна. Ей так проще. Ну ты понимаешь… – крикнула из кухни.

Судя по выражению лица, Ирма не понимала, что происходит. Но и не спорила.

Анна похвалила угощение и собралась отдать яблоки деревенским детишкам.

– Да много у нас их в этом году, – успокоила ее Ирма. – Оставьте, госпожа. Спасибо за доброту, госпожа. И позвольте, я уже пойду…

– Конечно, – кивнула Анна.

– Там Орра вас ждет. Вы же хотели познакомиться? – напомнила Ирма перед уходом. – Я Джину пришлю, чтобы проводила.

Попросив Марису подыскать в гардеробе что-нибудь удобное, простое и немаркое, Анна быстро сполоснула посуду, пока камеристка не видит. Взваливать дополнительную работу на и так загруженных женщин было стыдно.

Она думала, что Мариса не заметит, но та заметила. Покачала головой.

– Что же вы сами-то? Ладно я… Но что другие скажут, если увидят?

– Да всего-то пару тарелок помыла, – шепотом возмутилась Анна.

Что она делает? Оправдывается, как школьница, перед служанкой? От этой мысли стало весело, и Анна рассмеялась так беззаботно, как не смеялась уже давно.

Очень давно…

– Ну раз мытье посуды делает вас такой счастливой, – заулыбалась Мариса, – можете хоть все тут перемыть. Я не возражаю. Для душевного здоровья же!

Переодевшись в охотничий костюм – длинную тунику с разрезами на бедрах и узкие, легко тянущиеся штаны, Анна сразу почувствовала себя увереннее. Высокие сапоги-ботфорты скрыли увечную ногу. Плоские подошвы позволили уверенно стоять на земле.

Тяжелую теплую шаль на плечи – и Анна готова.

Джина пришла по распоряжению Ирмы, чтобы сопровождать госпожу в путешествиях по имению и показывать дорогу, куда попросят.

Хотя холодное дыхание грядущей зимы и проскальзывало, утро выдалось теплым. В его лучах даже покореженный дом не выглядел грустно, как вчера вечером. Живое крыло поблескивало окнами и пестрело цветами. Вокруг нашлись клумбы, полные хризантем, астр и георгинов. Их лепестки пылали, напитанные осенним огнем.

Белки, как искры костра, метались по окрестным деревьям, ожидая угощения.

Мариса прихватила с кухни лесных орехов и бросила в траву.

– Пойдемте, госпожа. Туда… – поторопила Джина.

Она провела Анну мимо надломленной скамейки и пары высоких раковин-вазонов, увитых мраморным виноградом, местами облупившимся.

За строем лип вздымалось на гребне обрыва круглое сооружение с широкой лестницей, крышей-куполом и балконом по периметру.

– Что это? – спросила Анна.

– Родовая усыпальница, – ответила камеристка.

Анна насторожилась:

– Склеп?

– Вашей прабабки, – принялась разъяснять Джина. – Там больше никого из родни вашей нет. Да и прабабкин саркофаг вроде как пустой стоит… Никто не проверял, но ходят такие слухи.

– Куда же она делась? – Анна внимательно осмотрела сооружение.

– Того не ведаю, – развела руками провожатая. – Давно ведь дело было…

За усыпальницей начинался пологий склон. Он уходил к ручью на дне балки, столь густо заросшей молодой порослью осины, ореха и ольхи, что резвую воду было только слышно.

Не видно.

Дом Орры стоял на самом краю. Упирался сваями в поросшие травой камни. Зависал над зеленой звенящей бездной. От него вдоль берега ручья шла узкая сырая тропка.

Гостий никто не встречал.

– Орра точно дома? – уточнила Анна, на что Джина ответила ей:

– Да. – И добавила тут же: – Вы только не пугайтесь их.

Два крупных зверя выбрались из-за приоткрытой двери домика и с громким улюлюканьем помчались навстречу. Их рыжие пятнистые шкуры дополняли картину палящей осени.

Опавшая листва разлеталась из-под мощных лап.

Подбежав к Анне, Марисе и Джине, звери загоготали, захрюкали на разные лады и принялись с интересом обнюхивать пришедших.

Обе зверюги оказались огромными, как пони. Их спины были широкими, будто кресла, а пасти казались бездонными колодцами.

Гиены…

Анна никогда не видела их прежде вживую. Только в передачах про природу Африки. Там эти звери выглядели не столь внушительно.

Анне гиены нравились, пусть многие и считали их существами неприятными. На полке с самого детства стояла любимая книга Джейн Гудолл. Бочка, Кровавая Мэри, Миссис Браун… Имена любимиц великой исследовательницы до сих пор сидели в памяти. Гудолл писала о гиенах с уважением и безграничной любовью, рассказывала о том, какие они успешные охотницы, заботливые матери и верные подруги… А в одной из познавательных передач показывали город в Эфиопии, где гиены и люди живут бок о бок. Хищники ходят по улицам, кормятся у мясных лавок отходами и никого не трогают.

Удивительное дело.

Одна из прибежавших гиен дружелюбно потерлась об Аннину искусственную ногу и смешно закрутила толстым кургузым задом. Анна почесала ее, как чесала в прошлой жизни знакомых собак и кошек. Подействовало. Неугомонная животина вся извертелась от радости, стала подставляться то грудью, то мордой, то шеей, неохватной, как столетнее древо.

– Ты добрая, да? – похвалила ее Анна.

Вторая гиена взвыла бензопилой и принялась оттеснять первую, чтобы получить свою порцию почесушек.

– Аша! Бонту! Хватит! – грозно выкрикнул кто-то.

Гиены послушно отбежали в сторону и сели, выжидающе глядя на крыльцо.

Из дома вышла зеленокожая женщина, высокая и мускулистая. На ней была кожаная жилетка без рукавов и широкие холщовые штаны, заправленные в рабочие ботинки. В трещины на обуви, обитой по краю металлом, въелась белая пыль.

– Я Орра, – представилась великанша. – Вы хотели меня видеть, госпожа?

– Да. Рада познакомиться, – произнесла Анна. – Я о тебе наслышана.

Орчиха улыбнулась, обнажив длинные нижние клыки.

– И что говорят?

– Что работаешь хорошо и подземелье знаешь, как свои пять пальцев.

– Знаю, – подтвердила Орра.

Анна попросила:

– Покажешь мне каменоломню?

– Отчего не показать? Идите за мной. – Орчиха кивнула на блестящую тропу, завивающуюся в мареве молодого подлеска. – Шагайте осторожно. Это скользкий путь.

Они углубились в наполненную тенями влажную полутьму леса. Тропа тянулась по краю обрыва, узкая, в один шаг. Корни змеями ложились под ноги. На дне балки наконец-то показался стремительный, увитый кудрями порогов ручей.

Вскоре путь вывел к реке. Ручей умчался на простор большой воды с веселым звоном. Крутой скалистый берег оперился густой травой и стал еще выше.

Анна застыла, пораженная пейзажем.

Река Великая несла свои воды с северо-запада на юго-восток. Ветер разметал по волнам белые барашки пены. Вода была темна, и беззаботное бирюзовое небо преображалось в отражении, становясь свинцовым, грозовым.

Как ни странно, Анну не пугали ни гиены, ни клыкастая хмурая орчиха, ни опасная тропа, слети с которой вниз – и костей не соберешь. Дивная земля, раскинувшаяся вокруг, восхищала и порождала в душе почти детское ликование.

Как давно Анна не радовалась утру. Не шла вперед в ожидании приключений и чудес. После инсульта она вообще не думала про будущее. Оно стерлось, исчезло, обратившись тоскливым серым туманом. Ожиданием чего-то плохого, о чем не хотелось думать…

– Это единственный путь? – поинтересовалась Анна, с трудом удерживая равновесие на скошенном склоне.

Наклон тропы вынуждал хвататься за гриву растущей по правую руку травы, чтобы не скатиться под берег.

– Единственный, – подтвердила Орра.

В отличие от остальных, орчиха шагала вперед уверенно, как по удобному тротуару. Ее гиены разделились. Одна рысила впереди, вторая замыкала шествие.

– Как же тут лошади проходят? – поразилась Анна.

– Наши – никак, – донеслось в ответ. – Груз возят они. – Орра указала на своих зубастых питомцев. – Пещерные гиены. Спины у них крепкие, лапы устойчивые, характер покладистый. Так и живем.

– Не представляла, что они могут возить грузы.

– Они многое могут, – усмехнулась Орра. – Они очень умные, сильные и смелые.

Услышав похвалу, гиены радостно загудели и заухали, закивали лобастыми головами.

– Здесь добывают только известняк? – продолжила Анна свои расспросы.

– Раньше, когда вода стояла ниже и под склоном была дорога, обходились им. Подводы приезжали даже из Норвина. Брали крупные камни для дворцов и общественных зданий. А теперь… – Тропа привела на круглую полянку, отгороженную от бездны под обрывом парой корявых сосен. Напротив виднелся низкий, заросший травой вход под землю. Орра загадочно прищурила темно-карие с красными отблесками глаза. – Теперь, чтобы прокормиться, приходится искать что-то особенное. – Спросила, кивая на вход: – Желаете взглянуть, госпожа?

Анна не успела ответить. За спиной послышался шум. Дробный топот сотряс почву, и гиены предостерегающе заквохтали.

– Ты же говорила, что лошади тут не проходят? – непонимающе уточнила Анна.

– Так то обычные, – отозвалась орчиха. – Эльфийским все нипочем. – Она вгляделась в летящие по краю обрыва светлые силуэты, разочарованно покачала головой. – И чего им дома не сидится? Одни проблемы от них…

Анна напряглась. Предыдущая встреча с эльфами ей не понравилась.

Совершенно.

Глава 3. Осенние визиты

Они надвигались неумолимо – три холодные пугающие тени.

Даже лошади под ними будто плыли, будто крались, готовясь к смертоносному броску.

Трое…

И выглядели они совсем не так, как те, что встретились по дороге к имению.

Всадники оказались на поляне перед входом в грот гораздо быстрее, чем Анна рассчитывала. Все, что она успела, – это выступить вперед, закрывая спиной своих спутниц, и застыть перед равнодушной мордой эльфийского коня.

Эльф, едущий первым, натянул повод. Два его соратника обогнули его каким-то немыслимым образом. Лошади виртуозно разошлись на тонкой неудобной тропе. В результате Анна, Мариса, Джина, Орра и гиены оказались окружены со всех сторон.

Эльфийские кони были невероятно высоки. Тонконогие и элегантные, они внушали неосознанный трепет.

Гиены разнервничались, пригнули головы к земле и начали угрожающе подвывать. Орра предусмотрительно взяла их за загривки.

Приказала сквозь зубы:

– Тихо. Нельзя.

Да уж. Ситуация…

Анна быстро и внимательно вгляделась в лица пугающих незнакомцев.

Тот, что выехал на поляну первым, казался ледяной статуей. Его лоб венчал узорный обруч из белого металла. Платиновые волосы, блестящие и прямые, без единого завитка, тяжело лежали на широких плечах, укутанных белым плащом с зеленой каймой. Из-под плаща сверкал драгоценным блеском неведомый металл легкой брони.

– Леди Анна Лирнийская? – поинтересовался он.

Склонил голову. На острые скулы легла серебристая тень.

– Или вы уже Анна Кларк? – надменно добавил его соратник, застывший по правую сторону. Лисий взгляд зеленых глаз скользнул по Анниной шее, по груди, по бедрам, по скрытому голенищем сапога протезу. – Как в девичестве?

Этот эльф явно был осведомлен об Анниной семье и прошлом. И смотрел он хитро, с опасным прищуром, будто задумал что-то недоброе. Весь его напыщенный, не к месту нарядный вид вызывал недоверие. И эти золотые локоны, кудрявым водопадом ниспадающие на широкую спину. И витиеватая вышивка, украшающая каждый миллиметр одежды. И томный блеск тяжелых перстней на длинных пальцах. И аромат благовоний, от которого голова кружилась… И его лошадь, застывшая в миллиметре от обрывистого края поляны. Буквально балансирующая над бездной. Розовая и голубоглазая, она выгибала лебединую шею и позвякивала подвесками из горного хрусталя, прикрепленными к золотой сбруе.

– Я Анна из Драконьего дола, – объявила Анна, стараясь держаться спокойно. Она прокрутила в памяти те скудные обрывки знаний о мире и новой себе, что у нее имелись. Эльфы ее знали. А вот она их вроде бы нет. Поэтому… – С кем имею честь говорить, хотелось бы знать?

– Меня зовут Лоран Барагунд, – в голосе «холодного» эльфа прозвенел металл.

– Элерис Селебрин, – расплылся в улыбке лисьеглазый.

– Райве Эвершейд, – подал голос третий незваный гость.

Его одежда смотрелась заметно проще, чем у остальных. Спину укрывал неброский серый плащ. Пепельные волосы были довольно коротки – только-только закрывали крепкие плечи. Темные глаза имели оттенок морской бури. Они таили желтые искры в своих глубинах. И серебристо мерцала на широкой груди броня.

Как ни странно, во взгляде этого эльфа не было ни холода, ни коварства…

Он ничего не говорил прежде и, представившись, снова замолчал.

Самый суровый из троицы, Лоран, ударился в расспросы:

– Что вы делаете тут в столь… – он брезгливо поморщился, – неприглядной компании?

Анна нахмурилась.

– Что делаю? Осматриваю свои земли. – Она нарочито громко и медленно произнесла «свои». – А вы что делаете рядом с моей каменоломней?

– Прогуливаемся, леди. Не более того, – бархатным голосом промурлыкал Элерис и прищурился еще хитрее прежнего. – Вы же в курсе, что ваш король не против таких прогулок?

– В курсе, – ответила Анна, пристально наблюдая за эльфами и пытаясь понять, чего на самом деле они добиваются.

Более всего они походили на хищников, окруживших добычу, но до конца пока не решивших – стоит атаковать или нет?

Что будет, если они решат, что стоит?

Анна быстро подсчитала собственные силы. Она сама… Пусть тело новой Анны выносливо и молодо – это вовсе не делает ее достойной воительницей. Еще и нога искусственная… Мариса и Джина тоже обычные женщины. Орра и ее питомцы – единственные, кто сможет дать отпор.

Пожалуй…

Но до этого дойти не должно.

Ни в коем случае!

Словно почуяв Аннино волнение, одна из гиен, кажется, Аша, – та, что побольше размером, – смело шагнула вперед, заставив лошадь Лорана неловко попятиться.

– Держи своих тварей на коротком поводке! – грубо прикрикнул эльф и ожег орчиху морозным, полным ненависти взглядом.

– Это вам следует впредь надевать на своих собак намордники, – вступилась за подопечных Анна. – Одна из них укусила меня за ногу и порвала платье.

– И как нога? – приторным тоном поинтересовался Элерис.

– В порядке, – бросила Анна сердито.

Лисьи глаза на миг скрылись в тени золотистых ресниц. Коварная улыбка растянулась шире.

– Какое утешение… Это была моя собака, так что примите мои извинения. Такого больше не повторится.

– Принимаю, – ответила Анна со всей возможной бесстрастностью.

– Я пришлю вам новое платье. – Голос эльфа зазвучал медовее прежнего. – Лучше, чем было.

Анна отказалась.

– Спасибо, но ваше платье мне не нужно. Оставьте себе.

Элерис хотел что-то еще сказать, но Лоран перебил его.

– А теперь, леди, я хотел бы поговорить с вами серьезно. – Он спешился и приблизился вплотную, навис бледным айсбергом. – Отвечайте честно, не укрываются ли в Драконьем доле разбойники?