Москва 2045

В своей работе Совет опирался на принципы справедливости и общей пользы, стараясь максимально демократично учитывать мнения всех членов сообщества. Встречи Совета проходили в одном из наиболее крупных зданий Затона, которое было адаптировано под нужды управления и служило не только как место для собраний, но и как символ нового порядка. Жизнь в Затоне, несмотря на все трудности, начала постепенно налаживаться. Архангелы обеспечивали защиту, Совет занимался планированием, а жители, вдохновлённые примером своих защитников и управленцев, принимали активное участие в жизни своего маленького государства, вкладывая труд в восстановление нормальной, мирной жизни.

Лицо Максима на мгновение потемнело, и он немного поник, вспоминая события, происходившие спустя полгода после катастрофы. Это было время, когда Москву заполонили они – толпы дикарей, или индейцев, как их ещё называют, сотрясавшие город своей жестокостью и беззаконием. Они нападали маленькими, но многочисленными группами, убивали и оскверняли трупы мирных граждан, устраивали засады на байкеров. Хотя дикари предпочитали оружие ближнего боя, их численное преимущество и беспощадность делали их опасными противниками.

Максим рассказывал, как в один из дней, когда нападение было особенно жестоким, Затон едва отбился от них. Община тогда находилась на грани, каждый человек, способный держать в руках оружие, встал на защиту своего дома. Отчаянные и исступленные, жители Затона смогли всё-таки достроить стену, которая в последующие месяцы стала главной линией обороны. По периметру и на соседних зданиях было размещено большое количество снайперов, чьи глаза не постоянно сканировали окрестности, всегда готовых отразить любую угрозу.

Когда Ирина задала Максиму вопрос о Клыке, его реакция была мгновенной и эмоциональной. В его глазах мелькнуло недоверие, а лицо, обычно такое непроницаемое, выразило шок и озадаченность:

– Клык тоже был байкером? Если вы такие благородные, то ради кого или чего он убил пожилую женщину в том доме, где я жила? – спросила она, чувствуя, как её собственное сердце сжимается от боли при воспоминании о трагедии.

Максим, словно потеряв дар речи от неожиданности этого вопроса, опешил и на мгновение замер. После короткой паузы, в течение которой он, казалось, пытался собрать мысли, его лицо стало серьезным, и он вздохнул глубоко.

– Ты уверена в этом? Я… я не могу поверить, что Клык мог совершить такое. Это не похоже на него, но есть кое-что, о чем мне нужно рассказать, – начал он, его голос был тихим и слегка дрожал.

Затем Максим, собравшись с духом, решил рассказать Ирине всю историю последних дней, которые они провели вместе с Клыком до того, как пути их разошлись.

Глава 5. Ночь страха

После катастрофы, когда связь между различными выжившими группами стала редкостью, у Максима и Клыка появилась конкретная миссия. Командование байкерского клуба "Архангелы", которое временно взяло на себя функции координации действий многих выживших, поручило им проверить обстановку на станции метро Юго-Западная. Там, по последним данным, была обоснована небольшая община людей, которые в последнее время перестали выходить на связь посредством автономных радиостанций.

Согласно плану, Максим и Клык должны были добраться до станции на своих мотоциклах, что позволяло быстро преодолевать значительные расстояния по разрушенному городу. Отправившись ранним утром, они несли с собой не только запасы еды и воды, но и медицинские припасы, вдруг община нуждалась в помощи. Дорога была трудной. Улицы Москвы были покрыты обломками, перевернутыми автомобилями и другими следами катастрофы, что существенно замедляло их продвижение. Вдобавок, повсюду таилась угроза нападения от дикарей или других враждебно настроенных групп.

По прибытии на место Максим и Клык обнаружили, что станция метро была укреплена: входы забаррикадированы. Но когда они спустились к вестибюлю станции метро Юго-Западная, их ожидал ужасающий спектакль разрушения и смерти. В полумраке станции, слабо освещенной только мощными лучами их фонариков, они обнаружили следы жестокой бойни. По всему пространству станции были разбросаны тела – не менее сотни человек. Жертвы бойни лежали в хаотичном порядке, создавая пугающую картину массового насилия. Некоторым были перерезаны горла с такой жестокостью, что головы едва держались на лоскутах кожи. У других отсутствовали конечности или были выколоты глаза, добавляя ещё больше ужаса к общей картине. Очевидно, что это было дело рук дикарей, их ужасающий и жестокий почерк был узнаваем.

Стены вестибюля были заляпаны кровью, которая частично засохла, образуя темные коричневые разводы, но в некоторых местах она все еще казалась свежей, словно кто-то пытался отчаянно добраться до выхода, оставляя за собой кровавые следы рук. В углах станции виднелись кучи одежды и личных вещей, которые, по всей видимости, были брошены в спешке и панике. Некоторые из тел были повешены на импровизированных виселицах, созданных из порванных кусков одежды и проводов. Тела висели, покачиваясь при каждом порыве ветра, который проникал в станцию через тоннели метро. Сцена напоминала мрачную картину апокалипсиса. Следы сопротивления были видны повсюду: сломанные и разбросанные предметы, перевернутые скамейки и разбитые экраны информационных табло. Многие тела были одеты в пижамы или ночные сорочки, что указывало на то, что нападение дикарей произошло внезапно, посреди ночи, когда жители общины спали. Максим и Клык остановились как вкопанные, подавленные масштабом трагедии. Воздух был пропитан запахом смерти и железа.

После нескольких минут шока и безуспешных попыток найти выживших, Максим и Клык решили вернуться к своим мотоциклам. Надежда найти кого-то еще живого меркла с каждой проходящей минутой, и обстановка становилась все более опасной с учетом того, что могли вернуться дикари. Поднявшись на поверхность, они оказались перед неожиданной и угрожающей картиной. У их мотоциклов, припаркованных у входа в метро, стояла стайка дикарей – пять человек, каждый вооруженный оружием ближнего боя. Эти фигуры, увешанные лохмотьями и раскрашенные кровавыми узорами на лицах, создавали впечатление первобытной и жестокой угрозы. Максим и Клык замерли, осознавая, что попали в ловушку.

Этот небольшой отряд вряд ли мог быть ответственен за массовое убийство в метро, скорее всего, они занимались рейдом по ближайшим домам. Возможно, шум мотоциклов привлек внимание дикарей, которые решили проверить, не остались ли в районе другие выжившие. Максим и Клык обменялись взглядами, понимая, что шансы на бесконфликтное урегулирование ситуации крайне малы. Они медленно отошли назад, стараясь не делать резких движений, однако дикари заметили их. Один из дикарей, крупный мужчина с крупными мускулами и лицом, испещренным шрамами, прошипел что-то невнятное и сделал шаг вперед.

Максим, держа руку на рукояти своего ножа, шепнул Клыку: «Готовься к худшему». Клык кивнул, плотно сжимая ручку своего молотка. Они понимали, что каждая следующая минута может стать для них последней. Отступление было бы равносильно смерти, поэтому они медленно начали двигаться к своим мотоциклам, надеясь хоть как-то использовать их как укрытие или средство для отступления.

Когда Максим и Клык осторожно двигались в сторону своих мотоциклов, крупный дикарь демонстрировал удивительную ловкость и скорость. В три мощных прыжка он преодолел расстояние, разделяющее их, и достиг мотоциклов. Его действия были быстрыми и точными: два уверенных удара топора точно нашли свои цели – бензобаки каждого из мотоциклов. Металл со звоном проломился под ударами, и бензин начал стремительно вытекать на землю, образуя лужи под пыльными колесами байков. Дикарь зарычал, гордясь своими действиями, и перекинул топор с одной руки в другую, словно оценивая его вес и боевые качества. С мрачным выражением лица, которое казалось еще более зловещим из-за воинственной раскраски, он медленно направился обратно к Максиму и Клыку. Его глаза блестели жестокостью и агрессией, отражая безразличие к жизни и судьбе тех, кто теперь стоял перед ним без шансов на бегство.

За ним последовали и остальные дикари, которые двигались как единое мрачное целое. Их движения были менее стремительны, но не менее угрожающие. Каждый из них крепко держал в руках холодное оружие – топоры и копья, которые служили не просто инструментами ужаса, но и символами их варварской силы и власти. Их одежда, составленная из различных лохмотьев, пестрела пятнами крови и грязи, а лица раскрашены были в страшные узоры, что придавало им вид древних шаманов или воинов из забытых эпох.

Максим и Клык понимали, что их шансы практически иссякли. Они обменивались взглядами, каждый пытаясь найти в глазах другого хоть какую-то искру надежды или решение. Но вокруг была только тягучая тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием напряженных мужчин и шорохом шагов дикарей, приближающихся все ближе и ближе. Когда пятеро дикарей окружили Максима и Клыка, напряжение в воздухе стало ощутимо. Оба байкера встали спина к спине, готовясь к отчаянной схватке. Максим, вооруженный охотничьим ножом, и Клык, вооруженный молотком, внимательно наблюдали за каждым движением своих противников.

Первый нападавший, дикарь с мрачным выражением лица и растрепанными волосами, бросился на Максима. Он размахнулся ржавым топором, но Максим был готов. С быстрым и точным движением, он уклонился от удара и контратаковал, вонзая свой нож в бок нападающего. Кровь хлынула из раны, окрашивая землю в темный оттенок красного.

Клык, в это время, сражался с двумя дикарями одновременно. Один из них пытался атаковать его с фланга, махая костяной палицей. Клык парировал удар своим молотком и с силой ответил, ударив в плечо нападающего. Крик боли разрезал воздух, когда дикарь отступил, схватившись за ушибленное плечо. Второй, увидев увечья первого начал пятиться назад.

Другие двое дикарей пытались скоординировать свои атаки, чтобы одолеть защитников численным преимуществом. Один из них, особенно большой и мускулистый, поднял кувалду и попытался ударить Максима сзади. Но Клык, заметив опасность, резко оттолкнул Максима в сторону, в то же время размахивая своим молотком, чтобы заблокировать удар. Встреча металла с металлом издала громкий звон, искры разлетелись в разные стороны.

Битва продолжалась несколько минут, полных ярости и кровопролития. Наконец, после тяжелой и изнурительной схватки, последний из дикарей, истекая кровью и ослабленный, попытался отступить. Максим и Клык, используя момент усталости своих врагов, сделали последний решающий рывок. Максим, с облегчением, нанес удар ножом последнему стоящему дикарю, точно в сердце. Тело нападавшего безжизненно упало на землю с глухим стуком. Изнывая от усталости и адреналина после схватки, Максим и Клык обменялись взглядами, понимая, что чудом выжили, не получив ни одной царапины.

После кровопролитной битвы, дыхание Клыка стало более тяжелым и прерывистым. С каждым вдохом его легкие будто наполнялись свинцом, а сердце билось на пределе своих возможностей. Воздух казался густым и тяжелым, пропитанным запахом крови и пота. Максим бросил взгляд на своего товарища, который казался таким же уставшим, как и он сам. Вдруг, без предупреждения, Клык присел на колени, опершись руками о холодный, грязный тротуар. Голова его опустилась, и тело содрогнулось от мощного рвотного позыва. Звуки были грубыми и отталкивающими, как будто всё его внутреннее содержимое стремилось наружу. Темный, противный поток вырвался из него, разливаясь по асфальту и формируя неровные лужи.

Максим подошел к Клыку, пытаясь поддержать его, но тот отмахнулся, дав понять, что предпочитает справиться сам. Каждый новый приступ рвоты казался более насильственным и изматывающим, чем предыдущий. В воздухе повисла тяжелая тишина, нарушаемая только жалкими звуками его страданий. Как только приступ миновал, Клык медленно поднялся, опираясь на свои колени руками. Его лицо было бледным, а глаза – пустыми и отстраненными. В этот момент он казался совершенно иным человеком – не бесстрашным воином, а сломленным и уязвимым.

Максим тихо подал ему бутылку воды, которую Клык принял с благодарностью. Он ополоснул рот и лицо, пытаясь смыть вкус горечи и желчи. После нескольких глубоких вдохов он кивнул, дав понять, что готов двигаться дальше, но его шаги были неуверенными и медленными.

Восстановив силы после кровавой схватки, Максим и Клык обменялись мрачными взглядами. Их мотоциклы, которые всегда были источником гордости и независимости, теперь лежали безжизненно на бетоне, с пробитыми бензобаками и медленно растекающимся по асфальту бензином. Перед их глазами развернулась печальная картина сломленных железных коней, которые больше не могли служить их верными спутниками. Обстоятельства были жестоки, но решение наложилось само собой – им приходилось оставить мотоциклы. Даже если бы они смогли каким-то образом заделать огромные дыры в бензобаках, шансы найти топливо в этом опустошенном районе стремились к нулю. К тому же, нахождение рядом со станцией метро Юго-Западная становилось все более опасным – это место могло привлечь другие группы дикарей или просто отчаявшихся мародеров.

После краткого обсуждения, мужчины с тяжелыми сердцами взяли свои рюкзаки, проверили снаряжение и направились в сторону Нагатинского Затона. Максим, уже более спокойный после недавних событий, вел группу, в то время как Клык следовал за ним, все еще пытаясь восстановить свою прежнюю уверенность и силы. Перемещение пешком было неизбежным, и, хотя они теряли в скорости, это давало им возможность быть менее заметными. Их маршрут пролегал через заброшенные улицы и разрушенные кварталы, где каждый поворот мог скрывать опасность. Они двигались максимально осторожно, стараясь избегать открытых пространств и высоких точек, которые могли раскрыть их местоположение.

Время от времени Максим останавливался, чтобы проверить окрестности через бинокль, который он всегда носил с собой. Каждый раз, затаив дыхание, они ожидали увидеть признаки присутствия дикарей или других выживших, но путь казался пустынным. Солнце уже начало наклоняться к горизонту, когда они подошли к жилому кварталу, в одном из домов которого проживала Ирина с маленьким Даниилом.

***

Максим медленно разливал воду по кружкам, когда заканчивал рассказывать Ирине о тех днях. Солнце клонилось к закату, окутывая комнату последними лучами уходящего дня.

– Клык всегда был сложным человеком, – начал Максим, поднимая кружку для глотка. – Но той ночью он вёл себя странно… более непредсказуемо, чем обычно.

Вспоминая тот вечер, Максим с трудом выбирал слова. Они нашли приют в многоэтажке недалеко от того дома, где раньше жила Ирина. Квартира была пуста и заброшена, что стало для них хорошим укрытием на ночь. Той ночью Клык внезапно встал и ушёл, не сказав ни слова. Максим пытался догнать его, но безуспешно. Когда они вновь встретились на следующий день, у Клыка уже была глубокая рана на голове, которую, как позже выяснилось, нанесла ему Ирина.

– Я спрашивал его, что случилось, откуда рана, но он молчал. Лишь бормотал что-то невнятное о ведьмах и проклятиях… – Максим покачал головой, словно пытаясь отделить реальные воспоминания от тумана неопределенности той ночи. Клык стал еще более замкнутым и агрессивным. Максим понял, что что-то изменилось навсегда. Он никогда не видел Клыка в таком состоянии, и это насторожило его больше обычного.

Ирина слушала молча, стараясь понять и принять эту болезненную истину. Она почувствовала, как её сердце наполняется тяжестью от мысли о том, что человек, которого она видела убийцей, на самом деле был частью той же группы, что и Максим, борцов за справедливость в мире без законов. Максим закончил свой рассказ молчаливым вздохом, и в комнате повисла тяжелая тишина.

Тишина в офисном помещении была нарушена лишь легким дыханием спящего Даниила. Ирина, сидя на полу, укутанная в старое одеяло, которое они нашли в других кабинетах, вглядывалась в темные углы комнаты, словно пытаясь найти ответы на свои вопросы в самой тишине. Максим, прислонившийся к стене с противоположной стороны, казался задумчивым и сосредоточенным. Он периодически смотрел в окно, откуда проникал едва уловимый свет вечернего солнца.

Наконец, Ирина нашла в себе силы задать вопрос, который долго сидел у нее на душе. Ее голос дрожал, несмотря на попытки говорить шепотом:

–Максим… – Она остановилась, пытаясь собрать свои мысли. – Тогда, в первую ночь… Почему ты мне угрожал ножом, проведя ножом у моего лица?

Максим медленно перевел взгляд с окна на Ирину. Его выражение лица смягчилось, когда он увидел ее напряженное выражение.

– Ирина, я… – он начал, выбирая слова. – Не знаю, как объяснить… Твое появление было неожиданным, и я поступил тем способом, который пришел в голову, чтобы убедиться, что ты не враг. Это была мера предосторожности, не более того.

Ирина слушала, стараясь понять и принять его слова. Она кивнула, поглаживая спальный мешок, где спал Даниил.

– Я понимаю, что вы были на взводе, – мягко проговорила она, – но это было так… ужасающе. Почувствовать холодное лезвие на коже, не зная, живой ли ты останешься в следующую минуту.

Максим опустил голову, словно стыдясь своих тогдашних действий.

– Я сожалею, Ирина. Поверь, если бы можно было вернуть время назад, я бы поступил иначе. Это не оправдание… просто объяснение.

Ирина задумчиво смотрела на Максима, видя в его глазах искреннее раскаяние.

– Мне нужно время, чтобы всё это переварить, – тихо сказала она. – Но спасибо за честность.

Максим кивнул, уважая ее желание. Они оба молчали, каждый погруженный в свои мысли, пока в комнате снова не воцарилась тишина, нарушаемая лишь, легким посапыванием маленького человека.

***

В тот вечер, когда солнце уже начинало скрываться за горизонтом, Максим и Ирина обсуждали свои дальнейшие шаги. Время на часах неумолимо приближалось к восьми, отметив оставшиеся двадцать минут до окончания часа. Залитая последними лучами комната создавала иллюзию спокойствия, но на деле оба чувствовали накаленную атмосферу предстоящего пути.

Ирина осторожно подошла к месту, где мирно спал Даниил. Его маленькое дыхание было ровным и спокойным, словно он был в безопасности в своём маленьком мире. Но Ирина знала, что перед долгой и трудной ночью ей необходимо было подкрепиться и подкрепить сына. Она аккуратно разбудила малыша, его маленькие глаза медленно раскрылись, встретив взгляд матери. С нежностью, которая скрывала волнение и тревогу за предстоящее, Ирина приложила Даниила к груди. Теплое молоко должно было дать ему силы для предстоящих испытаний. Малыш, не осознавая сложности ситуации, с аппетитом принялся за трапезу, его маленькие ручки инстинктивно держали мать за кофту.

Когда Ирина закончила кормить сына, она осторожно переодела его, укутала в теплый комбинезон и уложила обратно в спальный мешок. Она знала, что движение – их единственный шанс. Они не могли рисковать днем, когда дикари, обитавшие в окрестностях туберкулезного диспансера, были особенно бдительны. Подойдя к окну, Ирина в последний раз оглядела окрестности. Здания вокруг купались в сумеречном свете, их темные очертания напоминали зловещие силуэты, готовые скрыть в своих тенях кого угодно. Ночь обещала быть темной и холодной.

Ирина тщательно собирала свой рюкзак, пытаясь убедиться, что все необходимое было под рукой. Она тщательно уложила запас пищи, бутылки с водой, предметы первой необходимости и теплую одежду для себя и малыша. Рядом на полу, Максим перебирал свое снаряжение.

Они планировали покинуть своё временное убежище в три часа ночи. Пока город погружался в ночную тишину, в их укромном уголке царила напряженное предвкушение предстоящего пути. Они устроились поудобнее, Ирина на спальном мешке вместе с Даниилом, который уже крепко спал, укутанный в теплое одеяло, а Максим на своей импровизированной лежанке.

Ночь наступила, поглотив окрестности мраком, лишь иногда нарушаемым вдалеке звуками неизвестного происхождения. Ирина, лежа в полутьме, старалась уснуть, но отголоски дня продолжали мучить её. События последних дней всплывали в памяти, создавая беспокойный калейдоскоп опасностей, страхов и неизбежных решений, которые им предстояло принять. Перед глазами проносились картины прошедших событий, безумное лицо Клыка, разрушенные улицы, на которых они вынуждены были искать укрытие. Пытаясь отвлечься, Ирина переворачивалась с боку на бок, пока физическое утомление не взяло верх. Она медленно углублялась в сон, каждый вздох становился глубже, и, наконец, усталость смыла тревогу, позволяя ей уйти в мир грёз и временного забвения.

Максим, сидя у окна, последний раз оглядел ночную улицу, прежде чем также попытаться уснуть. Он знал, что предстоящий маршрут будет полон испытаний, и каждый момент покоя мог стать последним перед новым испытанием. С этой мыслью он наконец закрыл глаза, надеясь на несколько часов спокойного сна перед трудностями предстоящей ночи.

***

Ирина внезапно проснулась, как её показалось от громкого хлопка, сердце бешено колотилось в груди. Она на мгновение задержала дыхание, вслушиваясь в тишину офисного помещения. В комнате царила глубокая темнота, нарушаемая лишь слабым светом звездного неба, проникающих сквозь грязные стекла больших окон. Никаких посторонних звуков не было, только её собственное учащенное дыхание. Часы на руке тикали монотонно, их стрелки показывали почти три часа утра – время, которое они с Максимом выбрали для того, чтобы незаметно покинуть здание. Ирина повернула голову и увидела Максима, который уже сидел, полностью одетый, в одном из офисных кресел. Его взгляд был прикован к её лицу, словно он чувствовал момент её пробуждения.

Максим кивнул, подтверждая готовность к походу. Ирина медленно встала, стараясь не разбудить Даниила, который крепко спал, свернувшись калачиком. Она аккуратно устроила малыша в слинг, который заранее подготовила, обмотав его небольшим теплым одеялом.

Все действия Ирины были размеренными и тихими. Максим молча наблюдал за ней, сам собираясь с мыслями. В комнате витала атмосфера сосредоточенности и напряжения, оба они чувствовали приближение рискованной части их пути – побега из здания и прохождения мимо потенциально опасных территорий, контролируемых дикими. Когда все было готово, Ирина подняла рюкзак, взвалив его на плечо. Максим встал, проверил, насколько свободно он может извлечь нож, пристегнутый к его поясу. Затем он подошел к двери, осторожно приоткрыв ее, чтобы заглянуть в коридор. Казалось, весь мир затаил дыхание в ожидании их следующего шага. Они обменялись взглядами, полными решимости и надежды, что всё пройдет гладко.

Путь через длинный коридор был тяжелым испытанием для Ирины. Неопределенность и страх сгущались в воздухе, который казался ей тяжелым и холодным. Каждый их шаг отдавался тихим эхом в пустоте заброшенного здания. Максим вел её за собой, осторожно прикладывая руку к стене, чтобы не упустить направление в абсолютной тьме.

Дойдя до пожарной двери, Максим остановился. Он прижал лицо к небольшому, запыленному стеклу в двери и стал вглядываться в полутьму лестничной клетки. Ирина наблюдала за его напряженной спиной, чувствуя, как усиливается биение её сердца. В этот момент она почувствовала себя беспомощной и полностью зависимой от решений и действий Максима. После короткой паузы, которая показалась Ирине вечностью, Максим наконец отошел от двери и повернулся к ней. Он кивнул, подтверждая, что путь свободен, и тихо открыл дверь. Скрип петель был едва слышен, но в тишине ночи каждый звук казался громким и опасным.

Они начали спускаться вниз по лестнице, прижимаясь к стенам и стараясь не издавать лишних шумов. Максим шел впереди, медленно пробираясь по ступенькам, контролируя громкость своих шагов. Ирина следовала за ним, левой рукой пытаясь найти опору на холодных бетонных стенах. В каждом темном углу коридора и лестничной площадки их ждала неизвестность, но необходимость оставаться незамеченными заставляла их продолжать движение вперед, несмотря на страх. Каждый их шаг уводил их всё дальше от относительной безопасности убежища в офисе, и приближал к выходу из здания, который обещал новые риски. Тьма вокруг была настолько плотной, что Ирина чувствовала её как что-то физически осязаемое. Это ощущение усиливалось холодом, проникающим сквозь её одежду, и мурашками, пробегавшими по коже.

Спуск казался бесконечным. Каждая ступенька вела их все глубже во мрак, который, казалось, становился все гуще с каждым уровнем лестницы. Максим и Ирина, держа друг друга в поле зрения, продолжали свой путь, несмотря на нарастающее внутри напряжение. Каждый звук касания их ног бетонной поверхности, каждый шорох их шагов в пустоте здания сопровождалось зловещим эхо, напоминая о том, что каждый их шаг мог привлечь внимание нежелательных гостей. Достигнув первого этажа, они осторожно прошли через вестибюль. Привычка и инстинкт заставляли их оберегать себя от любого возможного движения или звука. Максим впереди с напряженным взглядом искал в темноте признаки угрозы, в то время как Ирина, подтягивая к себе слип с Даниилом, вслушивалась в мрачную тишину ночного здания.