Царица Теней: возвращение Персефоны

– А что взамен?

– Ты получишь любимого и вечное лето, вечную жизнь без ледяного сумрака сна, тебе только нужно будет в правильный момент поцеловать Владыку Мёртвых… Пусть Персефона увидит, что он ничем не отличается от своих братьев, и тогда тебе не составит труда завоевать его внимание снова.

Перед Минфой появился цветок анемона, и она поймала его в ладони.

– Как я пойму, что настал правильный момент?

– Я сообщу тебе, – сказала покровительница, склонившись к её уху. – А сейчас возьми этот анемон и носи с собой. Даже самый неприступный из мужчин не устоит перед его ароматом… Тот, кого ты так любишь, будет боготворить тебя, и ты займёшь место рядом с ним. Но помни, не позволяй цветку попадать под влияние божественных сил, иначе всё потеряешь.

Минфа прижала анемон к груди.

– Но Владыка Аид наложил запрет на посещение его царства, я не могу туда попасть.

– О, это ерунда. Найди Морфея, он поможет тебе…

Минфа ощущала присутствие огромной силы, но боялась пошевелиться, зная, как вспыльчивы и злопамятны старшие боги. Нельзя было обижать покровительницу, и нельзя было не ответить ей благодарностью.

– Я не забуду этот дар и отвечу любой помощью, на которую буду способна.

– В этом нет необходимости, – судя по голосу, покровительница улыбнулась. – Если сделаешь всё, как задумано, итог окупит все твои благодарности. В добрый путь, маленькая Дриада, помни мои слова.

(34 Минфа)

Персефона ничего не знала, она была очень занята делами двух близких подруг, которые жили от измены до измены своих божественных мужей и большую часть времени проводили за тем, что выслеживали любовниц и мстили им самыми изощрёнными способами. Персефона не одобряла жестокости, но все её попытки остановить Амфитриту и Геру – особенно Геру – заканчивались ничем. Измены Посейдона и Зевса сильно влияли на неё, хотя она бесконечно верила Аиду, и не могла представить, чтобы он развлекался там с другой, пока она здесь томится в ожидании встречи. Ей виделся их мрачный тронный зал, и он в одиночестве и тоске по ней… Она знала, что он тоскует, чувствовала это сквозь пространство и время, и тосковала сама. С приближением осени тоска становилась значительнее, приносила странные мысли и неясную тревогу. На этот раз Персефона скучала по супругу так сильно, что не в силах была терпеть до первого снега, и решила отпроситься у матери.

На Олимпе творилась какая-то суматоха, и Персефона в поисках Деметры случайно столкнулась с Афродитой. Наименее желанная встреча из тех, которые только можно было представить. Они ненавидели друг друга с тех самых пор, как бедного Адониса13 – их свет, их самое яркое солнце – убил на охоте Арес, обратившись в вепря. Афродита винила Персефону – она всерьёз считала, что та из ревности рассказала о новой и очень искренней привязанности Афродиты к Адонису. Но Персефона никогда не говорила с Аресом даже по менее значительным поводам и точно не ревновала. Афродита сама отдала его на воспитание, и он стал сыном, которого у Персефоны не было, человеком, скрашивающим её одиночество в дни, когда любимый супруг не мог находиться рядом. Будь у неё любовный интерес к Адонису, Аид расправился бы с ним в ту же минуту – она понимала это так же ясно, как и то, что ни она сама, ни Афродита в смерти Адониса виноваты не были. Кто-то другой, желая отомстить им обоим сразу, призвал Ареса и лишил Персефону названного сына, а Афродиту – единственной настоящей любви.

– Я ищу Деметру, ты её не видела? – Персефона начала с прямого вопроса, не желая задерживаться рядом с Афродитой дольше положенного.

Афродита смерила её взглядом. На самом деле, с тех пор как погиб Адонис, они ещё не встречались в личном разговоре, всегда избегали друг друга и старались не появляться в одном и том же месте одновременно. Персефона была наслышана о заявлениях Афродиты на её счёт и не питала надежд на примирение.

– Выползла из своей пещеры, змея? – Афродита усмехнулась. – В Подземном царстве, наверное, уже не хватает места для твоего раздутого самомнения?

Персефона стояла, расправив плечи. Она не уступала Афродите ни в чём, но и не метила в самые красивые богини – ей было достаточно, что Аид считает её самой красивой.

– Ой, – она наигранно приложила пальцы к губам, – а разве не тебе я отсыпала большую часть этого самомнения, когда ты отправила несчастную Психею ко мне?14

Афродита изменилась в лице. Она всегда злилась, когда её желание кого-то унизить работало против неё. Сегодня ситуация осложнилась тем, что перед ней был не просто кто-то, а та, кого она больше всех ненавидела.

– Я тебя… – прошипела Афродита, неожиданно для Персефоны, потянувшись к её лицу. – Смотри мне в глаза!

Персефона спокойно ушла от прикосновения, сделав шаг назад. Она находилась в числе тех богинь, которые умели сражаться, но предпочитали не делать этого без крайней нужды. С Афродитой такой нужды не было. Персефона и без того знала её слабые места: она изогнула уголок губ и взмахнула длинными ресницами, встречая гневный взгляд Афродиты. Какое же злорадное наслаждение испытала Персефона, заметив, как гнев сменяется удивлением, неверием, страхом, пониманием и принятием. Богиня Любви и Красоты, страстная и открытая, дерзкая и отчаянная менялась, стоило ей только увидеть проявление настоящей любви – она отшатнулась, словно глубины глаз Персефоны обожгли её.

– Так это не выдумки? Ты влюблена? – это прозвучало так, будто Афродита сделала какое-то значительное для мира открытие. – Ты влюблена столько веков? Я не верю… Кто в состоянии полюбить его так сильно? Как такое может быть?

– Ты мне скажи, знаток любовных дел, – ответила Персефона, стараясь не выдавать своего ликования.

– Так вот о чём говорили Мойры… я никогда такого не видела…

Персефона небрежно взмахнула рукой.

– Ну да, где уж тут… На Олимпе все так непостоянны, – она обвела взглядом аллею земляничных деревьев, в которой они стояли, и снова посмотрела на Афродиту. – Только ты лжёшь! Есть ещё одна битва, в которой ты проиграла, и ты предпочитаешь не замечать оставшейся после неё любви, потому что завидуешь. Потому что сама никогда так любить не сможешь!

– О чём ты?

– Тебе напомнить ещё раз? – Персефона склонила голову. – Психея. Смертная, взошедшая на Олимп, супруга твоего сына. Их любовь достойна быть увековеченный в статуях и храмах в мире смертных.

Афродита испытывала сразу множество чувств – она злилась и удивлялась, была тронута и разочарована, напугана и счастлива, как любая богиня, нашедшая истинное воплощение своей силы. Она не справилась с эмоциями и, в конце концов, воскликнула.

– А я тебе скажу, почему я никогда не смогу полюбить ТАК! – в глазах Афродиты появились слёзы. – Потому что из-за тебя я потеряла свою любовь. Ты убила его!

Персефона покачала головой.

– Я бы не убила того, кого считала своим сыном. Арес сделал это. Мы обе знаем, что, кто бы ни стоял за богом Войны, Адонис умер от его рук… – она с сочувствием посмотрела на неё и добавила. – Века ненависти впустую, да? Как жаль, что у богини Любви ненавидеть получается лучше.

– Замолчи! – Афродита смахнула слёзы. – Нет нужды напоминать мне об этом. Ты искала мать? Она в чертогах Зевса, оставь меня, – она посмотрела вслед Персефоне, когда та, молча пожав плечами, ушла, и тихо добавила, – не забывай, что любовь никогда не бывает полностью взаимна, и проигрывает всегда тот, кто любит сильнее.

Персефона услышала её. Она стойко держала лицо, и всё-таки её беспокойство усилилось, а желание вернуться к Аиду увеличилось во сто крат.

На удивление, Деметра была в хорошем расположении духа и, не задумываясь, отпустила дочь раньше времени. Она обняла её на прощание и пожелала удачи, чего не случалось со времён вечной весны. Персефона обрадовалась – наконец-то, мать поняла и приняла её чувства, что непременно влекло за собой и принятие её брака. Больше никаких ссор, только мир, покой и семейный уют. Вдохновлённая этим, Персефона поспешила вернуться к супругу.

Царство Теней накрывал защитный божественный купол, из-за чего всем, кто хотел встретиться с Владыкой или с другими обитателями безжизненных мрачных равнин, приходилось сначала пройти через Врата царства, и только добравшись по тропе до Стикса, перемещаться дальше. Эффект защиты работал в обе стороны, поэтому даже Владыка Аид не мог мгновенно перенестись из своего дворца в чертоги Зевса на Олимп или в подводный дворец Посейдона, без промежуточной остановки у Врат.

Персефона спешила.

Забыв погладить Цербера, она пробежала по тропе, сменяя весенний цветущий наряд на тёмное платье царицы, а венок в волосах на корону, украшенную драгоценными камнями, и, растворившись в воздухе золотистым сиянием, мгновенно появилась в придворцовых садах.

Её не ждали. Это было и неудивительно, ведь она явилась за половину луны от назначенного срока. С нетерпением Персефона вошла во дворец и стала открывать все двери в поисках супруга, каждый раз представляя его удивлённое и счастливое лицо, и каждый раз натыкалась на бескрайнюю пустоту комнат. Тишина казалась подозрительной, а отсутствие прислуги – зловещим предзнаменованием. Персефона добралась до тронного зала и прошла через него в сад, где в последнее время часто заставала Аида в одиночестве. И правда, где ещё ему было скучать по ней, если не в этом месте? Персефона взволнованно улыбнулась и открыла дверь.

Первым, что она услышала, был счастливый смех её супруга, а затем тихий женский голос, что-то игриво щебечущий. Затаив дыхание, ещё не желая ничему верить, Персефона тихо пошла на голоса – ветви деревьев расступились перед ней, открывая взору их любимый уголок для бесед и отдыха. Там на зелёной траве у высокого клёна сидел Аид – он приобнимал лесную нимфу в вызывающе откровенном платье, а она шептала ему что-то на ухо, изредка касаясь носом его щеки. В какой-то момент он повернулся к ней, и их губы встретились…

Персефона пошатнулась и схватилась за веточку дерева – та хрустнула, но не выдала её присутствия. Сердце замерло и словно перестало биться, мир поплыл перед глазами, а дыхание стало неровным, рваным. Персефона сглотнула ком, подступивший к горлу – ей не следовало поддаваться панике, она не могла позволить себе ни слёз, ни отчаяния – царицам не пристало идти на поводу эмоций. Персефона отвернулась, но взгляд так и приковывало к этим двоим, к её супругу, который целовал нимфу… так, как целовал только её. Её одну. Девушка рядом с ним казалась столь подходящей ему и этому месту, что Персефона не могла не признать в ней себя саму. Страшнее осознания измены, страшнее невзаимной любви было знание, что тебя можно заменить, что не бывает мест, которые после тебя не сможет занять кто-то другой.

Покачиваясь, Персефона подошла к ручью, присела и опустила руку в ледяную воду, чтобы успокоиться. Помогло мало, но упорядочило мысли и временно остудило голову. Что она могла сделать? Пойти и убить их? Аида убить бы не вышло – не только потому, что он слишком силён, но и потому, что она любила его. Персефона взглянула на своё дрожащее отражение в ручье, а затем вцепилась в землю пальцами, сгребая в кулаки траву. Решимость и уверенность в собственных силах снизошли на неё, когда в сознании чётко сформировалась мысль – она здесь хозяйка, она царица и законная супруга, ей не нужно скрываться, ей не нужно терпеть и прощать, она может действовать. В следующий миг по траве от её рук распространилась осень – увядание и смерть заполняли сад, пока все растения не иссохли.

Персефона не могла знать, но одновременно с этим в складках платья Минфы рассыпался в пыль зачарованный анемон, и Аид очнулся от его действия. Он растерянно отстранился от Минфы и попытался встать, только слишком поздно – их обоих уже опутали прочные божественные лианы и, разделив, прижали к стволу дерева. Аид увидел Персефону, понял, что на самом деле произошло, и пришёл в ярость. Он мог разорвать путы в один миг, но едва его пламя рассекло несколько лиан, как они, словно Лернейская гидра15, размножились и ещё крепче вцепились в него.

– Мой царь, – Персефона вышла к нему и склонила голову в поклоне, подобающем своему статусу, намеренно используя самое официальное обращение, – я пришла сообщить, что вернулась, но, похоже, весьма не вовремя.

Аид перестал отбиваться от лиан и посмотрел Персефоне в глаза, на краткий миг потеряв ощущение реальности. Он предпочёл бы вынести самую страшную кару Зевса, навсегда остаться в одной из темниц Тартара, увидеть в глубине её глаз, что угодно – ненависть, обиду, жажду убийства – лишь бы не разочарование, самое страшное чувство из всех. У него ведь даже не существовало шанса отомстить виновнику, потому что причиной и следствием был он сам. Только он сам.

– Персефона… – начал Аид, на самом деле не представляя, что должен сказать. Лианы решили за него, сдавили горло и не дали договорить вовсе. – Ты не сможешь убить меня… – прохрипел Аид, пытаясь убрать ползучие отростки.

– Знаю, – Персефона перевела взгляд на Минфу, – но я не хочу убивать тебя, только задержать.

– Задержать?

Она не ответила, вместо этого присела на траву перед нимфой, с радостью отмечая, что та не только не смогла освободиться, но и неправильно применила свою силу – Лианы не ослабили хватку, а зацвели.

– Как тебя зовут?

Минфа вздрогнула и подняла вызывающе дерзкий взгляд. Наивная, она думала, что сможет справиться с богиней, что молодые боги слабее старших – она ошиблась. Дриаде не тягаться с богиней Весны, а её тонкие вьюны не чета божественным лианам.

– Минфа, – её голос звучал твёрдо. Минфа была уверена, что владеет положением, и что при поддержке покровительницы ей ничего не грозит.

– О, та самая? – Персефона встала и повернулась к ней спиной, заинтересовавшись сухим листом, который так и не оторвался от ветки. – Я много о тебе слышала… Скажи, как же та, кто души не чает в природе, любит свою жизнь и любую другую жизнь, смогла выбрать царство Теней вместо зеленеющих лесов?

– Я люблю Владыку Аида, – сказала Минфа.

Если б она только могла знать, как сверкнули в этот момент глаза Персефоны, но она не знала, а добродушный голос легко обманывал чувства.

– Любовь… – Персефона сорвала сухой лист и смяла так, что от него остался лишь прах. – Знаешь, – она снова взглянула на Минфу, – сегодня Афродита спросила у меня, кто может его полюбить? Иронично, что нимфы и богини природы, само проявление жизни, тянуться к тому, чьё сердце такое же холодное, как воды Стикса, и такое же безжизненное, как берега Ахерона.

– Ты ошибаешься! – Минфа вытянула шею, избегая лиан, медленно подползающих к лицу. – Его сердце сияет ярче света Гелиоса, он самый сильный и самый ответственный из трёх братьев…

– И всё же ничем не отличается от них, – скучающе заметила Персефона и продолжила, не позволяя Минфе возражать. – Ты чудесная девушка, Минфа, и достойная. Я не хочу враждовать с тобой…

– Не верь ей! – это высказывание сорвалось с губ Аида помимо воли и не потому, что он боялся за Минфу, а потому что не хотел, чтобы Персефона совершила необдуманный поступок.

– … и отпущу тебя живой и здоровой. Будем верными подругами, нет нужды ссориться из-за мужчин, – сказала Персефона, будто Аид вовсе не прерывал её. Она не показала этого, но его предупреждение нанесло ещё большее оскорбление, вонзив в сердце очередной клинок предательства.

– Отпустишь? – Минфа не верила до тех пор, пока отступившие лианы не развеяли её сомнения.

Персефона улыбнулась и протянула ей руку.

– Конечно. Мужчины всегда так ветрены, а мы женщины… между нами не может быть обид.

И Минфа обманулась, будто никогда не знала о деяниях божественных жён, будто никогда не слышала об участи любовниц трёх братьев. Слова Персефоны казались ей такими искренними, такими теплыми, что она, не задумываясь, вложила свою руку в её. Пальцы Персефоны сомкнулись на её ладони, воздух пошёл рябью от выплеска божественной энергии, и Минфа с ужасом поняла, что её кожа начала зеленеть. Она вскрикнула, хотела отдёрнуть руку, только это каким-то образом оказалось невозможно – боль в запястье расколола её мир на части. Минфа упала на колени перед богиней и зарыдала.

– О, не плачь… мне гораздо больнее… – произнесла Персефона. – Я сдержу слово, Минфа. Ты останешься живой и здоровой, будешь жить и цвести, где вздумается, будешь привлекать всех ароматом, но никогда… никогда больше не станешь собой.

– Умоляю… я… пожалуйста, – Минфа обращалась, её руки становились листьями, а тело усыхало и черствело до состояния стебля.

– Ты должна быть благодарна мне… пытаясь победить меня, ты забыла, что я в первую очередь не богиня весны, а Несущая Разрушение! Ты могла умереть, но будешь жить вот так. Вечно… – Персефона выдохнула, а Минфа уже не смогла ответить ей. Кустик мяты, проросший в пожелтевшей траве, покачнулся, и последняя слеза Минфы соскользнула с его листвы.

Для Аида это стало последней каплей. Он и так находился на грани бешенства из-за неподдающихся лиан, но не выпускал полную божественную силу, боясь ранить Персефону. Её поступок вывел его из себя, выброс лазурного пламени накрыл сад, а когда дым и пепел рассеялись, Аид уже держал Персефону за шею, прижимая её к тому же дереву, к которому ещё мгновение назад был прижат сам. Персефона, хоть и задыхалась, смотрела на него открыто и спокойно.

– О, да… – с трудом прохрипела она, – давай, Владыка Аид, отправь меня к Кристаллу Душ. Отомсти за возлюбленную…

Аид тяжело дышал, в его глазах бушевало пламя гнева, но едва последнее слово сорвалось с губ Персефоны, пальцы его разжались, и он выругался.

– Проклятье! Она не моя возлюбленная.

Персефона упала на колени, потирая шею.

– Вот так сюрприз, надо же…

Откровенная ирония в её голосе заставила Аида взглянуть на неё по-новому: он ещё никогда не видел её такой, не в разговоре с ним. Он хотел сказать ей, что в царстве Теней никто не может причинять вред живым существам без его дозволения, что он не потерпит подобного даже от собственной супруги, но вместо этого почувствовал вину и стал искать оправдания, которые, честно говоря, в текущих обстоятельствах не стоили ни драхмы.

– Ничего не было. Она явилась вчера и очаровала меня.

– Что? – Персефона закашлялась и довольно долго не могла прийти в себя, а затем рассмеялась. – Наверное, это самое потрясающее оправдание, которое я слышала. Это достойно сказаний Аэдов16, – с высоко вздымающейся грудью, с горящими от гнева глазами, вызывающе растрёпанная, она встала на ноги, опираясь на дерево, и театрально похлопала в ладоши.

– Я серьёзно, – божественная аура Аида столкнулась с аурой Персефоны, и воздух в буквальном смысле заискрил.

– То есть Аид, – насмешливо уточнила она, – великий владетель царства Теней настолько слаб, что его смогла очаровать какая-то нимфа? Даже смертные не поверят в это.

– Я помню прошедший день так же ясно, как то, что ты предпочитаешь украшать волосы незабудками. Но я был не в себе и не мог контролировать свои действия.

Персефона горько усмехнулась. Она могла бы простить ему всё, всё, но только не собственное унижение… не измену. Только не это.

– Ты целовал её! – в глазах защипало, и она сжала кулаки. – Целовал! Я это видела, это случилось, и не важно, что было до и будет после, потому что я уже никогда не поверю твоим словам.

– Персефона, – Аид сделал шаг к ней.

Она отошла в сторону.

– Нет… не подходи ко мне. Я не верю тебе, не верю. Ложь и измены так часто случаются в семьях твоих братьев, так почему ты должен отличаться от них? Афродита была права…

– Стой! При чём тут Афродита? – Аид переместился к ней, не позволяя уйти, взял за руку, но она оттолкнула его.

– Не смей меня трогать! Видеть тебя не хочу!

Персефона развернулась, а через мгновение уже входила в собственную спальню. Выгнав собравшихся там нимф, она, наконец, позволила себе быть слабой, выплеснуть эмоции – она разломала всё, что можно и нельзя было сломать, а затем, измотанная и уставшая, опустилась на пол и горько зарыдала. Впереди её ждали долгие месяцы одиночества, наполненные яркими воспоминаниями его измены, невозможности находиться рядом с ним и жалости к самой себе. А ещё его бесконечных попыток вернуть её. Бесконечных и безуспешных.

Весной, торопясь покинуть царство Теней так же, как торопилась осенью вернуться сюда, Персефона думала только о том, как пойдёт на Олимп и заставит Зевса разорвать брак с Аидом. Навсегда. Возвращаться к нему, жить с ним, зная об измене, она не собиралась. Просто не могла. Лучше века провести в одиночестве и уединении, чем быть женой, от которой ходят к другим.

Солнечный свет, как и в тот день, когда она впервые покинула царство Теней, нырнул в её волосы, утонул в глубине глаз и затерялся в складках одежд… Теперь Персефону ждала новая жизнь. Жизнь без Аида…

(наши дни)

Лина проснулась. Она ещё какое-то время лежала с закрытыми глазами, пребывая в эйфории сна, но затем вспомнила прошлый вечер. Её бросило в жар, и она, резко распахнув глаза, посмотрела на соседнюю сторону кровати. Было пусто, но смятые простыни и едва ощутимый морозно-цветочный аромат не оставлял сомнений – вчерашний вечер не был её выдумкой, это действительно случилось. Геката была права – не стоило спешить, нужно было вспомнить всё до конца, а после принимать решение. Теперь вместо решений оставалось только принять последствия. И хотя Лина не получила ответов, она узнала достаточно, чтобы пожалеть о сделанном. Как теперь она будет смотреть ему в глаза? Как будет жить дальше, зная, что они в прошлом, возможно, закончили как заклятые враги?

– Моя царица, – голос нимфы прервал размышления Лины, – Владыка сказал, что праздник Аполлона перенесён на раннее утро, у вас мало времени, нужно собираться.

– Перенесён? – Лина приподнялась на локтях, заметив ещё нескольких нимф, завершающих её торжественный наряд. – А где сам Владыка?

– Он… – нимфа оглянулась на своих сестёр, – уже ждёт вас.

Глава 11. Праздник Аполлона

… Боги и бессмертные существа веками жили среди смертных, заводили с ними дружбу, отношения, и иногда посвящали в суть вещей, возлагая на их плечи нелёгкую ношу тайны. Но если сатирам, кентаврам и разного рода нимфам легко удавалось скрывать свою истинную природу от смертных близких, то боги едва ли могли хранить такие секреты и, рано или поздно, делились всем. Так, заключая браки со смертными, боги создали своих прямых потомков – полубогов, от которых и появились наследники божественной крови. Последние, находясь в родстве с богами через поколение и больше, не отличались от полубогов по силе и способностям, но имели существенный недостаток – смертную человеческую жизнь. Семья Лины была одной из таких, хотя и заняла это место не по собственной воле.

В те времена, когда отголоски Эпохи Противостояния ещё ярко горели в памяти богов и смертных, а «Протект» едва начал своё существование, Зевс обнаружил, что зерно души Персефоны в каждом новом поколении забирает у носителя часть божественных сил, необходимых для его развития. Это могло свести на нет все попытки вернуть Персефону и обесценить жертву Деметры – Зевсу пришлось немало потрудиться, чтобы предки Лины смогли спокойно жить и процветать. Но как ему удалось решить вопрос, если заключать браки с богами не имело смысла, ведь чужая божественная сила могла разрушить зерно души, а поддерживать извне ни у кого не хватило бы ни мужества, ни способностей? Вопрос решался просто – полубоги могли помочь. Их кровь, разбавленная кровью смертных, не влияла на зерно души, зато давала следующему носителю преимущество и силу, сравнимую по уровню с истинной божественной.

Ариана вспоминала об этом, выводя дрожащей рукой зашифрованные символы царства Теней – она изучила тёмные письмена ещё в школе, когда её, единственного ребёнка в семье, готовили к посвящению. Она была, пожалуй, самой подходящей и достойной этого, но перст судьбы указал на её дочь.

«Владыке царства Теней», – написала она и глубоко вздохнула.

Марк заглянул ей через плечо, совершенно ничего не понимая среди чёрточек, знаков и символов.

– Я бы сам написал, но я в этом не смыслю. Может быть, тебе стоит отдохнуть? Это уже восьмое…

Ариана мотнула головой и обмакнула гусиное перо в божественные чернила, скрывающие суть написанного от сердец с недобрыми намерениями.

«Возможно, это роковая и последняя ошибка в моей жизни, но в момент, когда предают даже самые близкие, я не вижу иного выхода, как обратиться к врагу.

Девушка, которая по воле судьбы оказалась избранницей Мойр, моя дочь. С самого её рождения я знала, что если в этом поколении кому-то и суждено стать Персефоной, так это точно ей. Элине. Слишком похожа она на дочь Деметры… слишком. Ещё до собственного посвящения я сомневалась во всём, критически относилась к истории и к тому, что мне надлежит сделать, а однажды… начала расследование. Я и представить не могла, куда приведут меня мои поиски, но теперь мне известно, как сильно мы все ошибались. Я и мой супруг Марк открыли страшную тайну… тайну, связанную с Владыкой Теней. Мы можем поделиться этой информацией… только не в письме. Мы предлагаем обсудить всё при личной встрече в обмен на возможность остаться под защитой царства Теней…»