Гость

Пиво кончилось и вот она появилась, платье сегодня другое, но фасон тот же: светлое, свободно спадающее до колен, держащееся на лямках , отчего ее смуглые плечи были полностью открыты, с этим цветом очень хорошо гармонировали ее угольно –черные волосы спадающие до лопаток. Она не идет, а как будто плывет, впрочем , это моя фантазия, но идет и вправду красиво, хотя с такой попой и грудью, все, что она делает будет выглядеть красиво, пусть даже она бы стояла и зевала, все равно выглядело бы это шикарно. Девушка проходит к остановке троллейбуса, где уже скопился народ одетый в основном в что-то серое или темно-коричневое, странно, что не взяла такси, неужели ее парень не дает деньги на такие вещи? Впрочем, его скупость – чье-то счастье: кому –то повезет прижаться или прикоснуться к такому роскошному телу в автобусе, от этих мыслей я начинаю чаще дышать. Я иду за ней, но держусь так, чтобы между нами находилось как можно больше людей. Когда транспорт подъедет я зайду в соседнюю дверь и буду оттуда наблюдать за ней краем глаза, благо следить за девушкой легко: она достаточно высокая и к тому же выделяется цветом кожи. Подъезжает троллейбус, курильщики дружно бросают сигареты и тянуться к дверям, набивается очень много людей, контролер даже если он и есть, а чаще всего его и нет, ибо платят им копейки, не в стоянии проверять билеты, так что никто и не платит за проезд. Мне в бок упирается чей-то локоть, но я не меняю позицию, уж больно удобно я стою в плане наблюдения: мне отлично виден ее затылок, а она не может меня заметить, да и если заметит, то увидит очередного толстощекого туриста, в дурацкой розовой панаме, я специально взял шляпу такого яркого цвета, поскольку она отвлекает на себя все внимание, дополняют композицию здоровенные солнечные очки. Нет, меня не узнать. Пока мы едем неизвестно куда, я дышу на кого-то перегаром, этот кто-то недовольно морщиться, но за него нашлось кому отомстить: некто в свою очередь дышит своим перегаром мне в лицо. Определенно , раньше, при Альянсе было лучше: общественный транспорт развивали, троллейбусы чинили, вводили новые маршруты, даже запустили пару веток трамваев обслуживающих несколько районов двухмиллионного Гарьевска. В конце 80-х здесь планировали построить легкое метро на эстакаде, проект позаимствовали у немцев: их футуристическое наземное метро стало своеобразным символом прогресса, причем не нашего – правильного прогрессивного прогресса, а их – неправильного прогресса общества благоденствия. Вместе с тысячами посетителей выставки прогрессивных новаций регулярно работавшей в столице островов, я видел проект метро и он впечатлял, эстакаду хотели проложить по променаду, а ночью поезда должны были светиться синим цветом, и получалась этакая молния проносящаяся на фоне Гарьевска. Уже начали ставить столбы для подвесной дороги, когда Альянс помер, а опоры так и остались – не было денег на снос, теперь они напоминали пальцы мертвого гиганта державшие пустоту в которой хранились несбывшиеся надежды горожан на метро , да и на будущее в целом.

На очередном повороте мои мысли изрядно перетряхнуло, а локоть еще глубже врезался в мой бок. Мы ехали по второй линии города, когда она задвигалась, прижимаясь свои роскошным телом к менее совершенным людям, значит готовится выходить, ну и мне пора, я пробуравился к двери и стал ждать остановки. Троллейбус выплюнул меня перед сквером, я знал это место, здесь раньше стоял памятник Второму, а теперь возвышался обелиск-мемориал чтящий память репрессированных, надо сказать , что большую часть этих невинно репрессированных составляла торговая каста, которая благодаря толковой экономической политике Второго расплодилась сверх всякой меры: Второй достаточно успешно совместил госсектор и частное предпринимательство, что помогло экономики Альянсу, но вместе с тем разложило государственных мужей, коих Первый дрессировал нещадно посредством расстрелов и лагерей. Хотя были среди убитых и реальные борцы с режимом, идейные люди, но большинство – это проворовавшиеся чинуши и их подельники из частного сектора. Я увидел, что она переходит дорогу и двигается к белому зданию с желтыми колоннами – Академия Искусств , здесь обучались как на художников, так и на редкую в Альянсе специальность – иконописца, вообще на островах было много вольностей и нам позволялось то, о чем не могли даже помыслить на материке , например, вот эта иконопись, тогда как на материке церкви при Альянсе в большинстве позакрывали , или превратили в музеи. Нет, я не двинулся вслед за ней в здание, лишь убедился, что она точно зашла внутрь, после чего сел на скамейку у запасного входа в Академию, он был закрыт, но судя по обилию окурков у дверей в окрестностях обитали курящие люди. Теперь надо ждать до конца ее занятий, еще три-четыре дня таких наблюдений и я смогу понять ее график занятий. Пару раз за все время сидения на заднице я ее видел, один раз она вышла покурить с подругами, те преданно выстроились вокруг нее, было видно, что они пытаются держаться независимо, как равные, но на самом деле они постоянно бросали на нее взгляды снизу вверх, подобно тому как стайные животные смотрят на вожака. Ну да, с красивой девушкой выгодно дружить, вокруг нее постоянно болтаются парни, а значит шансы этих подруг завести с кем-то отношения повышаются, а если сказать, что ты близкий друг этой вот красавицы, и много о ней знаешь, то твои акции у мужчин подскочат до небес, ведь всем парням, да и старикам, захочется подлизаться к тебе и выяснить больше деталей об этой смуглянке. Второй раз она вышла , опять же с эскортом, на обед в близлежащее кафе, я проследовал за ними до входа, но внутрь не стал заходить, отошел на угол , закурил и шаркая ногой принялся ожидать. Потом, убедившись, что она вернулась в институт и просидит минимум пару, я забежал в кабак, сходил там в туалет, выпил одно пиво и купил пару бутылок с собой, мне дали дурацкий пластиковый пакет с каким-то мультяшным персонажем, я не сразу понял, что это слон, слишком тонкая и изящная фигура, напрочь лишенная слоновий тяжести, только хобот его выдавал, вдобавок животное оказалось малинового цвета. Выйдя из магазина я не стал возвращаться к запасному входу, а сел на скамейке стоящей через улицу от Академии.

В четыре часа занятия в Академии закончились, это я определили по настоящей студенческой реке, вышедшей из берегов в районе выхода – студенты чуть ли не бегом бежали из здания. Были там и очень симпатичные девушки, возможно, что некоторые даже красивее нее, но я не стал увлекаться, просто напрягся и старался не пропустить ту самую. Она вышла, когда основана масса прошла, то ли не хотела толкаться, то ли задержали дела. Вышла она не одна, а с группой поддержки, на этот раз компанию ей составили трое девушек и двое парней, все они естественно окружали ее плотной толпой, а парни норовили прижаться к ней, нет они делали это не специально, такое поведение им диктовало их подсознание, буквально требующее спариться с этой красавицей, но человеческие условности мешали реализации этого плана и поэтому они ограничивались случайными касаниям и нелепыми столкновениями. Хотя я не заглядывал в черепушки парней, но я знал, что именно так все и есть – оставшись один я часто листал книгу памяти , смотря на то, каким я был в прошлом и в какой момент я умудрился все просрать, так вот, я вспомнил как я вел себя с самой красивой девочкой курса, я тоже терся рядом, с готовностью бегал за всем, что она просила, и вот также как они иногда касался ее, я думаю она все прекрасно осознавала: женщины в плане чтения эмоций на порядок превосходят мужчин , и поэтому позволяла мне иногда трогать её в качестве награды и снисходительно относилась к тому, как я пялился на ее грудь, когда мы были на пляже и она раздевшись, оставалась в микроскопическом бикини. Да, после этого зрелища я мастурбировал как сумасшедший, а кто-то более красивый и обаятельный чем я трахал её. Все как сейчас, ничего не поменялось.

Компания двинулась куда-то вглубь города, они шли громко смеясь, все жестикулировали, все кроме нее, она вела себя подобно королеве на приеме гостей: движения сдержанные, поворот головы медленный и величественный, улыбка не слишком широкая. Ну да, чувствует бремя лидера, понимает, что в компании нельзя расслабляться и позволять веселью слишком сильно овладеть тобой, ибо вожаку надо отслеживать поведение вассалов, ловить их настроение и гасить попытки к мятежу, последнее конечно шутка, но все остальное – правда. Они дошли до гордости Гарьевска – аллеи бенгальских фикусов, эти деревья являлись символом Командирского острова. Так как, они были инвазивным видом я очень хорошо знал эти растения, у нас в саду института даже рос один, его семена привез мой отец из Бангладеш. Фикус представлял собой очень ветвистое дерево – вскоре после начала роста оно образовывало широкую крону, а после, пускать с ветвей вниз воздушные корни, большая их часть не выживала и походила на засохшие лианы, а часть приземлялась и укоренялась создавая дополнительный ствол, иногда находившийся в нескольких метрах от основного, таким образом одно дерево превращалось в своеобразную общину деревьев, дерево-лес. Самому старому фикусу аллеи меньше сотни лет, его посадил последний император Российской империи погибший в теракте вскоре после этого, и наш фикус даже близко не мог сравниться с деревьями в Бангладеш, но все равно он впечатлял: фикус походил на скопление стволов приставленных очень близко один к другому, в природе он так не растет, так что здесь постарались садоводы, которые подпитывали каждый воздушный корень росший близ основного ствола, благодаря их заботе он укоренялся и формировал новый ствол. Компания неспешно прогуливалась под огромными кронами пересекаясь курсом с табунами иностранцев, мне кажется туристы приходили сюда, чтобы спрятаться от солнца, а не ради фикусов. Иногда парни бегали за соком к ларьку, ну да, быть рядом с красавицей недешевое удовольствие для тощих студенческих кошельков, хотя может быть это детки богатых родителей и я, зря за них переживаю. Во время слежки я старался не приближаться слишком близко, поэтому естественно ничего не слышал из их разговоров, только видел их жесты и мимику, и пытался угадать тему бесед, впрочем, большую часть своей жизни я именно так и взаимодействовал с человечеством : держался подальше от людей и пытался узнать, что у них на уме. Ради интереса я начал считать сколько же раз парни к ее трогали, оказалось не мало, минут за десять – двадцать раз, странно, я думал результат окажется значительно меньше, то ли она поощряла их, намеренно позволяя так делать, а может это обычная практика, просто я не обращал внимание. Мда, повезло парням, быть рядом с такой красотой, вдыхать ее аромат, слышать ее голос, ощущать ее нежную кожу, видеть эту прекрасную грудь и может быть, чисто случайно ее трогать.

Они бродили по городу до вечера, пару раз зашли в кафе, что там покупали я не знаю, да и мне было плевать, я устал, я злился и обливался потом, вдобавок мне только один раз удалось сбегать в туалет, а это , учитывая количество выпитого пива, оказалось очень мало, катастрофически мало. Только когда стало смеркаться, компания рассыпалась, она пошла к променаду, а остальные в противоположенную сторону. Я плелся за ней, мне было нужно понаблюдать за квартирой и вечером, чтобы попробовать услышать или увидеть, живет ли в квартире кто-то кроме нее, а завтра мне снова предстояло дежурить на лестничной клетке, и так всю рабочую неделю. А то, мало ли, может она учиться по какой-то сокращенной программе и ходит в академию не пять дней в неделю, а только три, или два, или вообще один – по понедельникам, а остальные дни лежит дома, гуляет и трахается со своим парнем. При мысли о последнем я стиснул зубы от злости. Мы дошли до ее дома, я забежал наверх быстрее лифта, мало ли, может ее прекрасную попку встречает кто –то любящий, ну, не такой любящий как я , но тем не менее. Однако нет, она отперла дверь своим ключом и насколько я понял, когда она входила, то ни с кем не здоровалась. Утомленный беготней, я сел на ступеньки пролета ведущего на пятый этаж, открыл пиво, сделал очень долгий и очень вкусный глоток, из открытого окна сифонил морской бриз слегка остужая мое разгорячённое тело. Я сгорбился, закурил и решил для себя, что пробуду тут до одиннадцати, после чего вернусь в гостиницу и тут же лягу спать, я не хотел снова шататься по улицам сонный: в таком состоянии легко допустить ошибку, а учитывая, что я еще и выпиваю, то вероятность промаха сильно возрастала.

Во вторник я снова встретил ее у перешейка, во время ожидания меня некоторое время сопровождал крик одинокой чайки, в нем помещалась какая-то причудливая , поистине звериная тоска по другим. Я даже на некоторое время заслушался, настолько необычно это звучало, страшно, но в тоже время прекрасно. Час нашей с ней встречи оказался тем же, значит, определённо, она двигалась в институт, на этот раз в троллейбусе я сел от нее как можно дальше, чтобы даже случайно она меня не увидела. Дергаясь в такт с дребезжащим троллейбусом, синхронно потея с толпой и кажется даже, вздыхая одновременно с другими пассажирами, я ехал в Академию, хотя мне кажется раньше она имела статус института, но после кончины Альянса, в образование пришли рыночные отношения, началась острая конкуренция за студентов и большая часть институтов повысила себя до университетов или академий. Когда мы подъехали к сосредоточению искусства, я не стал идти за девушкой, а остался на остановке: отсюда мне все прекрасно видно. Я поглядел как она зашла, сегодня она одела темное платье, свободное, но на мой взгляд оно выглядело сексуальнее вчерашнего, от того веяло чем-то очень простым, легким, а это являлось более строгим. Хотя, что я понимаю в моде. В этот раз в качестве пункта наблюдения я выбрал скамейку рядом с остановкой, здесь ходило много людей, кто-то шел в Академию, другие направлялись в офисные учреждения, некоторые на еще не помершие заводы электроники или по другим делам. Я цедил пиво, смотрел на часы , варился под солнцем, потел, пил пиво, смотрел на часы, катал во рту куски джерки, растворяя их пивом. Иногда на скамейку кто-то садился, обычно это оказывались старики, некоторые пытались о чем-то со мной заговорить, я что-то да отвечал, нельзя же откровенно хамить, они могли и полицию вызвать, зачем мне скандал на ровном месте. Но я старался демонстрировать уровень дружелюбия если не как у акулы, то как у айсберга, и вскоре от меня отставали. Не люблю старость, эту дряблость, немощь, несостоятельность, старики – это постоянное напоминание о той участи которая тебя ждет, своим существованием они словно говорят тебе: вскоре, все то, что давалось тебе легко станет невероятно трудным, даже поход в туалет превратится в подвиг, а обыкновенный обед сделается опасным предприятием, поскольку твой желудок станет плохо функционировать. А можно как моя бабка, годами лежать на кровати , оказавшись пленницей немощного тела и полностью зависимой от других, я с дрожью вспоминаю приезды к ней в детстве, тогда она выглядела для меня как какая-то бесформенная груда одеял и одежды, в которой оказалось запрятано тщедушное тельце с вечно слезящимися глазами. Это теперь я понимаю, что она была очень хорошим, очень добрым человек, сильно любившим меня, и стеснявшей того, что она стала обузой для своих детей, а тогда я видел только что-то уродливое и некрасивое, и поэтому приехав к ней, старался проводить больше время на кухне подальше от этой старухи, а она так хотела пообщаться с внуком.

Очередной порыв ветра уронил на меня пальмовый лист. Этот день с одной стороны пролетел очень быстро, но с другой стороны, когда я смотрел на время, казалось, что оно не двигается, вот такой парадокс. Но час настал, студенты принялись выходить, и она среди них, ага, вот у нас уже и набирается статистический материал и через пару дней появится возможность сделать выводы. Сегодня уже можно не следить за ней , но я не мог удержаться от того, чтобы не полюбоваться на ее попку и поэтому пошел следом. Сегодня она гуляла с двумя подругами, я так понял они говорили о чем-то личном , потому что девушки постоянно наклоняли друг к другу головы словно стараясь соблюдать некую интимность, хотя на шумной улице всем было все равно, о чем ты там говоришь. О чем интересно они беседовали? Да наверняка о своих парнях. Мерились у кого богаче, красивее и перспективнее, парни меряются членами и машинами, а девушки парнями. Они вышли на пляж, разделись, порадовав меня своими молодыми телами, и искупались, естественно когда разделась она, то все окружающие мужики начали синхронно на нее пялиться, я к сожалению находился у каменного заборчика огораживающего променад, так что, до воды была почти сотня метров и я плохо ее рассмотрел, но все равно получил массу впечатлений. Потом они сели в кафе, шушукались, смеялись, перемигивались, улыбались, как и у всех подростков их жестикуляция и мимика были очень экспрессивными, подчеркивающими их бурлящую энергию, их молодость, наверное, именно на это и клевали старперы типа меня, когда заглядывались на молоденьких, на этот фонтан энергии бьющий из молодого тела. Нам очень хотелось припасть к нему, почерпнуть эту силу, дабы и самим хоть на миг вернуться в молодость, стать теми, кем мы на самом деле уже никогда не станем –молодыми, но зная это, мы все равно хотим попытаться. Нет, все-таки причина увлечения молодыми не только в сексе, в нем конечно тоже, но не только, вот например я просто глядел на них с улицы, до меня долетали искры их молодости, отчего стало даже как-то поуютнее, и спина уже болела не так сильно, а что бы произошло, если я смог прикоснуться к ней и стал бы черпать силы из этого океана красоты каждый день? Как бы изменилась моя жизнь? Впрочем, ладно.

Она попрощалась с подружками ближе к десяти, к этому времени я уже ощутимо клевал носом, умудряясь делать это стоя, и поэтому провожать ее не стал. Завтра я встречу девушку у института, а после поеду к ней домой и послушаю под дверью. Мне даже начинала нравиться эта активность, они придавал смысл моей жизни, словно у меня появился человек о котором надо заботиться и я теперь я мечусь по городу ради него. После того как она ушла в сторону дома, я некоторое время смотрел ей вслед, как это часто делают в дешевых мелодрамах влюбленные, затем сильно зевнул, поймал такси, и поехал в гостиницу. У тамилов оказалось чрезвычайно многолюдно: народ тянулся к храму, все прохожие были нарядными, очевидно какой-то праздник, плевать, главное, чтобы дали выспаться, мне ведь надо работать. По пути в гостиницу, я зашел в магазин купил пива и несколько связок биди, эти сигареты продавали не в пачках , а в пучках типа веника. У нашего подъезда народу стояло немного, но все равно присутствовало гораздо больше чем обычно: темнонокожие дравиды о чем-то беседовали, махали руками, много курили, на меня они не обратили никакого внимания за что я им очень благодарен. В номере я загрузил пиво в холодильник, бросил сигареты на столик, их потом надо переложить в картонный футляр-портсигар, пошел в душ. Уже наступила полночь, с улицы доносились очень отдаленные и поэтому вполне терпимые песнопения, после ванной я не стал натягивать ткань на мою тушу, так и сидел голым на кухне, с выключенным светом, съел пару кусков вяленной говядины, покурил пялясь в окно, там изредка появлялись цветные огоньки – очевидно верующие шли с празднества неся в руках фонарики или что-то подобное , выпил еще пива и лег спать. Утром когда шел из гостиницы увидел на обочинах дороги остатки вчерашнего гуляния: лепестки цветов, обрывки цветной бумаги, какие-то ленты, было видно, что все это убирали, но чистоту наводили кое-как, поэтому осталось много грязи.

Пешком до академии было минут сорок-пятьдесят, я некоторое время раздумывал не пройтись ли, но потом решил взять такси: лучше прибыть несколько раньше, чем опоздать, и сидеть и гадать: внутри она или нет. Сегодня ехали немного медленно, променад, через который мы направлялись, оказался ощутимо забит машинами, водитель слушал свою вьетнамскую музыку, что-то тихонько мурлыкал, я смотрел на пляж, на людей которые шли купаться или просто позагорать , многие довольно улыбались и были черт возьми счастливы, я глядел на них и пытался, пытался в этот момент украсть их счастье, да, звучит очень глупо и почти паталогически, но мне было так завидно, я понимал, что их улыбки могут оказаться фальшивыми, но все равно, они казались счастливее меня, довольней меня, жизнь многих из них имела смысл, иногда даже очень сильно их радовала, так почему бы им не поделиться со мной, ведь должен же в природе существовать какой-то механизм перераспределения этого счастья между людьми, в конце концов природа имеет способы перераспределения ресурсов: когда дерево накапливает полезные элементы, после умирает , падает и возвращает их в почву откуда их забирают либо животные , либо растения, вот также и здесь, можно же как-то выдрать счастье у других людей, хоть как-то. Как-то не так болезненно, как умел я. Меня передернуло, словно я попал под кондиционер, водитель бросил на меня взгляд, но ничего не сказал. Мы доехали, я расплатился и вышел чуть не столкнувшись с кем-то в костюме, сел на скамейку, с которой вход в академию открывался под очень сильным углом, однако лица людей я мог рассмотреть без всяких проблем и это главное. Опять надо ждать. Ждать и ждать. Наконец она прошла внутрь, похоже, что ходит каждый день. Красавица снова была в довольно невзрачной одежде, странно ведь деньги у нее однозначно имеются , так почему же она одевается в институт как… нет, не монашка конечно, но без выпендрежа? Почему она не хочет привлекать к себе внимание сокурсников одеваясь в богатые вещи? Или считает, что одной красоты более чем достаточно? Что это? Проявление настоящей добродетели, такой редкой в наши дни? Или своей сдержанностью она демонстрирует свой достаток. На западе уже давно появилась подобная мода среди обеспеченных людей, богачи буквально соревновались в скромности, одни ездили в метро, другие летали эконом -классом, третьи толкались в автобусе. Однако, как по мне, так это просто форма выпендрежа не более того, просто в какой-то момент соревнования между богатыми на тему того, у кого длиннее лимузин или больше дом зашли в тупик и всем надоели, вот они и придумали новую борьбу между собой: кто из них лучше спрячет свое богатство, этакое выставление богатства наоборот. В этой их скромности не имелось искренности , одна лишь демонстрация намерения, а не само намерение. Ими двигал не внутренний порыв имевший корни в религиозной или социальной позиции, а простое желание пустить пыль в глаза, только в этот раз пыль была не алмазная, а самая обычная, дорожная. Так может и она из этих? Играет на публику? Правда такое поведение нетипично для новых богатых из Блока, они –то наоборот , чаще всего одеваются как павлины которые только что удачно обворовали сорок: носят все блестящее и яркое.

После того, как я проводил голодным взглядом ее попку, я немедленно зашел в магазин за пивом, купил семь банок и тут же выпил одну, после чего поймал такси и двинулся к ее дому. На перешейке пятнашки мне попалось пара человек, но даже если мы и виделись, то вряд ли они меня узнали, ибо сегодня я оделся иначе: серая ковбойская шляпа, джинсовая рубашка, и джинсовые же шорты, выглядело все это очень безвкусно, но опять же , наряд отвлекал внимание от моего лица закрытого очками. Жироковбой. Пройдя на четвертый этаж я некоторое время подслушивал под ее дверью, но ничего не уловил, после чего поднялся на пролет выше, сел и стал ждать. Раньше во время слежки я пробовал брать с собой книги, но через некоторое время понял, что они не помогают: во время наблюдение мозг неосознанно направлял все свое внимание на объект слежки, поэтому мне ни как не удавалось сосредотачиваться на тексте, это выражалось в том, что перелистнув страницу книги я внезапно понимал, что хоть и прочитал текст, но не понял из него ни единого слова. И так постоянно, в итоге я плюнул на попытки самообразоваться во время наблюдения, поэтому занятия мои были самыми тривиальными: я курил в окно, бегал к ее двери, слушал и слушал, и слушал. Ничего, в квартире тишина, в течение дня я собрал коллекцию разных звуков из открывающихся и закрывающихся дверей, натужного кашля, то и дело доносившегося с пятого этажа, громкой ругани, опять же с пятого этажа, похоже там проживала молодая парочка, причем безработная, ибо в разгар дня они находились дома и во всю орали друг на друга. Несколько раз я слышал разговоры жильцов на лестничной клетке, очевидно они пересекались пока один выходил из дома, а другой наоборот, шел домой. Они беседовали о ценах, о погоде, о туристах которых стало слишком много, об отключениях электричества и воды, о том, что в их квартале начали селиться вьетнамцы, а их взрослые дети активно раскрашивают стены своими лозунгами, естественно о росте преступности и много, о чем еще. Я дождался ее прихода домой, опять вслушивался, но ничего не указывало на то, что она с кем-то живет. После я еще немного подождал представляя как она раздевается перед сном, полюбовался на вечерний театр теней на стене лестничной площадки, и ушел в гостиницу.